Глава 19
Всю ночь Лена пролежала на постели одетая. Сына положила к стенке, велела спать. Звонили постоянно – по телефону, в дверь. В коридоре и в гостиной звучали шаги, неясные голоса, говорили только по-арабски. Слушай не слушай, все равно ничего не поймешь. И все же она прислушивалась, как будто могла понять. Пыталась считать гостей, а гости действительно приходили один за другим. Судя по голосам, в гостиную набилось человек десять. Они то галдели, то вдруг затихали, она слышала гневный голос Мухамеда – узнавала только его. В ванной вдруг зашумела вода, и шумела долго – кто-то мылся. Потом с кухни просочился запах кофе, потом – какого-то жареного мяса. Ей вдруг захотелось есть – она за день ни крошки не съела. Но идти туда и просить?
Уснуть не удавалось, мешали тревога, голод, мешали голоса, мешали мысли. Теперь она как-то особенно остро ощущала контраст между голосами в той комнате и тишиной в этой. Фатиха, чей горячий шепот не давал ей спать все прошедшие ночи, теперь замолчала. «Я даже лицо ее забыла, – подумала в ужасе Лена. – Вот не помню, и все! Ничего не помню…» Лена могла, конечно, восстановить и описать словесно все черты Фатихи. птичий профиль, огромные глаза, густые черные волосы, лежащие крупными мягкими кольцами на узких плечах… Но что толку? Живая Фатиха, та Фатиха, которая смеялась и внимательно прислушивалась к любому звуку, которая тайком курила у приоткрытого окна, которая надтреснутым голосом рассказывала о Сафаре, – та Фатиха умерла Вместо нее почему-то являлось лицо Арифа. «А они в самом деле похожи… – поняла Лена – Но он никогда не был со мной так правдив даже наполовину. Не прощу. Он просто не имел права со мной сходиться, если у него такая страшная семья!»
Она даже застонала от стыда, вспомнив, как все начиналось у них с Арифом. Как все пошло, как все глупо! Конечно, в этом романе не обошлось без сводни. «Можно было бы сказать – судьба свела, – вспоминала она. – Но судьба-то была шлюхой». Девчонка, из-за которой Лена познакомилась с Арифом, действительно моральными качествами не отличалась. Она тоже жила в общаге, в комнате неподалеку от Лены, и почему-то все хотела подружиться. Лене она не нравилась.
«Ее звали Танькой, и другой такой б… свет не видел… – Лена села на кровати, потом встала, облокотилась о подоконник, выглянула. Дождя уже не было, показались звезды. Хотелось плакать, но наплывавшие воспоминания становились поперек слез. – Она все приходила ко мне в комнату и пыталась выяснить, почему я ни с кем до сих пор не живу. А почему я никого не нашла? Ко мне же приставали с четырнадцати лет, и еще как! Только я всегда думала: зачем мне эти проблемы? Боялась забеременеть. Мама вечно пугала болезнями и абортами. Ну, я и смотрела на мужиков как-то старорежимно. Посмеяться, даже выпить вместе, куда-то сходить – ради бога. Даже поцеловаться могла. Но еще что-то? Нет. А вот Танька решила устроить мою судьбу. Она-то каждый день мужиков меняла Всех в общаге перепробовала. Бешенство матки у нее было, что ли?»
Лена вспоминала – Танька как-то зашла к ней в комнату и показала на старые сломанные динамики, стоявшие в углу (Лена их получила в наследство от какого-то студента, жившего здесь прежде).
– Скажи, они тебе нужны? – спросила Танька с обычной своей мимикой – лицо у нее растягивалось, как резиновое. Она вообще была похожа на обезьянку, если представить очень высокую и худую белобрысую обезьянку, изможденную алкоголем, абортами и любовными «страданиями». – У одного парня тут есть проигрыватель, а динамиков нет. Можно он к тебе придет за ними?
– Пусть придет. Только они же сломанные!
– Ему это все равно. – Танька, очень радостная, исчезла за дверью.
За динамиками пришел Ариф. Он очень смущался, быстро забрал динамики и унес. Через пару дней Лена встретила его в коридоре. Лукаво спросила:
– Ну что, работают динамики?
– Спасибо, очень хорошо работают… – застенчиво ответил Ариф.
