Глава 2

Стукнула калитка, захрустел крупный гравий – все ближе и ближе. Алина выбралась из постели и выглянула в окно мансарды. Так и есть, вернулся свояк. Она проверила, все ли пуговицы застегнуты на пижаме, обулась и спустилась вниз. Василий тем временем уже стучал в дверь – она оказалась на запоре.

Алина отперла замок, удивившись про себя, что Марина так и не проснулась, и Дольфик не услышал приближения хозяина. Василий, увидев вместо жены свояченицу, несколько растерялся.

– Привет, – Алина посторонилась, пропуская его в кухню, и включила плиту. – Будешь кофе? Я только встала, мне нужно ехать в город.

Василий поздоровался и присел к столу. Держался он как-то отчужденно, как будто зашел в гости, а не к себе домой.

– Марина спит? – спросил он. – А дети?

– Дети в Москве, а она… Сейчас встанет, наверное, – Алина мотнула головой в сторону двери, ведущей в следующую комнату. – Я хочу тебя кое о чем предупредить…

Она поставила перед ним кружку с кофе. Василий поднял на нее глаза и тут же отвел взгляд. Алина давно заметила, что он просто не может встречаться с ней глазами. Марина уверяла сестру, что тот просто стесняется. Алина считала иначе – она никогда не могла скрыть своего отношения к человеку, и если не высказывалась вслух, то все выражала взглядом. Возможно, поэтому у нее было так мало друзей.

– У нас тут неприятности, – Алина налила себе кофе и отошла к окну, выглянула в сад. Дольфика и там не было. Непостижимо, где он, почему до сих пор не подал голоса?

– Дети? – немедленно откликнулся Василий, поднимаясь из-за стола.

– Нет, они здоровы. А вот Марина… На нее в пятницу, вечером, напал на улице какой-то подонок и едва не задушил. Ей срочно нужно лечь в больницу. Но она почему-то решила дождаться тебя, – на этот раз Алина взглянула на него в упор. – Она же шагу без твоего согласия не сделает. Так что иди, буди ее.

Василий, вероятно, решил, что свояченица над ним издевается. Во всяком случае, услышав страшную новость, он ничуть не испугался. До него дошел только смысл попрека. Он бросил, что ни черта не понял, и ушел в комнату. Его тяжелые шаги удалились, скрипнула дверь веранды. Потом Алина услыхала, что он взбирается по лестнице в мансарду.

– Ее нет?! – крикнула она, ставя кружку на подоконник.

Василий не ответил – теперь заскрипел потолок у нее над головой. Он ходил по мансарде, но она не слышали ни его голоса, ни голоса Марины, ни собачьего лая. «А ведь их тут и впрямь нет! – сообразила Алина. – Она бы первая была внизу, не говоря уж о собаке! С ума сошла?! Сбежала? Ушла к соседям? Ночью стало плохо, а я проспала… Может, ее увезли в больницу?!»

Она побежала вверх по лестнице и столкнулась с Василием на верхних ступеньках – тот как раз собирался спускаться.

– Ее нет? – выпалила Алина. – Надо спросить у соседки, может, та видела?

Свояк был мрачнее тучи. Он нарочито ее не замечал, явно решив разобраться во всем самостоятельно. И Алина поймала себя на мысли, что начинает его бояться. Что он может натворить, впав во гнев, – она видела на примере сестры. А они тут совершенно одни. Только глухая соседка за стенкой… А если он припомнит ей разбитый стул и резкие слова?

Но Василий всего-навсего отодвинул ее – надо признать, довольно осторожно, чтобы расчистить себе путь вниз, на кухню. Она помедлила, рассматривая его стриженый русый затылок, и, поколебавшись, спустилась следом.

– Короче, так! – отрывисто произнес он, останавливаясь посреди кухни. – Мне все равно, что вы тут напридумывали, ясно? Мне нужна правда.

Роковые слова – Алина их уже знала. Обычно, сразу после того, как Василию становилась нужна правда, он принимался избивать жену. На этот раз жены под рукой не было.

– Я приехала вчера сюда, а Маринка была в ужасном состоянии, – Алина едва узнала свой голос – он прозвучал как-то жалобно. – Ее кто-то так избил!

– Ага, – так же невыразительно произнес он. – Кто?

– Она не знает.

– Как это?

