На эту встречу с Яниной Настасья не шла, а летела на крыльях. Она пришла на условленное место на улице Медников, когда Янины там еще не было. Настасья прислонилась плечом к древнему карагачу, укрывшись в густой тени его ветвей от палящего солнца.

Напротив была харчевня, из раскрытых дверей которой доносился дразнящий запах горячих лепешек и мясного кебаба. В харчевню заходили люди, другие выходили из нее; здесь всегда было довольно многолюдно.

Наконец Настасья увидела знакомую фигуру в длинном белом платье, с голубым повоем на голове. Янина шла по улице со стороны базара. Когда она поравнялась с харчевней, Настасья окликнула ее.

Янина пропустила скрипучую двухколесную арбу, запряженную парой мулов, затем пересекла улицу и подбежала к Настасье. Подруги обнялись и расцеловались, они не виделись четыре дня.

На последней встрече Настасья передала Янине несколько серебряных монет и золотое ожерелье на необходимые расходы для Ропши. Теперь Настасья с нетерпением ожидала услышать от подруги, удался ли продуманный Ропшей замысел побега.

– Все гладко прошло! – молвила Янина, не пряча радостных глаз. – Необходимую одежду я купила. Ропша смотрелся в ней, как вылитый татарин! Коня мы покупали вместе с ним. Еле-еле выторговали неплохую лошадку, правда, без подков. На еству денег уже не хватило, но я снабдила Ропшу лепешками и сушеной рыбой из запасов моего хозяина, дня на четыре ему хватит. Три дня тому назад проводила я Ропшу в дальний путь. Теперь-то он уже далеко, соколик наш!

– Как же Ропша от хозяина своего ускользнул? – спросила Настасья.

– Туган-бей с выгодой табун продал, ну и подзагулял малость у родни своей, – усмехнулась Янина. – Оставил слуг и рабов без догляду, мол, решил, все равно никуда не денутся в чужом-то городе. Небось ныне у Туган-бея голова не с похмелья болит, а от заботы, где ему искать Ропшу.

– Слава богу! – облегченно произнесла Настасья. – Я же за эти дни и не спала толком, все думала о вас с Ропшей. Тревога меня так и грызла! Ну, я побегу, Янка. Я же ненадолго у хозяев отпросилась.

Подруги еще раз расцеловались и расстались, уговорившись встретиться опять на этом же месте через три дня.

Настасья шла по узкой улице, погруженная в свои радостные мысли. Она старалась держаться в тени длинного глинобитного забора, за которым звучали то звонкие голоса татарок, то детский смех, то лай собак. Теплый ветер шелестел листвой тополей и карагачей, насаженных во дворах; громко галдели воробьи, целыми стаями перелетая с одной плоской крыши дома на другую.

Настасья дошла до знакомого поворота, но свернуть за угол так и не успела. Сзади ее настиг быстрый топот копыт, чьи-то сильные руки подхватили Настасью и перебросили через седло. Настасья испуганно закричала, но ей завязали рот и глаза какой-то длинной мягкой тряпкой, очень похожей на чалму. Захвативший Настасью наездник громко гикнул, понукая коня, и помчался галопом по улицам Сарая, делая частые повороты и злобным криком разгоняя прохожих.

Настасья была так напугана, что ничего не соображала. Она полагала, что богатый наряд, в котором она неизменно выходила на прогулки по городу, служит ей гарантией безопасности. Богатых женщин в Сарае грабили очень редко, и то на это отваживались обычно чужеземцы, незнакомые с местными обычаями. Однако случившаяся с Настасьей беда более походила на похищение.

Всадник въехал во двор какого-то дома. Настасья почувствовала, как две пары заботливых рук осторожно сняли ее с седла и поставили на ноги. В следующий миг повязку сняли с ее лица.

Настасья огляделась. В этом дворе она была впервые, незнакомы ей были и трое слуг, один из которых только что привез ее сюда. Судя по одежде, все трое были кипчаками.

Большой двухъярусный дом из желтого песчаника глядел на двор узкими бойницами окон, забранными ячейками из разноцветного стекла.

Из полукруглой арки входной двери вышел стройный высокий юноша в длинном шелковом халате, узоры на котором являли собой замысловатую смесь ярких красок и причудливых фигур. На ногах у него были легкие плетеные сандалии.

Находившиеся во дворе слуги отвесили юноше низкий поклон.

– А ты почему не кланяешься, красотка? – услышала Настасья знакомый чуть насмешливый голос. – Отныне я – твой господин!

Юноша вышел из тени на освещенный солнцем двор.

Настасья сразу узнала его. Это был Сужан.

– Теперь ты будешь жить здесь, красавица. – Сужан приблизился к Настасье и довольно грубо привлек ее к себе. – Забудь про Исабека. Он не пожелал уступить мне тебя за деньги, и вот я выкрал тебя. – Сужан расхохотался своим неприятным смехом. – О, я такой проказник! И я совершенно не терплю отказов. Всякий отказ выводит меня из себя! Запомни это, моя голубка.