Что-то ей тогда понравилось в его ответе. Ведь динамики гроша ломаного не стоили, и никогда никто не заставил бы их работать. И все же он ничего ей не сказал. Они разговорились по-настоящему, выпили чаю у Лены. Потом ходили в кафе, в кино, в театры. Потом как-то совершенно случайно Лена ему отдалась, и Ариф стал жить в ее комнате. Танька ликовала. Лена потом долго недоумевала, зачем она прислала к ней Арифа за динамиками, и как-то спросила ее об этом. Та радостно ответила.
– Я же видела, что тебе нужен мужик! А то ты как каменная – все одна и одна. И он тоже был один. Это же глупо!
Тогда посмеялась над словами Таньки, теперь же призадумалась. «Да, тогда она была счастлива, что все удалось, как было задумано! Она лукаво подмигивала нам, если встречала в коридоре, напрашивалась на чай или кофе. Мне приходилось с нею здороваться. Зато потом, когда я забеременела и мы решили с Арифом пожениться, потом, когда нам нечего было есть, она злорадствовала. Что я ей сделала? Зачем была вся эта глупая выдумка с динамиками? Неужели я для нее была помехой и непременно надо портить все чистое, что попадается на глаза? Я ей мешала чувствовать себя королевой общаги. Ведь я тогда, до встречи с Арифом, могла с полным правом сказать ей „шлюха!“. А потом уже не могла. Вот и получается, что соединила нас гулящая девка. А я… Боже, какой дурой я была!.. – Лена даже тихонько заныла от стыда, припомнив все свое поведение в ту пору. – Я не умела говорить „нет“. Я не могла понять, что он мне лжет. Я ни черта не понимала! И кажется мне теперь, что Танька даже спала с Арифом до того, как подсунула его мне. О, эти ее ужимки, когда она сидела у нас и пила кофе с бутербродами! Ариф смущался, когда видел ее. А она прямо таяла от этой двусмысленности. Точно! Они спали. И он такой, и она такая. Но зачем все это было устроено? Может, он ей сказал: найди мне чистую девушку для постоянного сожительства? Ведь от Таньки тогда трое трипак получили. И она охотно пошла навстречу – решила помочь парню. Боже мой, Боже мой! Моя судьба – шлюха…»
Лена так и не уснула в ту ночь. Когда рассвело, вышла из комнаты, умылась, заглянула на кухню. На столе были остатки вчерашнего ужина. Ужинало по крайней мере десять мужиков – множество грязных тарелок, огрызки хлеба, пустые стаканы… «Не буду мыть, – мстительно подумала она. – Никто меня не заставит!» Поела хлеба с сыром, запила холодным чаем. Отыскала на подоконнике полупустую пачку сигарет, выкурила две штуки, одну за другой. Протянула руку к заднему карману джинсов, ощупала его. Подумала, что, если Ариф не появится, эти деньги ей будут ни к чему. Но подумала как-то спокойно, словно это уже не имело для нее значения. К ней за последние сутки пришло такое странное спокойствие, оцепенение всех чувств, что она даже не вздрогнула, когда услышала за спиной голос Мухамеда:
– Доброе утро!
– Что ты такой радостный? – Она повернулась к нему, подняла на него глаза.
А он и в самом деле светился, как будто получил неожиданный подарок. Улыбнулся ей и сказал очень осторожно:
– Леночка, большая радость.
– Что такое? – подозрительно спросила она.
– Ариф приехал.
Она медленно-медленно одернула короткий свитерок, чтобы он хоть частично прикрыл задний карман джинсов, присела на подоконник.
– Ты рада?
– Да… – Она говорила как будто во сне, губы плохо слушались. – И когда он приехал?
– Вчера вечером.
– А где он? – все так же тупо спросила она.
– Здесь.
– Как… – Она вцепилась в подоконник вдруг увлажнившимися пальцами, чтобы руки не дрожали. – Вчера? Сюда?
