37
Пачку свежеотпечатанных, еще теплых от глянцевателя фотографий Леня сложил в особый конверт. На конверте большими буквами были написаны дата, когда были сделаны фотографии, и адрес дома, откуда был вывезен труп, — Адельмановская, 8. Туда же отправилась и видеокассета, где был запечатлен вынос тела.
С некоторых пор Леня решил не расставаться с отработанными снимками и записями. Очень уж ему было жалко прощаться навсегда с добытыми с таким трудом материалами. Ведь зачастую клиенты, наверное, их даже не рассматривали, они не могли оценить всей сложности виртуозной работы шантажиста.
Шантажист же отчетливо осознавал, что документы эти представляют собой огромную ценность, особенно для милиции. И ему грезился тот день, когда он, пожилой матерый волк, рыскавший столько лет по ночному городу, будет перебирать на досуге, как величайшую драгоценность, свои материалы, скопленные за несколько лет смертельно опасной работы.
Поэтому он соорудил специальный ящичек, где хранились конверты с фотоснимками, записями и копиями сопроводительных записок, которые он посылал клиентам. Кроме документов, там находились и записи телефонных разговоров, которые шантажист с некоторых пор предпочитал фиксировать на диктофон, ведь иногда клиенты, огорошенные внезапным звонком, выбалтывали интересные вещи.
Ящик прятался за диваном, чтобы, не дай Бог, не попасться на глаза случайным, излишне любопытным посетителям.
«Когда-нибудь я все это изображу как летопись криминальной жизни Москвы девяностых, — мечтал Соколовский. — Конечно, фамилии будут изменены, и я сам предстану под вымышленным именем…»
Иногда шантажиста терзали смутные опасения, что если ящик по каким-либо причинам попадет в руки милиции, то тогда ему крышка — посадят за шантаж и вымогательство, невзирая на благородные побуждения, которые им двигали. Поэтому при взгляде на груду конвертов он испытывал особые чувства — и гордость за трудные дела, которые он раскрутил, и горечь ошибок, и ужас человека, который сам себе готовит петлю на шею.
В том же конверте с надписью «Адельмановская, 8» находился и маленький пакетик с обрывками бумаг, найденных в кармане мертвого мужчины. Несколько часов потребовалось, чтобы разрешить головоломку, собрать затертые, испачканные грязью и кровью обрывки в один цельный лист. Многих кусочков не хватало. Но на листе все-таки нашлась небольшая зацепка.
Это была накладная, из нее явствовало, что отпущено со склада фирмы «Салют» восемь ящиков водки «Беркут». На одном из клочков, заляпанных грязью, с трудом удалось разобрать название предприятия, которому и принадлежала накладная. Это было некое ИЧП «Вигвам».
Сунув комплект снимков в карман, Леня сел в машину и поехал по направлению к метро «Бирюковская». Скорее всего ИЧП — это на самом деле обыкновенный ларек, для которого и предназначались восемь ящиков водки. Стоило побродить у метро и поспрашивать у продавцов, не знают ли они человека, изображенного на снимках. С одной стороны, это было довольно опасно — можно попасть на мушку настоящим преступникам, связанным с убитым. А с другой стороны, при удачном раскладе он мог сойти за следователя или работника милиции, который предъявляет для опознания фотокарточку жертвы.
Оставив машину недалеко от метро, Леня вышел и смешался с толпой, штурмующей автобусы, которые развозили утомленных москвичей по спальным районам. Был конец рабочего дня — самое бойкое время для торговли, не прекращавшейся здесь, однако, ни днем, ни ночью.
Леня прошелся вдоль ряда разномастных ларьков.
«Кажется, это было вот тут», — решил он и заглянул на задворки. Там, кроме пустых картонных ящиков и кучи мусора, ничего интересного не было. Он прошелся вдоль задних стен — ни пятен крови на белом снегу, ни, предположим, выбитых зубов.
«По-моему, все-таки здесь», — уже с меньшей уверенностью предположил он.
Он взглянул на вывески, кое-где украшавшие киоски. Каких только названий там не было! Нет таких слов, которые могли бы рассказать обо всех этих изысках, свидетельствующих о бурной фантазии их владельцев. Кроме обычных женских имен, в названиях красовались и всякие «Амбре», «Дежа вю», «Киш-миши», «Анусы» и «Опусы». Но «Вигвама» среди них не было.