– Было темно, она даже описать не может того парня. Это случилось тут на углу, а соседи говорят, что ничего не слышали. А ведь она кричала. У нее теперь на шее следы от удавки.

Василий нахмурился:

– Да ты что? Серьезно, что ли?

– Абсолютно, – Алина махнула рукой и присела к столу. – Только ты не поверишь, пока сам не увидишь. Я думаю, что она просто не выдержала до утра и уехала в больницу. Нужно посмотреть, нет ли где записки?

Но записки нигде не было. Баба Люба, которая как раз выбралась во двор покормить кур, также не смогла прояснить ситуацию. И неудивительно – если Марина и уехала, то глухой ночью, а в это время соседка никогда из дома не выглядывала.

– А почему она мне ничего не сообщила? – Василий двинулся к машине, явно собираясь продолжать поиски самостоятельно. – Когда это было? В пятницу? У нее же был мой телефон!

– Ну да, только она не хотела тебя пугать! – Алина выбежала за ворота и только тут сообразила, что до сих пор разгуливает в пижаме и тапочках. Правда, деревенская улица видала и не такое, но ехать в таком виде в Москву было немыслимо. – Погоди, я с тобой! Мне же на работу! Пять минут!

Пять минут растянулись в пятнадцать – она наскоро оделась, захватила свою сумку, перекрыла газ, отключила колонку, сделала два глотка уже остывшего кофе. И еще раз убедилась, что никакой записки Марина не оставляла. Исчезла куда-то посреди ночи, прихватив за компанию собаку. Собаку! «Значит, поехала не в больницу, – лихорадочно соображала Алина, запирая входную дверь. – Куда же она поехала с собакой? К родителям? Но почему не разбудила меня? Явно умотала на рассвете, когда пошли первые электрички! Сумасшедшая!»

– Дай телефон, – попросила она Василия, усаживаясь в машину. – Он у тебя включен?

Тот молча протянул ей трубку, и она позвонила сперва домой к сестре. Там никто не ответил. Потом она набрала номер родителей, попутно соображая, как бы не очень их напугать.

Трубку взяла мама и очень удивилась, услышав в такую рань голос младшей дочери.

– Марина не приезжала? – спросила Алина. – Странно, она уехала с дачи, я думала… Ну ладно. Если сейчас приедет – перезвоните Васе на сотовый.

Та обещала перезвонить, но взамен пожелала узнать: что случилось? Алина отговорилась тем, что очень плохо ее слышит, и дала отбой.

– И у мамы ее нет, – сказала она, кладя трубку под ветровое стекло.

Василий наконец разомкнул губы и спросил – правда ли то, что она ему рассказала? Все было именно так? Она ничего не скрывает?

– К сожалению, все правда, – хмуро откликнулась она. – И я очень за нее боюсь. А ты что думал – мы сговорились и врем тебе? Только вот зачем?

– Откуда я знаю.

Она отвернулась и стала смотреть в окно. Через несколько минут Василий снова подал голос. Он сообщил, что для него не новость – Алина только и мечтает их с Маринкой развести. И откуда ему знать – вдруг она воспользовалась его командировкой и заморочила сестре голову? А теперь заметает следы.

Алина изумленно на него взглянула:

– Вас развести? Очень нужно! Да это и невозможно!

– Наконец поняла! – удовлетворенно ответил он.

Но тут Алина не выдержала и взорвалась. Ей уже было все равно – где она находится, с какой скоростью едет машина и не выбросят ли ее сейчас на обочину. Она заявила, что ей очень жаль, что сестра так упорно желает сохранить свой брак, потому что теперь она еще раз убедилась – Василию на жену наплевать! Из всей этой истории его взволновало только одно – то, что жена могла от него сбежать! А в каком она сейчас состоянии, что с ней произошло – не так уж важно!

– Уж лучше бы ее придушили! – в сердцах выкрикнула она. – Тогда бы ты перестал ее ревновать к каждому столбу!

Василий только чуть сбавил скорость, выслушивая ее гневные выкрики. А потом, чуть помедлив, пообещал во всем разобраться. Но уж, конечно, не с Алиной.

– Ни с того ни с сего человека не душат, – сказал он. – Тут что-то не то.

– Да я сама видела следы у нее на шее!

– Да мало ли что у нее на шее! – Он тоже заметно повысил голос. – Ее ограбили?

