ОНА
Еще валялась в постели, когда внезапно загремел телефонный звонок. Предутренний сон был мучителен — я плакала, металась по постели, а Ромшин, паря надо мной с холодным лицом и невидящим взглядом, презрительно молчал…
Приглушенная по ночному времени телефонная трель подействовала самым благотворным образом: фантом улетучился, оставив после себя лишь ощущение напрасных мучительных слез. Один и тот же сон каждую ночь — невыносимый, изматывающий…
Между тем голос в трубке лучился довольством.
— Допэмиссия будет! Мы уже отправили документы в Федеральную комиссию, благо, они были готовы.
— Как тебе удалось уговорить отца? — поинтересовалась я. Голос со сна звучал хрипло.
— Я его не уговаривал! — послышалось по ту сторону трубки. Короткий смешок, прерывистый свист дыхания. — Он сам так решил. Точнее, совет директоров решил.
— С чего бы это?
— Наверное, Лернер обрисовал им ситуацию, и они поняли, что один сытый хищник лучше, чем два голодных — я имею в виду Фукиса и Якушева.
— Отлично! — проговорила я, переваривая новость. — Вот Дана обрадуется!
— У нее хватит средств, чтобы выкупить эмиссионный пакет? — сомневаясь, протянул Витек, но я заверила:
— Знаешь, какими капиталами она располагает! На нее работает целая команда… Проблем с выкупом не будет!..
Едва я закончила нести несусветную бредятину, Витек восхищенно пробормотал:
— Ну и лихая девица эта Якушева! Я думал, она старается для своего папеньки, а, оказывается, у нее своя игра…
— Да, — согласилась я и перевела разговор: — А что насчет того дела?
— Ты имеешь в виду извещение о переводе кредитных обязательств? — хмыкнул Витек. — Алес нормалес!
— Что именно «нормалес»?
— Все прошло как по нотам: никакой подписи, никакого извещения, как ты и просила… Точнее, как просила Якушева! Курьера с извещением отправили по другому адресу, в «Стандард–сбыт». Пока там разберутся, что дело их не касается, пока отправят бумаги обратно — время будет упущено! По нашим законам, «дочка» не отвечает своим имуществом за «мамашу». И это хорошо!
— Ну тогда до вечера, — попрощалась я. — К этому времени еще что–нибудь придумаю…
— Да что ты придумаешь! — иронически хмыкнул Витек. — Глядите, она придумает!.. Ты же не Якушева, в самом деле… Что ты вообще можешь придумать, кроме похода на каток в разгар лета?
— Ладно, я спрошу у Якушевой, что нам делать дальше.
В бешенстве нажала отбой. Болван!
Затаилась под одеялом, смежила веки. Так не хотелось вставать… Не хотелось трястись в метро, улыбаться Терехину, поддерживать разговор с Губасовой и одновременно — изворачиваться, хитрить, лгать, изобретать новые комбинации… Вместо этого хотелось, накрывшись с головой, плакать. В самом деле, почему я не Якушева? Ну почему?
Хотя бы внешне…
В конце рабочего дня я выползла на улицу, с трудом удерживая на плечах мучительно раскалывающуюся голову. Автомобильный чад, сгущаясь в вечерней мгле, делал сумерки более темными и зыбкими.
Московский офис «Стандард Ойл» располагался недалеко от нашей конторы, и я решила прогуляться пешком, надеясь на болеутоляющее действие вечернего моциона.
Пятница, вечер… Улицы пусты до отвращения — как в провинциальном захолустном городке, где с уходом солнечного света безнадежно замирает всякая жизнь, — что поделать, лето, конец недели, пора массового исхода горожан на природу…
Сейчас перейду на ту сторону улицы, устроюсь в летнем кафе и все не спеша обдумаю.
