Книга: Какого цвета ночь?
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16

Глава 15

Моя ценная идея, которую должен был осуществить Ненашев, заключалась в следующем. Мишка в свободный от прочей работы день должен был проследить за тем, куда ездят Маша и Сергей и где они бывают.
Их частые и дружные отлучки казались мне странными. Почему Маша всюду бывает только с Сергеем, почему не с Валерой? Потому что Виталий Васильевич не доверяет ему? Или она сама ему не доверяет? А ее ежеутренние парения в зимнем саду с наушниками выключенного плейера в ухе? Не после этих ли отлучек появляются у нее наркотики? Но ведь «горилла», то есть Сергей, — стопроцентно верный Чипанову человек, и, судя по Машиному дневнику, свою верность он неоднократно доказывал делом. Ума не приложу, кто из людей, живущих в доме, может поставлять Маше наркотики. Не домработница же!
Я вернулась в Славгород к обеду. С кухни доносился запах чего-то, вызывающего обильное слюноотделение. Комната охраны была приоткрыта, и из нее слышалось знакомое бубнение:
— «Понятие, означающее целостность чего-то по отношению к его части. Хм…»
— Сколько букв? — Я заглянула в комнату.
— Пять, последняя «а».
— «Основа». Но формулировка — бред собачий, я с тобой согласна…
Валера при моем появлении галантно снял ноги со стола.
— Привет! — улыбнулся он. Примерно так мог бы улыбаться каменный идол с острова Пасхи.
— Что новенького?
— А, тебя же не было, наверное, ты ничего не знаешь… Такие события… Стасу дело шьют!
Мои брови поползли вверх.
— Стасику? Какое?
— Убийство той девицы в парке. Слыхала?
— Слыхала… Не может быть! Стасик — и девица? Убийство…
Я хотела сказать «не его профиль», но остановилась. Действительно, Стас и девица были вещи вполне совместимые, а насчет убийства… Неизвестно!
— У той девушки нашли его визитку в кармане, ну, сразу к нему, — охотно рассказал охранник. — Он говорит: знать ничего не знаю, ведать не ведаю… Но потом вспомнил, будто бы однажды ту девицу подвозил на машине. Сейчас ищут свидетелей, которые это видели. Наш шеф сейчас по инстанциям мечется, пытается освободить его под подписку о невыезде или под залог. Районное начальство — ни в какую. Взятку, наверное, ждут…
— А зачем ему надо было ее убивать? — спросила я.
Валера молча пожал плечами:
— А кто его знает… Может, она ему отказала, ну он ее и того…
Я вздрогнула. Вспомнила фотографии Стасика с выпуклыми мышцами и зверским выражением лица в тот момент, когда он дергает трехпудовую штангу. Да, с такой накачкой хрупкая девичья шейка раз — и хрясь! И все же я плохо представляла себе, чтобы Стас мог подкарауливать какую-нибудь девицу, пусть даже и очень ему досадившую, стоя в холодном темном парке. Да он из машины не вылезает! Ему же лень оторваться от сиденья! Он даже за сигаретами в ларек в двух шагах от дома ездит исключительно на тачке. Не то от лени, не то так, для форсу…
Я вспомнила вечер, когда мы мирно сидели за семейными фотографиями и его рука то и дело нежно сползала мне на плечо. А вдруг бы он вот этой рукой… Змеиный холодок пополз по спине.
— …А еще хозяйка приезжала, — между тем продолжал Валера. — Скандал устроила… Твоей особы дело тоже, между прочим, касалось…
— Догадываюсь, что она обо мне наговорила, — уныло произнесла я.
— А как услышала хозяйка, что со Стасом такая беда, — тут охи да ахи начались! Орала, что это поклеп на семью, что это происки врагов и так далее… Мол, она сама во всем разберется. Истерика форменная! Тогда хозяин ее быстро спровадил, чтобы под ногами не мешалась. Серега лично погрузил ее в машину и отвез домой. Пусть охладится в одиночестве. Кажется, она малость не в себе… Серега сказал, что она всю поездку на заднем сиденье проплакала… Чего это она так разнервничалась? Она ведь со Стасом в контрах… При встрече как собаки грызутся, уши вянут.