– Нет…

– Ну так она тебе наврала! Если ты тоже мне не врешь… – И он вцепился в баранку так, будто хотел вырвать ее с корнем.

И Алина вдруг притихла. Ей впервые пришло на ум, что Марина могла говорить неправду. Нет, сам факт, что у нее на шее была захлестнута удавка, скрыть было невозможно и спутать не с чем. Но это ночное нападение? Бесцельное, совершенно необъяснимое? Орудовал маньяк? На деревенской улице, в полночь, кто-то поджидал проходящую мимо молодую одинокую женщину? «Если это был маньяк – странное он выбрал место, – подумала девушка. – В городе куда легче и напасть, и скрыться. Так что? Он ждал именно ее? Выследил, что Марины нет дома, сообразил, что она должна вернуться к детям, и бродил по улице, пока не дождался? А стоило ей повысить голос – испугался и удрал? Нет, Василий прав… Он сволочь, но он прав. Тут что-то не так. Она где-то приврала, что-то скрыла…»

А вот это уже очень было похоже на правду. Марина не была отъявленной фантазеркой, но за годы супружеской жизни научилась сочинять различные истории, покрывая крутой нрав своего мужа. То она ударилась о дверцу шкафа, то на нее с антресолей упала коробка, то она сломала каблук и упала на лестнице… Годы шли, и ее истории становились все более занимательными. Но при этом – все менее правдоподобными. Им уже никто не верил – даже родители, долгое время не желавшие верить, что зять ведет себя подобным образом, сразу понимали, в чем дело.

Марина и на это раз вполне могла выдумать подобную историю. Потому и соседи на углу утверждали, что не слыхали ее крика около полуночи. И никто ничего не видел. Рассыпанные на дороге продукты, которые помогла собрать баба Люба… Это – доказательство правды или нет? Алина прикинула про себя, сколько эти продукты должны были проваляться на улице. Почти всю ночь! И пропал только батон колбасы? «Могло быть и так, но она вполне могла разбросать их там прямо перед тем, как позвать на помощь бабу Любу. А дети? Проспали всю ночь, не слыхали, как мама вернулась домой, а ведь она ползла на четвереньках! И Дольфик не залаял, когда она явилась в таком состоянии? Он бы обязательно подал голос и перебудил детей, они ведь ждали мать. Особенно девочка – она всегда переживает, когда Маринки нет, плохо спит… Тогда… Что?»

А тогда получалось, что история выдумана – от начала до конца. И не было никакого маньяка на улице. Если на сестру напали, то в другом месте, возможно, в другое время… А если… Алина искоса взглянула на Василия – тот вел машину с каменным лицом, глубоко уйдя в свои мысли. «Нет, он не мог ее так отделать, тем более что находился в другой области… Он никогда не доходил до такого зверства! Пара синяков – это он может… Но… Вдруг ей надоели эти ссоры и синяки и она сама решила покончить со всем этим? Могло такое случиться? Скажем, выпила лишнего – я-то знаю, она в последнее время стала прикладываться к бутылочке. Нечему удивляться – нужно же ей как-то расслабиться. Выпила, стала размышлять, до чего себя довела. Сообразила, что муж скорее изуродует ее, чем добровольно пойдет на развод. Да она никогда и не решилась бы на такой шаг – сказать, что хочет от него уйти. Ну и… Взяла веревку и где-нибудь в мансарде… Там есть подходящая балка. А потом захотела жить, сумела вырваться из петли. Только вот следы уже не скроешь… И тогда, опять же из-за мужа, а может, из-за всех нас, чтобы не ругали, она выдумала историю с маньяком… Идеальный маньяк – никаких примет, не издал ни звука, бросил ее и удрал. И ни одна душа его не видала!»

Ей стало жарко от волнения. Теперь Алина была уверена – все было именно так. Или почти так. Когда она встретится с сестрой, уж как-нибудь сумеет узнать правду. Но при одном условии – Василий при их разговоре присутствовать не должен. «Может, она потому и сбежала, что поняла – все это неправдоподобно! Он, например, сразу не поверил! А до меня только сейчас доходит… Она испугалась и удрала. К маме? Но в таком случае, пора бы ей там оказаться!»

