— Ну вот, братья, дождались мы беды-напасти, — в сильнейшем волнении молвил боярин Агап Бровка. — Орда татарская идет на Русь!

Поскольку Олега не было в Рязани, бояре спешно собрались в тереме тысяцкого Громобоя. Здесь же находился и гонец, прискакавший из пограничного городка Лучинска. Гонец сообщил Громобою и прочим боярам, что татары вышли из степей в великом множестве, переправились через реку Проню близ Ижеславля и двигаются по рязанским землям к Оке.

— Поскольку татары не тронули ни Пронск, ни Ижеславль, стало быть, цель у них не Рязанское княжество, а Москва, — сказал Клыч Савельич, желая успокоить Агапа Бровку. — Не зря же прошлой осенью Олег заключил союз с Мамаем.

— И все же надо собирать ратников и свозить в город съестные припасы на случай осады, — промолвил Громобой, хмуря седые брови. — От нехристей всего можно ожидать. К Олегу в Вышгород вестника нужно послать. И побыстрее!

С тех пор, как в Вышгороде поселилась Гель-Эндам, Олег постоянно стремился к ней, даже не пытаясь скрывать от жены свое увлечение прекрасной персиянкой. Всякий раз уезжая из Рязани, Олег говорил Евфросинье, что ему нужно проверить, как продвигается постройка ладей на Болтуховском озере, либо проследить за заготовкой корабельного леса во Льгове, либо посмотреть, как идет возведение каменной церкви в Ярустово… В словах Олега не было лжи, ибо он действительно наведывался во Льгов, в Ярустово и на Болтуховское озеро. Однако дальнейший его путь неизменно пролегал в Вышгород, где князь задерживался, как правило, на несколько дней и лишь после этого возвращался в Рязань.

Недобрые языки уже нашептали Евфросинье о том, что сбежавшая из Орды красавица персиянка обрела пристанище в Вышгороде. Мол, Олег потому и укрыл там персиянку, поскольку встречаться с нею в Рязани ему было бы несподручно.

Евфросинья возненавидела княжну Ольгу, поскольку та сбежала из Сарая не одна, но с персиянкой Гель-Эндам, красота которой вскружила голову Олегу. Ольга вышла замуж за дружинника Пентега. Чувствуя открытую неприязнь со стороны Евфросиньи, Ольга старалась не попадаться той на глаза. Ольга старалась как можно реже появляться в княжеском тереме, благо теперь у нее имелся собственный дом, возведенный рядом с хоромами тысяцкого. Пентег милостью Олега был возведен в боярское сословие, ему была дарована земля недалеко от Рязани и две деревни с крестьянами.

Примчавшемуся в Рязань Олегу на этот раз пришлось выслушать горькие упреки из уст Евфросиньи, которая обвиняла его в греховном сладострастии с басурманкой. При этом Евфросинья дала понять Олегу, что на ее стороне и рязанский епископ Софроний. «То, что нехристи опять пришли на рязанскую землю, есть проявление Божьего гнева за твое грехопадение, муж мой», — заявила Олегу Евфросинья.

Олег не стал выяснять отношения с супругой, ему просто было не до этого. В Рязань приходили слухи один тревожнее другого. Продвигаясь к Оке, татары обходили стороной укрепленные города и повсеместно разоряли села на своем пути. Смерды толпами бежали в леса и на речные острова. Татары явно спешили, торопясь перейти Оку до того, как московский князь успеет преградить им путь на этом речном рубеже, как уже бывало в прошлом.

Пребывая в тревоге, Олег ожидал, что к нему вот-вот нагрянут Мамаевы послы с требованием выполнения им союзнических обязательств. Олегу волей-неволей придется вести рязанские полки на соединение с татарской ордой.

Вместо татарских послов в Рязани объявились гонцы из городка Глебова, лежавшего близ реки Вожи, впадавшей в Оку. Гонцы поведали Олегу, что татары разбили стан на берегу Вожи, а за этой неширокой речкой стоит заслоном московская рать во главе с князем Дмитрием. Еще гонцы сообщили, что татарским войском верховодит не Мамай, а мурза Бегич.

«Успел-таки Дмитрий собрать полки и выступить навстречу татарам! — подумал Олег, подавляя в себе приступ раздражения. — И не за Окой встретил нехристей Дмитрий, а на реке Воже, на моей земле. Сноровист Дмитрий, ничего не скажешь! И дозоры московлян не дремлют!»

