Глава четвёртая
БИТВА НА ЧЕРНОРЫЕ-РЕКЕ
Стоял август.
Рюрик, так и не дождавшись подмоги из Галича, пребывал в беспокойстве, узнав, что Святослав Всеволодович возвращается из Залесья в Южную Русь.
Князья луцкие, видя, что галичане к Рюрику не пришли, а брат его Давыд засел в Смоленске, подняли свои дружины и ушли в Луцк.
— Не обессудь, брат, но супротив силы одной храбрости мало, — сказали они Рюрику.
Рюрик слал в Смоленск гонцов, требуя, чтобы Давыд помог ему оборонить Киев от Святослава.
Давыд послал к Рюрику воеводу Бориса Захарьича с дружиной покойного брата Мстислава, а сам остался в Смоленске.
«Ты искал стола киевского, вот и обороняй его сам, — написал Рюрику в письме Давыд, — а мне смоленский стол дороже, ведь это отчина наша. Здесь отец наш княжил и старший брат».
Рюрик лихорадочно искал союзников, посылал даже к ляхам, но те в своих сварах увязли, поэтому им было не до русичей.
После щедрых посулов Рюрику удалось склонить на свою сторону чёрных клобуков и дорогобужского князя Мстислава Владимировича.
Не теряя времени даром, Рюрик двинул своё объединённое воинство к Вышгороду. Город этот до недавнего времени принадлежал Ростиславичам, покуда Святослав Всеволодович не отнял его у них. Ныне в Вышгороде сидел Святославов посадник.
Под Вышгородом Рюрик неожиданно столкнулся с новгород-северской дружиной и ордой хана Кончака. Решив, что это передовой отряд Святославовых ратей, он бросился обратно к Киеву.
В Киеве Рюрику сообщили о новой напасти. Хан Кобяк с бесчисленным войском вышел из степей, обошёл стороной Поросье и стал станом у Василева, в одном переходе от Киева. Половцы жгли деревни, хватали в полон смердов.
— На Киев нацелился хан Кобяк, — сказали думные бояре. — Меж двух огней мы оказались, княже. Ежели с Кобяком затеем сечу, то на Святослава сил не останется. Коль пойдём со всем войском на Ольговича, тогда безбожный Кобяк беспрепятственно к Киеву выйдет.
— Хоть разорвись, — невесело подытожил воевода Лазарь.
— Что делать будем, брат? — обратился к Рюрику Мстислав Владимирович.
Все находившиеся в думной палате с ожиданием глядели на князя, который в мучительном раздумие барабанил пальцами по подлокотнику трона. Дерзостью завладел он Киевом, так хватит ли ему ныне доблести, чтобы удержать высокий стол?
Рюрик поднял голову и произнёс:
— С Кобяком можно договориться, отступное ему дать, чтоб не зорил земель наших. От Святослава дарами не откупишься, ему Киев подавай! Стало быть, Святослав наш главный враг, против него и пойдём.
Тревожась за Киев, Рюрик решил остаться в городе с малой дружиной, чтобы киевляне не подумали, будто он бросает их, страшась Кобяковых полчищ. Все прочие полки и чёрноклобутская конница двинулись к Вышгороду. Рюрик и его воеводы были уверены, что Святослав там.
Главенство над войском Рюрик доверил Мстиславу «Владимировичу.
...Игорь и Кончак, после того как Рюриковы полки дружно показали спины при виде их стягов, преисполнились беспечной самонадеянности. Они и не думали преследовать отступивших без боя врагов, отошли от Вышгорода к речке Чернорый, что впадает в Долобское озеро, и расположились станом в обширной долине. Игорь решил дожидаться Святослава, который, по слухам, уже пожёг Друцк и теперь находился с войском в Рогачеве, откуда собирался на ладьях плыть по Днепру до Вышгорода.
Вместе с Игорем был и Всеволод, отпущенный Святославом из-под Друцка. Братья жили в одном шатре. Дружины их тоже устроились на отдых одним общим лагерем.
Всеволод на досуге делился с Игорем впечатлениями от похода в Залесскую Русь. Приходил послушать Всеволода и Вышеслав.
Заглядывал в Игорев шатёр и воевода Бренк, больше всех сожалевший, что поход Святослава на суздальского князя окончился неудачей.
