С каждым днем Оля узнавала все больше секретов этой семьи. Сама себе напоминала Кобзева: тоже все про всех знает. Она могла бы посостязаться со стариком, у кого в архиве больше семейных тайн…

Однажды заглянула к своим подопечным пораньше, часов в десять утра. Сначала навестила старика, тот дремал в своем кресле, потом услышала, как открылась входная дверь. Старик тоже сразу проснулся, скрип входной двери для него звучал, как сигнал полковой трубы: тут же готов к бою. А дверь в его комнату оказалась закрытой — наблюдательный пункт лишен обзора, он злобно тихонько проворчал:

— Вот суки, закрыли!

Легко, быстро и бесшумно, подъехал к двери и открыл ее, но он не успел, не увидел кто пришел, в холле было уже пусто.

— Это кто пришел? — крикнул в глубину квартиры.

— Я, дедуля, — откликнулась Настя и выглянула в холл из своей комнаты…

Она махнула деду рукой и закрыла свою дверь.

— Ты одна?

Настя не ответила. Старик с усмешкой подождал, потом развернул свою газету и сделал вид, что читает ее. Он остался в холле. Ольге стало скучно наблюдать за ним и она переместилась в комнату Насти. У девушки с матерью стоял красивый спальный гарнитур, кровати раздвинуты и между ними роскошный туалетный столик с фигурным зеркалом, весь уставленный флаконами и баночками с кремами. Это была самая большая, светлая комната. Настя была не одна, у нее был гость, Фарид. Они быстро-быстро раздевались, как солдаты на учениях. Гладкий, безволосый Фарид, не снимая носков, прыгнул на кровать и протянул руки к Насте:

— Иди ко мне, моя радость!

Ну вот, опять секс, а еще говорили в России секса нет. Если судить по этой квартире, то очень даже есть. Парализованный старик и то, только об этом и думает! Оля вернулась к своему реферату. Хватит развлекаться, надо и поучиться.

Через полчаса она опять отвлеклась и, конечно, оказалась у Кобзевых, старик до сих пор дежурил в холле. Из Настиной комнаты доносились голоса. Молодые люди ссорились. Оля заглянул к ним: Фарид уже в брюках держал в руке Настин мобильник и яростно тыкал в него:

— Ты, русская свинья, почему его номер у тебя записан? Шлюха!

Он влепил Насте пощечину. Настя совсем голая, вскочила с кровати и попыталась дать сдачи, но мужик легко скрутил ее руки, развернул, перекинул через колено и звонко шлепнул по заднице.

— Гад! Ну, гад! Пусти! — яростно вырывалась Настя.

В этот момент открылась дверь в ее комнату и туда заглянул дед.

— Что, внученька, ты меня звала?

Его глазки сверкали, он с любопытством разглядывал представшую перед ним картину: голую внучку и Фарида в одних брюках, громко шлепавшего ладонью по Настиной попке.

— Так ты не одна? Представь меня своему другу. А институт что, вообще закрылся или на время?

— Убирайся, старый хрыч! — Фарид, как и Леха, не стал церемонился со стариком.

Он отпустил Настю, поднял свою туфлю и запустил в старика, тот ловко увернулся и захлопнул дверь.

— Ты что орешь на деда?! Он и так меня не любит, вот расскажет матери, как я тут с тобой развлекаюсь вместо занятий!

— Ну и старик, инвалид, а все резвится, подглядывает! Ему уже на тот свет пора, кто бы только помог ему с этим делом!

Оля выглянула в холл и успела заметить, как Георгий Иванович, хихикая, прячет туфлю Фарида, в кадку с пальмой. Ну, артист! Она уже стала восхищаться стариком: калека, а такой неутомимый, просто массовик-затейник! Фарид помучается, пока найдет свою туфлю. Из-за Настиной двери вновь донеслись возгласы и всхлипы. Похоже, перемирие закончилось, девке крепко достается от ее обожателя. А Кобзев, сделав дело, напевая, покатил в свою комнату.