Настасья покорно опустила глаза, сознавая, что теперь ей не удастся запросто выйти погулять по улицам Сарая. Сужан, конечно же, станет скрывать ее от своих родственников. Настасья не знала, чем закончится для нее эта прихоть Сужана, и эта неопределенность пробуждала в ней тягостные предчувствия.

Сужан был не женат. Его отец умер рано, как старший сын, Сужан унаследовал отцовский дом, табуны лошадей и отары овец. Мать Сужана доводилась родной сестрой матери Исабека. Она жила в этом же доме. Ее звали Биби-Гюндуз.

Настасья в этот же день познакомилась с матерью Сужана, которая сама пришла на нее посмотреть.

Это была еще совсем не старая женщина изумительной красоты. У нее были умные зеленые очи, формой напоминающие миндаль. Ее длинные густые волосы имели необычный медный оттенок, на ярком солнце шевелюра Биби-Гюндуз казалась рыжей, а при неярком свете светильников – темно-каштановой. Едва взглянув на Биби-Гюндуз, Настасья сразу поняла, от кого унаследовал Сужан красивый росчерк губ, прелестный овал лица и дивный изгиб бровей.

Похищение сыном любимой рабыни Исабека не понравилось Биби-Гюндуз, о чем она заявила Сужану в присутствии Настасьи.

– Ты хочешь поссориться с двоюродным братом из-за смазливой наложницы! – с негодованием промолвила Биби-Гюндуз, дернув сына за косу так сильно, что тот отпрянул от нее. – При желании ты мог бы купить на базаре пять славянских рабынь еще краше, чем эта девчонка! Если моя сестра Союн-Беке прознает о твоей гнусной проделке, она не простит тебе этого, сын мой. С родней так не поступают! Позабавься с этой рабыней два-три дня, утоли свою похоть, а потом все же верни ее Исабеку. Ты же отнял у него любимую игрушку.

– Я скорее утоплю Настжай в реке, чем отдам обратно Исабеку! – огрызнулся Сужан, не глядя на мать.

– Ну, тогда так и сделай, когда Настжай тебе наскучит, – проворчала Биби-Гюндуз. – Нам нельзя ссориться с семьей эмира Бетсабулы из-за какой-то рабыни!

У Настасьи после услышанного едва не подкосились ноги.

Не желая продолжать этот разговор, Сужан взял Настасью за руку и увел ее на мужскую половину дома.

– Не бойся, красотка, – проговорил с улыбкой Сужан, коснувшись пальцами бледной щеки Настасьи. – Я сумею тебя надежно спрятать от Исабека и его родственников. Пусть все вокруг думают, что тебя похитили работорговцы, за ними водится такой грешок. Красивые рабыни всегда в цене!

Для Настасьи началась томительная жизнь затворницы, к ней была приставлена немолодая молчаливая служанка, следившая за каждым ее шагом. Днем Настасью не выпускали даже во внутренний двор из опасения, что ее случайно могут увидеть сестры Сужана. У него было две сестры, которые уже были замужем и жили отдельно, но частенько наведывались в гости к матери и брату. Этих сестер Настасья могла видеть из узкого окна своей комнаты-темницы либо гуляя по плоской кровле дома, куда ее выпускали подышать свежим воздухом.

Помимо постельных утех с Сужаном у Настасьи на новом месте не было никаких других обязанностей. Она пила и ела вдоволь, спала сколько хотела, с нею хорошо обращались. И тем не менее страх постоянно жил в душе Настасьи, которая сознавала всю неопределенность своего положения. Ее терзала одна и та же мысль: что станет с нею, когда она наскучит ветренику Сужану?

В начале мая Сужан объявил Настасье, что вместе с отрядом кипчаков из рода Эльбули он отправляется в поход под знаменами Мамая. Настасью Сужан решил взять с собой. Настасья слышала, что татары и кипчаки частенько берут в дальние походы своих наложниц, некоторые ханы и беки даже свои гаремы везут в войсковом обозе, уходя на войну.

По лицу Биби-Гюндуз было видно, что она необыкновенно рада намерению сына уйти в поход и тому обстоятельству, что в связи с этим и русская рабыня наконец-то исчезнет из их дома.

Конники из рода Эльбули собрались на одной из площадей Сарая и рано утром выступили из города к ставке Мамая.

Несмотря на свою молодость, Сужан был назначен сотником, так как он был сыном бека и уже отличился на войне.

Обоз воинов из рода Эльбули состоял из двадцати крытых повозок, в одной из которых ехала Настасья. Биби-Гюндуз не позволила сыну взять на войну ни одну из своих служанок, поэтому подле Настасьи не было всевидящих женских глаз, как это было в доме Сужана. Страшась оказаться в военном стане среди множества грубых и жестоких азиатов и помня ужасные сцены насилия над полонянками, творимые воинами Бетсабулы при возвращении из набега, Настасья стала подумывать о том, как бы ей сбежать из неволи.