– Да… Мы не стали тебя будить, ты и так пережила это потрясение с Фатихой… Он сейчас одевается. Он так рад, так рад… Будь с ним поласковей, Лена! Я понимаю, что это не мое дело, но он боится тебя увидеть. Конечно, он виноват…
– Да-да. – Она не могла избавиться от ощущения, что ноги у нее набиты ватой. Казалось, если она встанет, сразу упадет. – Я все понимаю. Я сейчас оденусь…
– Да ты одета, – заулыбался еще шире Мухамед, предъявляя во всей красе свои зубы. – Ты так волнуешься. Он тоже. Не убирай со стола, я сам.
Он действительно сам собрал со стола посуду и свалил в мойку. Лена видела, что он по-настоящему рад, что радость эта неподдельная. «Конечно, – сказала она себе. – Когда все кончилось, он снова стал прежним Мухамедом – слащавым и вроде бы даже добрым… Если все это не обман».
Мухамед тем временем поставил на плиту чайник, сполоснул две чашки (не три, отметила она) и поставил их на стол.
– Попьете вместе кофе, – объяснил Мухамед. – Сейчас у меня столько гостей ночует, все захотели увидеть Арифа, потом вам будет трудно поговорить наедине. Нет, ты действительно не слышала, как он приехал вечером?
– Я слышала, что у тебя много гостей, но что кто-то из них был Ариф – не поняла… – Она отвела взгляд от Мухамеда и вдруг увидела мужа.
Он стоял на пороге кухни и смотрел на нее. В глаза бросилось темное исхудалое лицо, чистая белая рубашка, которая была ему слишком велика. Рубашка наверняка чужая, возможно, самого Мухамеда.
– Лена.
Мухамед резко обернулся:
– Ты уже встал? Все, все, я ухожу. Леночка, чайник на плите. Хоть полчаса сможете поговорить спокойно, а то сейчас начнут просыпаться…
И он ушел, прикрыв за собой дверь. Ариф присел за стол, посмотрел на пустую чашку, потом на сигарету в руке у Лены. Она сама не заметила, как взяла ее из пачки.
– Дай мне тоже, – попросил он.
Она бросила на стол всю пачку, он вздрогнул:
– Ты что?!
– Ничего. Дала тебе сигареты.
Он помедлил, вытащил одну, закурил. Она тоже закурила, чтобы выиграть хоть полминуты. Оба молчал и, пока на плите не зашумел чайник «И какой нам смысл разговаривать? – спросила себя Лена. – Я все знаю. Он тем более. Только вот он не знает, что я знаю». Она вспомнила предупреждение Фатихи – «спаси тебя Бог рассказать ему хоть что-то про секту!».
– Как доехал? – спросила она.
– Хорошо. – Ариф заерзал на стуле, избегая встречаться с женой взглядом. – А ты как?
– Очень хорошо!
– Я понимаю, ты иронизируешь.
Лена ответила, что ей незачем иронизировать. Все прекрасно, год прошел спокойно. Она приехала в Москву, чтобы получить билеты в Дамаск и деньги от него. Надо ведь расплатиться с долгом за квартиру. Если Ариф еще что-то помнит. Что ему не нравится в ее рассказе? Все прекрасно. Ребенок здоров.
– Я по нему скучал.
– Да что ты? Значит, все еще лучше, чем я думала… – Она теперь откровенно издевалась, разглядывая его лицо. – Значит, ты о нас действительно думал. Я счастлива.
– Ты меня теперь ненавидишь?
– Почему?
– Не знаю. Ты так со мной разговариваешь…
– Ну, если тебе не нравится, мог бы не приезжать.
– Как я мог?.. – Он испытующе смотрел на нее, она видела – он спрашивал взглядом, потому что не смел спросить словами, «знаешь или нет?»
Она пожала плечами:
– А что? Чувство долга оказалось сильнее?
– Я соскучился…
Лена засмеялась.
– Ах, прости! – Она издевательски сложила на груди руки, поклонилась ему, низко, так что ее лицо закрыли свесившиеся волосы. – Ты соскучился!
– Что ты болтаешь? – Он явно разозлился. – Я вижу, что без денег я тебе не нужен. Так всегда было! Пока у меня дела шли хорошо, ты была всем довольна. А теперь…
– А что теперь? Ты кто такой? Где ты был? В Дамаске? У папы с мамой? И ни слова весь год?.. – Лена усмехнулась, раздавила в пепельнице окурок, присела за стол напротив Арифа. – Объясни мне, неужели ты не мог мне все рассказать?
