Книга: Дилетант
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25

Глава 24

Фотография юной жены в обнимку с чудесным малышом всегда стояла на тумбочке у рабочего стола Игоря Шведова, рядом с телефонами и аппаратом внутренней связи. Снимок напоминал идиллическую рекламную картинку — и молодая мать, и сын были прелестны.
Сейчас в глазах Шведова сияло пронзительное горе, а небритая физиономия свидетельствовала об исчерпанности всех нравственных ресурсов. Пальцы побелели, сжимая рамку фотографии. Игорь откровенно страдал, словно Прометей на скале, и его безбрежное горе было видно всем.
— Никаких новостей? — сочувственно спросила секретарша Элла Михайловна. Ее шеф — любимчик судьбы, удачливый бизнесмен, первоклассный строитель — был сейчас растрепанным, жалким мальчишкой, в одно мгновение потерявшим все, что он любил.
— Никаких, — тихо ответил Игорь, не сводя глаз с Олесиного лица.
Элла Михайловна вздохнула. И хотелось узнать подробности, и страшно было возить наждачной бумагой вопросов по открытой ране любимого начальника. Поэтому Элла Михайловна робко перелистнула заготовленные бумаги и начала отчет:
— Сейчас опять будет звонить Мамалыгин из департамента строительства…
— Достал, — вяло отреагировал Игорь.
— Но ссориться с областной администрацией не резонно. Соединю вас с ним?
— Валяйте.
— Вот последняя сводка, цифры, я положу вам на стол, используйте в разговоре.
— Угу.
— Не забудьте пригласить его на торжественную сдачу дома, что на Комсомольском проспекте. И прикажите Суздальцеву не выражаться хотя бы при областном начальстве.
— Не забуду.
Диалог постепенно обретал привычный ритм. Элла Михайловна протянула деморализованному шефу спасительный канат повседневных забот, вытаскивая начальника из разверстой бездны горя.
— Уволенный вами имиджмейкер Хайбуллин неистовствует, Игорь Палыч.
— Да? — удивился Шведов. — А чем он недоволен?
— Считает, мы ему недоплатили за оказанные услуги.
— Вот мерзавец! Я два месяца безропотно сносил все его ресторанные счета и детские путевки в Италию!
— Выставить вон нахала?
— Да, — кивнул Игорь, но тут же о чем-то задумался. — Или нет…
Именно сейчас ему не хотелось злить кого бы то ни было. Сейчас Игорь был так уязвим! Кто знает, насколько глубоко вклинился в его судьбу пройдоха Анвар Хайбуллин.
— Сколько он хочет? — поднял глаза на Эллу Михайловну Шведов.
— Еще три тысячи долларов.
— Хам какой. Сколько по курсу?
— Если приблизительно, скажем, тысяч двадцать.
— Приблизительно, Элла Михайловна, я и сам знаю. Я думал, вы мне назовете точную цифру, — резко сказал Игорь.
— Я непременно выясню, какой сегодня курс.
— Мне ведь надо дать указание главному бухгалтеру, — более мягко объяснил Игорь, как бы извиняясь за свою резкость. — Ладно, сами распорядитесь насчет денег. Пусть он подавится, Элла Михайловна.
— Я тоже так считаю. Пусть от нас отстанет. С его взрывным темпераментом! Имиджмейкер к тому же какой-никакой. Лучше заплатить, чем в разгар предвыборной кампании обзавестись таким врагом. Грязь развезет, как в весеннюю распутицу.
— Но чтобы я больше его не видел!
— Кстати, о выборах. Шлимовское авиапредприятие приглашает на встречу. Ваш электорат.
— Ну надо же! Меня любят летчики? А за что?
— А не помните разве ту нашу пятиэтажку на Театральной? Три года назад?
— Все вспомнил. И все понял. Ясно.
Но Элле Михайловне хотелось расшифровать приятный момент из биографии начальника.
— Тогда на улице Связи обвалился старый кирпичный дом, — продолжала она, — ведомственное жилье авиаторов. Были жертвы. И вы отдали новую пятиэтажку для переселения летчиков. Они этого не забыли.
— Но я, Элла Михайловна, отдал дом не от широты душевной. И не из чувства сострадания. Вы знаете. Тогда авиапредприятие возглавлял Наварников, мой хороший знакомый, и он обещал эту пятиэтажку доблестно отработать. Обманул, конечно, подлое животное.
— Но летчики-то все равно будут голосовать за вас.
— Какой интересный поворот судьбы, — грустно вздохнул Игорь. — Вполне возможно, их голоса мне скоро будут ни к чему.
— Ни к чему?
— Да. Мне кажется, Элла Михайловна, похищение Олеси и малыша результат грязной предвыборной возни. Меня хотят вычеркнуть из списка претендентов.
— Тогда и Валерия Александровича тоже? — сообразила тут же умная секретарша.
— Наверное. Не знаю. Не знаю, что и думать. Но нервы у меня на пределе.
— Ах, Игорь Палыч! Все мы переживаем за вас. Весь коллектив. Только бы обошлось с Олесей и ребенком.
— Только бы, — уныло отозвался Игорь. И взял трубку зазвонившего телефона. — Да. Алло.
— Как настроение? — тепло спросил голос в трубке.
— С кем я говорю?
— Все мечешь икру? На высокий пост рвешься?
— Кто это?!
