Глава 19
…Дом как будто вымер. Ни охраны (кажется, сегодня дежурство Валеры), ни домработницы — никого. Только Стеффи мрачно снует по двору, ее печально опущенный хвост метет снег. Наверное, все уже разбежались по своим делам…
Я оделась, взяла под мышку библиотечные книжки и вышла из дому. Чехова пора сдавать.
В библиотеке было, как всегда, тепло и пустынно. И так тихо, что закладывало уши.
— А, Танечка, это вы! — обрадовалась моему появлению Мария Павловна. — Вот от вас-то я и узнаю последние новости! — сказала она, принимая у меня книгу. Ее лицо показалось мне сероватым и нездоровым, сумрачные тени затаились вокруг глаз, на дне которых плескалась затаенная тревога.
— Какие новости? — мрачно спросила я. — Никаких новостей не знаю. Даже еще ни с кем сегодня не разговаривала.
— Да? А я хотела услышать от вас, как поживает Станислав Витальевич.
— Нормально поживает. Что ему сделается, — буркнула я. У меня не было настроения сплетничать.
— Неужели? А мне сказали, что его арестовали!
— Здрасьте! Его выпустили давно. — Как я ни старалась быть вежливой, но раздражение помимо воли прорвалось в голосе. — Уже с неделю!
— А… Так, наверное, вы действительно ничего не знаете. — Голос библиотекарши прозвучал разочарованно. — Говорят, его сегодня утром опять посадили.
— За что? — Мои брови удивленно поползли вверх. Так вот что означали эти хождения по дому ни свет ни заря и громкие разговоры под дверью!
— За убийство девушки. Неужели вы правда ничего не знаете? Весь город об этом с самого утра говорит! Даже по местному радио передавали, просили откликнуться свидетелей.
— Кого на сей раз убили?
— Да, представьте себе, мою соседку! Очаровательная девушка была, Леночка Катасонова… Умница, красавица… Работала в банке… Говорят, кстати, Станислав собирался на ней жениться. — Небольшие пытливые глаза изучающе уставились на меня. — И вдруг такое!
— Вот не знала, — буркнула я мрачно. Вот уж кто нисколько не напоминал счастливого жениха, так это Стасик! — Ну и что с ней, с этой девушкой?
— Задушили. Вчера вечером. Прямо на пороге собственного дома! Шнурком. Правда ужас?
— Ужас, — вполне искренне подтвердила я. — Ну а Стас-то при чем?
— Как это при чем? Наша милиция ведь просто так человека хватать не станет… Ведь он с ней был в таких отношениях… Ну, вы меня понимаете… Эта современная свобода нравов, я ее всегда не одобряла! Ах, молодежь! Я своего сына воспитывала совершенно не так!..
— Ну так что же Стасик? Он при чем? — повторила я нетерпеливо. Относительно современных нравов я и так все знала. Или почти все.
— Как «при чем»?.. Он бывал у нее часто… И в ту ночь его машину видели около ее дома… — Библиотекарша наклонилась ко мне через стойку, и я ощутила запах ее стариковских духов, пахнущих, как мне показалось в тот момент, могилой. — Я ведь через дом живу… Все слышу, не глухая… Машина подъехала, постояла… А потом через несколько минут собака завыла. Ну, думаю, бывает… Да и луна сегодня, думаю, такая полная, тревожная… А через полчаса слышу жуткий крик на всю улицу — это мать Леночки с дежурства вернулась, дочку свою нашла.
Я наморщила лоб… Надо вспомнить, что было вчера… Сначала мы играли в карты со Стасиком, потом слушали музыку… Он все смотрел на часы, как будто куда-то торопился… Был озабочен, в картах все время ошибался, делал неверные ходы. А потом я сказала, что хочу спать, и выпроводила его из комнаты. Да, а потом Стасик уехал на машине куда-то, но вернулся быстро, минут через десять. Я еще подумала, что, наверное, он за сигаретами в ларек ездил… Так неужели в это время он…
— А вы точно видели, что это его машина была? И номер запомнили? — прервала я поток охов и вздохов.