Она опять позвонила родителям. На этот раз трубку взял отец. Марина к ним не приезжала, и они уже всерьез волновались – куда подевалась старшая дочь? Сперва ни с того ни с сего привезла им детей, теперь сама вдруг уехала с дачи… Если она, Алина, что-нибудь понимает – пусть немедленно объяснит!

– Пап, я и сама не знаю, куда она поехала, – ответила она, стараясь не смотреть в сторону Василия. Она видела – все эти разговоры очень ему не по душе, и ужасалась – что ждет Марину, когда муж все-таки ее найдет! Алина сообщила, что сейчас едет на работу, но будет весь день звонить – пока не объявится сестра. Но по всем расчетам, она должна приехать с минуты на минуту.

– Она взяла с собой Дольфика, – сообщила Алина. – Значит, поехала к вам.

– Это почему? – переспросил Василий, когда разговор был окончен.

– Да куда же она могла поехать с собакой? Только к себе домой или к детям. А они у мамы.

Он кивнул, но Алина была не уверена в том, что его убедила. Во всяком случае Василий не стал ей возражать. Было видно, что и этот разговор, и ее общество ему в тягость. Машина уже въехала в город. Она едва дождалась момента, когда за окном мелькнула первая попавшаяся станция метро, и попросила остановиться – дальше доберется сама. Алина предпочитала опоздать на работу, чем терпеть общество свояка лишние полчаса. Родственники не прощались – она просто вышла и захлопнула дверцу машины.

К полудню она уже знала точно – это один из самых нескладных дней в ее жизни. То, что это, вдобавок ко всему, был понедельник, оказалось самым меньшим злом. Во-первых, она опоздала намного больше, чем думала. Успела как раз к середине рабочего совещания, в кабинете у главного художника. На нее посмотрели косо, но ничего не сказали, когда Алина, запыхавшись, пристроилась с краю длинного стола. Через несколько минут, когда дошло дело до ее вопроса, оказалось, что папка с нужными эскизами заперта у нее в сейфе, в рабочем кабинете. А ключ? Ключ в сумке. А сумка?

– В машине… – убито протянула она, осознав наконец, что случилось. – В машине у свояка, он вез меня утром с дачи…

И это прозвучало так глупо и беспомощно, что к концу совещания она окончательно решила увольняться, чтобы не усугублять своего позора. Если еще несколько дней назад она раздумывала – не совмещать ли ей две работы, то теперь стало ясно – она может рассчитывать только на одну. Причем – на новую, прибылей пока не гарантирующую. Под которую, собственно, она и занимала деньги. Из-за которой и собиралась требовать свою долю в загородном доме.

Из-за всех этих переживаний она позвонила родителям позже, чем собиралась, – только к концу рабочего дня. С трепетом узнала, что Марина так и не явилась. Никаких известий от старшей сестры не было. Дети понятия не имеют, что с мамой происходит нечто неладное – они благополучно играют во дворе. Дети попросту решили, что они надоели матери и она решила от них отдохнуть.

– Главное, чтобы они отцу своему такого не сказали, – испугалась Алина. – А то он…

– Сама знаю, – ответила мать. – Он ведь уже к нам заезжал, спрашивал, как мы тут поживаем. Про Маринку, кстати – ни слова. Гордый! Ну он ей вкатит… Господи, когда же они перестанут собачиться, заживут как люди! Ведь если бы не эти скандалы – была бы просто великолепная пара!

Мама нервничала, но не слишком. «Просто не видала Маринку без очков, – вздохнула про себя Алина. – Иначе бы сошла с ума».

– Мою сумку Вася не оставлял? Я ее забыла у него в машине.

Никакой сумки Василий в квартиру не заносил. Скорее всего, просто до сих пор не обратил на нее внимания. Алина занервничала еще больше – ведь там было все, вплоть до ключей от съемной квартиры. Как она попадет домой? И на какие шиши будет туда добираться? Карточка на метро была использована полностью этим утром – она сразу ее выбросила. Девушка всегда носила карточку в кармане пиджака, чтобы не рыться в сумке, где был вечный беспорядок. Потому и не сразу хватилась пропажи. А теперь в карманах осталась только мелочь, на общую сумму не больше рубля, да погнутая заколка для волос. И все.