— Свои собаки грызутся, чужая не приставай… А что Маша? — спросила я, вспомнив о своих планах. — Как она?
— Она? — Валера хмыкнул. — Летает…
Я отыскала Машу в ее комнате. Она лежала на диване и молча размахивала перед собой руками, как будто дирижировала.
— Привет!
Маша вопросительно приоткрыла один глаз, руки упали. В ее зрачках плотной пеленой застыла ненависть.
— А, подруга по найму… — Она расхохоталась мне в лицо. Хохот был неприятный, истеричный, повизгивающий. — Что, пришла проверить, чем я занимаюсь?
— Маша, да ты что? — Я растерялась от неожиданности. Еще вчера все было нормально, мы болтали, как две старинные приятельницы. А что за всплеск эмоций сегодня?
— Сколько тебе заплатили, подруга, а? — продолжала она, хихикая. — Бросили сотенку в зубы, и ты побежала? Думала, я не узнаю? Думала, что подлижешься ко мне, а потом заложишь меня папане? И получишь от него еще немного зеленых? А я тебя раскусила! Все вы сволочи! Продажные твари!
Маша рывком приподнялась и села на диване. Ее волосы были спутаны и небрежно заправлены за ухо, лицо смутно желтело в затененной комнате, руки еле заметно дрожали. На ней были старый растянутый свитер и вельветовые брюки, вытертые на коленях.
— Маша, ты не поняла… — начала было я, но меня прервал истеричный высокий голос:
— О нет, я все поняла прекрасно! Ну садись, рассказывай, что успела вынюхать. — Она похлопала рукой рядом с собой. — И где это, интересно, тебя мой папаша откопал? Неужели из ментовки переманил? А я-то думала, что это ты вокруг меня все вертишься… Не ты ли моего братца сдала куда надо?
— Не я! — буркнула я, теряясь от града обвинений. — И вообще, хватит кричать. Все совсем не так, как ты это себе представляешь…
— А как? Ой, только не надо врать, что все это неправда и ты старая подруга моего отца!
— Я не старая подруга твоего отца. Он действительно нанял меня. Действительно, он заплатил мне деньги. Но только для того, чтобы немного развлечь тебя. Ты же целыми днями сидишь одна, почти никуда не ездишь, тебе скучно… Работать не хочешь… Он подумал, что если рядом с тобой будет девушка твоего возраста… А то вокруг одни мужчины, охранники, и вообще…
— Охранники! — Маша присвистнула. — Да они в сто раз лучше тебя! Они хотя бы честно делают свое дело, не скрывают, не прикидываются друзьями. А ты втируша: мол, давай пойдем туда, давай пойдем сюда, а сама… Убирайся вон из моей комнаты и не смей приближаться ко мне!
— Мы поговорим позже, когда ты будешь в нормальном состоянии, — спокойно произнесла я и закрыла за собой дверь.
Вечером я позвонила Чипанову и объяснила ему, что моя секретная миссия провалена и я прошу освободить меня от дальнейших обязанностей по отношению к его дочери.
— Что опять случилось? — испуганно спросил он.
— У нас «неконтакт», — ответила я. — Кто-то рассказал ей о том, зачем я здесь, и она…
— Но я никому ничего не говорил… Только Саше, и то только сегодня утром. Очень уж она настаивала… Требовала, чтобы вы немедленно убрались из дома, и все такое… Сами понимаете, ревность…
— Может быть, это она рассказала Маше?
— Вряд ли, они почти не общаются… Но я знаю вас, девчонок… Сегодня поссорились — завтра помиритесь. Ничего страшного! Оставайтесь и ничего не бойтесь! Наш договор остается в силе.
— Но я не хочу оставаться в доме, где…
Но трубка уже пикала противными короткими гудками.
Я вздохнула. Положение аховое. Пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. И зачем я здесь?
Все ясно. Конечно, меня заложила эта ухоженная особа в шикарной шубе с оскорбленным видом герцогини в изгнании. Позвонила утром и поспешила сообщить своей падчерице «приятную» новость. Рассчитывала, что та меня вышвырнет в доли секунды.
Но что я ей такого сделала? Неужели все это из-за ревности к престарелому супругу? Но это все равно что ревновать прохожего, который мимоходом бросил фантик на траву, к этой самой траве.