Что мне сказать Галактионову? Скажу ему… Но что? Что…
К сверкавшему зеркальными стеклами офису компании подкатил длинный автомобиль… Что за мода скрываться от досужих взглядов за тонированными стеклами — как будто голубоватые зеркальные отблески могут спрятать постыдные делишки их владельца. Кстати, у Риты Фукис такой же автомобиль (точнее, у ее мужа) — блестящий «мерс» с треснутым бампером и затемненными стеклами… И номер тоже похож — три анны… Что ж, кажется, у всех финансовых воротил схожие привычки…
Шофер — вышколенный, в белоснежной рубашке, темных очках, при галстуке, — неторопливо обойдя капот, распахнул заднюю дверцу. Из темноты салона вынырнули рыжеватые кудри пассажира. Сжав под мышкой портфель, мужчина проворно шмыгнул в здание офиса…
Вот и у мужа моей подруги такая же рыжеватая кудрявость, такая же деловитая юркость в движениях… Что ж, у всех богатеев рыжие кудри и схожие замашки…
Внезапно я подскочила на месте. Знакомые рыжие кудри?! Похожий номер автомобиля?!
Сомнений не оставалось: это Фукис собственной персоной!
Но что он делает на вражеской территории? Явился, чтобы предложить переговоры? Обговорить условия капитуляции? Потребовать выплаты долга? Осмотреть свои будущие владения? Чтобы…
Чтобы выкупить допэмиссию! — поняла я. Чтобы было чем голосовать на собрании!
Голова разболелась еще сильнее.
С грохотом отодвинув пластиковый стул, я нервно заходила вдоль тротуара. На меня оглядывались прохожие — наверное, вид у меня был по–настоящему безумный.
Набрала номер… Фу, как болит голова!
— Рита, это ты?.. Тысячу лет тебя не видела. Соскучилась!
Бдительный взгляд между тем простреливал пространство улицы, стараясь не упустить новое появление встревожившего меня объекта.
— Хотелось бы повидаться, дорогая, поболтать…
Шофер, расположившись на переднем сидень автомобиля, расслабленно курил, приоткрыв окно.
— Да, конечно, я сейчас свободна…
Судя по вольной позе шофера, этот тип настроен на долгое ожидание. Вот бы узнать, зачем приехал Фукис! Но как? А что, если проникнуть в офис, подобраться к кабинету генерального директора, на брюхе заползти под стол и там подслушать разговор?
Новый звонок…
— Август Львович?.. Мне тоже очень приятно… Дело в том, что один мой клиент… Пока не могу назвать его имени… Он мечтает выкупить у вас долги «Стандард Ойл»… Шикарное предложение! Назовите вашу цену…
Напряженная пауза. Голова буквально раскалывается на части, как переспелый арбуз.
— Так, значит, сделка уже состоялась? А деньги по договору переведены? Еще нет?
Пара пустых, малозначительных фраз…
Сейчас голова треснет по швам, как баскетбольный мячик под колесом грузовика. Не знаю, что делать. Не понимаю. Не могу придумать.
Думаю.
…Фукис приехал в «Стандард Ойл» — значит, решил в одиночку поживиться за спиной Якушева. А зачем им встречаться, если не за этим? Естественно, я беспокоюсь отнюдь не за Якушева и не за его прелестную дочурку… И даже не за Лернера, за спиной которого поглотитель компании и его беззащитная жертва готовят неожиданную комбинацию…
Еще один звонок…
— Что? — удивляется Витек. — Ты уверена? Сейчас спущусь!
Пока он идет — думай, голова садовая, думай…
…Итак, совет директоров «Стандард Ойл» выпускает новую серию ценных бумаг, чтобы привлечь денежные средства для выплаты долга. Пока эмиссию зарегистрируют, пока суд да дело… После официальной регистрации акции будут переданы Фукису в счет долга, Фукис приступит к руководству компанией, поскольку Крысанов станет действовать на его стороне. Якушева оттеснят на задний план, хотя, конечно, он со своими капиталами на бобах не останется…
А я? Что будет тогда со мной? С моими амбициями, с моими наполеоновскими планами?
В этом случае я вне игры. И Галактионов–младший тоже…
Ну на него мне, честно говоря, плевать с высокой колокольни, хотя, впрочем, изредка он бывает полезен…
А Витек уже спешил ко мне через улицу.