— Смотри, — с противным смешком сказал голос, от которого Игорь вмиг стал бледным, как таблетка парацетамола, — особо не суетись. А то своей девчонки и заморыша обратно не дождешься!
— Подождите, не вешайте трубку! — закричал Игорь, но было поздно. Связь прервалась.
— Что?! — заволновалась Элла Михайловна. — Что случилось?!
— Они звонили, — ответил Игорь, вскакивая с места, опускаясь обратно, хватая в руки маркер и швыряя его на стол. — Те, кто украл Олесю!
— Как это нет денег? Как это? Нет, так не бывает, — возмущенно взмахивал руками собственник кафе, низенький и лысоватый толстячок. Словно каждый человек непременно рождается с валютным счетом в банке.
— Ей подсунули «куклу» у ювелирного магазина, — терпеливо объяснил официант, доставивший несчастную Олесю в кабинет к начальнику. — А больше денег с собой нет.
— Хорошо, девочка, я тебе поверю, — согласился владелец. Он выглядел скорей расстроенным, чем разозленным. — Сейчас же дуй домой и привези… Сколько там она должна?
— Не хватает двадцати девяти рублей, — подсказал парень.
— Привези двадцать девять рублей. Давай быстренько. Только оставь в залог сумочку, или сережки, или еще что там у тебя есть ценного…
— У меня ничего с собой нет, — убито прошептала Олеся. Самое ценное, что у нее было, — она сама. — И я живу в Шлимовске. Я продала кольцо, хотела на эти деньги купить билет на автобус, чтобы вернуться домой, понимаете, а меня обманули.
Официант, который сначала вроде бы симпатизировал Олесе, теперь недовольно от нее отвернулся и смотрел в окно. На его лице было написано презрение: «Что только не придумают люди, чтобы поесть на дармовщинку».
— Как ничего с собой нет? — опять возмутился директор. — Так не бывает! Так не бывает! Сумка есть?
— Нет!
— Сережки… Да, действительно, тоже нет…
Мужчины в четыре глаза оглядывали несчастную девицу, прикидывая, что с нее можно снять для залога. Но снять с Олеси, не нанеся при этом урон нравственности воламейцев, можно было только туфли. Туфли в качестве залога владельца не вдохновили.
— Я в Шлимовске живу, — опять завела свою песню налопавшаяся вкусностей бедняжка. — Отпустите меня, пожалуйста, у меня и так проблем хватает. А можно я от вас позвоню?
— Точно! Звони! — обрадовался толстяк. — Пусть тебе подвезут тридцатник.
— Да нет же, — объяснила честная Олеся. — Я позвоню мужу в Шлимовск, и он за мной приедет. Нет, ну и деньги вам, конечно, отдаст. Хоть сотню. Хоть две. Мы не бедные.
— Оно и заметно, — хмыкнул официант. — Я думаю, ты просто над нами издеваешься.
— Ладно, сдадим ее в милицию, — вздохнул владелец кафе. — Пусть там разбираются, откуда она. Воровать, между прочим, нехорошо! А ты нас обокрала!
О милиции Олеся сохранила самые радужные воспоминания.
— Не надо! — взмолилась она. — Ну, отпустите же! Что вам стоит!
— Так, это уже ближе к теме, — обрадовался толстяк. — В милицию ты определенно не хочешь.
— Не хочу! — замотала головой Олеся.
— У Аси аппендицит, — вспомнил почему-то официант.
— Да? Ну хорошо, — вздохнул директор. — Так и быть, пожалеем тебя. Скажи спасибо маме, что ты такая кошечка.
Олеся нерешительно улыбнулась и двинулась к дверям, внутренне поблагодарив незнакомку Асю за то, что ее аппендицит каким-то загадочным образом влияет на настроение лысого толстяка.
— Куда? — удивился владелец кафе. — Куда собралась?!
— Вы ведь меня отпускаете! — не поняла Олеся.
— Отпускаем? Да с какой стати? Будешь драить пол и убирать со столов. У нас одна из уборщиц в больнице с аппендицитом — слышала?
— Драить пол? — не поверила своему счастью Олеся. Всю жизнь она только об этом и мечтала — помыть в свое удовольствие полы в общественном месте.
— И помни: чтобы отработать свой долг, ты должна, по идее, пять дней у нас пахать. Но мы тебя, за красивые глазки, пожалеем. До вечера поработаешь, потом отпустим. Топайте, друзья!
— Легко отделалась, — сказал парень Олесе, конвоируя девушку обратно в зал. — Могли бы и в милицию сдать. Но шеф у нас добрый. Смилостивился.
Олесю быстренько экипировали шваброй, ведром, тряпкой, оранжевым передником и пустили в автономное плавание. Целый день она трудилась, как никогда в жизни, доблестно отрабатывая съеденные пирожные и мясо по-французски — она была честной девочкой. Ее своеобразные взаимоотношения с ведром и шваброй (вручить Олесе швабру было то же самое, что посадить ее за пульт космического корабля), а также умопомрачительный «вид сзади», когда прелестная уборщица наклонялась к ведру, спровоцировали удивительную закономерность — многие клиенты кафе (мужчины) сидели и сидели за своими столиками, делали новые заказы и не хотели уходить. Выручка кафе в этот день в два раза перекрыла обычную планку.
Назад: Глава 23
Дальше: Глава 25