Он отшатнулся. Лена посоветовала ему не пугаться. Ариф возразил:
– Я не путаюсь, я просто тебя не понял…
– Не понял? Серьезно? – Она выдержала паузу. – Ну, например, мне хотелось бы узнать, как понимать твое поведение?
– Ты о чем?
– Да не бойся ты так. – Она видела, как он напряжен, как вздрагивает от каждого слова. – Ничего страшного я тебе не скажу. Мне просто думается, что все твое поведение за последний год говорит о том, что ты хочешь развода.
– Я никогда не хотел развода!
– Зато я теперь хочу.
Он помолчал, потом спросил:
– Ты кого-то себе нашла?
– Не в этом дело.
– А я думаю, нашла. Наверное, зря времени не теряла.
– Ну и думай. Мне наплевать, что ты обо мне думаешь. Все русские бабы – шлюхи, да? Как Танька? Их надо трахать, делать им ребят, потом бросать, пусть они дохнут?
– Я ничего не понимаю, и при чем тут Танька? Какая Танька?
Она напомнила ему о той девушке из общаги. Ариф заявил, что в таком тоне говорить не будет. Она, в свою очередь, припомнила его матерщину в последние недели их совместной жизни. Когда он приходил с рынка и материл ее за бедный обед. Наконец он разозлился и почти крикнул ей в лицо, что да, Таньку он трахал! Она была его первой русской бабой! И лучше бы последней! А после посоветовал жене заткнуться.
– Да какое ты имеешь право затыкать мне рот? – Она снова закурила, нервно помахала рукой, разгоняя дым, чтобы видеть его лицо. Пригнулась и зашипела:
– Являешься после года молчания и думаешь читать мне морали? Не получится, милый. Если ты не думал о разводе, то я об этом часто думала. И теперь я с тобой развожусь.
– С ума ты сошла?
– А что? Я, например, не знаю, что там у тебя было. И знать не хочу. Я тебе только одно скажу – повезло тебе с первой женщиной на русской земле! Ох, Танька! Кобыла белобрысая! Не только мне жизнь испортила! Чего ты отворачиваешься?! Вот тебе правда! Ты же так любишь правду! Так вот она тебе, жри!
Она едва переводила дух, а он молчал, уничтоженный или разозленный до предела – трудно было понять. Чайник на плите сходил с ума. Лена встала, сняла его, налила в чашки заварки, долила кипятку.
– Сахар?
– Значит, ты меня так презираешь? – спросил он вместо ответа.
Она ничего не сказала, бросила ему в чашку два куска сахара, со стуком поставила перед ним сухари в плетенке:
– Отъедайся.
– Почему? – Он смотрел, как дымится чай, глаза у него были большие, сухие, странно расширенные. – Почему ты мне все это наговорила? Почему ты так на меня злишься? Не понимаю. Теперь все могло бы начаться заново. Я стану хорошо зарабатывать. Я смогу тебя содержать, у мальчика все будет. Весь этот год я думал о вас. Если я не умер, то только потому, что у меня вы были. То есть я думал, что были.
– Все ты врешь. Где это ты будешь хорошо зарабатывать? С чего ты взял?
Он ответил, что Мухамед обещал работу.
– А взамен что?
– Ты о чем?
– Взамен. – Лена понизила голос до шепота. – Взамен – небольшой компромисс?
Ариф не ответил, взялся за чаи и вдруг чуть не поперхнулся, поставил чашку на стол.
– Ты что говоришь?!
– Что слышишь.
– Нет, ты что сказала?
– Ты мне надоел.
– Нет, кто тебе это напел?! Что ты болтаешь? – Казалось, он страшно испуган. Ариф всматривался в ее глаза, будто надеялся там прочесть ответ на все мучившие его подозрения. Потом тихо спросил:
– Это все штучки Фатихи?
– Какие штучки?
– Что тебе рассказала эта сумасшедшая?
– А почему она сумасшедшая?
Он забормотал, что сестра с детства была такая… сумасшедшая, потому и замуж не вышла. Честное слово! Что она там наговорила? Он сдавленно засмеялся – и Лена с отвращением посмотрела на его темные пересохшие губы – и сказал, что все понял. Это все штучки его сестры. Ее никто не воспринимает всерьез. Она могла такого наговорить. Она даже лечилась.