Ольга вернулась к себе. Какая бурная жизнь! Ей просто повезло с этой семьей, каждый день бесплатное кино, а играют как натурально! Написав пару страниц реферата она опять не удержалась, заглянула к подшефным. Настя была в комнате у деда.

— Дед, не говори матери о Фариде ничего, — попросила она.

— Конечно, конечно, зачем же ей про это рассказывать?

— Не скажешь? Не подводи родную внучку…

— Так уж и родная… А мамаша твоя знает, что ты не ходишь в вуз? Про все, Настенька, я не смогу молчать… А что, внученька, ты своему китайцу рассказала, какой у тебя до него был жених? Этот, как его, спидоносец? Все время забываю, то ли Майкл, то ли Джексон? Что-то от американского певца было в его имени… Надо просветить Фарида…

— Ты что, дед, лезешь во все дыры? Тебе что, делать больше нечего?

— А что мне еще делать?

— Только попробуй, скажи, я убью тебя!

Старик захихикал.

— И что это вы все грозите меня убить? Чем беспомощный инвалид может так досадить? Вот завещание перепишу, ничего не получишь. И на квартиру не надейся, я-то все знаю, не обломится тут вам ничего…

— Что ты знаешь? Докажи, попробуй!

— Зря, зря, деда обижаешь! Ладно, дурочка, на, возьми сотню.

Она ни секунды не мешкая, схватила купюру и выскочила из комнаты.

— А поцеловать деда? — крикнул старик ей вслед, довольно потирая руки:

— Что-то они темнят…Или Ирка жила не расписанной, или Настя не его дочь. Все равно раскопаю! Ну сынок, ну удружил! Сам помер, а своих баб оставил мне… И попробуй, лиши наследства, через суд ведь получат, черт бы побрал наши законы… И надо же было ему их притащить в Москву… Жил-жил с ними в Казани, так нет, припер… Но теперь я кажется, попал в точку, да, я, точно попал!

Пришла Лина.

— Что это вы так разволновались? Давайте я немного штору прикрою, полежите в полумраке.

— Ах, Линочка, если бы я был помоложе, — он ласково погладил ее руку. — Спасибо, милая.

И послушно позволил уложить себя в постель. Лина задернула шторы.

К Кобзеву приехали гости, вторая дочь со своим мужем Владом — родители Олега. Оля обнаружила Софью Георгиевну в комнате сестры. Они разглядывали покупки Софьи, та уже успела пройтись по магазинам.

— Так я не поняла, Соня, вы с Владиком в отпуске, что ли?

Соня как-то уклончиво, опустив голову, ответила:

— Ну да…

Оля посмотрела на покупки и хотела удалиться к себе домой, но тут услышала, странные звуки. Она скользнула в холл, там стало ясно: кто-то напевает в ванной. Оля не подумав, заглянула туда: плотный мужик лет пятидесяти с ухоженной, аккуратно подстриженной бородой, небольшими залысинами на лбу энергично растирал себя мочалкой под душем и жизнерадостно напевал: «Восемнадцать мне уже, ты целуй меня везде». Он повернулся спиной. Да, целуй, особенно его волосатую спину! Мужик переключил душ на кран, выдавил шампунь на ладонь и так же энергично стал мыть голову. Не только голова, он весь был в пене. Пластиковый флакон шампуня певец поставил на самый край полки, флакон упал, мужик испуганно оглянулся.

— Сонюшка, это ты? — громко проорал он.

Прибежала Софья Георгиевна:

— Владик, ты звал меня? — заглянула в ванную.

— Нет, я думал это ты слушаешь, как я тут пою…

— Ну конечно, стою под дверью, заслушалась! Тоже мне, Карузо! Вот, полотенце тебе положила.

Оля перенеслась к Олегу. Тот вытянулся на диване, тетрадь с лекциями лежала у него на животе. Он мечтал, забыв о своих уроках. Дверь распахнулась, вошел Владик в полотенце обернутом вокруг бедер.

— Сын, чем занимаешься? — бодро спросил он.

— Учу, — Олег поднял тетрадь и уставился в нее, не сообразив, что держит неправильно.