Пришлось звонить Василию на сотовый. Аппарат оказался отключен. Других координат свояка у нее просто не было. Домашний телефон сестры не отвечал. Алина понемногу закипала – только уже не понимала, на кого именно злится – на других или на себя. В конце концов, пришлось занять десять рублей у сотрудницы, сидевшей с ней в одном кабинете. Больше она просить не решилась – отношения были не те… Эти десять рублей ей протянули с таким презрительным видом, что она твердо решила – уволюсь!

Алине с детства твердили, что у нее неуживчивый характер. Так это было или нет, но она точно знала одно: с начальством ей ладить не удается. После того как она закончила институт декоративно-прикладного искусства, получив престижный диплом дизайнера по тканям, ей пришлось сменить около восьми мест работы. Всего за несколько лет! Впрочем, ей до сих пор ни разу не удавалось поработать по своей прямой специальности. Чем только не приходилось заниматься! Даже этикетками. Даже флажками. Даже канцелярской работой в крупной иностранной фирме – она почти полгода проработала, в сущности, секретарем, прежде чем сообразила, что желанного повышения так и не получит и ее попросту надувают.

После кризиса ситуация только усугубилась. Работа по-прежнему была – стоило только поискать. Но зарплаты упали так, что нечего было и думать о том, чтобы на эти деньги снимать квартиру. И вот – удача! Она устроилась на новую фирму, где стала заниматься своим делом – конструированием одежды. Платили немного, но ей хватало. В сущности, все, что ее не устраивало, – это обстановка в коллективе. Здесь работали сплошь женщины, и Алина признавалась себе, что никак не могла вписаться в их сложившуюся компанию. Она оставалась чужой. Если была нужна помощь – ей не помогали. Нужен был совет – она не решалась его попросить, боясь обнаружить свою беспомощность. А если ей случалось просчитаться – с нее спрашивали со всей строгостью, и ей нельзя было даже отговориться семейными проблемами, потому что никакой семьи у нее, в сущности, не было.

Так продолжалось, пока она не подружилась с одной из сотрудниц – женщиной намного старше себя, работавшей в отделе реализации. И та сообщила Алине, что планирует открыть собственное дело. Что эта фирма – просто болото, если они и дальше будут тащиться такими черепашьими темпами, то скоро исчезнут с рынка. А Вероника (она не любила, когда употребляли отчество даже ее подчиненные) давно успела отладить связи с оптовиками, с поставщиками, знает, как и за что взяться. Ее старая знакомая сейчас открывает в самом центре Москвы ателье. Материал пойдет из Италии – с лучших фабрик, где к концу сезона на распродажах можно недорого купить остатки отрезов. Готовую продукцию будут продавать как в магазине при ателье, так и в лучших магазинах города. Это берет на себя Вероника – торговую сеть она знает насквозь. Швеи тоже найдутся – это не проблема. Но также нужен второй дизайнер – часть работы берет на себя сама хозяйка ателье.

Алина, услышав все это, поняла, что такую возможность упускать нельзя. Частное предприятие – минимум начальства. Она будет вторым дизайнером – значит, ее голос будет не самым последним. Она познакомилась с хозяйкой ателье, и та пообещала ее взять, просмотрев предложенные эскизы. Дело было за малым…

Требовалось вложить определенную сумму денег в обустройство ателье. Это давало в будущем право на определенный процент с продаж, помимо зарплаты. А этот процент мог представлять собой немалую сумму, если дела пойдут хорошо. И кроме того, тогда Алина считалась бы уже не простой наемной сотрудницей, а одной из совладелиц предприятия.

Когда молодая женщина узнала об этом, ее уже ничто не могло остановить. Она страшно устала ощущать себя чьей-то подчиненной – бесправной, подначальной. В тот же миг ей на память пришла дача. Она разузнала, сколько может стоить дом с участком в их нынешнем состоянии, высчитала свою законную долю и решила, что вполне может вложить в дело девять тысяч долларов. Все что сверх того – уже от дьявола, ведь пришлось бы попросту ограбить родную сестру, запросив лишнее… А больше денег взять было неоткуда. Родители сводили концы с концами, но жили небогато. Состоятельного друга или жениха у Алины не было. Наследства, кроме уже полученного, ей тоже не светило. И она, сжав зубы, бросилась в эту авантюру – как назвала бы такое предприятие ее мать.