– Если ты, мудак несчастный, еще что-нибудь мне скажешь о Фатихе, я тебе этот вонючий чай выплесну в морду.
Он онемел. Таких слов он никогда от жены не слышал. Лена и сама поняла, что разошлась. Чтобы не сказать еще чего-нибудь похуже, она встала, отошла к окну, открыла створку, подышала утренним свежим воздухом. Небо сегодня было чистое, земля после дождя парила, на асфальте ворковали голуби.
– Послушай, – сказала она уже тише и куда спокойней. – Я тебе сейчас все в двух словах объясню. Ты не удивляйся. Я с ума не сошла. Просто, как бы тебе сказать? Ты говоришь мне сейчас все то же самое, что говорил и раньше. Я вижу вокруг себя то же самое, и друзья твои все те же, и делают они то же. Но для меня все это вдруг стало другим. Понимаешь? Ничего страшного в этом, кажется, нет. Но я не могу в этом участвовать. Это как будто тебя заставили играть в какую-то незнакомую игру. Правил ты не знаешь. Игра кажется тебе глупой и скучной. Потом ты вдруг узнаешь, в чем дело и на что играют. Люди вокруг тебя совсем не изменились. Но ты уже другой. Вот поэтому я и хочу развода. Собственно, нам с тобой вообще незачем говорить.
– Ты с ума сошла.
– Не больше, чем Фатиха.
Теперь она повернулась к нему лицом и увидела то, что и ожидала увидеть, – в его глазах был страх. И подумала, что сегодня же ее тут не будет. Наверное, Мухамед не станет ее удерживать.
– Ты мне одно только скажи, честно, ладно? – попросила она.
Ариф не ответил.
– Да мне все равно, в конце концов… – фыркнула она. – Я просто хотела узнать, почему она считала тебя любимым братом?
Он пил чай, делая вид, что ничего не слышит.
– Наверное, потому, что она все-таки была немного сумасшедшая, – ответила себе Лена. – Как и я. Как и все женщины, наверное. Ладно, пей свой чай. Я пойду собирать вещи.
За этим занятием ее и застал Мухамед. Он ворвался в комнату, когда она уже застегивала «молнию» на сумке. Она подняла голову, улыбнулась, сказала, что как раз хотела с ним попрощаться. Не хочется входить в ту комнату, у Мухамеда гости. Он подошел к ней вплотную, спросил: неужели она уйдет сейчас?!
– Да, Мухамед. Спасибо за все, мне надо ехать.
– Вы поссорились?
– Немного.
– Нет, так дело не пойдет. – Он попытался вырвать сумку.
Она выпрямилась и засмеялась:
– Мухамед, милый, это мое личное семейное дело! Пойми, мы бы с ним давно расстались, если бы я могла встретиться и поговорить. Только поэтому я до сих пор не разведена.
– Но ты не должна так уходить! Вы же только увиделись! Ты же так его ждала!
– Чтобы сказать, что развожусь. Мухамед, я ведь даже мусульманства не принимала. Наш брак все равно для вас недействителен.
Мухамед протянул, что для Арифа это будет удар. Она посоветовала найти Арифу хорошую тихую жену. Желательно – не русскую. Он же останется в Москве работать? Будет хорошо получать? Ему давно пора завести настоящую семью. Мухамед больше не мешал ей, отошел в сторону, посмотрел на Сашку:
– А ребенок?
– А что – ребенок?
– Его заберешь?
– Конечно. Приведи, пожалуйста, Иссу. Пусть попрощаются. Они же подружились.
– Не Ариф еще не видел сына! Леночка! Это дикость! Не надо преувеличивать! Останься хотя бы на день!
– Я достаточно ждала. Пусть прощается с ребенком при мне, и мы поедем.
– Лена, это жестоко.
– Он прекрасно обзаведется новым сыном.
– Да что ты говоришь?
– Мухамед, я свободная женщина, не зли меня. – Она улыбалась, как будто удачно пошутила. – Я же сказала, пусть попрощаются, но при мне.
– Куда же ты поедешь?
– Пока не знаю. На вокзал. В гостиницу.
