Глава 10

По-настоящему очухалась я ближе к вечеру. Перестала наконец тупо пялиться в пространство и даже нашла силы пообщаться с югославами. Они дружно порадовались улучшению моего самочувствия и выразили надежду, что впредь в выборе напитков я буду осмотрительней. На предложение вместе поужинать я вынужденно ответила отказом, и супруги настаивать не стали, ограничились рекомендацией хорошенько выспаться. Скатав подстилку, я сунула ее в бездонную пляжную торбу и двинула к отелю.

Откуда-то сбоку неожиданно вывернулся незнакомец и молниеносным рывком выхватил у меня сумку. Исчез он даже быстрей, чем появился. А когда я сообразила закричать, было поздно. Такими темпами парень мог уже добежать до канадской границы.

Я вернулась к лежакам и поведала друзьям о происшествии. Оба страшно перепугались. Европейцы, что с них взять! Привыкли жить в правовом государстве, так их от любой мелочи в дрожь кидает. Что бы они запели, узнай, что тут не только воруют!

То ли дело я. Трупы только что лично не обнаруживаю и все равно как огурчик. И не потому, что такая героическая личность. Просто мы, россияне, в постперестроечные годы к чему только не притерпелись! Что нам жмурики — подумаешь! Раскрой любую газету, а еще лучше выйди в «спальном» районе на улицу после наступления темноты — обогатишься впечатлениями, какие чикагским жителям и населению Гарлема даже в страшном сне не привидятся!

Нада предложила мне идти к ним в номер, она, вероятно, опасалась, что, лишившись сумки (кстати, второй за два дня), я пережила сильнейший стресс и мне нужна экстренная помощь. Глупости. Я просто поначалу опешила, но теперь, представив, какой сюрприз ждет этого придурка, повеселела.

Кроме «ароматизированной» подстилки, он сможет приобщить к трофеям влажное полотенце, далеко не новое, и не самый чистый носовой платок. По причине пошатнувшегося здоровья сегодня я не взяла даже книжку и кошелек за ненадобностью оставила в номере. Хотя чуть не забыла, в сумке было кое-что еще. Только вот не знаю, его действительно утешит маленький пакетик чипсов и пустая пластиковая бутылка из-под минеральной воды?

Заверив друзей, что со мной полный порядок, я предприняла повторную попытку попасть в отель и на сей раз преуспела. А когда попросила ключ от номера, девушка-администратор меня порадовала, сообщив:

— А вас искала Бонка. Вы вчера сумку оставили в автобусе. — Она протянула мне «дорогую пропажу» и с беспокойством спросила: — Все на месте?

Даже поверхностный осмотр подтвердил кристальную честность водителя и моей благодетельницы. Все-таки чем больше я узнаю болгар, тем больше они мне нравятся. Нет, конечно, я не обольщаюсь, в любом народе встречаются отщепенцы. Однако ни знакомство с кассиршей обменного пункта и ее подельником, ни преследования дуболома-полицейского, мечтающего пристроить меня за решетку, ни тот факт, что только за время моего тут пребывания с жизнью не по своей воле простилось трое туристов (еще, кстати, неизвестно: может, их извел и не представитель коренного населения), ни сегодняшняя кража не заставят меня изменить этого мнения.

В большинстве своем болгары — доброжелательные и очень светлые люди. Россиянам, особенно столичным жителям, разучившимся улыбаться и воспринимающим жизнь как цепь материальных затруднений, помноженных на тотальный беспредел и беззаконие, иногда полезно посмотреть вокруг себя другими глазами.

Жизнь здешнего народа тоже не безоблачна. В туристический сезон они работают буквально на износ, и сомневаюсь, что отлеживают бока в остальное время. И все равно они улыбаются. Причем совершенно искренне. И не испытывают неприязни к благополучным туристам, ведущим праздный образ жизни. Может, именно поэтому, в обстановке общего жизнелюбия и терпимости, у них и нет массового террора и запуганности, а преступления и преступники — явление редкое и нетипичное.

