ОН
Вспоминаю, как в тумане, что было потом…
Мы лежали в темноте, тихие и обессиленные… Ее тело смутно белело в наступающем сумраке, как пятно неизвестно кем пролитого молока…
Я неподвижно застыл, тупо глядя в потолок, не чувствуя ничего, кроме привычной усталости, к которой примешивалась толика удивленного раздражения. Ни благодарности, ни пережитого восторга — ничего! Мне не хотелось обнять ее, прошептать на ухо милые глупости, предваряя ими раунд новой любовной игры. Ничего не хотелось, хотелось спать.
Оказывается, воплощенная, сбывшаяся мечта становится такой скучной, такой обыкновенной — до тошноты! Я размышлял о том, как бы под благовидным предлогом слинять домой. Хорошо, если б сейчас было утро и пора было бы идти на работу… Но ранний вечер неохотно густел в сумеречной комнате, и впереди у нас была целая ночь.
Дана приподнялась на локте, пристально вглядываясь в меня.
— Почему ты молчишь? — спросила, осторожно коснувшись пальцем моего подбородка.
Я отвел ее руку.
— Устал, — обронил сухо. Пусть не думает, что из–за того, что она меня соблазнила, я переменю свои планы. Вот если бы это случилось раньше, каких–нибудь два месяца назад, я весь бы принадлежал ей — с потрохами! Но сейчас…
Дана приподнялась на постели. В полумраке смутно белело ее лицо.
— Знаешь, я раньше так на тебя дулась, — произнесла она тоном обиженной девочки. — Ну, из–за твоей подружки… Но теперь…
Она ждала моего вопроса, а я упорно молчал.
— У тебя с ней все серьезно?
Я негодующе дернул плечом, хотя в темноте трудно было разглядеть это движение — равно как и мою победную ухмылку.
— Да так…
Встав с постели, я молча натянул брюки. Сегодняшний вечер только все осложнил. Ведь я уже принял решение, которое не собирался менять.
— Постой, не уходи, — взмолилась она. Но тоже поднялась, накинула на плечи легкомысленный полупрозрачный халат. — Мне нужно с тобой поговорить…
Она больше не имела надо мной власти. Леди Ди, свергнутая с божественного пьедестала, превратилась в девушку Дану Якушеву и стала обыкновенным женским телом, которым мне когда–то хотелось обладать и которым я только что обладал. Она была мечтой, которую я стремился воплотить в жизнь, — и я воплотил. Причем буквально — во плоти воплотил. А теперь настало время новых планов, новых мечтаний, новых горизонтов…
Дана щелкнула кнопкой — затеплился розовый ночник, пригладила волосы щеткой — они рассыпались по плечам каштановым каскадом.
Набросив рубашку, я неохотно опустился в кресло.
— Перед собранием нам нужно… — Голос Даны постепенно окреп, потерял свои кошачьи обволакивающие интонации, затвердел, налился свинцом. — Нужно еще кое–что провернуть…
Опять она о делах. Эти вечные дела, дела… Как они мне надоели, тем более что я теперь намерен играть в другие игры. С другими игроками.
Передо мной снова стояла деловая девушка, для которой нефтепродукты были куда желаннее, чем поцелуи, а деловые отношения ценились выше, чем родственные или любовные связи.
Впрочем… Почему бы не послушать ее?
— Долги компании оцениваются едва ли не в четверть ее стоимости. Контрольный пакет принадлежит акционерам, лояльно относящимся к нынешнему руководству. На данный момент мой отец владеет двенадцатью процентами акций, плюс один процент — это акции, числящиеся на твоем лицевом счете… Итого — тринадцать. Для уверенного успеха нам необходимо достать еще примерно столько же, чтобы получился блокирующий пакет в двадцать пять процентов… Но как это сделать? Предлагай!
Я пожал плечами, расслабленно зевнув.
— Купить, — предложил, только чтобы что–то сказать.
Дана отрицательно качнула головой:
— У нас нет свободных ресурсов, ведь мой отец, к сожалению, не печатает деньги… Хорошо бы полюбовно договориться с крупными держателями, например, с той самой фирмой «F», которая зарегистрирована в офшоре на Каймановых островах, но все наши факсы, посланные на Кайманы, пока остались без ответа. Возможно, фирма «F» — лишь номинальный держатель бумаг, а имя настоящего владельца засекречено… Значит, нам остается что?..
— Что? — тупо переспросил я.
Вместо того чтобы следить за смыслом ее речей, я наблюдал, как она движется, как склоняет голову к плечу, задумчиво хмурится, закидывает ногу на ногу, отбрасывает упавшие на лицо волосы…
— Вот что… Можно, например, заблокировать недостающие акции! Чтобы их владельцы не участвовали в голосовании.