Всеволод не соглашался с воеводой:
— Мы от суздальцев не прятались. Городок Зубцов приступом взяли, многие сёла в верховьях Волги пожгли. Всего-то сорок вёрст не дошли до Переяславля-Залесского, на реке Влене застряли.
— А почему застряли? — с намёком спросил Бренк.
— Так рати суздальские за речкой этой треклятой засеками огородились, не подступишься, — горячился Всеволод. — Мы-то их и выманивали, и по чести на битву вызывали, а те ни в какую. И не сражаются, и не уходят.
— Вот и получается, что Всеволод Юрьевич стоянием да терпением одолел Святослава Всеволодовича, — со значением произнёс Бренк. — Хоть и молод князь суздальский, да сед разумом, ибо без крови врага победил.
— Победил, говоришь? — рассердился Всеволод. — Чего же он тогда, победитель, Святослава о мире просил? Пленников вернул, а?
— Я думаю, нужен Святослав Всеволоду Юрьевичу, ведь он союзник могучий, — в раздумье промолвил Бренк. — Поэтому Всеволод Юрьевич и решил умаслить Святослава, ведь тот ему вместо отца. К тому же племянница суздальского князя замужем за сыном Святослава. Вражда враждой, а родня роднёй.
— А мне думается, испугался суздальский князь, что Святослав Новгород против него подымет, где сын его княжит, — стоял на своём Всеволод. — Вот и поспешил урядиться со Святославом до зимних холодов, потому как зимой любая река не преграда ни конному, ни пешему. Уж зимой-то Святослав доберётся при желании и до Переяславля-Залесского, и до Ростова, и до Суздаля.
— Я так тебе скажу, — не сдавался Бренк, — ежели Святослав пошёл на мировую со Всеволодом Юрьевичем, значит, чувствует свою слабину. Нету у него уверенности, что сей князь ему по зубам.
— Святославу нужно у Рюрика Киев отбить, вот почему он урядился о мире с суздальским князем, — раздражённо возразил Всеволод. — Как ему воевать на севере, когда на юге Ростиславичи его владения захватывают!
Во время одного из таких споров в шатёр вбежал дружинник:
— Из леса, что за половецким станом, чужая конница показалась. Идёт намётом прямо на вежи половецкие! Кончак своих людей на коней сажает!
— Что за конница? Откуда? — встрепенулся Бренк. — Почто дозоры проглядели?
— С нашей стороны дозорные никакой опасности не заприметили, — смутился дружинник, — а как половцы врага не углядели, не ведаю.
— Небось ханы и дозоров-то не выставили, — проворчал Бренк. — Поди, на силу свою понадеялись нехристи косматые!
— К оружию! Живо! — крикнул Игорь.
В русском стане тревожно загудела труба.
В половецком становище между возами и среди шатров вовсю шла сеча, когда Игорь и Всеволод во главе своих дружин подоспели половцам на помощь.
Оказалось, что степняков смяли внезапным дерзким налётом их злейшие недруги — чёрные клобуки.
Чёрных клобуков было не так много, вдобавок они рассеялись по огромному стану и занялись грабежом. Половецкие воины, разбежавшиеся к своим пасущимся поблизости табунам, мчались обратно верхом на конях и вступали в битву, которая кипела повсюду множеством мелких стычек. От топота копыт гудела земля. Неподвижный утренний воздух дрожал от звона сабель и гортанных криков сражающихся.
Северские дружины стали отсекать чёрных клобуков от леса, из которого те появились и куда теперь пытались прорваться.
Постепенно битва превратилась в преследование.
Конники в чёрных островерхих шапках, забросив за спину щиты и нещадно нахлёстывая лошадей, удирали, будто зайцы от борзых собак. За ними по пятам с дикими воплями скакали половцы. Самые ловкие из степняков арканили врагов крепкими волосяными верёвками.
Русичи настигли чёрных клобуков на краю дубравы, тянувшейся по склону холма. Завязалось сражение, заглушившее все шорохи леса и ранний щебет птиц.
Игорь остановил своих дружинников, которые рвались преследовать чёрных клобуков и в чаще леса и подозвал к себе Бренка:
— Что думаешь, воевода? Откель взялись чёрные клобуки?
