Книга: Двойная западня
Назад: 1
Дальше: 3

2

Жаркий августовский день медленно клонился к закату. Сев на сухую землю у старого барака, Кондрат натянул козырек пятнистой кепки на глаза, закрываясь от все еще прямых, хотя и не таких обжигающих, как днем, солнечных лучей, и в который раз прокрутил в голове события последних недель. В ожидании возвращения разведчиков из города ему больше нечего было делать.
Только человек, не знакомый с географией его родного Донбасса, мог с уверенностью заявить, что в степях спрятаться нельзя. Еще до того, как ограбить банк и получить в распоряжение то количество денег, которое нужно для успешного проведения задуманной им операции, Александр Кондратенко обозначил для себя несколько возможных мест, годных для базирования группы его бойцов. Самым подходящим в результате оказался давно покинутый поселок Степной, которого не было даже на новых топографических картах области. Но пятнадцать лет назад в этих покосившихся бараках еще жили люди: их кормили в основном «черная» шахта и, правда в меньшей степени, — контрабандисты, устроившие здесь одну из перевалочных баз.
Может быть, поселок Степной со временем прибрал бы к рукам какой-нибудь хозяин, включив здешнюю шахту в перечень «своих», эксплуатируя угольщиков и даже устроив здесь, в поселке, минимальную инфраструктуру вроде ларька с водкой, сигаретами и чипсами. Только этому помешала сама природа. Исчерпались ресурсы шахты, питавшей поселковых почти десять лет, как раз в то время, когда вкладывать деньги в маленькие шахты стало некому из-за развала советской угольной промышленности. Усилия, стоически затраченные здешними добытчиками в хронически аварийном забое, уже не окупались. Обычно всякие работы в нелегальных шахтах прекращаются после обвала. Здесь, в Степном, обвала решили не ждать. Немногочисленные семейные свернули нехитрый скарб и перебрались поближе к цивилизации. Остальные или со временем пополнили армию бродяг, или сбились в бригады, кочующие от шахты к шахте, и за копейки продолжали делать то, что делали всю свою взрослую жизнь: добывали «черное золото» на более крупных нелегальных шахтах.
О поселке забыли. Конечно же, Кондрат серьезно относился к противникам, которыми стали друзья его юности, и точно знал, что те станут его искать. Особенно Валет, парень безбашенный, но в своей неистовости последовательный. Потому, превратив Степной в свою базу, Кондрат перебирался сюда, поближе к Новошахтерску, только тогда, когда планировал очередной набег. Дольше суток он людей здесь не держал и всем кагалом тоже сюда не выдвигался, чтобы не привлекать внимания. В поселок он и его люди съезжались с интервалом в три-четыре часа. С утра заезжал авангард, что-то вроде разведки, которую обычно вел Костя Докер. Если все чисто, давали маяк второй группе. Наконец, ближе к вечеру, подтягивался с остальными и сам Кондратенко. Уходили так же — быстро, но не спеша.
Один из бойцов, Миша Летчик, окрестил этот поселок «аэродромом подскока» — так в военной авиации называют небольшую промежуточную посадочную полосу, где самолет дозаправляют, ремонтируют и обеспечивают всем необходимым для успешного продолжения боевых действий. Или же для не менее успешного выхода из боя и возвращения на свой основной аэродром. Кондрату понравилось — именно так они и действовали: взлетели, передохнули, сбросили бомбы как привет мэру, снова переждали и улетели за новым запасом бомб.
Миша Летчик, Костя Докер и рыжеволосый Степа Ржавый были самыми старшими в его команде. Летчик вообще оказался ровесником Кондратенко, правда, ходил на зону с шестнадцати лет и к тому времени, как познакомился с Сашкой, тянул третью ходку. Ржавый даже не думал над предложением Кондрата — узнав, что надо наказать стукачей, посадивших на кичу хорошего пацана, согласился моментально и даже привел с собой двоих молодых, но дерзких ребят — оба остались в заведении «У Шульца», и теперь Ржавый имел к Аркадию Поляку личную претензию. Тогда как сам Кондратенко пытался понять, что же на самом деле произошло на свадьбе и почему его задумка, успех которой был просчитан, все-таки сорвалась.
Он даже не пытался объяснить Ржавому, что его старый друг Гусля вряд ли имеет к провалу операции под кодовым названием «Свадьба» прямое отношение. Хорошая ведь была идея, старая как мир — подвести к группе гостей трех молодых ребят, которые с равным успехом могут казаться и друзьями жениха, и друзьями невесты. Бармена, пронесшего оружие, рекомендовал и натаскивал лично Докер — хлопец действительно когда-то работал барменом и сел за убийство пьяного клиента, который полез за пистолетом, потому что ему показалось, что пиво было разбавленным. В той ситуации бармен прекрасно знал, что скандальный клиент — сын депутата горсовета, и эта отчаянность понравилась в нем сначала Докеру, потом — Кондрату. Нет, тупо и топорно проколоться эта четверка не могла. Просчитать их не был способен и Поляк, вряд ли заморачивавший себя подобными проблемами на свадьбе племянника. Он, похоже, решил, что после встречи Кондратенко с Шереметом достаточно в пожарном порядке сменить место свадьбы, и даже не предполагал, что Кондрат предвидел как раз этот его ход: набег на обычный ресторан, подходы к которому доступны, Александр не считал эффективным. Не учел только непредвиденной задержки Валета — бойцы получили приказ валить Шеремета сразу же, как только тот появится.