— Милочка! — Ее надтреснутый голос звучат уверенно и немного даже снисходительно. — Я столько раз слышала звук этого мотора, что, клянусь вам, отличу его из сотни машин.
— Ясно… — сказала я, хотя мне абсолютно ничего не было ясно. — Значит, он арестован?
Библиотекарша кивнула. Я молча выбрала первые попавшиеся книги из стопки и направилась с ними к двери.
— И ведь заметьте, милочка, это не первый случай в городке, не первый случай! — пропел мне вслед старческий голос.
— Действительно, не первый, — механически подтвердила я, обернувшись в дверях. — Ну и что?
Библиотекарша вздохнула и принялась разбирать книги.
— А вдруг не последний? — произнесла она, испуганно округляя глаза.
Я вышла, громко хлопнув дверью. Черт подери!
«Отчет от 15 ноября 1998 года о проведении наружного наблюдения.
В 11.04 объект вышел из дому и на автомобиле проследовал по направлению к фирме «Фолькстрейдинг». В 11.28 подъехал к входу, но выходить из машины не стал и занял пост наблюдения, держа офис в поле зрения. В руках его был замечен некий предмет, издалека напоминающий бинокль.
В 13.55 объект вышел из машины и направился в близлежащее кафе, где пробыл до 16.41. В кафе ни с кем не контактировал. Заказал чашку кофе и пирожное с кремом, затем болгарский салат с помидорами, затем картофельные чипсы и сок. Несколько раз выходил в дамскую комнату, где наблюдение по вполне понятным причинам было затруднено. Попыток разговора по мобильному телефону не наблюдалось.
В 17.23 объект проследовал к зданию фирмы «Фолькстрейдинг» и припарковался у обочины. В 17.55 из офиса вышел заказчик и уехал. В 18.07 из офиса фирмы вышел заместитель заказчика и также уехал, объект продолжал дежурство. В 18.15 вышел неизвестный молодой человек в синей болоньевой куртке, джинсах, ботинках «Доктор Мартин» и драповой кепке. При виде молодого человека объект наблюдения вышел из машины и быстрым шагом догнал его, когда тот следовал по направлению к метро.
Состоялся короткий разговор. Тема неизвестна, так как разговор происходил на открытом пространстве и прохожих вокруг было мало. Также было затруднительно определить по лицам беседующих характер эмоций, которые у них вызывает общение. Вероятнее всего, что объект не состоит в интимных отношениях с вышеупомянутым молодым человеком, возможно, этот юноша является связующим звеном между ним и лицом, интересующим заказчика.
После окончания разговора (он продолжался в течение 12 минут) объект сел в машину и уехал в направлении, противоположном тому, в котором ушел молодой человек. Очевидно, целью объекта во время дежурства у офиса «Фолькстрейдинг» был именно контакт с ним.
В 18.23 наблюдение было прекращено.
17 ноября.
В 16.06 объект вышел из дома, сел в автомобиль «ВАЗ-2109» и выехал со двора в сторону области.
В 17.39 остановился возле дорожного знака перед развилкой на въезде в Славгород и поставил автомобиль в боковой малоиспользуемый проезд — перпендикулярно шоссе — для наблюдения за подъезжающим к городу автотранспортом.
В 18.29 двинулся по шоссе в направлении к городу, следуя за автомобилем «опель-вектра», принадлежащим заместителю заказчика.
В 18.32 преследуемый объектом автомобиль «опель-вектра» остановился на улице Привольной возле дома номер 22. Объект встал неподалеку и продолжал наблюдение из машины. Водитель «опеля-вектры» проследовал в дом, представлявший собой частное владение с коттеджем. На стук из дома вышла девушка на вид лет двадцати трех, высокая, стройная, в свитере и обтягивающих лосинах, с распущенными волосами. Лицо девушки разглядеть не удалось, так как она располагалась в дверном проеме спиной к источнику освещения, а на улице было достаточно темно.