— Ты предлагаешь убить оптом оставшихся акционеров? — съехидничал я. — Чтобы они не смогли голосовать?
Но мой скепсис не произвел впечатления.
— Есть способ получше: акционеры могут передать свои бумаги доверенным лицам. Или…
Приблизившись ко мне, она опустилась на ручку кресла. Я ощутил ее тепло и ее тяжесть, ее тонкий обворожительный аромат. Этот запах мешал мне сосредоточиться, забивал ноздри, путал мысли, кружил голову…
— Или что? — проговорил я, шалея от ее животного, зовущего тепла. И, как бы нехотя, машинально опустил руку ей на бедро.
— Как ты знаешь, акции в нашей стране имеют бездокументарную форму хранения… — проговорила она, сползая с ручки кресла мне на колени. Пряные душные волосы щекотнули мне щеку, рука автоматически потянулась к гладкому шелку халата, сминая его прохладный покров. — То есть они хранятся в электронном виде в реестре акционеров или в виде записей на счетах депо…
Конечно, я это знал!.. Ее бедра были твердыми и округлыми, а кончик груди, выскользнувший из прикрытия халата, — упругим и темным…
— По существующему законодательству, чтобы перевести акции с одного лицевого счета на другой, не обязательно предъявлять регистратору договор о купле–продаже…
— Да, — согласился я. От ее иссушающей близости мое тело стало как бы расплавленным, в голове мутилось, а мозг отказывался соображать.
— Требуется лишь предъявить регистратору передаточное распоряжение, заверенное личной подписью и печатью юридического лица, владельца бумаг…
Наши губы соединились, и лишь через несколько секунд я вновь обрел способность дышать.
— Если накануне собрания перевести какое–то количество акций — пусть даже небольшое! — от нескольких акционеров, то они даже не заметят этого… Тем более если их не будет на собрании…
— Ни один акционер в здравом уме и твердой памяти не подпишет такое передаточное распоряжение!
— И не надо! — обещающе прошептала она.
Мы переместились на кровать. Теряясь в бархатной глубине, я то нырял в бездонные омуты, с головой погружался в отчаянное наслаждение, доселе не испытываемое мной, то вновь выныривал на поверхность глотнуть спасительного воздуха — чтобы вслед за тем вновь отдаться засасывающей трясине, которая сжимала меня в цепких объятиях, пока последняя косточка моего тела не расплавилась от иссушающего, высокоэлектрического жара…
— Это просто… Попросишь у своей подружки образец подписи, а печать мы сделаем у частного мастера… Переведем акции на твой лицевой счет… Никто ничего не узнает… Никто никогда ничего не узнает…
— Да, да, да… — шептал я, погружаясь в сладко зовущую бездну, припахивающую тленом и гибелью, отдающую жизнь и отдающуюся мне, ритмическими толчками всасывающую меня в свою утробу, все глубже и сильнее, чтобы больше не выпустить меня из теплого сжимающего лона, чтобы бесконечно пульсировать и давить, чтобы разливаться розовым потусторонним светом, всхлипывать и звать — до тех пор, пока зыбкая волна наслаждения не накроет с головой, безжалостно выплеснув нас в скучную повседневную реальность…
Я совсем запамятовал про назначенную на вечер встречу с Михайловым. А когда вспомнил, было уже слишком поздно.
Да и к чему теперь эта встреча? Зачем? Все перерешено, переиначено…
Я чувствовал себя опустошенным и выжатым как лимон. Внутри наряду с блаженной усталостью вскипало, щекотало шкуру булькающими пузырьками колкое раздражение. Меня использовали как мальчишку! Заставили согласиться со всем! Со всеми ее идеями и планами!
Ой ли, ее ли это идеи и планы? Или ее хитроумного папаши? Не он ли подложил под меня свою соблазнительную дочурку?
Однако слабый голос благоразумия был совершенно заглушен петушиным самодовольством: Леди Ди не такая, чтобы слушаться приказов своего отца. Она ни за что не решилась бы на интимную связь, если бы не полюбила меня. Моя долговременная осада принесла наконец свои запоздалые плоды. Большая Сплетня вручила мне заслуженный охотничий трофей, сладчайший из всех возможных трофеев!
Вспоминая, как загнанно дышала Дана в моих руках, как закидывала голову, закрывала глаза, как умоляюще тянулась губами к моему рту, — я горделиво улыбался: нет, такую страсть невозможно подделать, такое чувство невозможно изобразить. Леди Ди действительно влюбилась в меня — когда я уже потерял надежду завоевать ее.