От Рязани до речки Вожи десяток верст, не более. Олег отправил в ту сторону двух гридней на резвых лошадях, повелев им вести скрытное наблюдение за татарами и за воинством московского князя. Олег был уверен, битва между ордынцами и московлянами непременно случится. Хоть Дмитрий и расположил свои полки на выгодной позиции, это вряд ли остановит мурзу Бегича. Обмелевшая за лето Вожа, конечно же, не станет серьезным препятствием для татарской конницы. Вот только кто возьмет верх в этой сече: московляне или татары?

Как ни странно, но для Олега результат этого сражения был не менее важен, чем для московского князя. Если ордынцы одолеют воинство Дмитрия, тогда Бегич дойдет до Москвы, а Олегу достанутся Лопасня и Коломна как союзнику Мамая. Коль потерпит поражение Бегич, значит, и Олег останется ни с чем. Более того, Дмитрий может навести свои полки на Рязань, мстя Олегу за его союз с Мамаем.

На людях Олег делает вид, что всей душой желает победы Дмитрию. Вместе с женой и боярами Олег пришел в Спасо-Преображенский собор, чтобы помолиться о даровании Господом удачи московским полкам в противостоянии с ордой Бегича. Однако истинные мысли Олега были совсем иными. Ему казалось, что судьба вновь предоставляет ему возможность добиться желаемого татарскими саблями, как было в пору его юности, когда с помощью татар он захватил рязанский стол.

«Дмитрий ныне силен ратью, но вряд ли он сможет тягаться на равных с ордой, — размышлял Олег, вполуха внимая епископу Софронию, ведущему богослужение. — Бегич разобьет Дмитрия, должен разбить! И как только татары перейдут Оку, я тоже поведу свои полки на Москву. Надо ловить удачу за хвост!»

В томительном ожидании прошло два дня. От Олеговых лазутчиков приходили неутешительные известия: татары не двигаются с места, стоит неподвижно и московская рать. Дымят костры в становищах на обоих берегах Вожи. Олегу было вполне понятно, почему Дмитрий не идет в наступление. Численно московские полки уступают татарской орде, к тому же Дмитрию выгодно ожидать врага на своем более крутом берегу. Но почему Бегич тянет со сражением?

Занятый приготовлениями к возможному походу на Москву, Олег снова наведался в Вышгород, чтобы забрать из здешнего арсенала несколько сотен щитов, шлемов, мечей и копий. Олег решил привлечь под свои стяги смердов и городскую бедноту, сознавая, что вооружать черный люд ему придется за свой счет. Заодно Олег расспросил живущего в Вышгороде Бухторму о мурзе Бегиче. Что он за человек? И каков из него воитель?

Оказалось, что Бухторма прекрасно знает Бегича и может многое рассказать о нем. Бегич является давним и преданным соратником Мамая. Они даже по возрасту одногодки. Многими своими победами Мамай обязан Бегичу, который буквально вырос в седле и с младых лет не расстается с луком и саблей. Бегич весь покрыт шрамами, как старый волк. Он отважен и осмотрителен в опасности, знает немало военных хитростей, умеет поддерживать в войске суровую дисциплину.

После всего услышанного от Бухтормы Олег успокоился. Стало быть, Бегич весьма опытный полководец, можно сказать, правая рука Мамая. Бегич не зря медлит и выжидает, он наверняка затевает какую-нибудь хитрость. Возможно, татары переправятся через Вожу где-нибудь выше или ниже по течению и ударят Дмитрию в спину.

Олег приехал в Рязань поздним вечером, когда за дальним лесом начали гаснуть последние багряные отблески заката. Оружие и доспехи, погруженные в насады, должны были прибыть из Вышгорода на рязанскую пристань речным путем завтра поутру.

Погруженный в свои мысли, Олег шагал по темным теремным переходам с горящим светильником в руке. В рассеянности он пришел не в свои покои, а на женскую половину. Застыв на пороге светлицы, где царил полумрак, поскольку здесь горела всего одна свеча, Олег увидел на кровати две белые обнаженные фигуры, мужскую и женскую. По душной комнате с темными бревенчатыми стенами, с двумя небольшими квадратными окнами растекались блаженные женские стоны, коим вторили шумные мужские вздохи. Кровать сотрясалась от сильных телодвижений мужчины, лежащего сверху на женщине, стройные ноги которой, чуть согнутые в коленях, были раскинуты в стороны.

Олег узнал мужчину по его черным блестящим кудрям, это был Кашафеддин. Узнал Олег и женщину, совокуплявшуюся с хорезмийцем, ею оказалась его жена. Вместо гнева Олега вдруг разобрал неудержимый смех, прорвавшийся из него, как горох из порванного мешка. Давясь хохотом, Олег опустился на скамью возле двери.