— Давай, давай, это нужное дело, — тоже не заметив, что тетрадь перевернута, заявил внимательный папаша и, выполнив родительский долг, вышел из комнаты.

Просто бесплатное шоу «За стеклом», почище, чем по телевизору. Оля ругала себя, но долго не выдерживала. На следующий день уже утром заглянула к ним, до занятий успела, но у Кобзевых ничего интересного не было. Кто уже ушел, кто собирался уходить.

Вечером она опять побывала у них. Ее заинтересовал жизнерадостный гость Владик, он был просто вездесущим, в какую бы комнату не заглянула Оля, везде натыкалась на него, словно он бежал впереди нее. Прямо старик Кобзев, такой же активный, только моложе.

То он в холле советовал Насте не красит губы слишком ярко:

— Ты же молодая девушка, у тебя и так прекрасный цвет лица и губы яркие. Краски потребуются тогда, когда свои, естественные угаснут. Ах, Настенька, ты такая женственная, такая юная и женственная, такое чудесное сочетание!

То в комнате сына, внушает необходимость ученья.

— Теперь мы будем тут жить, я прослежу, чтобы ты учился как следует.

— Как это тут? Вы разве не поедете домой?

— Ты пока никому не говори, а то твоя тетка Танька в обморок упадет, но нам пришлось продать нашу квартиру, неудачно я деньги вложил, подвели меня мерзавцы, вот и надеюсь исправить положение. А если не получится, то надеюсь, старик даст нам денег, новую купить, надоест ему толпа.

— Не думаю, что дед даст. Лина говорила, что он даже на продукты не дает.

— А кто же всех кормит, прислуга сама что ли покупает?

— Тетя Таня и Гера, редко Ирина Сергеевна.

Потом Оля видела Владика на кухне, он словно невзначай, положил Лине руку на спину, тихонько поглаживал ее. Терпеливая Лина мыла посуду не отвлекаясь на такие пустяки, а Владик наклонял голову, пытаясь одновременно заглянуть к ней под юбку. Ему хотелось посмотреть, насколько низко она склоняется, когда убирает кастрюли в шкаф, и жаль было отрывать руку от спины.

Тут в комнату Оли вошел отец, она почувствовала это, и быстренько вернулась к себе. Он подозрительно посмотрел на нее:

— Что, опять летала?

— Да нет, папа, учу.

Отцу потребовался ее стол, а Ольге позвонила Ира. Через полчаса они уже встретились на троллейбусной остановке. В университете проходила встреча команд КВН учебных заведений города. Знакомый парень попросил их накинуть синие футболки команды их университета. Все синие болельщики сели компактно и потом дружно поддерживали своих игроков. Поднимали транспаранты, их заранее приготовили сами участники игры, орали, хлопали. После окончания шоу пошли все вместе в какое-то кафе, пили пиво и продолжали веселиться. Этот вечер Оля отметила для себя как большое достижение — не заглянула к Кобзевым.

Спустя пару дней она заметила, что Софья Георгиевна и Владик чем-то ужасно обеспокоены. Они сидели вдвоем в комнате и шептались, поминутно оглядываясь на двери. Оля прислушалась. Владик взволнованно шептал:

— Я сам слышал, Георгий Иванович ей сказал: «Зачем тебе таксист с коммуналкой? Вся моя роскошная квартира будет твоей. Будешь здесь хозяйкой. Всю эту ораву я разгоню, надоели».

Софья Георгиевна вытаращила глаза, потом подумав, ответила:

— Не паникуй, как это он всех разгонит? Таня с Геркой тут прописаны, и Ирка со своей дурой тоже.

— Соня, этот старый мерзавец на все способен. А Герка и Татьяна никогда не станут с отцом судиться, они же гордые. Соберут молча свои шмотки и уйдут, будут квартиру снимать.

— Ах, Линка,! Вот тебе и глупая телка, прибрала старика к рукам.

Они только сейчас узнали, что Кобзев хочет жениться на Лине? Зря волнуются, она хоть и терпит выходки старика, но любит своего Мишаню… Оля видела какими глазами смотрит Лина на жениха…