Войдя с такими мыслями в номер, я застыла. Содержимое шкафов и чемодана покрывало пол, кровати и остальные имеющиеся плоские поверхности. На тумбочке валялись книги, мой недовязанный рукав и кошелек. Приходилось признать, что увиденное — отнюдь не результат уборки, произведенной персоналом в мое отсутствие.

Неужто давешняя дама из ресторана оказалась права? Только что у меня можно похитить? Деньги и документы я держу в сейфе на ресепшене, ключ от ячейки пристегнут к массивному браслету на запястье, я его не снимаю, даже когда купаюсь. Никаких ювелирных украшений, кроме тех, что на мне, — браслет, о котором я уже сказала, цепочка с медальоном и крупные серьги с аметистом, — я не брала. Тряпки? Но кому нужны мои вещи, если я не наследница «Торгового дома Романовых» и зарплата, даже вкупе с «левыми» заработками, ограничивает мои потребности самым скромным и необходимым? Тем более, что визуальная проверка подтвердила: ни на поношенные джинсы, ни на стоптанные кроссовки вор не польстился.

Мелькнула приятная мысль, что могли похитить леопардовое недоразумение — единственная новая вещь, к тому же дорогая и необычная, но под кроватью отыскался и «леопард». Очень жаль. Если бы его украли, я могла бы с чистой совестью объяснить Милочке, отчего не ношу ее подарок. Даже в кошельке никаких пропаж! Пять долларов и десять левов лежали нетронутыми и подтверждали мои сомнения в целесообразности посещения домушниками отелей данной категории.

Не знаю, наверное, в таких случаях следует ставить в известность администрацию? Лично мне перспектива провести ночь в объяснениях не улыбалась. Компенсировать все равно никто ничего не станет, да и нечего, в сущности, компенсировать. А привлекать излишнее внимание к своей особе я тем паче не рвалась. Опять же, не исключено, что побеспокоят Крысилова, а уж на это я даже с приплатой не согласна.

Решив, что лучшее, что я могу предпринять, — это плюнуть на беспорядок и, освободив одну кровать, отправиться на боковую, я сгребла шмотье в охапку и занялась устройством лежбища.

Как ни странно, кошмары в эту ночь меня не беспокоили. Наоборот, мне снилось поле, широкое и удивительно красивое. Спелая крупная рожь колыхалась в легком мареве, и бесчисленные вкрапления васильков придавали ей еще большую красочность и очарование летней сказки из далекого детства. Я босиком ступала по краю поля и пела от счастья. На душе было легко и свободно, хотелось воспарить как птица и лететь, лететь до тех пор, пока не устану и не опущусь снова в восхитительно-золотую рожь.

Я и утром, когда проснулась, испытывала невероятный душевный подъем и спокойствие. День начинался замечательно, даст бог, он и закончится благополучно.

Приняв душ и приведя себя в порядок, я «задвинула» пробежку и устремилась на пляж. За мороженым, соком и купанием. Потом по расписанию, как обычно, бассейн, а насчет вечера будет видно. В перерыве между морем и пляжем я заскочила в номер и привела его в более или менее пристойный вид. Кстати, не забыть погладить любимое платье — вечером мы с Надой и Райко снова собрались поужинать в ресторане!

Ждать лифт я не рискнула — уж больно в это время народу много. Простоишь до посинения. Я рывком преодолела четыре этажа и остолбенела. Под дверью, прямо на полу, сидел мой несостоявшийся ухажер. И вид у него был, прямо скажем, не очень. У меня даже мелькнула мысль, что не одна я «с кайфом» провожу отпуск. Поверить крайне сложно, но, похоже, у Паши даже меньше, чем у меня, поводов быть благодарным судьбе. Бледный, с трясущимися губами, он производил впечатление побитой дворняги, которой уже нечего ждать от жизни и которая, наконец, нашла хозяина, но боится поверить, что ее примут обратно, обласкают и обогреют.

— Ты меня ждешь? — спросила я, и сама поразилась, какие спрашиваю глупости. А кого еще он может ждать? Разве что Крысилова. Так никто не знает, что чудовище задалось целью сжить меня со свету.

— Да, — простонал несчастный. — Я, кажется, умираю.