Испуганные любовники принялись торопливо одеваться, вскочив с постели. Кашафеддин смог одеться быстрее, несмотря на то, что его руки тряслись. С бледным испуганным лицом хорезмиец упал перед князем на колени, прося прощения на ломаном русском. При этом Кашафеддин добавлял по-персидски, мол, он пришел в эту опочивальню, подчиняясь воле княгини Евфросиньи. Мол, он сам на такую дерзость никогда бы не отважился!

— Ладно, ступай! — Олег небрежно махнул на хорезмийца рукой. — Опосля с тобой потолкую, дружок.

Прижав к груди свои сапоги и длинный пояс, которые он в спешке не успел надеть, Кашафеддин торопливо выскочил за дверь.

Накинув на себя тонкую исподнюю сорочицу, Евфросинья присела с краю на кровать, нервными движениями прибирая свои распущенные волосы. Она не смотрела на мужа, чувствуя, что он глядит на нее. Ее испуг сменился озлоблением, так подействовал на княгиню смех Олега.

— Ну что, краса моя, по сердцу ли тебе пришлись ласки молодого поэта? — с иронией в голосе проговорил Олег. — Затронул ли сей хорезмиец самые потаенные струны в твоей чувствительной душе?

Насмешливый тон Олега еще сильнее рассердил Евфросинью.

— О, я весьма довольна, сокол мой! — ухмыльнулась она, бросив на мужа неприязненный взгляд. — Ты ведь тоже наслаждаешься прелестями молодой персиянки, чем же я хуже тебя?

Олег сдержал презрительную усмешку. Супруга желает отплатить ему той же монетой! Как это похоже на Евфросинью! Глядя на жену, такую красивую и надменно-холодную, заплетающую волосы в косу, Олег пытался разобраться в себе самом. Вот он застал Евфросинью с любовником, но это не вызвало в нем ни ревности, ни приступа ярости, ни желания поднять руку на того, кто осмелился посягнуть на лоно княгини. Олег был даже рад в душе тому, что стал невольным свидетелем грехопадения Евфросиньи.

После пятнадцати лет супружества, в которые Олег имел возможность постичь мельчайшие особенности натуры своей жены, Евфросинья по-прежнему была далека от него. Порой Олегу казалось, что он делит ложе с женщиной, которая страдает от близости с ним, ведь изначально их брак свершился по воле властного Ольгерда. Евфросинья вышла замуж за Олега, не питая никаких чувств к нему. Она просто покорилась воле отца, которому был нужен рязанский князь как союзник против Москвы.

«У меня нет права осуждать Евфросинью за прелюбодеяние, ведь между нами никогда не было тепла и ласки, — промелькнуло в голове у Олега. — Это должно было случиться рано или поздно. Чувственное томление не может не жить в очаровательной молодой женщине, толкая ее на безрассудство. Ведь и во мне горит такое же пламя, вынуждая меня стремиться в объятия Гель-Эндам. Воистину, зов плоти сильнее христианских заповедей!»

Не прибавив больше ни слова, Олег удалился из опочивальни, чем очень удивил и озадачил Евфросинью, которая уже приготовилась к долгой и неприятной полемике с мужем.

Ночью Олегу приснился Ольгерд, который недовольно выговаривает ему то, что Евфросинья несчастлива в браке с ним, а посему он забирает свою дочь в Литву. Олег не противится этому, чем еще сильнее выводит Ольгерда из себя. Между Олегом и его тестем вспыхивает перепалка, которую прекращает Евфросинья, прибежавшая на шум совершенно голая и простоволосая. Опешивший Ольгерд начинает что-то говорить Евфросинье по-литовски, вызвав с ее стороны гневную реакцию. Сердито тараторя на литовском языке, нагая Евфросинья, размахивая руками, вступает в спор с отцом…

Чем все это закончилось, Олег так и не узнал, поскольку пробудился от пения петухов. На него вдруг навалились недобрые предчувствия. До сего случая Олег не мог припомнить, чтобы его суровый тесть хотя бы раз явился ему во сне.

С мрачным, сосредоточенным видом Олег сел за стол в трапезной, собираясь позавтракать в полном одиночестве. Челядинки, приносившие яства, украдкой бросали на князя любопытные взгляды. Им уже было ведомо о вчерашней размолвке между Олегом и Евфросиньей, как и о причине этой размолвки. Княгиня слишком явно оказывала знаки внимания черноглазому симпатичному хорезмийцу, уединяясь с ним в отсутствие мужа. Евфросинья делала вид, что помогает Кашафеддину изучать русский язык, но остроглазые служанки подмечали, как ярко алеют уста их госпожи после занятий с хорезмийцем, каким радостным блеском сияют ее прекрасные очи. Бывало, что при случайной встрече с Евфросиньей где-нибудь в теремном переходе Кашафеддин позволял себе игриво коснуться рукой гибкой талии княгини или тех округлостей, что расположены ниже талии и так притягательны для мужского глаза. Иногда хорезмиец, утрачивая осторожность, делал это и в присутствии челяди. И вот тайное стало явным! Причем греховная связь княгини открылась Олегу во всей своей очевидности!