— Что стряслось? — задыхаясь, выпалил на бегу.
— Здесь Фукис! — ответила я.
— Где здесь? В кафе? — Витек недоверчиво ухмыльнулся, потом посерьезнел под моим бестрепетным взглядом.
— Зачем он приехал, ты знаешь?
— Ну, может быть, выбить долги… Или договориться об отсрочке…
— Он не должен договориться ни в коем случае!
— Естественно, нет! — Витек выглядел самодовольным, самоуверенным болваном. — Отец не собирается идти на компромисс. Его цель — протянуть время до общего собрания акционеров. Зачем ему в таком случае…
— А затем, — оборвала я. — Затем, что Фукис в обмен на новые бумаги может оставить прежний совет директоров! Причем договор будет оформлен задним числом, поскольку проспект эмиссии готовился еще полгода назад! Сколько выпущено акций? На всю сумму долга? Ха, сговорившись с Крысановым и советом директоров, Фукис повернет дело в свою пользу, ведь на интересы Якушева ему наплевать! И на наши, конечно, тоже! Но с чем тогда останешься ты, если это произойдет? Опять будешь за спиной отца ныть на судьбу? Если тебя это устраивает, то… — Я не договорила.
Глазки Галактионова тревожно забегали. До него медленно, но верно доходило.
— Что делать? — спросил он тревожно.
— То же, что и всегда, — сливать информацию.
Витек выудил из кармана телефон.
— Гутник? — спросил он напряженно свистящим голосом. — У меня для тебя кое–что есть… Сколько? Ну как обычно… — Поднял на меня растерянный взгляд: — Тысяча. Он требует тысячу! Цены растут…
— Плати! — бросила я. — Любые деньги!
— Да, — сказал Витек, прикрывая рукой трубку не то от меня, не то от уличного шума. — Сумма подходящая. Текст пришлю по «мылу». И не напутай с финансовой терминологией, она вечно у тебя хромает…
Отбой.
— Что дальше? — спросил Витек, беспомощно глядя на меня.
— Ничего, — сказала я, держась за голову, которая уже распадалась на молекулы, на атомы, на элементарные частицы. — Пошли на каток!
— Что–о–о?
Возле ледового дворца было по летнему времени пустынно. Витек припарковал машину.
— Жди меня здесь, — сурово бросила я ему. — И не звони мне на сотовый, слышишь? Даже если меня не будет три часа — жди и не звони!
Мрачно кивнув, Витек затаился на переднем сиденье. Его физиономия казалась откровенно кислой.
В баре на втором этаже было пусто и прохладно. Ждать пришлось недолго.
— Ритуля! — воскликнула я, поднимаясь навстречу подруге и тут же замерла, с демонстративной озабоченностью разглядывая ее лицо. — Что… Что случилось? Опять?!
Рита махнула рукой.
Она действительно выглядела неважно. Даже при всей своей породистой красоте! Мало кого украсит застарелый синяк на виске и набрякшие мешки под глазами…
С минуту посидели молча, выпили по коктейлю.
— Может быть, тебе лучше уйти от него? — спросила я осторожно.
— И остаться без копейки? — хмуро проговорила Рита. — Ведь Сема обо всем позаботился! Помнится, пять лет назад меня чрезвычайно умиляли его хлопоты насчет брачного контракта… Глупая влюбленная дурочка! Как я теперь его ненавижу!
Прекрасно! Именно это мне и нужно…
— Послушай, брачный контракт — не догма. Если он противоречит закону, его положения не учитываются при разделе имущества. Так или иначе, тебе причитается половина всех совместно нажитых капиталов!
— Половина чего? — горько усмехнулась Рита. — Половина от гулькиного носа? Не думай, Семен подстраховался и на этот случай. Он на все случаи жизни подстраховался! У него ведь имущества как такового нет, все записано на предъявителя, на доверенных лиц…
— А кто эти лица? — поинтересовалась я.