Тогда понятно. Это как раз по моей части. Он что, обнаружил в кармане мое фото?

Разумеется, этот вопрос я задала незамедлительно. Еще до того, как отпереть дверь.

— Какая фотография? — проскулил он. — Не видишь, мне не до шуток!

Парень дернулся, а я подумала, что работники здешнего морга меня, наверное, возненавидят. Даже если их пока еще не просветили, кому они обязаны интенсивной загрузкой, думаю, Крысилов найдет себе среди них единомышленников, как только трупы придется вывозить непосредственно из моего номера.

Полагаю, мои сомнения извинительны и причины, по которым я не спешила распахивать дверь, вполне понятны. Хотя разве от меня что-нибудь зависит?

— Ты меня впустишь, наконец?! Или мне так и подыхать на коврике?! Как собаке?!

Действительно, зачем на коврике, когда можно со всеми удобствами? Хотелось бы только знать заранее, туристы, которые отныне косяком потянутся в мой номер, чтобы в относительно комфортных условиях проститься с земными заботами, тоже станут дожидаться меня под дверью? Боюсь, это непоправимо скажется на моей репутации. Может, разумнее попросить администратора выдавать ключ от номера всем желающим? Только пусть потенциальные покойники установят строгую очередность. У меня и так не повернуться. Не больше двух человек зараз, и все тут!

Умозаключения я подытожила уже сидя в единственном кресле своего временного пристанища. Павел капитально распластался на моей кровати и теперь с жалким видом требовал внимания.

Я скорбела над своей незадавшейся жизнью и проклинала собственное легкомыслие и нерешительность. Ну почему я не уехала на родину, когда поняла, что от меня отвернулись звезды? Хотела проявить геройство? Стойкость и мужество? Теперь у меня будет великолепная возможность продемонстрировать эти несравненные качества в местах лишения свободы. Но я не поручусь, что смогу достойно продержаться четверть века. Или в Болгарии еще не отменили смертную казнь?

В конце концов, я все-таки взяла себя в руки. Да и то только потому, что, несмотря на уверения гостя, будто жить ему осталось всего ничего, у меня возникли некоторые сомнения по этому поводу.

— Что стряслось-то?

Визитер в очередной раз заверил меня, что помирает, и поведал о причине неблагоприятного прогноза.

— То ли съел чего, — простонал он, — то ли выпил…

— Скорее последнее, — прикинула я. — Вчера, что ли, хорошо повеселился?

При воспоминании о давешнем веселье парень с завидной прытью рванул к санузлу, а я совсем успокоилась. Он еще поскачет. Лет шестьдесят или даже больше. Если, конечно, одумается и станет держаться от меня подальше. Придется парнишке объяснить, что ему это совершенно необходимо, если он и впрямь заинтересован в собственном долголетии.

Минут через пятнадцать Паша помимо ценных указаний получил четыре таблетки из моей знаменитой аптечки, две из которых я велела ему принять немедленно, а остальные — с двухчасовым интервалом. К его мольбам полежать в моем номере я, разумеется, осталась равнодушна.

— Нет уж, милый. Первую помощь я тебе оказала, и хватит. Тут не походный госпиталь. И если тебе действительно худо, логичнее прибегнуть к помощи специалиста. Если не ошибаюсь, в соседнем отеле есть медпункт.

На лице страдальца отразилась мука, и я вспомнила первого мужа. Врачей он боялся даже больше, чем налоговой инспекции. А уж случись ему прихворнуть, с него смело можно было писать сына Ивана Грозного. Как раз в тот момент, когда, получив отцовское «благословение», молодой мужчина готовился навсегда покинуть родных и близких.

Выпихнув мученика, я заперла дверь и отправилась искать утюг. Получив его за небольшую плату, я повеселела, но, увидев индивидуума, рванувшего ко мне со стороны холла, попятилась. Визитер едва успел отдернуть ногу, и утюг грохнулся на ковровое покрытие.

Подхватив казенный инвентарь, я сделала вид, что незнакома с Крысиловым, и повернулась к нему задом. Затем не торопясь направилась к лифту. К моему величайшему огорчению, полицейский двинул за мной. Ни я, ни он пожимать друг другу руки или другим способом выражать радость от встречи не спешили. Как и в его последний визит, я пожалела, что не додумалась переночевать на пляже.