Моя хитроумная тактика сработала: сначала нежность, потом охлаждение… Легкие уколы ревности, демонстративная холодность… Она поняла: еще немного — и она потеряет меня. Только после этого она решилась. А чтобы вернее скрепить бессловесный договор двух воспаленных тел, предложила мне новую деловую комбинацию. Умоляла, чтобы я согласился! Загнанно дыша, металась подо мной, с силой вжимаясь в грудь, обхватывая меня руками, точно стараясь вмять в свое тело. Даже потом, после сладострастных корчей, все еще не желала отпускать, припадая к моей груди.
А потом, провожая меня, стояла, прислонившись к дверному косяку, и лицо у нее было такое… такое… Что мне вдруг захотелось остаться с ней до утра. И не расставаться долго–долго, всю жизнь!
Но я ушел — во–первых, затем, чтобы не показывать ей, насколько от нее завишу, во–вторых — чтобы в одиночестве обдумать происшедшее, в–третьих — чтобы немедленно приступить к выполнению нашего совместного плана. Ее плана.
Но одиночества у меня не получилось.
Едва я, стараясь не шуметь, прокрался в дверь, из комнаты выскользнула встревоженная тень.
— Почему так поздно? — Повисла на шее, сцепив руки. — Я ждала тебя, ждала… Мы должны были ехать к моему отцу, неужели ты забыл?
— Пришлось встречать в аэропорту начальника, самолет задержался, — легко соврал я, расцепляя кольцо ее рук.
— Отец звонил, спрашивал про тебя! Мне пришлось соврать, что у тебя что–то с машиной. Он возмутился. Сказал что–то про безалаберность. А еще добавил, что мы с тобой одного поля ягоды…
Вот еще, будет он мне читать нотации!
— Ладно, я сам позвоню ему, извинюсь, все объясню. Потом… А сейчас иди–ка ты спать!
— Я звонила тебе раз сто, но твой телефон не отвечал! Я так волновалась! — Лена обиженно надула губы, и без того слишком пухлые.
— В аэропорту, милая, сотовые телефоны не работают — чтобы не падали самолеты, — соврал я.
Она, как ни странно, поверила.
— В следующий раз я не отпущу тебя одного!
— Ага. Обязательно…
Вечно она цепляется! И какая настырная! Постоянно требует отчета — где был, с кем, зачем! Нет, это невыносимо!
Я затих на кухне в темноте, выжидая, пока диванный скрип в комнате и сладкое позевывание не сменятся размеренным сопением.
Как меня бесит, когда она пытается контролировать каждую минуту, проведенную мной вне дома. Вчера ревниво выспрашивала, с кем я работаю, кто мои подчиненные. Услыхав про Лилееву, что–то заподозрила и потребовала избавиться от нее. Нет, она решительно обнаглела!
Я открыл холодильник — пусто и грязно.
И хозяйка из нее никакая! Никогда не позаботится оставить мне хотя бы кусочек! И хотя есть мне совершенно не хотелось, внутри зарождался праведный гнев. Ну ничего, я ей покажу…
Прокравшись в комнату, я юркнул в постель. Места мне досталось совсем немного — из–за ее привычки спать, поджав колени, вследствие чего я вынужден ютиться на краю собственной постели! Ну ладно, скоро все будет по–другому… А свадебное платье я оставлю ей в утешение. Пусть выйдет замуж за кого–нибудь другого!
Что касается ее отца… Если даже дело вскроется, вина падет на его обожаемую доченьку. Акции в бездокументарной форме, вместо подписи — факсимиле, круглая печать его фирмы уже заказана… Бедная девочка и не догадается, что ее отец враз обеднеет на несколько миллионов — правда, на время, конечно, лишь до момента голосования на собрании акционеров. А потом мы все вернем! Мы ведь не воры, в самом деле… Нам просто нужно несколько лишних голосов — Леди Ди и мне.
Нам двоим.
Для того чтобы воплотить в жизнь хитроумный план Даны, мне понадобилась удвоенная нежность и удесятеренное терпение. И пару дней для предварительной обработки ничего не подозревавшей жертвы.
— Завтра же напишу заявление об увольнении! — однажды утром заявила Лена, энергично обводя губы кроваво–красным. Ее глаза смотрели в зеркало как на обидчика — с вызовом. — Как мне все это надоело! Теперь, когда ты прилично зарабатываешь, я буду сидеть дома, готовиться к нашей свадьбе… Знаешь, сколько всего нужно организовать?
— Ладно, — согласился я. Свадьба для нее — это священная корова, которую категорически нельзя трогать. — Увольняйся! Только у меня к тебе небольшая просьба… Сделаешь?
— Ну?