Деньги помогла занять Вероника. Когда девушка писала под ее надзором расписку, ей казалось, что ее заковывают в кандалы. Сердце учащенно билось, но она старалась не выказывать своего волнения. Затягивать было нельзя – ателье уже заканчивали оборудовать, оно должно было заработать в полную силу максимум через месяц. А на то, чтобы поговорить с сестрой и уговорить ее мужа на сделку – требовалось время… Но Алина все-таки рассчитывала получить с них деньги прежде, чем на ее долг начнут насчитывать проценты.

И вот теперь происходило нечто совершенно несуразное. Со свояком, с которым так нужно было наладить отношения, она опять поссорилась. Сестра – неизвестно где и в каком состоянии. И вообще, что происходит? «Даже ключей от дома нет, – посетовала про себя Алина, в последний раз за день пытаясь дозвониться Василию. – А этот псих не берет трубку. Нарочно, что ли? Где он пропадает? Уверена – рыщет по всему городу, ищет Маринку. Ну и она хороша! Сплести такую глупую историю с маньяком! Уж мне-то могла бы сказать правду! И спрятаться она могла бы у меня – я бы ни за что не выдала ее Ваське… Идиотка! Просто трусливая идиотка!»

Уходя со службы, она еще раз позвонила маме. Появились кое-какие новости: Марина не нашлась, зато опять приезжал Василий, забросил Алинину сумку, был очень мрачен и ничего толком не сказал. Только выдал деньги на расходы – ведь у бабушки с дедушкой теперь поселились его дети. Василий всегда очень щепетильно относился к денежным вопросам, это и поддерживало Алину в ее решении потребовать свою часть дома.

– А он не обещал заехать еще? – поинтересовалась та.

– Да он и двух слов не сказал, опять исчез, – волновалась мама. Она наконец поняла, что происходит нечто серьезное. – На нем просто лица не было. Да! Отец поехал с ним, не знаю уж куда. Надеюсь, когда они ее найдут, Васька при нем будет вести себя потише.

– А я не надеюсь. Ладно, – проворчала Алина в трубку. – Еду к вам. Мне нужны мои ключи.

Она приехала почти через час – пришлось добираться через половину города. Мать усаживала ее ужинать, но Алина отказалась. Дети как раз подчищали свои тарелки, и на маленькой кухоньке было тесно. Алина потребовала свою сумку и прежде всего проверила, все ли на месте. Вором она свояка не считала, но знала его привычку рыться в сумке старшей сестры. Сколько раз скандал начинался из-за чьей-то визитной карточки, сигарет новой марки (значит, чужих!), неизвестно куда потраченных денег, новой помады (чтобы кому-то нравиться!).

Ее собственные сигареты, помада, деньги и визитные карточки оказались на своих местах. Так же, как и солнечные очки, сложенный зонтик и разбухший истрепанный ежедневник. Как и расписка, которая уже всерьез начинала тревожить Алину… Сложенная бумажка лежала в отдельном карманчике, надежно закрытом на молнию. Ключи тоже были на месте. Из сумки ничего не исчезло. Напротив – там кое-что добавилось.

Она в жизни не имела дела с оружием, но сразу поняла, что пистолет – настоящий. Он спокойно лежал в углу объемистой сумки, под скомканным шейным платком, который Алина, неизвестно зачем, таскала с собой уже больше года. Черный, тяжелый, какой-то скользкий на ощупь, будто чуть сальный. Едва взяв его в руку, она тут же разжала пальцы. Пистолет упал на место, его никто, кроме нее, не успел увидеть. Дети были на кухне, мама в это время переключала каналы телевизора и, не оборачиваясь, осуждала Марину за безответственное поведение. Потом она сообразила, что младшая дочь слишком долго молчит, и крикнула в коридор:

– Аля! Ты еще здесь?

– Да, – замороженным голосом отозвалась та. – Я еще здесь.

– Ты что – не слышишь, что я тебе говорю? Маринка не рассказывала – они перед его отъездом не ссорились?

Алина застегнула сумку и осторожно повесила ее на плечо. Заглянула в комнату и сказала, что насколько ей известно – Марина на мужа обижена не была.

– Она же вообще на него не обижается! Бьет – значит любит.

– Да, – расстроенно отозвалась мать. – Но такое она отколола впервые. Это же надо – попросту сбежала и адреса не оставила! А может, все-таки ссорились, а она тебе не сказала?