А может, плюнуть на экономию и снять квартиру? Тогда наконец у меня будет возможность спокойно отдохнуть. Беда только в том, что в курортной зоне нет частного сектора. Чтобы снять квартиру, придется ехать чуть ли не в Софию!

— Я вас не приглашаю! — решительно заявила я. — Какое вы имеете право меня преследовать?! Пришли арестовывать? Нет? Тогда в чем дело? Хотите поделиться результатами расследования? Опять не угадала? В таком случае не о чем и говорить. У меня, знаете, и кроме вас есть чем заняться!

Полицейский на мою прочувствованную речь не отреагировал, а стоило мне отпереть дверь номера, отпихнул меня в сторону и втиснулся на мою территорию.

— Да что вы себе позволяете, в конце концов?! — заорала я.

Обличительная речь осталась незаконченной. Увидев, куда именно пялится чудовище, я предположила, что оставлять меня на свободе он, по всей вероятности, уже не будет.

У меня был гость. Тот же самый. Только теперь он почему-то ждать на коврике не стал, а, свернувшись клубочком, мирно возлежал на моей кровати.

Я встретила взгляд полицейского и углядела в нем решимость уж в этот-то раз обязательно привлечь меня к ответственности. Скорее всего, за проституцию. Больше при всем желании придраться не к чему.

— Так я и думал, — изрек мерзавец. — Вот почему вы не хотели меня впускать.

— Опасаетесь за Пашину нравственность? — хмыкнула я.

— Я опасаюсь за его жизнь! — прорычал полицейский. — Вернее, уже не опасаюсь.

— Вы что себе позволяете?! — вызверилась я. — Все! У меня лопнуло терпение! Убирайтесь немедленно!

— Труповозку вы встретите сами? — ехидно поинтересовалось чудовище и сменило тон на официальный: — До приезда следственной бригады я не покину место преступления.

— Да что вы такое плетете?! — От возмущения у меня сел голос, и я простуженно сипела. — С чего вы взяли, что он мертвый?! Или вы преследуете не только меня и думаете, что парень наложил на себя руки?

— А с чего бы ему быть живым? — не остался в долгу полицейский. — Если он попал в сферу ваших интересов? Или вы станете утверждать, что мужчина вам незнаком? Несмотря на то что назвали его по имени?

Дать достойный отпор я просто не успела. Иначе, можете не сомневаться, мало бы ему не показалось. Мой незваный гость под номером один (если помните, и Крысилова я не приглашала) пробудился и забубнил про отсутствие покоя, в котором так остро нуждается и которого, вероятно, кроме как в могиле ему не получить.

— Петька достал, — жаловался он, — нажрется и песни горланит, баб таскает непрерывно. А у меня башка чугунная, брюхо только-только утихло, мне бы покемарить чуток, куда там!

В отличие от Крысилова, который и в нормальном-то состоянии сообразительностью не блещет, а теперь и вовсе вошел в ступор, я догадалась, что Петька — это Пашин сосед, у которого отменное здоровье. Скорее всего, вчера они гудели вместе, а сегодня только один нашел в себе силы продолжать веселье.

В общем и целом, все было ясно, осталось только выяснить, каким образом страдалец проник в мою обитель. Впредь, как вы понимаете, я собиралась себя обезопасить от непрошеных гостей. И не только для того, чтобы не травмировать впечатлительного мента. Но это уже детали, и их я могу уточнить в отсутствие второго и куда более противного визитера.

— Вы все-таки хотите дождаться труповозку? — осведомилась я. — Честно говоря, я бы предпочла, чтобы до прибытия своего персонального авто вы посидели в холле. Вас не затруднит?

Издав протяжный стон, полицейский покинул поле боя. Думаю, вы догадались, за кем осталась полная и безоговорочная победа?

Разумеется, проникновение в мое жилище Паше с рук не сошло.

— А ну, вставай! — потребовала я. — Ты это что себе такое позволяешь?! И как ты сюда попал? Я же заперла дверь, я точно помню!

