Глава 38

Ирина рыдала на кухне, глотала корвалол и оглядывалась на закрытую дверь. Там, в темноте квартиры, спали трое детей, и она боялась их разбудить.

Искреннее сочувствие к молодой женщине постепенно сменялось в Андрее глухим раздражением. Приглушенные всхлипы и причитания Ирины были удручающе однообразны: похоже, своей смертью Алена доставила сестре единственную проблему – необходимость истратить энную сумму на похороны. И Андрею казалось – Ирина оплакивает не Алену, а эти деньги.

– А нельзя за государственный счет? – с надеждой спросила Ира, отрывая от лица мокрый платок. – Как жертву преступления? Мы ведь очень стеснены в средствах. Трое детей…

«Стесненные в средствах», между тем отметил мысленно Пряжников, продолжали укреплять свое благосостояние. Космический звездолет – новенькая плита «Бош» стояла в углу кухни. До потолка взметнулся сверкающий трехкамерный холодильник – тоже новый. Каскадером висел на стене цветной телевизор. На полках громоздилась пластмассовая утварь – комбайн, фритюрница и т. д. И радовали глаз только что установленные пластиковые окна – тоже недешевое удовольствие.

Андрею стало грустно. Встреча с вожделенной Аленой Дмитриевой прошла по самому отвратительному сценарию – она лежала на ледяном столе, не способная ответить ни на один вопрос сыщика, он стоял рядом, разочарованный и унылый. И теперь вот бессердечная сестрица наполняла битком набитую дорогой техникой кухню стенаниями по дензнакам, которые она должна будет истратить. А горевать нужно было, по мнению Пряжникова, о другом. О милой, доброй, несчастной Алене, так нелепо закончившей жизнь в маленькой березовой роще, золотой от осени и мокрой от бесконечного дождя.

– Ну, хватит рыдать. Иди, там Машка возится. – В дверях появился крепкий парень в майке и спортивных брюках. Он протянул Андрею руку и спрессовал его ладонь железными тисками. – Михаил. Давай за Аленку.

На столе моментально возникла запотевшая бутылка водки, а из холодильника (въедливый Пряжников отметил, что съестная начинка у трехкамерного гиганта – словно на рекламной картинке) появилась закуска.

– Я не очень пью, – признался Миша. – Но за Аленку надо. Жаль ее. Ты Ирку не слушай. Мы не бедствуем. Похороним сами. Поминки, памятник – все как у людей. Где ее нашли?

Березовую рощу невдалеке от комплекса «Родниково» облюбовала домработница одного из коттеджей для выгула хозяйского ротвейлера. И сегодня ротвейлер по талию ушел в грунт, с остервенением раскидывая вокруг себя комья мокрой земли и пытаясь что-то найти под опавшей кукурузно-желтой листвой. Домработница пыталась обуздать дурные наклонности ротвейлера и настойчиво оттаскивала его от полюбившейся березы, но упорное животное не прекращало своих археологических изысканий, пока на свет не появилась голая женская рука. Хаузкиперша полежала десять минут в обмороке, потом встала, избавилась от прилипших березовых листочков и отправилась за подмогой. Тело пролежало в холодной и влажной земле одну-четыре недели, сообщили Пряжникову. И Пряжников с содроганием думал о том, как Валера Тимофеев вез Ирину на опознание, чтобы предъявить ей останки бедной Алены, наполовину слившиеся с перегноем.

– Давай еще по одной, – предложил Михаил. – Ба, два часа ночи уже! Аленка всегда мне нравилась. Она не такая, как все. Была. Чего в ней не было – хамского напора, вульгарности и самоуверенности. Знаешь, молодежь сейчас какая – в мозгах полный ноль, ограниченность, заурядность, и от этой ограниченности и скудоумия – сокрушительное бульдозерное самомнение. Алена всего этого была начисто лишена. Ее… изнасиловали?

Андрей покачал головой. Над Аленой, к счастью, не издевались. Ее ударили по затылку чем-то тупым и тяжелым. Возможно, она даже не успела понять, что ее убивают. Эта мысль приносила тоскующему детективу хоть какое-то облегчение. До последнего момента он все еще надеялся найти Алену живой, а не мертвой.

– Глаза у нее такие были… Прозрачные. Голубые, как у Иринки. Но прозрачные. Словно колодезная вода. И дети от Аленки без ума, все спрашивают, почему она не приходит. Что им теперь сказать?

Андрей опять уныло покачал головой. Незнакомая Алена Дмитриева словно отрезала от его сердца аккуратный кусочек, и теперь Пряжников ощущал болезненную засасывающую пустоту. Он провел две недели в постоянных думах об Алене, он столько раз мысленно проектировал их первую встречу, беседовал с девушкой, задавал ей вопросы – и вот теперь должен был свыкнуться с тем, что ничего этого не произойдет. Алена Дмитриева исчезла теперь навсегда.