– А деньги у тебя есть? Ариф, конечно, нехорошо поступил, что приехал без денег, но обстоятельства…
– Мухамед, я ничего от него не хочу. Немного денег у меня есть. Спасибо, что заплатил наш долг за квартиру. Этого я тебе никогда не забуду.
Все это она говорила ему с ясным, спокойным лицом, глядя прямо в глаза. И он, встретив ее невинный взгляд, повернулся и молча вышел.
Исса плакал, обнимая Сашку. Мальчик тоже корчил жалобные рожицы, чтобы не зареветь, но при этом не переставал поглядывать на мать. Вдруг он уперся руками в грудь своему приятелю, оттолкнул и спросил мать:
– Папа здесь?
– Он сейчас придет попрощаться с тобой.
– А мы куда идем?
– Мы уезжаем. Совсем.
– С папой?
– Без папы. Не ной! Где твой мячик? Что-то я его не вижу.
– Я его Иссе подарил.
Она сказала что тогда все в порядке. Иссе можно. В комнату вошел Ариф. Исса встал, что-то сказал ему, тот отмахнулся. Когда парень вышел, Ариф обратился к жене:
– Ты меня перед всеми опозорила.
Она ответила, что это ее не волнует, и предложила попрощаться с сыном.
– Ты пожалеешь.
– Угрожать мне не надо.
– Я не угрожаю. Ты очень изменилась… – Ариф присел на корточки, протянул руки к ребенку:
– Иди сюда. Ну иди!
Мальчик испуганно смотрел на него, потом вдруг бросился к матери, обнял ее колени и уже из-за этого прикрытия принялся рассматривать отца. Ариф так и сидел с протянутыми руками, пока не понял – мальчик к нему не подойдет.
– Что ты сказала ребенку?
– Ничего. Все, что случилось, случилось только по твоей вине.
– Лена, ты не должна отнимать у него отца!
– У него весь год не было отца, а он жив и здоров. Чего и тебе желаю.
– Ты дрянь.
Лена с негодованием посмотрела на мужа и процедила сквозь зубы:
– Все, попрощались. Иди, тебя там ждут.
– Ладно. Уезжай. Не думал я, что ты меня так встретишь. Если бы знал…
– Не пришел бы? – Она с трудом выносила его присутствие. – Конечно. Лучше было бы, если бы я умерла. Жена, которая тебя презирает, и ребенок, который тебя забыл, – зачем такая семья? Нами тоже можно было пожертвовать. Бедняга. Мне тебя так жаль! Столько жертв – и зачем? Ну ничего, теперь не пропадешь. У тебя столько друзей! Почему же они все сидят в той комнате? Сколько их?
– Девять.
– Девять? – повторила она. – Ну, желаю тебе в этот раз не испугаться.
Он побелел – настолько, насколько позволяла темная кожа. Без голоса спросил:
– Значит, она тебе и это сказала?
– Кто? – Она отвернулась и услышала, как он быстро вышел из комнаты.
«Дура! – выругала она себя. – Зачем так прямо! Их тут девять. Фатиха говорила – для ритуального убийства нужно девять свидетелей… Значит, сегодня Ариф будет посвящен. Но только без меня, уж пожалуйста, без меня! Надо скорее уходить».
Она заторопилась. Сунула в сумку последние мелочи, подтянула на сыне штанишки, сказала:
– Идем.
Вышла с ребенком в коридор. Там столкнулась с Мухамедом. Тот сухо спросил:
– Леночка, тебя подвезти?
– Нет, я возьму машину. Это не проблема. Спасибо еще раз.
– Я совсем забыл. – Он сунул руку в карман и вытащил оттуда что-то блестящее, маленькое.
Она посмотрела и лишилась дара речи. На ладони лежали бабушкины часы, которые Лена когда-то оставила на той страшной квартире. Ошибиться было нельзя. Потертое тусклое золото, крохотные бриллиантики.
– Вот, – продолжал он, вкладывая часы в ее безвольную руку. – Ты когда-то их потеряла. Они нашлись. Один из моих гостей принес. Я хотел отдать Арифу, чтобы он порадовал тебя, но вижу, что вы уже не помиритесь. А жаль. Так жаль!
– И мне жаль… – Она застегнула часы на запястье, посмотрела на них. – Стоят. Ну конечно. Год прошел.