— Неспроста это, — ответил Брейк. — Сами по себе порошане в набеги не ходят, значит, где-то поблизости Рюриковы дружины.
Правоту воеводы подтвердили последующие события.
Чёрные клобуки, вылетев из леса, смешали дружину дорогобужского князя, стоявшую у дороги, что вела через лес.
Чуть в стороне на берегу ручья воины из Рюрикова полка и дружинники Бориса Захарьича разбивали стан. Там уже дымили костры и белели верхушки шатров.
Поток бегущей конницы ворвался в стан, произведя в нём переполох. Обозные мужики бросились врассыпную. Ратники хватали оружие, ожидая, что следом за чёрными клобуками на них вот-вот обрушатся рассвирепевшие половцы. Некоторые из ратников перебрались вброд через широкий ручей в надежде на то, что эта преграда задержит половецкую конницу.
Мстислав Владимирович осадил коня подле шатра тысяцкого Лазаря.
Лазарь со своим конюхом в это время устанавливав ли стяг, поваленный несущимися прочь чёрными клобуками.
— Бросай стяг, воевода, и спасайся! — крикнул князь, удерживая на месте плясавшего под ним жеребца. — Ольговичи валом валят на нас, и с ними погань» видимо-невидимо!
— Окстись, княже, — спокойно отвечал Лазарь, — не пристало нам от поганых бегать. Станем крепко!
— Дружина моя разбежалась, с кем я против поганых встану? — не унимался Мстислав.
— Пеший полк бери, — сказал Лазарь.
— Да разве соберёшь пеший полк в такой сумятице! — крикнул Мстислав и, взмахнув плетью, умчался.
Лазарь, прищурив глаза от слепящих лучей солнца, поглядел вслед Мстиславу. Красный плащ князя, развеваясь, несколько раз мелькнул среди чёрноклобутский всадников и пропал в потоке бегущей конницы.
В следующий миг Лазарь увидел воеводу Бориса Захарьича, который подъехал на рыжем коне.
— Что, сбежал верховод наш? — с усмешкой промолвил Борис Захарьич, по-молодецки спрыгнув с седла. — Ну и леший с ним! Сами управимся.
— Ладно бы только Мстислав, а то с ним вместе и дружина его в бега ударилась, — с сожалением произнёс Лазарь. — У нас конницы и так не шибко много было, а стало ещё меньше.
— Пешцы в бою надёжней, — успокоил тысяцкого Борис Захарьич. — Вона, гляди, Сдеслав Жирославич, воевода дорогобужский, свой пеший полк к сече выстраивает.
Борис Захарьич указал рукой за дорогу, где и впрямь топорщился поднятыми кверху копьями большой пеший отряд, полыхавший на солнце червлёными щитами. Над островерхими шлемами ратников покачивался багрово-жёлтый стяг Мстислава Владимировича с вызолоченным ликом Вседержителя.
— А он отчего не побежал за князем своим? — удивился Лазарь. — Иль кольчужные перчатки ему руки не жмут?
От вида готового к бою полка настроение тысяцкого сразу улучшилось.
— Не привык Сдеслав пятками сверкать, потому и не побег, — сказал Борис Захарьич. — Ну что, пощиплем поганых, друг Лазарь?
— Размажем нехристей, как кашу по столу, друже, — решительно промолвил тысяцкий и потряс ку лаком.
Без возгласов и криков, без трубных сигналов конные и пешие полки Рюриковых воевод прошли через лес и ударили на половцев, занятых грабежом убитых в бегстве порошан. Дружинники Ольговичей хоть и заприметили врага раньше степняков, но смогли отвлечь на себя лишь конный полк Бориса Захарьича.
Сшибка получилась яростная, поскольку Игорю и Всеволоду надо было задержать вражескую конницу, а ратники Бориса Захарьича, наоборот, стремились поскорее опрокинуть дружины северских князей, чтобы поддержать наступление своих пешцев.
Кончак, размахивая плетью, собирал батыров под своим знаменем. Его брат Елтук действовал столь же бесцеремонно, раздавая тумаки даже беям, если те были не слишком расторопны либо не спешили бросить награбленное.