— Слышь, приятель, — обратился Леня к носатому торговцу, глядящему на мир из-под художественно разрисованной «Наяды». — Которое из этих «Вигвам»?
— «Вигвам»? — спросил продавец и недоуменно пожал плечами. — В первый раз слышу. А хозяин кто?
— Хозяин? — задумался Леня. — Я не знаю, кто хозяин…
— А я по названию не знаю. Ты скажи, кто хозяин, и я тебе сразу скажу, где он, а так не знаю, дорогой… Купи шоколадку своей девушке.
Отказавшись от шоколадки, Леня побрел вдоль ряда ларьков. Он решил действовать научно обоснованным методом отбора, выделил все ларьки без вывески и стал методично обходить их с одним и тем же вопросом:
— Это не вы ИЧП «Вигвам»?
Наконец одна девушка, совсем юная на вид, с бархатным румянцем на щеках, на этот прямо поставленный вопрос робко ответила.
— Ой, кажется, это я «Вигвам».
— Ну наконец-то, — с облегчением вздохнул Леня. Что дальше нужно выведывать, он еще не успел придумать. Тогда, интимно наклонясь к окошку, он спросил, расплываясь в улыбке: — Ну как сегодня торговля? Хорошо идет?
Продавщица пожала плечами и на всякий случай спрятала коробку с деньгами поглубже под прилавок. Леня заметил ее движение и перешел в наступление:
— Вот что, девушка, я из милиции. Ищу одного человека. Кто тут у вас хозяин?
— Хозяин? — растерялась продавщица. — Не знаю. Я здесь второй день. Я знаю только шофера Колю. И еще тут один ходит…
— А на работу-то тебя кто принимал?
— Ой, знакомый один, привел меня к грузину, и тот взял на работу. И все.
— Ну как грузина-то зовут?
— Ой, не помню…
— Посмотри, ты этого человека не знаешь? Леня просунул руку с фотографией в окошко. — Не он хозяин?
— Ой, — в который раз произнесла девушка. — Ужас-то какой! Нет, не он. И не знаю такого.
— Ну ладно, дай-ка мне пива. — Расплатившись, сыщик отошел от «Вигвама».
Итак, девушка свежа и невинна, как младенец, и ничего не знает. Можно, конечно, до посинения ждать шофера, который добавит к вышесказанному парочку слов, но это можно пока отложить, и, кроме того, подобные расспросы могут вызвать у хозяина ИЧП обоснованные подозрения.
Леня направился к соседнему ларьку. Там сидел парень в наушниках. Он слушал плейер и выразительно тряс при этом лохматой головой.
— Слышь, приятель, — обратился к нему Леня. — Да сними ты свою музыку.
— Чего? — спросил тот, открывая одно ухо. — Шампанского?
— Поговорить надо, — раздельно проговорил Леня и махнул корочкой. — С милицией.
— Ну валяй.
— Кто хозяин вон того ларька, «Вигвам» называется?
— Кто-кто. Бобрик, конечно. Он и мой хозяин.
— Бобрик, это кличка или фамилия?
— Откуда я знаю. Бобриковский вроде. Но не точно.
— А какой он из себя?
— Ну, какой… Обыкновенный. Ну такой, — парень показал нечто неопределенное руками и дернул при этом тонкой шеей. — Ну, мужик…
— Лет сколько? Цвет волос какой? В чем обычно ходит?
— Под сорок. Или больше. Ну, темные волосы. На машине всегда приезжает. А одет… Когда как. В последний раз я его видел в таком пальто, длинном.
— В светлом, кашемировом?
— Да я откуда знаю, ну, светлое.
— А скажи, наколка у него на руке была? На левой.
— Ага, точно. «Вера», кажется.
— Может, «Надежда»?
— А может, и «Надежда», не помню.
Все приметы, вытянутые из лохматого продавца, совпадали с приметами убитого мужчины. Леня чувствовал, что он на верном пути, и поэтому как бы между прочим спросил:
— А найти его где можно?
— Найти? — Парень удивился такому вопросу. — Да я не знаю. Он обычно сам всегда подъезжает, когда надо по делу. С ним всегда Коля, шофер, дела все ведет. Он и выручку собирает.