В 18.52 объект стал прогуливаться вдоль забора, пытаясь заглянуть в плотно занавешенные окна дома.
В 22.40 двери коттеджа отворились, в проеме стали видны две целующиеся темные фигуры, одна, без сомнения, принадлежала владельцу автомобиля «опель-вектра». Авто тут же отъехало от дома, за ним последовала «девятка» объекта.
В 22.57 автомобиль «опель-вектра» въехал в ворота дома из красного кирпича на улице Парковой, а объект выехал из Славгорода и отправился по шоссе и сторону Москвы.
В 24.02 объект вернулся домой, и наблюдение за ним было прекращено.
18 ноября.
17.30. Объект выехал со двора на автомашине «ВАЗ-2109», в 18.12 прибыл на улицу Воронцовскую и припарковал автомобиль возле входа на территорию «Прима-банка». В 20.30 он двинулся в направлении Славгородского шоссе.
В 20.58 на КП ГАИ машину группы слежения остановили для проверки документов, и таким образом объект был упущен из поля зрения. В Славгороде объект обнаружить не удалось, поэтому наблюдение за ним было прекращено».
Когда я как неприкаянная бродила по славгородскому пристанционному рынку, прицениваясь к ершику для бутылок или примериваясь к валенкам сорок шестого размера, в глаза бросилась знакомая коренастая фигура в форменном сером бушлате, разгуливавшая между рядами. Это был мой старый знакомый Анатолий Сухоручко — подтянутый, озабоченный и строгий. Он чувствовал себя «при исполнении» и не был расположен к беседе. Зато я была расположена вполне, мне хотелось услышать новости из первых уст. Хмурясь, милиционер беседовал с торговцами, фиксируя их слова в потертом блокноте неофициального вида.
— Нам нужно поговорить, — сказала я, дернув его за рукав.
— Дома будешь? Зайду чуть позже, а сейчас, видишь, занят…
— Ладно! — «Попозже» меня не устраивало, но пришлось смириться.
Сухоручко явился в дом, когда уже смеркалось. У него был утомленный вид, что свидетельствовало о бурно проведенном дне и одновременно о нулевых его результатах.
— Ну что, Татьяна Юрьевна, — произнес он, усаживаясь на кухне и раскрывая блокнот, — вы у нас последняя остались, все ваши домочадцы уже опрошены на предмет… Это… Как это…
— На предмет чего?
— На предмет сведений, составляющих интерес для следствия. — Сухоручко задумчиво почесал карандашом подбородок. — Сами понимаете, спешка, то да се… Вот вы и выпали из поля нашего зрения…
— Заметьте, что я приложила максимум усилий, чтобы вернуться в это поле, и поэтому надеюсь на взаимность. Я ведь ничего не знаю, одни только слухи…
Итак, Татьяна Юрьевна, что имеете сообщить по данному делу?
— Ничего. — Я пожала плечами. — Абсолютно ничего! Собственно говоря, я сама хотела услышать от вас что-нибудь интересное.
— Сведения, составляющие тайну следствия, не могут быть сообщены лицам, заинтересованным в результатах расследования… Поэтому ничего я вам не скажу. А вот вы мне расскажете…
— С удовольствием, только не знаю что.
— Что вы делали вчера вечером?
— С точностью до минуты?
— Можно округлить.
— Ну, сначала, часов с восьми вечера, играла со Стасиком в карты, потом слушала музыку, потом пошла спать.
— Та-ак… Значит, играла с задержанным в карты… Так и запишем. Во сколько пошли спать?
— В одиннадцать. Примерно.
— Заснули сразу?
— Как убитая! — произнесла я и поежилась, вдумавшись в двойной смысл произнесенных слов.
— Ничего не слышали? Ну, там, как машина отъезжала, как кто-нибудь из дома выходил?
— Абсолютно ничего!
— Ну что ж… Об отношениях задержанного с потерпевшей вам что-нибудь известно.
— Ничего, только слухи.
