Буря безжалостно прошлась по ромейскому лагерю, повалив много шатров и палаток, распугав вьючных животных и даже обрушив несколько деревянных сторожевых башен. Сильные порывы ветра изорвали в клочья парчовую кровлю императорского шатра. В образовавшиеся огромные дыры пролилась дождевая вода, вымочив постель Цимисхия, его одежды и ковры.

Когда ураган стих и в ромейском стане был наведен порядок, Цимисхий собрал своих военачальников на совет.

Сначала Цимисхий разбранил Варду Склира и тех военачальников, которые с таким азартом окружали русское войско, что совсем позабыли обо всем на свете, в том числе и о василевсе, который едва не угодил под мечи и копья русов, самолично останавливая разбегающихся воинов. Затем Цимисхий с мрачным видом попенял Феодору Лалакону на то, что тот недавно уверял его в том, что русы сломлены духом и победить их теперь не составит большого труда.

– То, что войско Святослава редеет с каждым днем, это я вижу, – угрюмо молвил Цимисхий. – Однако даже поредевшее наполовину воинство русов сегодня выказало нам такую мощь и доблесть, что если бы не случилась буря, то русы несомненно пробились бы к нашему стану и опустошили бы его.

Военачальники хмуро молчали, ибо возразить им было нечего.

Упоминая погибшего Анемаса, Цимисхий продолжал распекать своих полководцев.

– Храбрейшие гибнут у меня на глазах, стараясь такой ценой исправить трусость и недомыслие тех предводителей, которые обожают посудачить о слабости русов, но в сече практически незаметны, – сказал василевс, хмуря брови. – На кого мне положиться в следующем сражении с русами? Анемас убит. Пал Иоанн Алакас. Погиб мой шурин Давид Куркуас. Убит храбрый Агапий… Во время ночной вылазки русы убили моего преданного слугу Аципофеодора, ворвавшись в мой шатер! Только чудо спасло меня тогда. Не засидись я допоздна в шатре у своего шурина, моя жизнь оборвалась бы еще в ту апрельскую ночь!

Совет в шатре василевса завершился ничем. Цимисхий излил на своих полководцев все свое раздражение и гнев, не желая слушать ни чьих-то оправданий, ни предложений по дальнейшему ведению войны. Выговорившись, Цимисхий немного успокоился. На него вдруг навалилась усталость и какое-то удручающее безразличие.

Распустив военачальников, Цимисхий поужинал в мрачном одиночестве, заливая вином свое плохое настроение. Затем с тяжелой от хмеля головой Цимисхий лег спать, выставив вокруг лагеря двойные дозоры.

Евнух Петр несколько раз за ночь входил в шатер к спящему василевсу, слыша его невнятное бормотанье. Один раз Цимисхий сам окликнул евнуха, попросив воды.

Осушив чашу с водой, Цимисхий повалился на постель, негромко обронив:

– Это не война, а бойня! Вчера пал Иоанн Алакас, сегодня погиб Анемас, завтра мой черед…

Утром к Цимисхию, умывающемуся над бронзовым тазом, пришел все тот же евнух Петр.

– Повелитель, к тебе прибыли послы от князя Святослава, – с поклоном проговорил скопец.

Цимисхий вздрогнул и резко выпрямился.

– Чего хотят послы русов? Обменять пленных?

– Нет, повелитель. Русы пришли договариваться о мире.

Цимисхию показалось, что он ослышался.

– Что ты сказал, Петр? Повтори!

– Святослав хочет заключить с тобой мир, повелитель, – торжественно произнес евнух.

Цимисхий торопливо облачился в свой царский скарамангий, набросив сверху на плечи красный военный плащ. Слуги поставили в широком дверном проеме шатра походный царский трон. Цимисхий сел на него, положив себе на колени меч в позолоченных ножнах.

Весть о прибытии русских послов мигом облетела стан ромеев.

Военачальники гурьбой подвалили к царскому шатру, расположившись справа и слева от восседающего на троне Цимисхия. Телохранители василевса с трудом сдерживали огромную толпу воинов и младших военачальников, сбежавшуюся к шатру Цимисхия, чтобы своими глазами увидеть русов, пришедших выпрашивать мир у василевса ромеев.

Русское посольство возглавлял Свенельд.

К удивлению и неудовольствию ромейских военачальников, глава русского посольства заговорил с василевсом не как побежденный с победителем, но как равный с равным. Свенельд воздал должное храбрости и стойкости ромеев на поле битвы, добавив при этом, что только из уважения к столь достойному противнику князь Святослав предлагает Цимисхию следующие условия мира.

Затем Свенельд перечислил эти условия. После обмена пленными русское войско готово оставить Доростол, если василевс ромеев обязуется беспрепятственно пропустить ладьи Святослава к устью Дуная, выдав русичам на дорогу хлеба и заплатив отступное по двадцать серебряных монет на каждого русича.

Когда Свенельд умолк, а толмач перевел его слова на греческий, то среди ромейских военачальников раздался ропот, прерываемый негодующим фырканьем и смехом.

– Государь, это вопиющая наглость! – вскричал Варда Склир, выступив вперед. – Эти варвары еще смеют требовать с нас отступное, словно не они, а мы проиграли эту войну!

– Повелитель, вели гнать в шею этих послов! – поддержал Варду Склира его брат Константин. – В ближайшие дни наше войско возьмет Доростол штурмом, а наглые русы станут твоими рабами!

Цимисхий рявкнул зычным голосом на своих разошедшихся полководцев, напомнив им о вчерашней труднейшей битве и велев прикусить языки.

Среди водворившейся тишины Свенельд вновь обратился к Цимисхию:

– Ежели вы считаете нас побежденными, а себя победителями, тогда я прерываю эти переговоры. Встретимся завтра на поле битвы. Коль вы не хотите дать нам в обмен на Доростол то малое, что мы просим, значит, мы силой отнимем у вас все ваше достояние!

С горделиво поднятой головой Свенельд повернулся, делая вид, что уходит. То же самое сделали пятеро знатных русов, сопровождающие его.

– Подожди, друг мой! – окликнул Цимисхий Свенельда. – Не слушай моих приближенных. Все решения здесь принимаю я один.

– Что ж, это хорошо, когда разум одного властвует над спесивой надменностью многих, – миролюбиво промолвил Свенельд, вновь обернувшись к василевсу. – Эдак скорее можно договориться, не тратя времени на пустопорожние разговоры.

– Я принимаю условия Святослава, – сказал Цимисхий, грозно взглянув на своих военачальников, дабы пресечь их возможные негодующие реплики. – Эту войну пора заканчивать! Не стоит из-за какого-то городка на Дунае проливать столько крови и рвать давние дружеские связи между Византией и Русью.

– Чуть не забыл, государь, – извиняющимся тоном проговорил Свенельд. – Князь Святослав настаивает также на том, чтобы русские купцы торговали на землях ромеев, как и встарь, беспрепятственно и беспошлинно. Ведь это условие всегда оговаривалось особо во всех предыдущих договорах между ромеями и русичами.

– Да, мне это ведомо, – закивал головой Цимисхий. – Я согласен и с этим условием Святослава. Торговля с Русью весьма выгодна нам. Что-нибудь еще, друг мой?

– Это все, государь, – ответил Свенельд, склонив свою седую голову.

– Да будет мир! – воскликнул Цимисхий, встав с трона.