– Я пойду. – Андрей поднялся из-за стола.

– Ну, бывай, друг. Я понимаю, ты еще будешь заходить к нам?

– Да, наверное.

Михаил попытался вновь прищемить пряжниковскую ладонь, но Андрей был готов к стальному рукопожатию и ответил не менее яростно.

Во дворе на Пряжникова, вынырнув из темноты, набросился Валера.

– Вот, раздобыл!

– Ночью?! – восхитился Андрей.

– Ночью! – гордо ответил Валера. – Днем я заехал в риэлторскую фирму, которая занималась этим коттеджным комплексом, но там в связи с бархатным сезоном – поголовные отпуска. Необходимая мне дама конечно же была в отпуске. А без нее никто не смог посвятить меня в подробности ее коммерческих сделок. Мне дали телефон близкой подруги дамы, подруга сообщила, что именно сегодня в девять вечера Людмила должна прилететь с иноземного курорта. Но ее некому встретить, потому что действующий любовник дамы – титулованный каратист – сломал ногу и не в состоянии нажимать педаль газа. – Сочувствую тому страдальцу, об которого он сломал конечность. А сама подруга именно вчера разбила свою «шкоду-октавию». Я, так удобно появившийся в биографии Людмилы, мчусь в аэропорт, встречаю риэлторшу, везу ее домой. Соседка, которой Людмила доверила поливать возлюбленный кактус, со слезами на глазах поведала нам, что – нет, нет, кактус в порядке – что она не правильно закрыла дверь и теперь открыть ее можно только изнутри. Я через балкон соседки (заметь, четвертый этаж, дождь, мрак!) проникаю внутрь и запускаю Людмилу в квартиру. Благодарная, она кидается к компьютеру, но в этот момент вырубается электричество. Выясняем причину. Сосед сверху – приспичило ведь на ночь глядя! – укреплял люстру, да так удачно, что оставил без света весь подъезд. После короткого совещания с пострадавшими жильцами выясняется, что необходима помощь дипломированного электрика. – Приемлемая кандидатура живет в доме напротив. – Я, как самый резвый и полностью одетый, мчусь в дом напротив. Электрик, не дождавшись утра, мучается похмельем и отказывается разговаривать без бутылки. Неугомонным сайгаком скачку в ближайший коммерческий киоск и, зажав в зубах чебурашку, назад к электрику. На пороге меня встречает невесть откуда взявшаяся жена с твердым намерением набить морду за спаивание мужа. Пятнадцать минут – на установление моей личности и умиротворение супруги. Конвоирую повеселевшего электрика в наш дом, и он приступает к выполнению задания. Тем временем драгоценная Людмила, устав с дороги, хочет сполоснуть по-быстрому личико и заново подкраситься, чтобы выглядеть привлекательно и свежо, и делает это в ванной при свече. И при распахнутой входной двери, которая теперь не закрывается. Свеча (можно было не сомневаться, что это произойдет) падает. И падает именно на пакет с ватными шариками для снятия макияжа. На пакете было написано «pure cotton» – «чистый хлопок», но оказалось – голая синтетика. Все моментально вспыхнуло. Начинается пожар. Пламя подбирается к рулонам с бумажными кухонными полотенцами, которые почему-то необходимо хранить в ванной комнате! Люда мужественно борется с огнем. Я бегу на помощь. Когда пожар благополучно ликвидирован, включается свет, и я теперь могу подробнее рассмотреть прелестные мокрые грудки Людмилы и ее красивые ноги – тоже в насквозь мокрых дольчиках. Девочка – сплошной восторг, но у меня Олеся, ты знаешь, мы скоро женимся и кольца уже купили, поэтому я не реагирую. Моя рубашка тоже промокла, и в этом нет ничего эротичного – холодно и липко. Снимаю рубашку, а Люда, смущенно и неэффективно прикрываясь, бежит из затопленной ванной в комнату за сухой одеждой. Но путь ее проходит через прихожую. И именно там она наталкивается на удивленного калеку-любовника, который превозмог свое инвалидство и на одной ноге и костылях приковылял к даме сердца. Представил картинку? Великолепная троица – две полуголых мокрицы и один загипсованный и почему-то разъяренный каратист. Я чувствую, что и вторая нога каратиста сейчас будет сломана. И даже оба костыля. Об меня. Что я скажу моей Олесе? Люда невнятно что-то объясняет. Наконец все-таки удается прорваться к компьютеру. Начинаем распечатывать текст – ломается картридж в принтере. Переписываю список с экрана. Вот, держи. Он там есть. В седьмой строке.

Андрей взял листок, бегло исписанный сверху донизу крупным Валеркиным почерком, и пробежал глазами столбик фамилий. Владельцы коттеджей в комплексе «Родниково». Действительно, под седьмым номером значилась знакомая Андрею фамилия.