— Если бы я знала!.. — Рита, нервно сломав сигарету, потянулась за новой. — Я их доверенные лица расцарапала бы! Скорее всего, какой–нибудь номер на предъявителя в офшоре и шестизначный код, который хранится у него в голове… О, ты не знаешь Семена, он никогда не оставляет следов… Его невозможно зацепить. Американское ФБР старалось — и то ничего не получилось!
— Ну, какие–нибудь следы должны остаться, — возразила я. — Так не бывает, чтоб человека нельзя было зацепить!
— Ах, да не хочу я никого цеплять! — с болью проговорила Рита. — Не хочу! Мне бы только немного денег, чтобы не умереть с голоду, — и я бы ушла от него голая и босая… С одним чемоданом!
Знаю я, что значит для нее «голая и босая»! «Голая» — в обрывках от известного кутюрье, «босая» — в опорках от знаменитого обувщика… Плюс пара килограммов бриллиантов на шее. И чемодан с деньгами. У богатых, знаете, свои понятия о минимализме.
— Боже мой, Рита! — с искренним чувством проговорила я. — Ты такой чудесный человек, ты заслуживаешь гораздо большего, чем развод, нищенство и голодная старость! Нельзя опускать руки, нужно бороться! В конце концов, ты — полноценная личность, а ни одна полноценная личность не согласится, чтобы ее прекрасное личико, которое стоило ей стольких трудов (вспомни только, как мучительно ты отходила от наркоза после подтяжки лица!), портили грубые мужские кулаки!
— Но как? Что я могу? — заныла Рита. — Я ничего не могу…
Зато я могу. Да, могу!
В отделении милиции Риту промурыжили битых два часа, прежде чем принять заявление. Да пришлось еще сгонять домой за медицинской справкой…
— А что же вы раньше, гражданка, не обращались? — поинтересовался лейтенант.
А потом, когда Рита, прилежно высунув язык, строчила заявление, удивленно заметил приятелю:
— Слушай, а у буржуев, оказывается, тоже бывает бытовуха! Как у простых алкоголиков!
Пока Рита писала заявление о возбуждении уголовного дела в связи с рукоприкладством ее мужа, гражданина США Саймона Александера Фукиса, к отделению милиции подтянулась долгожданная пресса.
Непрерывно двигая челюстями в тщетной попытке разжевать жвачку, Гутник смело подскочил к Рите.
— Ну, — осведомился, игриво протягивая диктофон, — так почему мы разводимся?
Рита вопросительно оглянулась на меня — я кивнула.
И тут бывшую «мисску» стало не узнать: вспомнив былой опыт общения с прессой, она горделиво расправила плечи, задрала нос и затарахтела как по писаному, грозно отсвечивая сизым синяком:
— Мой муж Саймон Александер Фукис неоднократно избивал меня во время нашей супружеской жизни! Это подтверждается медицинскими документами… Он не считался со мной как с личностью и человеком… Он отказывал мне в денежном содержании… Он… Он… Он…
Диктофон прилежно записывал поток ошеломительных признаний.
— Что касается его деловой репутации… Она дутая! Саймон Александер Фукис действует на бирже незаконными методами, дает взятки чиновникам… Небезызвестному Паркинсу, например… Он замешан в связях с мафией и в многочисленных коррупционных скандалах. Могу подтвердить это под присягой!
Я уже представляла себе текст будущего материала — с одной стороны, гнусная сущность Фукиса должна проявиться в нем во всей красе, но с другой стороны, публикация не должна стать поводом для обращения в суд с иском о клевете. Впрочем, пусть будет даже и суд! Пока суд да дело…
Во время импровизированного интервью Витек удивленно пялился на Риту, дебильно приоткрыв рот. Потом с тем же интеллектуальным выражением он стал пялиться на меня: видимо, все еще не мог поверить, что все происходит наяву, а не в его кошмарных фантазиях.
Я тоже долго не могла отделить ужасную явь от вымороченных снов… Но действительность порой куда хуже ночного морока.
После интервью мы доставили Риту домой.
Высадили ее за два квартала, в проходном дворе — чтобы избежать чужих любопытных глаз.