— Ясно. А Коля где?
— Сегодня его уже не будет. Завтра — часов в двенадцать, не раньше — подъедет.
— А давно ты этого Бобрика видел?
— Дня три, наверное, он здесь не появлялся. А может, и появлялся, но в другую смену заходил, когда я отдыхаю.
— Ну, спасибо, — сказал Леня и строгим голосом предупредил: — Надеюсь, ты понимаешь, что наш разговор должен остаться между нами… Это и в твоих интересах тоже.
— Ясно, — спокойно ответил парень и снова вставил в ухо наушник.
Разговор оказался неожиданно плодотворным. Скорее всего Бобрик, или Бобриковский, это и есть тот убитый мужчина со следами пыток на теле.
Из-за чего его убили? Не вернул долг? Зажал товар? Не заплатил оброк рэкетирам? Или просто кому-то встал поперек дороги? Это все в равной степени вероятно. Жаль, конечно, что на записи, сделанной камерой, видны только фигуры убийц, а лица их скрыты темнотой. Может, они здесь неподалеку и находятся, а Леня, не подозревая об этом, топчется рядом.
Его мысли скакали от одной версии к другой. Наверное, Бобрика подкараулили, когда он шел к своим ларькам. Пригласили за угол, мол, просто поговорить. Избили до потери сознания. Дальше Леня все видел своими глазами: бросили в машину, отвезли на Адельмановскую. Он тогда был еще жив. Там его пытали. Хотели что-то узнать? Выбивали деньги? Заставляли в чем-то признаться? Не известно, выбили ли они из него что-либо, но замучили до смерти.
Надо встретиться со сменщиком этого парня. Наверняка он что-то слышал или видел. А если он тоже заодно с бандитами? Нет, вряд ли. Продавцы — это мелкая сошка. Они в крупных разборках обычно не участвуют. Обычно это студенты, домохозяйки или пенсионеры. Из них трудно будет вытянуть хоть сколько-нибудь важные сведения.
Встретиться с Колей? Сказать, предположим, что хочет предложить новый товар и по низкой цене, поэтому хочет поговорить с хозяином? Хорошо, что он не показал фотографию трупа этому парню. Пока он еще не знает о смерти Бобрика, а если бы узнал, то сразу же разнес бы страшную весть по всему ларечному царству…
В двенадцать часов утра Леня равнодушно рассматривал витрины всевозможных ИЧП и ТОО со звучными названиями. Углом глаза сыщик наблюдал, как к ларькам подъезжали пикапы и «каблуки» с товаром, как выгружались ящики со спиртным и грузчики покрикивали на зазевавшихся прохожих: «Дорогу!» Наконец подъехала машина и к «Вигваму».
Оттуда вышел парень и постучал в дверь киоска. Продавщица — другая, не та юная девушка, с которой вчера разговаривал Леня, а женщина лет пятидесяти — засуетилась и стала принимать товар.
Сыщик подтянулся поближе к киоску. Когда разгрузка закончилась, он подошел к водителю, уже готовому отъехать, и сказал:
— Привет, Коля.
Разговора не получилось. Версия о новом товаре по низким ценам не прошла. «Не надо, у нас и так все товаром завалено, да и договора давно подписаны», — отрицательно качнул головой Коля, а на вопрос о том, как найти хозяина, не ответил и, потемнев лицом, быстро отъехал — из грузовика ему уже сигналили, чтобы он освободил узкий проезд.
«Ну хорошо же!» — разозлился Леня и отправился допрашивать возможных свидетелей.
В окошке виднелась пышная прическа продавщицы. Соколовский привычным жестом махнул корочкой:
— Пара вопросов для следствия. Вы здесь работали четыре дня назад?
— Я, — женщина от волнения нервно затеребила руками концы платка.
— Скажите, пожалуйста, а не было ли чего-нибудь подозрительного в тот вечер, часов так около десяти?
— Не помню.
— Вы должны вспомнить. Ну, скажем, звуки борьбы, крики о помощи.
— Да-да, было это. Да только по вечерам здесь часто дерутся. Мы уже привыкли. Поэтому-то меня муж каждый вечер с работы встречает, одну боится отпускать. Да я и сама, когда сижу тут, трясусь, вдруг выручку отнимут. Хоть и немного остается, вечером ее забирают, а все равно страшно. Теперь же такой народ, из-за копейки могут убить ни за что ни про что.