Челядинки, недолюбливая Евфросинью за ее жестокость, торжествовали в душе. Все они с тайным злорадством надеялись, что Евфросинья уедет в Литву или будет спроважена супругом в загородное княжеское сельцо.

Едва Олег приступил к трапезе, как ему сообщили, что прибыл его лазутчик с реки Вожи. Олег сразу же вскочил из-за стола. Жуя на ходу хлеб с салом, князь спустился по дубовым ступеням в просторную гридницу, где в этот утренний час трапезничала его младшая дружина.

Лазутчиком с Вожи был гридень Перфил. Он едва успел осушить липовый ковш с квасом, как пред ним предстал Олег, объятый нетерпением.

— Ну же, молви, с чем приехал? — сказал князь.

— Сеча случилась вчера около полудня, — ответил Перфил, утерев губы рукавом льняной рубахи. — Татары перешли через обмелевшую Вожу и навалились на московскую рать всем скопом. Московские полки стояли не в линию, но образовав вогнутый полумесяц. Ордынцы не смогли прорвать боевые порядки московлян ни в центре, ни на флангах. Понеся немалые потери, степняки обратились в бегство, бросив свой обоз. Московляне преследовали нехристей до вечерних сумерек.

Не заметив радости на лице Олега, Перфил умолк, смущенно теребя завязки плаща на левом плече.

Олег сжал губы. Он взирал на Перфила в каком-то мрачном оцепенении, потом резко повернулся и удалился к крытому переходу, ведущему в сад.

Оказавшись в саду среди отягощенных плодами яблонь и стройных вишневых деревьев, чья листва уже начала желтеть, Олег слышал гомон из множества восторженно-возбужденных голосов, долетавший из гридницы. Это его младшая дружина бурно радовалась поражению татар на Воже-реке.

Хмуря брови и сердито пиная носком сапога опавшие яблоки, Олег неспешно брел к скамье, вкопанной в землю в глубине сада под развесистой липой.

Яркие лучи пробудившегося солнца золотили кроны деревьев, в которых щебетали дрозды. В чистом прохладном воздухе висел густой аромат недавно скошенной травы; над цветником кружили пчелы.

«Скоро вся Русь возликует, прознав о победе московского князя над ордынцами, — подумал Олег с мучительным осознанием того, что этот успех еще больше упрочит положение Дмитрия. — Я сделал ставку на Мамая, но, похоже, Москва теперь и Мамаю не по зубам! Широко шагает Дмитрий, угроз ордынских не страшится. Хватит ли у меня сил, чтобы выстоять против Дмитрия, коль он двинет свою рать на Рязань?»

Настроение у Олега и вовсе испортилось, поскольку он понимал, что в одиночку Рязань против Москвы не выстоит.

Ближе к вечеру в Рязань нагрянул пронский князь с дружиной. Оказалось, что Даниил Ярославич тоже принимал участие в битве на Воже-реке. Он же загодя известил Дмитрия о приближении орды Бегича, конные дозоры прончан высмотрели крадущееся татарское войско еще на дальних подступах к рязанским землям. Даниил Ярославич был преисполнен чванливой самонадеянности, рисуясь перед Олегом своей дружбой с московским князем и тем, что пронская дружина стояла в сече против татар рядом с полком серпуховского князя. В сражении отличился старший сын Даниила Ярославича, пленивший Мамаева племянника Акбугу.

Даниил Ярославич привез Акбугу в Рязань, преследуя свою корыстную цель. Зная, что Олег водит дружбу с Мамаем, Даниил Ярославич предложил ему выкупить у него Акбугу за триста полновесных серебряных динаров.

— Мне ведомо, брат, что ты немало злата-серебра взял в Наровчате, — хитро щуря глаза, молвил Олегу Даниил Ярославич. — Чай, казна твоя не оскудеет, уменьшившись на триста монет. Мамай же отплатит тебе великой благодарностью за своего племянника, вызволенного из плена.

Олег согласился на эту сделку. Он был уверен, что после поражения татар на Воже Мамай непременно соберет большое войско для нового похода на Москву. Мстительность Мамая была хорошо известна Олегу. Мамай не успокоится, покуда не отомстит Дмитрию за разгром Бегича.

Дабы Даниил Ярославич не подумал, что рязанскому князю не в радость победа Дмитрия, в храмах по всей Рязани зазвонили в колокола перед вечерним молебном. Таково было распоряжение Олега.