Глава 42
Город наводнили агитационные листовки, стилистика которых безоговорочно указывала осведомленным читателям на автора-исполнителя пламенных опусов. Анвар Хайбуллин, собственник имиджмейкерской фирмы «Кредо», засадил своих служащих за писательскую работу, а сам твердой рукой корректировал готовые тексты.
Досталось всем. Конкуренты полковника Кукишева в предвыборной борьбе должны были трепетать. После прочтения хайбуллинских литературных перлов оставалось ощущение гадливости, словно от вида раздавленного таракана.
«Леонид Фельк — наша сила и надежда!» — заливались соловьем фиолетовые бумажки на стенах домов и в пятнадцати абзацах сообщали, какими чудесными человеческими качествами обладает депутат городской думы Фельк и как расцветет Шлимовск под его патронажем. К концу агитсочинения голова шла кругом от буйства эпитетов и восторженных оценок, а от самодовольства господина Фелька начинало тошнить.
«Голосуйте за Николая Самарского. Энергия молодости, помноженная на опыт и деловую хватку». Учитывая, что работники машзавода номер три не получали зарплату со времен Октябрьской революции и сей печальный факт давно был достоянием гласности, весть о хватке Самарского воспринималась предельно оптимистично. «Обязуюсь вложить в социальные программы города три миллиона деноминированных рублей, — якобы обещал Николай Фомич. С одной оговоркой: — После того как стану мэром Шлимовска».
Но больше всех пострадал гендиректор строительной компании «Триумвират». «Игорь Шведов — наш кандидат!» — вопила восторженная писулька. И подпись в конце — «Шлимовское общество трансвеститов».
Избирком стойко отмалчивался и не торопился пресечь грязную возню.
— Молодец, молодец, — похвалил Кукиш своего недавно приобретенного горластого пуделя. — Стараешься. Я ничего не забываю.
— А вы, Валентин Николаевич, совсем не молодец. К чему вы устроили свалку в городском парке? Вчера?
— Так получилось, — шевельнул роскошными усами и потупил взгляд полковник.
— Мы же договорились, что вы будете более легитимны? Ваша импульсивность и непредсказуемость путает карты.
— Ничего не путает, — упрямо ответил Кукишев.
— Возбуждено дело об административном правонарушении.
— Ерунда. Спустим на тормозах.
— Несколько человек избито вашими молодыми кентаврами.
— Частный случай. Они сами будут отвечать за свои действия.
— Пресса негодует.
— Журналисты всегда дерут глотку, пока их не подкормишь. Вот и подкорми. Ясно?
— Ясно. Денег дадите на эти цели?
— Дам. Но отчитаешься. А на всякую белиберду, что ты мне понаписал в блокноте, — забудь. Рестораны, лимузины! Размечтался! На «Волге» будешь ездить, не барин. Раскатал губу на мой предвыборный фонд. Что сник, как не хочу говорить что? Смотри веселей. Кругом марш! И за работу.
Властный полковник умел поставить на место, даже не словом — тоном и взглядом. Анвар вздохнул и с некоторой грустью вспомнил о своем прежнем нанимателе Игоре Шведове, таком щедром и легко вовлекаемом в дискуссию. С Кукишевым разговор был короткий — получи приказ и отжимайся.
Шанс подзаработать выпал сразу же. На привокзальной площади у киоска с дешевым пивом толпилась солидная очередь умирающих мужчин. А подлая продавщица целебного напитка увлеченно махала веником, подметая территорию вокруг своей лавочки.
— Да отпусти же ты нас! — взмолился один из страждущих. По соседству в изобилии торговали бутылочным и баночным пивом, но в два-три раза дороже. Мужчин у киоска, очевидно, волновало не качество, а количество. И молниеносность достижения цели. А бессовестная продавщица и не собиралась расставаться с метлой.
— Не умрете! — высказала она трезвую мысль. — А мне санэпидстанция сделала замечание. Они два раза повторять не будут. Сами ведь бросаете всякую гадость мимо урны, сами! Вот и ждите, пока я уберусь.
Мужики коллективно, с надрывом вздохнули и понуро принялись ждать, наблюдая за неспешными манипуляциями женщины.
— Давайте я помогу, — подлетела к властительнице дум Олеся. И буквально вырвала веник из рук продавщицы.
— Помоги, — согласилась женщина. — А то тут некоторые помрут сейчас.
Она вернулась в киоск и принялась за дело. Вскоре очередь рассосалась.
— Пива хочешь? — спросила продавщица у Олеси, принимая обратно веник. Та вылизала асфальтовые окрестности киоска до зеркального блеска.
— Нет, — выжидательно посмотрела на женщину Олеся.
— На, возьми.
И протянула юной дворничихе два рубля. Олеся вообще-то рассчитывала на пятерку. А оптимально — на десять рублей. Но продавщица оценила ее физические затраты на уборку территории по-своему.