— Да разве это замки? — заканючил парень. — Вик, ну будь ты человеком, не гони! Дай хоть разок по-человечески выспаться. Ты не думай, — засуетился он, по-своему истолковав мое возмущенное молчание, — я только поспать. У тебя же все равно кроватей две. Я у стенки, тихонечко, ты меня и не заметишь!

— Ладно, спи пока, а там посмотрим, — сжалилась я над бедолагой. И на всякий случай уточнила, хотя и так была уверена, что к давешнему вторжению болезный никаким боком: — Это не ты вчера ко мне вломился и вещи раскидал?

— Да ты что? Зачем мне? — искренне изумился парень. — А у тебя что, что-то украли?

— Нет, это я так спросила, к слову, — отмахнулась я. — Спи. Но учти, только сегодня и пока не начал руки распускать! Ясно?

— Понял, — обрадовался Паша. — Благодетельница! Бог тебя наградит!

Вот уж не знала, что он такой религиозный, думала я, запирая визитера в номере. Хотя, скорее всего, для него это тоже откровение. Не считайте меня легкомысленной. Может, Паша и не ангел, и я догадываюсь, что на родине он занимается не самым безобидным бизнесом, но для меня парень опасности не представляет, это точно. Даже наоборот. Присутствие мужчины в номере, будем надеяться, оградит меня от новых вторжений.

Я спустилась в холл, но до выхода так и не дошла.

— Разобрались со своей личной жизнью? — поинтересовался Крысилов, вылезая из кресла. — Тогда, может, уделите мне пару минут?

— Ладно, — обреченно кивнула я. — Только вам придется обождать, я предупрежу друзей, что не смогу сегодня к ним присоединиться.

— Да вы не волнуйтесь, — тронутый моей неожиданной безропотностью, полицейский смягчился, — я действительно не задержу вас.

— Тогда пойдемте на веранду. Там есть свободные столики, — вздохнула я. Что-то он уж очень подобрел. Лично мне это кажется подозрительным.

Как только мы заняли столик, подлетела официантка.

— Мне, пожалуйста, кофе, — попросила я.

Крысилов не пожмотничал и заказал стакан воды.

— Так что вам от меня понадобилось? — устало спросила я. — Или мы давно не виделись?

От грубости полицейский вторично воздержался, в его голосе я не уловила ни угрозы, ни отвращения.

— Когда мы виделись в последний раз, вы что-то говорили про обменный пункт, припоминаете? Вас там, кажется, обсчитали.

— Меня ограбили, — железным тоном поправила я. — А еще оскорбили и унизили. Только вас, если мне не изменяет память, данный факт не слишком огорчил. У меня не сложилось впечатления, что вы хотите разобраться и наказать негодяев. Или я ошиблась? Они уже отбывают срок?

Крысилов с готовностью кивнул, но меня теперь на такой ерунде не поймаешь. Я накрепко уяснила, что кивают болгары в случае отрицательного ответа. Вступаться за мою поруганную честь он не собирался.

Потихоньку я начала закипать. Почему, скажите на милость, вместо того чтобы наслаждаться обществом приятных людей, я вынуждена пялиться на ненавистного мента? У него проблемы с раскрываемостью? Или тюрьмы простаивают? Охотно верю и даже соболезную. Но не намереваюсь на выражение сочувствия тратить больше трех минут. Если у него избыток свободного времени, пусть прогуляется по пляжу. И в голове прояснится, и компанией, глядишь, обзаведется.

— Ну ладно, — прервала я затянувшееся молчание, — если у вас все, то давайте прощаться. И не беспокойтесь, я оплачу ваш заказ.

Я жестом подозвала официантку, но Крысилов отодвинул мою руку и положил на стол купюру. Девушка расцвела, и они вполне дружески обменялись парой фраз. Не удивлюсь, если теперь еще одна дурочка станет искать повод пообщаться с бравым полицейским.

Мне же, как обычно, кроме грубостей, ничего не перепало. Едва официантка отошла, Крысилов смерил меня тяжелым взглядом и поинтересовался:

— Вы что-нибудь слышали о хороших манерах?