— А что вам известно относительно характера их отношений? Ну, там, были ли между ними факты ревности, ссоры, взаимное недовольство?
— Не имею ни малейшего понятия!
— Очень жаль. — Сухоручко что-то аккуратно вписал в свой блокнот бисерным почерком. Затем он поднялся и собрался уходить.
— Скажите, — спросила я наконец, — а когда его отпустят?
— Задержанного Чипанова? — Сухоручко слегка удивился. — Если удастся доказать его участие в двух эпизодах, то… в лучшем случае лет через пятнадцать. Это в лучшем случае!
— Значит, решили на него все повесить? — как бы утвердительно спросила я.
— Не повесить, а инкриминировать, — поправил меня милиционер. — А я бы, Татьяна Юрьевна, вообще на вашем месте радовался бы, что вышел сухим из воды! Вы с ним, можно сказать, бок о бок жили, на волоске от смерти ходили… Да если б мы его не арестовали, он бы еще знаете сколько бед мог наделать? Может, он вообще, как это, — Сухоручко задумался, припоминая мудреное слово, — серийный убийца!
— А может, это не он? — спросила я со странным упрямством. И правда, адски трудно поверить в то, что человек, с которым ты давеча играла в карты и вообще приятно проводила время в дружеских разговорах, вдруг оказался убийцей. Просто невозможно!
— Ну да, не он. — Сухоручко хмыкнул, поражаясь моей наивности, и с иронией спросил: — А кто же тогда? Папа Римский?
— Хотя бы, — буркнула я упрямо. — А может, их ограбили, а после ограбления решили убить?
— Нет. — Сухоручко отрицательно покачал головой. — При потерпевшей Катасоновой обнаружены деньги, золотые часы, серьги… Только колечко вроде бы пропало, да и то неизвестно, было ли оно на ней в вечер убийства. Мать никак припомнить не может, а дома его пока не нашли.
— Какое колечко?
— Самое обыкновенное, серебряное, в форме змеи. Дешевка! Такие на нашем рынке, как говорится, пучок копейка…
— Вот видите! — Я обрадованно заерзала на стуле. — А может быть, в колечке-то все и дело!
— Ничего, мы же не одни работаем… Конечно, обыск личных вещей и жилища задержанного пока ничего не показал, но мы не теряем надежды… Вот и следователь по особо тяжким из областной прокуратуры сегодня прибыл. Он этим и займется… Ведь здесь не просто неудачная любовь, здесь серией пахнет!
Пока Стасик парился в тюрьме (между прочим, уже второй раз за последний месяц), я времени даром не теряла.
Маша уже совсем редко выплывала из своего наркотического забытья, и я чувствовала долю ответственности за то, что она там, в этом забытье, находится. Мне казалось, что если уж у нас не сложились отношения и я не могу повлиять на нее личным примером, как того хотел Виталий Васильевич, то мне остается только применить всю силу и хитрость ума, чтобы обрубить ту тонкую невидимую нитку, по которой к ней поступали наркотики. Впрочем, у кого в руках находилась эта ниточка, было ясно — это был Валера, хитроумный тип, щелкающий сложные кроссворды, как каленые орешки, и при этом прикидывающийся болваном. Тактика не новая, но, как видно, она приносила неплохие плоды.
Правда, как единицу в уме при сложении, я держала про запас еще и Сергея, но мне казалось, что эта карта была проигрышная. Точнее, я надеялась, что эта карта проигрышная.
Стасик сидел в КПЗ, Чипанов-старший разрывался между работой, своей молодой женой и Машей, которая медленно, но верно валилась на дно невидимой пропасти. Наталья Ивановна продолжала прилежно выполнять обязанности домработницы, а также не забывала собирать передачки для своего бывшего питомца в места не столь отдаленные. Она как-то осунулась, почернела, глаза ее были озабоченные. Ее прохладца в отношении ко мне еще более окрепла и в конце концов превратилась в тонкий ледок.