И Олеся двинулась по киоскам, предлагая всем свои услуги. Видели бы Игорь Шведов и мэр Суворин, чем занимается их изнеженная, влюбленная в комфорт девочка.
При всей любви к солнцу и лету выходить на улицу не хотелось. Градусник зашкаливало, оконные стекла оплывали от жары. Но неутомимый Лео умчался по своим делам, и Маша тоже вышла, нацепив джинсовые шорты и крошечную майку. Шишку на лбу она замазала тональным кремом и спрятала под челкой. В сумке у нее лежало бескрайнее полотенце — Маша вознамерилась осчастливить своим визитом городской пляж. Учитывая, что ее купальник представлял собой конструкцию из веревочек толщиной в микрон и весил от силы два грамма, посетителям пляжа (совсем не нудистского!) грозило незабываемое зрелище.
Но не успела смелая журналистка выйти из подъезда, как около нее плавно притормозил новенький «форд». Дама, с улыбкой выглянувшая из автомобиля, была явно знакома Маше. Это была Ника Сереброва.
— Мария Майская? — спросила она.
— А вы — Ника Сереброва.
— Точно!
Ника выпорхнула из авто. Женщины быстро и незаметно произвели сравнение военных арсеналов. Преимуществом Маши являлись ее молодость и нагота. Но Ника выглядела не менее свежо, а на фоне ее ослепительного белого костюма Машины шорты «Вранглер» смотрелись старой тряпкой.
Можно было удивиться пируэту судьбы, столкнувшей двух журналисток в одном дворе, но в этом не было ничего загадочного. Просто Суворин попросил Нику «приглядеть» за бойкой девицей и по возможности нейтрализовать ее, полагая, что коллеги быстро найдут общий язык. Адрес, где остановилась московская гостья, сообщили Суворину компетентные органы. А ради мэра Ника Сереброва была готова снести все, даже общество женщины, почти в два раза ее моложе, к тому же блондинки, к тому же с зелеными глазами.
— Я заезжала здесь к знакомой, — объяснила Ника. — И смотрю — вы!
— А откуда вы меня знаете? Откуда я вас знаю — понятно, по телевизору видела. А вы меня?
— Слышала от Валерия Александровича Суворина. Он сказал мне, что к нам из Москвы приехала молодая журналистка совершенно невероятной красоты. Загорелая, зеленоглазая, светловолосая.
— Прямо так и сказал? — усмехнулась Мария. Она не была настолько глупа, чтобы объяснить факт узнавания своей неземной красотой.
— А во-вторых, я видела ваше фото в утренней газете. Вот, смотрите.
Ника взяла с сиденья автомобиля газету «Уральская новь». На первой полосе был фоторепортаж о митинге «Союза русских патриотов» под предводительством полковника Кукишева. Не последнее по величине место занимал снимок Маши — с редкостно кислой рожей она стояла рядом с Лео Хантером. Подпись под фото гласила: «Московская журналистка Мария Майская и ее спутник резко отрицательно оценивают деятельность СРП».
— Дела! — изумилась Маша, пытаясь узнать себя в косоглазой страшилке на фотографии. — Какая оперативность! Ведь сборище состоялось только вчера. И потом… Я, конечно, и вправду не в восторге от фашистов, но меня ведь никто не спрашивал, как я оцениваю деятельность СРП.
— Журналисты, — вздохнула Ника. — Сами знаете, как все это делается. Вы куда-то направлялись?
— На пляж. — Маша все еще с неудовольствием рассматривала газету.
— Хотите, я вас подвезу?
— Было бы здорово!
В «форде» работал кондиционер. Погрузившись в приятную прохладу, Маша подумала о том, что на пляж ей уже не хочется.
— Я регулярно читаю «М-Репортер». Как ловко вы орудуете пером. Давайте где-нибудь позавтракаем? Выпьем кофе в одном отличном и недорогом ресторанчике? Я обычно там обедаю, — предложила Ника. Она отлично справлялась с тормозами и сцеплением. Маша так не умела. Когда она садилась за руль, то сразу становилась опасной и кровожадной, как гигантская анаконда. Коробка передач не поспевала за ее темпераментом. Маша была искренне уверена, что правила дорожного движения придуманы исключительно для того, чтобы досадить ей. Слава Богу, последнее время она была лишена колес.
— Давайте, — согласилась Маша, подзабыв, в каком она виде. Идти в ресторан в шортах было дурным тоном.
— А по пути покажу вам город.
— Буду безумно счастлива.
— Сейчас мы пересечем Центральную площадь Шлимовска, избежав, надеюсь, пробки. Под ней располагаются торговые ряды, построенные Игорем Шведовым. Он один из претендентов на пост мэра.