Алина согласилась, что это очень может быть. Попрощалась, пообещала звонить и ушла.

В метро, присев на скамейку в начале платформы, она еще раз обдумала положение. Точнее, попыталась обдумать. Мысли шли врозь – как будто она впервые спускалась с горы на длинных лыжах. Но самой неприятной была мысль о пистолете. «Не сам же он попал в сумку! – Алина приоткрыла застежку и украдкой заглянула вовнутрь. Сдвинула платок. Да, это не галлюцинация, оружие лежало на дне сумки. – И я его туда не клала. Тогда – кто? Василий?»

Но если это сделал свояк – оставалось предположить, что он окончательно сошел с ума. С какой стати он сделал ей подобный подарок? А больше некому – сумка весь день проездила с ним в машине. Но… Откуда у него пистолет? Он не был ни охотником, ни охранником, и насколько знала Алина, никогда не выражал желания иметь оружие. Иначе она бы еще больше беспокоилась за свою старшую сестру.

«А может, пистолет не настоящий? – мелькнула спасительная мысль. – Вдруг это Илюхина игрушка? Сунул мне в сумку, чтобы подшутить?» Но она тут же приказала себе не обманываться. Если игрушки дошли до такого технического совершенства – значит, детям скоро станет доступно ядерное оружие. «Да и племянник изрядный жмот, сроду никаких подарков мне не делал! И уж во всяком случае, вылез бы из кухни посмотреть, как „тетя Аля“ испугалась… А он спокойно ел».

Мимо проходила одна электричка за другой, а она никак не могла решить – в какую сторону ехать? К себе домой? Принять ванну, посмотреть вечерние новости, лечь спать? Попробовать хотя бы на ночь отключиться от сумбурных мыслей и тревог этого долгого дня? Или отправиться на квартиру к сестре? А вдруг они все уже там – и Марина, и Василий, и отец?

Алина выбрала второе.

Но застала дома одного Василия. Он отпер торопливо, чуть ли не сразу после того, как она нажала на кнопку звонка. Но, увидев ее, сразу погас. Она немедленно поняла – Марина не вернулась. Это ее он ждал с таким нетерпением, это ей он так… Да, обрадовался.

– Можно? – спросила она, выразительно поправляя на плече ремень сумки. Но этот жест не произвел на него ни малейшего впечатления. Свояк чуть отступил, пропустив ее в квартиру, и выглянул на лестницу, будто ожидая увидеть там кого-то еще.

– Папа здесь? – спросила она, заглядывая в кухню. На плите стоял чайник, рядом в чугунной сковородке под крышкой постреливало масло. Василий явно собирался поужинать.

– Он дома, я его только что завез, – хмуро бросил тот, прикрывая входную дверь.

– А значит, мы разминулись. Я тоже там была. – И, встретив его взгляд, Алина отрывисто спросила: – Ну и как?

– Ничего.

Девушка видела, как он зол и измучен, и почти жалела его. И в то же время радовалась за сестру – объявись она сейчас, трепки просто не избежать.

– И собаки тоже нет? – глуповато уточнила она.

Василий тяжело на нее взглянул, будто не сомневался – свояченица над ним насмехается. Алина сразу осеклась:

– Прости, только я… Никак не пойму, куда она поехала с собакой. Ей бы, конечно, надо в больницу, но Дольфик…

– А отец говорит – когда она в субботу привезла с дачи детей, выглядела совершенно нормально, – оборвал Василий ее извинения.

– Папа? Ты что – все ему сказал?

– А надо было молчать?

«Ну все, значит, теперь и мама знает, что Маринку пытались задушить… О, что там сейчас делается! Допрашивают детей. А те? Маринка уверяет, что, когда на нее напали, дети ничего не поняли, а она не хотела их пугать. Сейчас выяснилось, что я все знала и весь день молчала… Как я теперь туда покажусь?»

– Незачем было говорить про нападение, – бросила она. – Они испугаются, а сделать все равно ничего не смогут.

– Будут лучше ее искать, – так же отрывисто ответил он.

– Они?! Где же они будут искать?!

– А мало ли! Откуда я знаю, вдруг вы все сговорились!

В его голосе неожиданно прозвучала надрывная истерическая нотка. Он снял крышку со сковороды и отпрянул – оттуда яростно взлетели масляные брызги. Алина тоже отскочила, хотя стояла у двери. Блинчики, которые пытался разогреть Василий, были безнадежно сожжены – кухню наполнил горький голубой дым.