Ханы повели в бой сплочённые конные сотни, но напоролись на опущенные копья Рюриковых пешцев, которые надвигались как стена. Стараясь прорвать эту стену, половцы бесстрашно кидались раз за разом на плотные шеренги русичей и гибли во множестве, пронзённые рогатинами и изрубленные топорами.
Вот уже в половецком стане кипит сражение.
Кончак видел, как один за другим падают замертво его лучшие батыры. Беки и беи, не слушая гневных окриков, спасались бегством. Ещё пытался сражаться Елтук, ещё размахивал саблей племянник Кончака, Алтунопа. Но вот обезглавленного Алтунопу понесла из сечи раненая лошадь. Подняли на копья бесстрашного Елтука...
Подле Кончака оказался Узур.
— Спасайся, повелитель!
— Я должен отомстить за смерть брата.
— Повелитель, не делай этот чёрный день ещё чернее. Твоя смерть лишь добавит чести русича и печали твоим сыновьям. Спасайся!
И Кончак повернул коня.
Половцы толпами бежали на берег реки мимо сельца под странным названием Россошь. Туда же откатывались северские дружины, не выдержав боя с закалёнными в сечах воинами Бориса Захарьина.
Под Игорем убили коня. И он спасся бегством на одном коне с Вышеславом.
Поток бегущих увлекал их к деревенской околице, а затем к низкому речному берегу, поросшему камышом.
Возле лодок завязалась драка.
Игоревы дружинники сцепились с Кончаковыми чауширами, облюбовавшими самую большую лодку. При виде Игоря дружинники усилили натиск и отощали половцев, кого-то даже посекли мечами.
— Садись, княже, — сказал Игорю бородач в сбитом набок шлеме. — Лодка добрая. Вмиг перевезём тебя па тот берег!
— Где Всеволод? Бренк где? — озираясь по сторонам, спрашивал Игорь: что, если они сражаются где-то, в то время как он о жизни своей трусливо помышляет!
Вдруг из лодки, которая уже отчалила, Игоря окликнул знакомый голос:
— Поспешай, брат! Не время хоробрствовать!
Игорь обернулся и увидел Всеволода, сидевшего на корме и прикрывавшего щитом гребцов, работающих вёслами. Рядом то и дело пролетали шальные стрелы.
— Живее, Игорь! — крикнул Вышеслав, уже забравшийся в лодку, которую сталкивали на воду дружин пики, облепивши её крутые борта.
Игорь последовал за Вышеславом и в изнеможении плюхнулся на широкое сиденье рядом с ним.
Река вокруг кипела от барахтающихся тел. Кто-то плыл сам, кто-то вместе с конём. Хватались за борта лодок, и без того переполненных. На одну так нависли, что лодка черпнула бортом и медленно пошла ко дну. Плюхнулись в разные стороны сидевшие в ней половцы в богатых одеждах. И среди них Кончак.
Игорь протянул руку:
— Эй, держись! Давай сюда!
Он принялся втаскивать хана в лодку.
— Оставь его! Брось! — брезгливо бросил Вышеслав.
— Пособи лучше, — прикрикнул Игорь. — Иль христианские заповеди забыл?!
Вышеслав набычился, но всё же помог хану перебраться через борт.
Видя, что вслед за Кончаком в лодку лезет другой половец, сердито обронил:
— Что, и этого спасать?
— Это же Узур, побратим мой! — воскликнул Игорь, узнав Узура. — Давай тащи его, Вышеслав!
Спасённые Кончак и Узур обессиленные лежали на дне лодки.
Узур никак не мог прокашляться, нахлебавшись речной воды.
— Ну что, побратим, вкусна ль водица в Чернорые-реке? — с лукавой усмешкой обратился к Узуру Игорь. И, прыснув, громко расхохотался: — Ну и вид у тебя, будто ты со свиньями в луже барахтался!
Вышеслав недовольно отвернулся. Не зря зовут Игоря легкодумным. Такая напасть, а ему весело!
...Разбив Игоревы и половецкие войска, Рюрик поспешил замириться со Святославом Всеволодовичем». Он уступил Ольговичу великое княжение и город Киев, зато себе выторговал половину киевских земель. И стало с тех пор в Киеве два правителя — один звался великим, а другой владел всеми богатствами.
Соединив свои рати, Рюрик и Святослав напали на орду Кобяка и прогнали половцев в степь.