— Что это с нашей кормилицей? — спросила я однажды у Валеры (во время его дежурства я частенько торчала у него в комнате, надеясь чего-нибудь разведать). — Сама на себя не похожа. На ней лица нет, как будто она сама кого-то убила.
— Переживает, наверное, — пожал плечами Валера.
— Из-за чего?
— Из-за своей крестницы… Ну, этой девушки, Лены… Ведь это она их познакомила!
— Вот как? — удивилась я.
— Вот так! Кажется, она надеялась, что он на ней женится.
— На ком? На Лене? — Я задумалась. — А он хотел жениться?
— Стас? — Валера деланно засмеялся. — Да ты что! Сама не видела, что ли? Ни за что! Ему это как нож острый! Ну да ты сама, наверное, представляешь… Он как маньяк кидался на все, что движется.
— «Маньяк»? — точно во сне повторила я. Но Стасик не похож на маньяка. Скорее любитель клубнички, а что до остального…
Для начала следовало установить, какие наркотики принимает Маша, — надо знать, что искать. У самой Маши я спросить об этом не могла, точнее, она бы мне не ответила. Значит, следовало обратиться к косвенным источникам. Стас в КПЗ, «горилла» Сергей отпал на полуфинале, поскольку мы с ним не разговаривали и заводить более близкие отношения, чем на уровне «привет-привет», не собирались. Оставались домработница и Валера.
— Наталья Ивановна, я давно с вами хотела поговорить. — Такой заготовленной загодя фразой я начала разговор «по душам». — Даже не знаю, как вас и спросить…
— Что такое? — Ее голос звучал вежливо, но холодно. — Обед будет готов, как обычно, к двум.
— Да я не об этом… Знаете, меня волнует Маша. Она такая странная в последнее время…
— «Странная»? Нет, обыкновенная! Странно, что вы это заметили только сейчас!
— А, так вы тоже знаете, — с облегчением выдохнула я. — Так что с ней?
Наталья Ивановна холодно посмотрела на меня и улыбнулась уголком узкого бескровного рта.
— Понятия не имею! — металлическим голосом произнесла она. — Кроме того, когда меня нанимали на работу, одним из непременных условий было отсутствие сплетен. Я не любопытна.
На этом разговор «по душам» закончился.
Но Валера был не прочь обсудить свою подопечную. Но вот сколько процентов в его словах было правды, а сколько лжи…
— Да всякую дрянь в рот тащит, ну прям как малое дитя, — махнул он рукой в ответ на мой вопрос. — Летом какими-то таблетками отравилась, а сейчас даже не знаю, от чего она там торчит… Это в мои обязанности не входит! Контакты ее на стороне я пресекаю, о всех попытках докладываю наверх, сопровождаю, если куда ей надо… А остальное меня не касается, я в чужую жизнь не лезу!
«Так я тебе и поверила!» — чуть было не брякнула я, но вовремя сдержалась. Его позиция была ясна. «Знать ничего не знаю, моя хата с краю», а поди попробуй докажи противное! Докажи, что это он подсовывает своей клиентке наркотики! А для чего? Чтобы Маша была покорна, безропотно подчинялась его власти, чтобы полностью была под его контролем, выполняла любую прихоть? Она ведь примет дозу и балдеет себе потихоньку, никого не трогает, а он кроссворды отгадывает, видак смотрит, отдыхает. Держит ее в руках. Надо ширнуться — вперед, девочка, раздвигай ножки, ведь наркоманы ради дозы готовы на все!
Возможно, чтобы держать ее в своей власти, он и покупает ей наркотики. Да-да, покупает, ведь у самой Маши нет денег, значит, кто-то тратит на нее много, очень много. А зачем?
Маша накануне, по ее словам, обнаружила, что ее зимний гардероб безнадежно устарел и нуждается в срочном обновлении. Она немедленно сообщила об этом отцу.