– Это из-за тебя! – рявкнул он, пытаясь отодрать пригоревшие блинчики лопаткой.

– Ну конечно, – бросила Алина. – И вообще, я во всем виновата. И все мы сговорились и спрятали Маринку у нас в подвале. С Дольфиком на пару. А папа ездил с тобою весь вечер для отвода глаз. Куда это вы ездили, кстати?

Василий наконец сообразил выключить газ под сковородкой. Крышка с лязгом легла обратно, он распахнул холодильник… Конечно, там было пусто – летом в квартире практически не жили, все продукты отвозились на дачу.

– Не понимаю, – сквозь зубы бросил он. – Если она решила уйти – неужели нельзя было сказать по-человечески?

– Кому – тебе? Я спросила – где вы ее искали?

– Везде! Всю вашу родню объездили!

– А твою?

– Своей я сам занимался… – Он злился все больше – вероятно, от голода. – Вот только не изображай, что это для тебя новость! Она где-то еще! У какой-нибудь твоей подружки, а может, вообще у тебя!

Алина прижала к бедру сумку – она вспомнила, из-за чего, собственно, приехала.

– Кстати, ты же мог проверить, у меня она или нет, – дружелюбно напомнила она. – Моя сумка весь день была у тебя в машине. А там – ключи.

– Я в твоей сумке не рылся, – оскорбленно заявил он. – Вообще, как ты со мной разговариваешь? Ты кем меня считаешь? Это тебе Маринка наговорила? Понятно… Теперь все понятно!

– Не рылся? – удивилась Алина. – А это откуда?

И она извлекла из сумки пистолет. Девушка держала его неловко и осторожно, так как не знала, заряжен он или нет. Кроме того, ей смутно вспоминалось нечто насчет предохранителя – если он снят, эта штука может выстрелить и сама… Или не может? Во всяком случае, пока пистолет вел себя очень мило и своей агрессивности никак не проявлял.

Василий замер. Его взгляд сделался неожиданно серьезным и спокойным. Он смотрел на пистолет в ее руке, и девушка понимала – он тоже видит, что эта штука – настоящая.

– Это у тебя откуда? – осторожно, будто ненормальную, спросил он.

– Да от тебя, я думаю. Они же сами собой не родятся, верно?

– Первый раз вижу, – мужчина, как зачарованный, смотрел на оружие. – Ей-богу… Аля, ты бы его так не держала, все-таки может выстрелить… У тебя палец на спусковом крючке…

Она испугалась – то ли того, что он сказал про палец, то ли от неожиданно ласкового обращения. Переложила пистолет в другую руку. Он был тяжелый – правая рука даже затекла, пока Алина держала его на весу.

– Мне просто было так удобней, – пояснила она. – Я даже не знаю, куда жать. Так скажешь – это не твой подарочек?

– Чем хочешь клянусь, – все так же раздельно и серьезно произнес свояк, – Маринкой, детьми… Чем хочешь. Первый раз его вижу.

Алина поколебалась и медленно опустила пистолет обратно в сумку. Она сама не знала – верила или нет этому заявлению. Если не верить – значит, свояк точно сошел с ума или затеял какую-то игру, подсунув ей пистолет и теперь отрекаясь от него. Однако он испугался… Да и потом, что он – дурак, дарить пистолет свояченице, которая уже однажды запустила в него стулом?!

– А тогда кто его сунул? – спросила Алина, ни к кому конкретно не обращаясь. – Вчера вечером, когда я собиралась на дачу, я не взяла с собой ни одного из своих пистолетов.

– Ага… – медленно произнес он. – Стало быть, тебе его на даче подсунули? Маринка?

«Или баба Люба, – пришла ей в голову абсурдная мысль. – Бог ты мой, а кто еще? Ну, могла еще постараться мама или мои племянники… Сумка была у них дома какое-то время… Папа не мог, он сразу уехал. Да о чем я думаю?!» Она вдруг поняла, что находится в квартире – один на один – с самым настоящим маньяком. С насквозь сумасшедшим типом, свихнувшимся на почве ревности, который сейчас попросту заговаривает ей зубы, а она его слушает. Мама, Маринка, дети?! Никто из них никогда не прикасался к оружию!