— Мне для работы нужно, знаешь ли…
— Ну, что тебе нужно?
— Ты, кстати, ничем не рискуешь….
— Ты о чем?
— Зарегистрируй передаточное распоряжение по акциям «Стандард Ойл».
— А где оно? Покажи!
— Я бреюсь, ты же видишь… Там лежит, на подоконнике…
Легкое шуршание. Мое сердце замирает, падая в подножную бездну.
— Ладно… А выписка из лицевого счета тебе нужна?
— Конечно!
— А что такое фирма «Игром»?
— Это контора, с которой я работаю, мои клиенты… Так сделаешь, ладно?
— Я же сказала, нет проблем. Я на службе только этим и занимаюсь. Переведу запись на лицевой счет и выписку сделаю.
— К обеду успеешь?
— Ты помнишь официальный срок подготовки выписки? — кокетливо прищурилась она.
— Ну, милая, это же для меня…
— Ладно, ладно! Но только если ты меня поцелуешь… Крепче! Вот так!
Приторный поцелуй с предательским оттенком тревоги и неуверенности, заглушившим его обычный пресный вкус.
— Ты правда не против, чтобы я уволилась?
— Конечно, нет!
— Потрясно! Знаешь, я приготовлю тебе на свадьбу необыкновенный подарок! Ни за что не догадаешься какой!
Чмоканье в щеку.
— Лучший мой подарочек — это ты, милая… Так я заеду к тебе в обед за выпиской? Клиент требует срочно…
— Ага! Заезжай!
В обед выписка была готова. Из нее явствовало, что по поручению директора фирмы «Ярвекс» списаны со счетов и зачислены на счет ООО «Игром» акции ОАО «Стандард Ойл» серии такой–то номинальной стоимости такой–то на сумму столько–то рублей — кстати, очень много рублей!
Возвращаясь из регистратора, я неудержимо расфантазировался. Наверное, при виде этой бумаги Дана обрадованно взвизгнет и расцелует меня в знак благодарности… Это ей подарок за ту ночь волшебной страсти, за все, за все…
Но в действительности реакция красавицы оказалась иной. Изучив документ, она аккуратно сложила его в папку.
— Спасибо, — деловито кивнула мне. — Все правильно, я проверила… Теперь, поскольку акции зачислены на счет твоей фирмы, ты должен подписать доверенность на эти бумаги.
— Зачем? — тупо удивился я.
— Это же обычная процедура! — Она вскинула на меня свой лучистый взгляд, в котором сквозило удивление — и еще что–то неуловимое… Но что? Неужели тревога? Подозрение? — Ведь ты уже подписывал такую доверенность!
Действительно, подписывал… Но тогда акции покупали на деньги Якушева, а сейчас… Сейчас я рисковал своей головой — для нее и ради нее.
— Не понимаю, зачем все это, — недовольно буркнул сквозь зубы.
— Как — зачем? А кто будет голосовать на собрании акционеров?
— Конечно, я сам! Приеду на собрание и проголосую как нужно.
— А если… — Дана замялась, занервничала, комкая в руке салфетку. — А если ты не сможешь быть на собрании? Например, будешь занят? В конце концов, бывают обстоятельства, когда…
— Со мной таких обстоятельств не бывает!
Она замолчала. Отвела глаза в сторону. Произнесла тихим, но твердым голосом, выделяя каждое слово:
— Очень тебя прошу, Игорь. Пожалуйста, подпиши доверенность! Если ты мне веришь… — Она вскинула на меня тяжелый, совсем не женский взгляд.
Я набычился.
— Тебе — верю. А вот твоему отцу… В конце концов, я рискую, да и не только я… А рисковать чужой свободой я не хочу. Мне нужны гарантии.
Дана нахмурилась. Спросила тихо, как будто готовясь к худшему (в ее словах звучала горечь безнадежности):
— Значит, ты ее любишь?
Теперь замолчал я — из дурацкого мальчишеского желания потомить ее.
— Я? — Пауза. Неохотно, через силу: — Нет, я люблю только тебя!
Она неохотно разжала губы:
— Но… Ведь ты мне веришь?
— Тебе — да! — выпалил я. — Но знаешь, я наслышан про сволочные законы бизнеса… Зачем твоему отцу, например, покрывать проделки малознакомого дурака, который прилежно выполняет его указания?
— Тогда выпиши доверенность на мое имя. Если ты действительно веришь мне, — добавила она почти шепотом.
Мне оставалось только согласиться. Чтобы вновь и вновь осязать свою недостижимую мечту, чтобы она верткой птичкой не выпорхнула из моих грубых рук, я вынужден был сунуть голову в петлю!
И я с восторгом сделал это. Ведь она так просила меня…