После признаний, сделанных в милиции, Рита, наша жертва и наше орудие возмездия, зримо посвежела. Как говорится, выплеснула душу, стало легче…
На прощание я проинструктировала подругу:
— Мужу ни словечка! Если сам заведет речь о разводе…
— Не заведет! — обронила Рита.
— Хорошо, коли так… Но и ты сама не заговаривай, молчи! Узнает о заметке — сделай круглые глаза или заплачь… Ты же женщина! Скажи, поскандалив с ним, боясь, что разойдутся швы после пластики лица, ты пошла в больницу… А там у тебя первым делом поинтересовались: не жена ли ты того самого Фукиса. И будто бы ты сказала «нет». Работники больницы сами настучали о тебе журналистам — ведь желтая пресса приплачивает им за подобные сведения. Но главное, тверди, что статья для тебя как гром среди ясного неба!
— Хорошо, — покорно согласилась Рита. — Только все равно боюсь…
— Не бойся, — улыбнулась я на прощание. — Ничего не бойся! Главное, помни: ты — полноценная личность!
— Да, я личность, — тускло согласилась Рита.
— Если будет предлагать отступные или потребует, чтобы ты забрала заявление, скажи, что ты должна посоветоваться с адвокатом. А адвокат будто бы в отъезде… Тяни время! Главное — тяни время!
— Зачем? — не поняла она.
Я не ответила.
Зачем? Затем, что это нужно мне!
Мы попрощались. Рита выскользнула под дождь. Зонтика у нее не было, и волосы липли ко лбу мокрыми сосульками, плечи печально опустились, лицо посерело от переживаний.
Мне было жалко ее — на самом деле. Ведь она почти моя подруга. Впрочем, при любом развитии событий Рита ничего не теряет, поскольку по брачному контракту ей и так ничего не светит.
Нищие вообще редко испытывают горечь потери: им терять нечего. И мне тоже.
— Во Дана дает! — восторженно выдохнул Витек, когда мы отъехали от тротуара. — Мне бы такое ни за что не изобрести. И тебе, конечно, тоже…
Конечно! Уж мне–то — ни за что!
— Теперь мы его прижмем!..
— Кого? — спросила я, усиленно соображая. Под действием нервного напряжения больная голова давно прошла, сделалась ясной и звонкой. Она как будто звенела, наполнившись стеклянной пустотой, гулкой, холодной.
— Фукиса…
— Зачем?
— Ну, чтобы он отказался от обмена долга на эмиссионный пакет, — пояснил Витек. — Или от покупки пакета… Пакет плюс долг — и компания у него в нагрудном кармане…
— Почему это?
— Ну ты же сама сказала…
— Пусть покупает, если хочет, — усмехнулась я.
Витек очумело повертел головой, окончательно запутавшись.
— По моим расчетам, свободных денег у него — миллионов пятьдесят, — нахмурилась я. — Выжать бы из него хоть половину…
— Но ведь Дана сказала, что… Точнее, ты говоришь, что она сказала… Слушай, я уже совсем ничего не…
И не надо!
Кстати, о Дане Якушевой…
Я вновь взялась за телефон.
— Здравствуйте, Дана, — с чеканной вежливостью произнесла в трубку. — Вас беспокоит Лилеева из отдела аналитической информации. Нам нужно встретиться.
— Сейчас не могу, — произнесла Якушева каким–то странным размягченным голосом. — Может быть, завтра?
Наверное, она с ним… Она сейчас с ним…
Они лежат, тесно обнявшись, как одно двуспинное животное — с двумя лицами, вплотную приближенными друг к другу, двумя затылками, двумя парами рук, ног… Его ладонь неторопливо скользит по ложбинке вдоль ее спины, отчего она, опустив ресницы, улыбается, приоткрыв губы. В каждом его движении — бережность и нежность, чувственность и чувство…
Сон повторялся — теперь в моем воспаленном воображении. Он всегда повторяется вновь и вновь!
Так, значит, завтра… Что ж, могу подождать.