— Разумеется, — с готовностью откликнулась я. — Только ни разу не встречала полицейских, которые могли бы ими похвастаться! Так я могу идти?

— Нет, не можете! — Болгарин хлопнул ладонью по столу, и массивная стеклянная пепельница прыгнула на скатерти. — Я вас никуда не отпускал! У меня есть вопросы, и до тех пор, пока я не получу необходимые разъяснения, вы будете тут сидеть и терять свое драгоценное время! Ясно?

А вот это он уж точно зря! Так со мной не разговаривают. Даже самые наглые менты. Чувствуя, что просто свирепею, я постаралась не сорваться на крик.

— А с чего это вы вообще озаботились моими проблемами? Или я неверно интерпретировала ваше любопытство? Может, вы на всякий случай провели ревизию служащих обменников и кого-то не досчитались?

— Именно так, — подал голос мучитель.

— Вот оно что, — издевательски протянула я. — Очередных собак на меня станете навешивать!

— При чем тут собаки? — изумился придурок.

Господи, я совсем забыла про его скудоумие! Пришлось объяснять в доступной форме:

— Вы намерены мне приписать что-нибудь еще? Кроме уже имеющихся трупов?

Крысилов привычно позеленел и снова утратил самообладание.

— Послушайте! — заорал он, и немцы за соседним столиком испуганно смолкли. — Произошло еще одно убийство! Погибла женщина, кассир обменного пункта! Я должен задать вам несколько вопросов и заниматься другими неотложными делами. А вместо этого я полдня гоняюсь за капризной бабой, выслушиваю от нее оскорбления, а если она и удостаивает меня вниманием — только для того, чтобы указать мне мое место! Может, хватит?!

У меня заныли зубы. А еще отнялся язык и похолодели ноги. Не было никакой надобности выяснять, о какой даме речь. Моя хроническая невезучесть не позволяла усомниться, что коньки кинула именно моя «приятельница». Какой кошмар! Хотя допускаю, что, случись скончаться любому другому служащему банковской системы, Крысилов все равно не преминул бы нанести мне визит.

— Как это случилось? — прошептала я. — И когда?

— Женщину задушили в ее собственном доме. По предварительному заключению экспертов, между полуночью и девятью часами утрами. Ее нашла дочь, вернувшаяся с ночной смены.

— Но я даже не знаю, где она жила! И я не убивала!

— Расскажите мне все, — предложил полицейский. — По порядку и максимально подробно.

— Что вас интересует? То, что произошло в обменном пункте или где я находилась с полуночи до утра?

— Все, в том числе и вчерашняя встреча с Теодорой Ильясовой, кассиршей.

— Вы и это знаете?! — поразилась я.

— Я знаю многое, но этого недостаточно. Мне нужны ваши показания.

Я рассказала все. В подробностях поведала о дружной и слаженной деятельности покойницы и его, Красилова, коллеги. Упомянула об охвативших меня подозрениях, когда я углядела обидчицу за соседним столиком. Не утаила и мстительного восторга во время ее передачи с рук на руки распорядителю.

— Но я действительно не убивала! — снова повторила я. — Разве за это убивают?

— Кто как, — философски ответствовал Стоян.

— У меня есть свидетели, что ночью я была не в себе и без посторонней помощи передвигаться не могла. — У меня пылали щеки, я сгорала от стыда и на полицейского старалась не смотреть. — Я даже не помню, кто меня вынес из автобуса, — прошептала я и чуть не расплакалась от унижения.

Крысилов помолчал, потом засобирался.

— Вы уходите? — робко поинтересовалась я. — И не арестуете меня?

— Я же сказал, что нет. — Голос полицейского был сух, но не враждебен. — Если вспомните что-нибудь еще или произойдут события, о которых посчитаете нужным известить органы правопорядка, — вот телефон. — Он протянул мне бумажку и добавил: — На вашем месте я вернулся бы на родину.

— Это требование?

— Это совет. Как должностному лицу, мне следует, наоборот, задержать вас до выяснения всех обстоятельств.

Крысилов ушел не попрощавшись.