— Расскажите, что вы слышали в тот вечер, — настаивал Леня.
— Да били кого-то. Он стонал сильно. А потом и перестал. Я окошко закрыла и дверь. И сидела тихо, пока все не успокоилось. Потом милиция приехала.
— А кого били, вы видели?
— Нет, — пожала плечами женщина.
Получался замкнутый круг. Эта ничего не видела, ничего не знает, тот ничего не хочет знать, а третий вообще не желает разговаривать. Может, стоит найти родственников Бобриковского, чтобы хоть убедиться, его ли выбросили на обочину. Но даже если искать, их только в одном «его» районе, где живет более пятисот тысяч человек, можно копаться до конца жизни. Частное расследование зашло в тупик.
«А не лучше ли плюнуть на все и подбросить конвертик Ольшевскому? Пусть милиция сама выясняет, в чем дело? А мне найти что-нибудь покруче, чем рядовое убийство?» — так размышлял Леня, не подозревая, что круче дела ему не найти.
Несколько дней, разобиженный на то, что продолжение расследования было таким неудачным, Соколовский не появлялся около метро и у ларьков. Но что-то притягивало его в этом деле, что-то влекло, как магнитом. Он все-таки съездил еще раз на Адельмановскую улицу и полюбовался на абсолютно черные окна затаившегося в тревожном молчании дома. Ни одно окно не горело. Ни проблеска света, только огни далеких высотных домов отражались в пыльных стеклах.
Около метро по-прежнему бурлила торговая жизнь. Подъезжали машины с товаром, сновали люди бомжевого вида, подходя к витринам в поисках более дешевой водки. Все было как всегда. Леня решил поболтать с народом. Около «Аделаиды» стояли несколько развеселых парней и одна разбитная бабенка.
— Привет, ребята, — сказал Леня. — Пивка для рывка не хотите?
— Свое, — с достоинством ответил один из стоявших.
— Я вот что хочу спросить, нельзя тут у вас продавцом устроиться. Подработать надо. Жена беременная, денег не хватает.
— Не, у нас все места давно заняты, — сказала бабенка. — Походи, поспрашивай, может, найдешь. Да у нас тут вряд ли, место бойкое, наваристое, желающих много.
— А не слыхали, может, где требуется продавец? Позарез надо…
— Да кто ж тебя возьмет, с улицы? Может, ты воровать будешь. Обычно знакомых в продавцы берут. Чтоб не нарваться часом.
— Да я уже работал продавцом, справки могу показать, — соврал Леня и перевел разговор на другое. — Я знаю, что в «Вигваме»… — Заметив недоумевающий взгляд, он быстро поправился: — Ну, у Бобрика, взяли недавно одну.
— Эта такая белобрысая? — с презрением спросила бабенка. — Нашли кого взять.
— А хозяина их, Бобрика, нельзя найти? Ему ж, наверное, мужика лучше вместо девчонки, чтобы но ночам сидел.
Один из парней махнул рукой.
— Накрылся Бобрик-то. Теперь там новый хозяин.
У Лени брови поползли вверх в притворном изумлении.
— Как накрылся? Ларек продал?
— Не продал, а отдал. На него давно ореховские ребята косились, все у них уже было прибрано к рукам, только Бобрик сопротивлялся. Ну и дурак. Теперь на тот свет отправился. А ларек их стал. Вот так.
— Убили? — спросил Леня.
— Да вроде того. Не сам же умер. Вот так вот, парень!
— А что это за такие ореховские ребята?
Парень безнадежно махнул рукой и отвернулся, давая понять, что разговор закончен. Его приятели тоже отводили глаза от ищущего взгляда Лени. Бабенка скисла и, сплюнув, потушила сигарету о каблук. О таких вещах было опасно говорить. Они не желали сболтнуть лишнее. Кто знает, что это за парень? Может, он сам из ихних, пришел подковырнуть, не болтает ли кто чего. Потом хлопот не оберешься. Они уже жалели о том, что наговорили слишком много.
— Ну ладно, — сказал Леня. — Что-то расхотелось мне в это дерьмо с ушами лезть. Передумал я. Счастливо оставаться.
И пошел прочь. Добытые сведения кое-чего стоили.