– Мне не хотелось бы, чтобы ты плохо о нас помнила. – Мухамед проводил ее до дверей, спросил:
– Может, все-таки подвезти?
– Не надо. – Она уже стояла на лестничной площадке и с тревогой смотрела вслед Сашке, который сбегал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. – А насчет воспоминаний не переживай. Воспоминания у меня самые лучшие. Спасибо за часы.
И пошла вниз по лестнице, балансируя тяжелой сумкой, которая то и дело била ее по ногам. Только спустившись этажом ниже, откуда она была уже не видна Мухамеду, Лена выпрямилась и перевела дух.
– Сашка! – крикнула она. – Не беги ты так!
* * *
– Я вас попрошу говорить по-русски, – предупредил Мухамеда следователь.
– Конечно, конечно… – Тот, казалось, очень волновался. – Он, значит, ничего не признал?
– Он утверждает, что не знал Фатиху.
– Дурак! Простите… – Мухамед сжал руки в кулаки, пояснил:
– Мне так обидно за девушку!
– Вы уверены, что не ошибаетесь? Она действительно была его любовницей?
– Ну, если вы его в такой форме спрашивали, то он вам, конечно, ни в чем не признался, – вздохнул Мухамед. – Он не хочет позорить свою жену.
– Ну посмотрим.
Когда в дверях показался Ибрагим, Мухамед весь поджался, резко повернулся к нему. Их взгляды встретились. Глаза Ибрагима ничего не выражали. Во взгляде Мухамеда был вопрос. Он подождал, когда разрешат говорить, и спросил:
– Почему ты отрицаешь, что знал Фатиху? Ибрагим молчал.
– Как ты с ней поступил? – продолжал Мукамед. – Ты знаешь, что с ней случилось? Тебе рассказали? Я сам это видел, все было на моих глазах.
Ибрагим быстро сказал что-то по-арабски, следователь возмутился:
– Я вас предупредил! Если будете говорить не по-русски, его отведут обратно.
– Он только сказал, что не хочет говорить с вами об этом, – перевел Мухамед.
– И все же придется. Так вы признаете, что знали эту девушку?
Ибрагим мрачно ответил, что знал ее. Почему раньше молчал? А он не обязан это рассказывать Это его личное дело.
– Вот именно, что ваше. – Следователь предложил Мухамеду сигарету, тот взял, но курить не стал – смотрел на Ибрагима не отрываясь.
– При чем тут девушка? – спросил Ибрагим.
– Будете теперь говорить или вам обязательно нужно, чтобы об этом просил соотечественник?
– Буду говорить.
– Тогда вы можете идти, – обратился следователь к Мухамеду. – Спасибо, что пришли.
– Вам спасибо – Тот положил незажженную сигарету на стол, в последний раз посмотрел на Ибрагима, посоветовал ему – Не знаю, о чем ты будешь говорить, но рассказывай всю правду Не позорь нас. Мы тебе прощали, пока ты у нас воровал. Но убийства тебе никто не простит. И Фатиху не простят.
С этими словами он вышел. Ибрагим проводил его отсутствующим взглядом, потом так же посмотрел на следователя.
– Спрашивайте.
– Она была твоей любовницей?
Ибрагим подтвердил. Ответил, что виделись редко. В Сирии не встречались никогда. У него там семья.
– Она приехала в Москву ради тебя?
– Да.
– Когда вы встретились?
– Число не помню.
– О чем говорили, помнишь?
– Hет.
– Почему не хочешь рассказать? Вы обсуждали какие-то важные вещи, верно?
– Ну да.
– О чем же вы говорили?
– О нас. – Ибрагим чуть зубами не заскрипел. – Хватит, может?
– Я хочу знать, о чем вы договорились в первую свою встречу с ней и куда отправились вечером десятого июля.
– А… – протянул тот. – Ясно.
– Ясно, так рассказывай.
– Мне нужны были деньги. Я просил ее достать для меня денег Я тогда уже не работал, – монотонно заговорил Ибрагим. – Она не могла мне помочь Тогда я решил достать денег сам. Пошел на склад, я знал, что там есть деньги. Залез в окно, забрал деньги, а его убил.
– Ты мне что рассказываешь?
– Правду.