— В курсе, — кивнула Маша. Она достала из сумки жвачку и теперь активно работала челюстями, как корова. — Видела вашу передачу с ним. Вчера вечером. Не хотите пожевать?
— Хочу. Но лучше что-нибудь в ресторане. А сейчас слева вы увидите машзавод номер три. Директором на нем — Николай Самарский.
— Тоже припоминаю! — обрадовалась Маша. — Смотрела, смотрела! Такой обаятельный улыбчивый юноша.
— Ну, не совсем юноша.
— И жена у него эффектная особа, надо признать. Как ее? Забыла имя.
— Алла. Что-то я никогда не считала ее особенно эффектной особой.
— До нас с вами ей, конечно, далеко.
«Форд» остановился на перекрестке. Сиял красный свет.
— Посмотрите направо. Мой любимый бутик «Паллада». Я там одеваюсь. Все новинки Европы.
— Обалдеть! — Маша надула из жвачки пузырь. — Этот костюмчик оттуда?
— Оттуда.
— Клево. А можем мы заглянуть в сей чудесный магазинчик?
— Давайте заглянем.
Бутик напоминал интерьером магазин Биаджотти на виа Боргоньона в Риме. Нике напоминал, не Маше. Маша в Италии не бывала. Такие же огромные раздвижные шкафы, заполненные одеждой, просторные кресла цвета капуччино и сливочно-белый стеклянный потолок в узорах.
Девушка-продавщица радостно улыбнулась Нике, завсегдатаю бутика, и с некоторым удивлением посмотрела на Машу. Лохматые Машины шорты ее несколько смутили. А столичная журналистка уверенно прошлепала в сторону вешалок с летним трикотажем и стала рыться в дорогих тряпках.
— Чудесно, не правда ли? — спросила ее Ника.
— М-да. Вот только цены…
— Цены убийственные, — согласилась шлимовская телезвезда. Она, однако, не призналась, что ей магазин делает скидку, продавая наряды без огромной торговой накрутки.
Маленькое летнее платье, все в обсидиановых полосах, пришлось очень по душе Марии. Четыреста пятьдесят у. е. — было написано на ценнике. «Спасибо, я лучше голышом», — подумала Маша и втиснула платье обратно в плотный ряд костюмов.
— Не хотите примерить? — прохладно осведомилась продавщица.
— Не хочу.
— Едем дальше? — посмотрела на Машу Ника.
— Угу.
«Недорогой» ресторан, выбранный Никой для завтрака, тоже говорил о том, что телевизионная знаменитость живет на широкую ногу. «Наверное, у нее муж крутой», — подумала Маша, изучая меню. Хорошо, что они закатились сюда для скромного завтрака, а не на весь вечер. Иначе Машин командировочный бюджет треснул бы по швам. Мысль о том, что провинциальная журналистка может зарабатывать в несколько раз больше ее, как-то неприятно корябала самолюбие. В утренний час зал ресторана был пустым.
— А чем, Ника, занимается ваш муж? — забросила удочку Маша.
— Ничем. Я не замужем.
— Фантастическое совпадение. Я тоже.
Им принесли кофе и вазу, наполненную маленькими пирожными. Маша сразу схватила одно из них, сунула в рот, а по дороге, конечно, обляпалась кремом.
— Вот свинья! — воскликнула она. — Свинка, — добавила она через секунду.
— Вы, Маша, не замужем пока. А я не пока, а бесповоротно и окончательно.
— Почему это? — удивилась корреспондентка.
— Видно, судьба. Не могу встретить своего мужчину.
— Глупости, — отрезала Маша. — Не можете встретить своего, берите чужого.
Ника едва не вздрогнула. Так созвучно ее мыслям было Машино предложение.
— Ага! Догадываюсь, что у вас на примете уже кто-то есть. А вы мне мозги сахарной пудрой засыпаете.
Ника понимала: обсуждать с залетной и развязной журналисткой свои любовные переживания и кандидатуру будущего мужа крайне неосмотрительно. Она и ее возлюбленный маскировали факт адюльтера, как пираты клад на необитаемом острове, — разоблачение принесло бы множество проблем. Но ей так хотелось с кем-нибудь поговорить о своем чувстве!
— Быстренько признавайтесь! — с трудом прошамкала набитым ртом Мария.
— Он женат, — с похоронным видом ответила Ника. Она вяло расправлялась с чашечкой кофе, а к пирожным и не притронулась.
— Так мы с вами коллеги не только в области журналистского мастерства, — обрадовала спутницу Маша. — Я тоже без ума от женатых мужчин. Только вы, полагаю, чересчур серьезно относитесь к вопросу.
— А как же?
— Да проще надо быть. Нравится? Хватайте и скорее в пампасы целоваться и тра… заниматься любовью.
— А если дети?
— Ну и что? Плевать, — пренебрежительно пожала плечом коварная искусительница Мария. — Выживут.