Чипанов за короткое время осунулся, постарел, посмурнел и выглядел уже не бравым молодцом, любимцем дам бальзаковского возраста, а стариком, уставшим от жизни. Это и понятно, удача не баловала его своим вниманием — жена, похоже, изменяет, сын сидит в тюрьме по ужасному обвинению, дочь-наркоманка. Услышав просьбу, он кивнул:
— Завтра Сергей отвезет тебя куда надо. Я ему скажу…
— А деньги? — Глаза Маши хищно блеснули.
— Сергей получит… Только, прошу тебя, заезжай к доктору… Дай слово, что заедешь!
— Хорошо, папочка. — Маша с лисьей лаской прижалась к серой щеке отца.
На следующий день, как только машина с Машей и Сергеем выехала со двора, я принялась за работу.
В Машиной комнате было темно и тихо. Я зажгла лампу и окинула взглядом донельзя захламленную обитель, раздумывая, где в таком кавардаке могут находиться наркотики. Одежда была небрежно брошена на стуле, тапочки валялись в разных углах комнаты, куча всякого бумажного хлама высилась горой ни столе. Легче найти иголку в стоге сена, чем то, что ищу!
Для начала я прикинула, куда бы я на месте Маши засунула нечто важное. Ну естественно, меня голыми руками не возьмешь. Я прекрасно помню рассказ Эдгара По «Пропавшее письмо», усвоила на всю жизнь, что вещь труднее всего отыскать, когда она валяется у тебя под носом. Однако при поверхностном осмотре ничего похожего на ядовитое зелье я не смогла обнаружить. Пришлось перейти к более детальным поискам.
В одежде, небрежно сваленной на стуле, ничего интересного не было. Также не было ничего любопытного и в одежде, висящей на плечиках в шкафу. В письменном столе было много чего интересного, например записная книжка и журнал «Плейбой», но у меня не было времени рассматривать все это детально. Да и наркотики здесь не спрятаны.
Я пролистала несколько книжек, стоящих на полке, просмотрела пару тетрадей с конспектами, написанными в то время, когда Маша была еще примерной девочкой и посещала лекции без охранника. Ничего!
Под диванной подушкой — ничего. На шкафу — ничего! Между подушкой кресла и спинкой — ничего. Под диваном? Я добросовестно легла на живот и, извиваясь как змея, стала заползать в узкое отверстие между полом и сиденьем. В углу, у самой стенки, среди катышков пыли маячило что-то странное. Я протянула руку к этому странному.
— Что это такое? — послышался ледяной голос у меня над головой. — Что вы там делаете?
У меня было такое ощущение, словно мне за шиворот сунули ледышку. Я узнала этот высокомерный голос. Сжав в руке найденную вещь, я стала пятиться как рак, выползающий из норы, и вскоре моя всклокоченная голова показалась на свет Божий.
Прямо надо мной возвышался скульптурный торс домработницы. В одной руке она сжимала щетку пылесоса, а другой выразительно упиралась в бок.
— Контактная линза закатилась под диван… Еще вчера. — Небесно-голубым невинным взглядом я посмотрела на грозный призрак, напоминающий изображение богини-воительницы Афины с пылесосом в руке.
— Нашли? — Афина Паллада подозрительно смотрела на меня, как будто пыталась насквозь просветить рентгеновским лучом.
— Нет. — Я беспомощно улыбнулась. — Если вы будете пылесосить под диваном, то, может быть, найдете? Там, кстати, очень много пыли.
— Я это вижу по вашей голове… — Домработница взяла на изготовку шланг пылесоса и добавила: — Если ваша линза отыщется, то я отнесу вам ее в комнату.
— Спасибо. — Я мило улыбнулась. — Правда, боюсь, она уже безнадежно испорчена и мне все равно придется заказывать новую пару…
Сжимая в руке свою находку, все с той же младенчески невинной улыбкой, которую только хирург мог убрать с моего лица, я вышла из комнаты. Там я наконец разжала намертво сжатую ладонь.
На ней лежал крошечный полиэтиленовый пакетик со следами белого порошка. Пакетик был абсолютно и безоговорочно пуст. Но это было уже что-то!