– Я тебя о чем спрашивал? Когда ты все это сделал? – в ужасе спросил следователь.
– У меня с числами плохо.
– День недели какой был? Какая неделя?
– Прошлая. А день, кажется, – среда.
– И это сделал ты?
– Да.
– С ума ты меня сведешь. Почему молчал? Ибрагим заметил, что об этом его не спрашивали. Зато теперь он вспомнил, где был десятого вечером. Он был на другом складе Это склад Ахмата. Он Духами торгует. Он там тоже убил сторожа и взял Деньги. Все это Ибрагим подтвердил с какой-то мрачной готовностью. Следователь заметил, что тот взял на себя четыре трупа Его никто не заставлял это делать. Пусть он только скажет, где ребенок.
– Я вам сказал.
Следователь протянул ему сигарету. Сказал, что все может понять Может понять, ч го Ибрагиму нужны были деньги и он ограбил пару складов. Может понять, зачем он убил сторожей. С натяжкой можно признать, что девушек тоже убил он. Ибрагим отмахнулся, но сигарету взял. Следователь попросил объяснить только одно: зачем понадобился ребенок? Всех Ибрагим убил, а девочку увез Куда? Выкуп хотел?
– Хотел.
– Сколько?
– Много хотел.
Следователь резким движением вырвал у него изо рта сигарету.
– Врешь! Что с ребенком случилось?
– Оставьте вы меня в покое. Потерял я ребенка. Сбежала девочка.
– Откуда она сбежала?
– Оттуда, где я ее прятал.
– Ты все это только сейчас выдумал?
– Нет.
– Почему раньше говорил, что убил ее?
Тот пояснил: чтобы его больше не спрашивали. Ему надоело.
– Давай поговорим нормально. – Следователь снова протянул ему сигарету, но Ибрагим не взял. – Что? Курить не хочешь?
– Я не собака вам, чтобы вы у меня изо рта…
– Больше этого не будет. Бери.
Когда Ибрагим взял сигарету и закурил, следователь предупредил его:
– Если сейчас про девочку соврал, сделаешь себе еще хуже.
– А куда еще хуже?
– Найдем куда. Значит, ты ее отвез и спрятал Где спрятал? На своей квартире?
Ибрагим усмехнулся. На вопрос, знала ли о девочке Фатиха, ответил, что не знала.
– И на складе десятого июля с тобой не была? Молчание. Потом неохотный ответ:
– Была. Откуда узнали? Она же умерла.
– Что такое отпечатки пальцев, знаешь?
Ибрагим заявил, что девушка не убивала. Но видела, как он убивал. Пыталась помешать. Он ей сказал, чтобы не путалась под ногами. Да, она пыталась удержать его от ограбления и убийства, но он ее не слушал. Больше не виделись. Она просила о встрече, но он отказал.
– Послушай, как выглядит твой день пятого июля, – подвел итоги следователь. – Рано утром ты встретил Инну, подвез ее на машине, но не туда, куда она просила. Убил ее и спрятал труп. Поехал к ней домой, за известное вознаграждение забрал девочку, отвез куда-то и спрятал. Не пожалел денег, чтобы девочку тебе отдали. Надеялся больше за нее получить? Так?
– Так.
– Потом ты ограбил склад, где работал твой знакомый. Знакомого убил. Ты заранее придумал ограбить склад именно в этот день? Или решил сделать это после того, как убил девушку?
– Не помню.
– Не помнишь, значит? Куда отвез девочку, тоже не помнишь?
– Какая вам разница.
– Хорошо. Когда она от тебя сбежала?
– На днях.
– Когда именно? Два дня назад? Три?
– Больше.
– Как ей удалось сбежать? Ей же полтора года. Ты что выдумываешь?
– Она уже ходила.
– Верно. – Следователь протянул ему еще одну сигарету. – Возьми.
– Не хочу.
– Возьми, потом захочешь. Так ты говоришь, она от тебя своим ходом ушла? Ногами?
– Her. He видел я, как она ушла. Может, кто-то украл.
– Ты понимаешь, что сказки мне рассказываешь? Кому она нужна?
Ибрагим вздохнул и ответил:
– Спрашивайте что хотите. Я вам на все отвечу Я не отказываюсь. А вот как она убежала – не могу понять, хоть убейте.