— Вы на самом деле так думаете?
— Да. А пока вы будете деликатно моргать и смотреть в сторону законной жены с благоговением и ужасом, вам грянет годков этак семьдесят. Тогда уж точно — окончательно и бесповоротно.
Ника и не ожидала, что их беседа примет такой оборот. «Вот стерва», подумала она. Но как же ей хотелось обладать Машиной безапелляционной уверенностью в собственной правоте!
— Верьте мне, Никочка, я крупный специалист. На моей черной совести не менее трех десятков разводов.
— Не менее трех десятков! Так почему же вы до сих пор не замужем?
— Зачем? — удивилась Мария. — Куда мне, юной и беспечной! Это у вас время поджимает, возраст. Ребенка небось хочется. А я еще погуляю по трупам жен в свое удовольствие.
— Понятно, — сухо кивнула Ника. Напоминание о ее возрасте звучало очень по-женски. — Вы, надеюсь, наелись? Или заказать еще вазочку?
— Да нет, спасибо.
Маша поставила на колени сумку и вытащила из нее огромное пляжное полотенце.
— Где-то здесь лежал мой кошелек. Ага, вот он!
— Не надо, я заплачу. Я ведь пригласила вас.
— Да глупости! Вы и крошки не склевали, а собираетесь нести финансовые потери из-за моего обжорства.
Счет за пирожные был в три раза больше, чем предполагала Маша. Цены в любимом ресторане Ники Серебровой были разорительны. Маша молча достала деньги.
— Отвезите меня теперь на какой-нибудь переговорный пункт. Позвоню в Москву, — попросила она в автомобиле.
— А пляж?
— Расхотелось.
— Кстати, Маша, я могу организовать вам встречу с Николаем Самарским. Надо?
Маша ядовито улыбнулась. Если бы кобра умела улыбаться, она бы улыбалась именно такой улыбкой.
— Можно. Только я обычно не нуждаюсь в посредниках.
— Ну, дело ваше.
Выгрузив Марию Майскую у почтамта, Ника поехала домой.
— Надеюсь, мы еще с вами встретимся, — сказала она на прощанье Маше. Сказала из чувства долга перед мэром Сувориным, а не потому, что испытывала горячее желание.
— Надеюсь. Спасибо за чудесный завтрак и экскурсию.
— А вам — за лекцию о методах разрушения семьи.
— Не стоит благодарности.
Двадцатилетняя Люся из отдела экономики лежала пузом на столе Аркадия Гилермана и объясняла редактору свое видение новой рекламной кампании. В воскресенье журналисты «М-Репортера» были не менее активны, чем в будни. Девушка рисовала стрелочки на бумажном листке, а редактор сидел, откинувшись в кожаном кресле, смотрел на Люсю и о чем-то думал.
На сотруднице было глухое длинное платье, правда без рукавов, цвета кетчупа. Но Аркаша отлично знал, какие несметные богатства хранит Люся под платьем.
— Придешь ко мне сегодня? — спросил он, диссонансом вклиниваясь в журчание Люсиного монолога.
— Приду, — сразу согласилась девушка.
— Вот и договорились. Алло? Звонила из Шлимовска Маша.
— Здравствуй, Мария Понтыкина. Что-то ты стала баловать меня своим вниманием. Ведь накануне звонила.
Люся энергична замахала голыми руками.
— Вот Людмила из экономики передает тебе привет. Все скучают. Я — в первую очередь.
Люся игриво нахмурила бровки.
— Я соскучился по тебе больше всех, — твердо повторил Аркадий. Статью? Поставили в номер на среду. Покупай и читай. А? Ладно. Хорошо. Понял. Тогда до свидания, Мария. Веди себя скромно… Нет, привет твоему Бублику я передавать не буду!
Последнюю фразу Гилерман буквально проорал. А затем зло швырнул трубку телефона. Таким яростным Люся его еще не видела.
— Какие-то проблемы? — осторожно попыталась выяснить она ситуацию.
Аркаша насупился и хранил молчание. Когда пауза стала совсем невыносимой, удивленная Люся попыталась разрядить обстановку.
— Говорят, Машка оставила тебе на время командировки своего кота? весело улыбнулась она. — У нее такой славный котяра. Ты, наверное, любишь животных, а, Аркашик?
Взгляд, который подарил в ответ Аркашик, был скорее свирепым, чем радостным.
— Так мы встречаемся сегодня? — вздохнула Люся.
— Да, наверное, не стоит, — зло буркнул Аркадий. — Я вспомнил, у меня дела.
— Ну, как знаешь, — разочарованно сказала Люся. Она собрала свои бумаги и гордо прошествовала к двери. — Чао!
Аркадий вздрогнул всем телом и покрылся липким потом. Ему почудилось, что Люся сказала «мяу».