Снова и снова прокручивая этот провал в голове, Кондратенко всякий раз приходил к выводу: он чего-то не учитывает. Если бы кому-то из четверых удалось уцелеть, если бы он сам знал, как все происходило на той свадьбе… Списывать все на досадную случайность не хотелось, потому что, во-первых, он не признавал досадных случайностей, а во-вторых, именно случайность изменила его жизнь пятнадцать лет назад.
И привела к тому, что сейчас он, в зеленых хэбэшных штанах и запыленных берцах, сидит в свои сорок лет у старого барака в забытом всеми шахтерском поселке. Да, история с Кардиналом — случайность. Вот только будь они тогда повнимательнее, этой случайности можно было бы избежать. А значит, нужно вернуться к неизвестным ему событиям на свадьбе и понять, что все-таки прошло мимо его внимания.
Потеряв за один раз четверых, он напрягся: молодые ребята, поверившие ему и ставшие под его начало, вряд ли собирались вот так же умирать, и Кондрат всерьез боялся начала разброда и шатаний. В «старичках» вроде Докера и Летчика он был уверен. А Ржавому вообще нечего было терять, все равно он собирался снова на зону — не за одно, так за другое. Но, к его приятному удивлению, оставшиеся семеро «рядовых» проявили завидное мужество. Поделившись своими опасениями с Костей, Кондрат услышал в ответ то, что надеялся услышать: молодым пацанам просто нравилось воевать. А к тому, что их товарищей убили, они отнеслись очень предсказуемо: это все произошло не с ними и, что характерно, вряд ли с ними произойдет. Да они просто не позволят себя застрелить!
Такие настроения Кондрату были знакомы — сам жил ими пятнадцать лет назад. Из парней с похожим отношением к бандитской жизни в девяностые годы создавались целые вооруженные формирования, а когда уцелевшие в первой схватке торжественно хоронили ребят со своего двора, одноклассников и просто хороших пацанов, то становились от этого только злее. После они хватались за оружие уже из мести.
Сначала — в донецком СИЗО, на суде, в первые годы колонии — Сашка Кондрат тоже не жаждал ничего, кроме как отомстить Поляку за предательство. Мысленно он избивал Гуслю ногами в кровь, рвал зубами, разрезал на кусочки, медленно и обстоятельно, наслаждаясь каждым криком врага, подвешивал на дыбу, на железный крюк за ребро, отдавал лагерным «петушилам», которые развлекались, «опуская» обитателей зоны за малейшую провинность. А тут провинность даже по уголовным понятиям не маленькая… Но с течением времени желание убить притупилось, ненависть приобрела более практичные формы. Нет, конечно же, если Гусля поведет себя неправильно, Сашка Кондрат просто обязан будет пустить ему пулю в башку. Вот только от смерти Аркадия Поляка он, Александр Кондратенко, отсидевший за убийство, которого не совершал, пятнадцать лет в колонии строгого режима, ничего не выигрывал.
Он не хотел возвращаться обратно. Ему нужен был тот же социальный статус, что за эти годы получили его дружки, уцелевшие во время «большого передела» и стремительно поднявшиеся в новых условиях. И Поляк должен не откупиться, а признать свою вину и заплатить ему, Кондрату, столько, сколько хватит для начала собственного легального дела и для вхождения в чужой, но обязательно легальный бизнес.
Кондрат понимал: времена, когда для достижения своей цели надо было много стрелять, отходят. Но если теперь без этого нельзя добиться своего, что же, пускай. Он готов напомнить о старых добрых временах, даже вернуть их. Для того он и передает господину Поляку свои приветы.
Услышав вдали шум подъезжающей машины, Кондрат поднял козырек кепки, прищурился, всматриваясь вперед. Из-за бараков, тоже привлеченные шумом, показались трое парней с автоматами. Хвататься за стволы здесь не было нужды, видно, хлопцам просто нравилось держать в руках оружие.
Это Миша Летчик возвращался из Новошахтерска. На этот раз Кондратенко просил свою разведку обойтись без налетов и просто посмотреть, что происходит в городе и куда, в какую точку можно и нужно ударить по-взрослому, чтобы посеять там наконец серьезную панику и таки заставить власти заплатить откуп. Судя по тому, какое выражение было на лице выходящего из джипа Летчика, тот разузнал что-то любопытное.
Когда парень принялся рассказывать, Кондратенко понял — вот тот шанс, который он давно ловил. Это даже не свадьба, ведь свадьба — частная история, а тут, судя по всему, масштабы совсем другие.
Ау, Гусля, прячься. Кондрат идет искать…
Назад: 1
Дальше: 3