Чтобы развеять грусть-тоску, я оделась и вышла на улицу. День был хмурый, на мерзлую землю падал редкий снег, сырой, пронизывающий ветер шевелил кроны деревьев, задирал полы пальто редких прохожих.
Проходя мимо небольшого бревенчатого теремка, окнами на пустырь за монастырем, я увидела надпись: «Библиотека». Зайти, что ли? Тронула тяжелую, обитую старым дерматином дверь и вошла в сени. Пахнуло запахом мышей, запахом книг, клея — неистребимым библиотечным духом.
В зале было пусто. Шкафы с книгами, несколько желтых конторских столов, стулья. На вешалке за стойкой — старенький плащик, подбитый ватином.
Я села за стол. За окном ветер гнал вдоль улицы шуршащую обертку от картофельных чипсов. Печальная рыжая собака медленно брела по обочине дороги, деловито обнюхивая заборы по пути.
— Что вы хотите? — Негромкий голос донесся откуда-то из глубины библиотечных шкафов.
Я заметила невысокую женщину с пучком седых волос на затылке, похожую на школьную учительницу.
— Я хотела бы записаться в библиотеку. Я здесь не живу, но…
— Простите, а вы откуда? — На меня уставились внимательные темные глаза, сиреневатые, чуть тронутые помадой губы сжались.
— Я гощу у друзей…
— Ах да, знаю, знаю… Вы приехали к Чипановым! Надолго?
— Как получится… — Я протянула свой паспорт.
— Что бы вы хотели взять? У нас в последнее время большие поступления лучших российских детективов, рекомендую.
Я поморщилась. От детективов нынче не продохнуть. И без того вокруг сплошной детектив…
— Дайте мне что-нибудь из классики… Ну хоть Чехова… Рассказы, что ли…
Темные глаза посмотрели на меня благосклоннее. Я внутренне улыбнулась. Как просто завоевать расположение библиотекарши: надо хотя бы раз расписаться в своей любви к столпам отечественной литературы.
— Вот, пожалуйста, распишитесь здесь и здесь… Я уже хотела уйти, но меня остановил неожиданный вопрос:
— Скажите, Танюша, а правда ли, что сыночка Виталия Васильевича арестовали? Все наши читатели только об этом и говорят!
В этом городке, кажется, даже самый мелкий чих не скроется от внимания обывателей.
— Правда, — произнесла я уныло.
— Я вообще-то в городе живу недавно, не всех знаю. А как вы думаете, он действительно мог это сделать?
— Что — это?
— Ну то, что произошло с той девушкой, Катей, она, кстати, тоже часто брала у меня книги… Все говорят, что это он!
— Вряд ли. Я слышала, он только подвозил ее. Подвозил, не больше.
— А знаете, я ведь сама видела, как она садилась в какую-то машину на остановке. И, кажется, через пару дней ее, как бы это выразиться… не стало!
— Вы видели, что убитая садилась к кому-то в машину? Советую вам поведать об этом нашей доблестной милиции… Они ухватятся за ваши показания, как утопающий за соломинку.
— Многие, кроме меня, видели, как она садилась в ту машину, — кивнула библиотекарша. — Но никто!.. Никто не видел, как она выходила из этой машины. Ни единой души!
— Вообще-то это еще ничего не доказывает, — сказала я.
— Конечно, конечно, — часто закивала библиотекарша. — Но нет дыма без огня…
Захватив книги, я вышла из сеней. Сплетни в этом городке распространяются даже раньше событий.

 

— Ну и как тебе? — спросил Машу Стив утром, когда они почти одновременно проснулись в коттедже на берегу моря.
Светило в окно ласковое солнце, по небу бежали легкие облачка, бросая на землю светлую тень. Где-то, кажется за стенкой, ссорились, и злые слова повисали в медленном, вязком воздухе, потом звучали долго, не затихая и не растворяясь в безмолвии.
Что он имел в виду, было непонятно, то ли прошедшую на танцполе ночь, то ли то, что было после нее… Маша плохо помнила и то и другое и поэтому на всякий случай сказала:
— Нормально.
Она увидела, что лежит на простыне совершенно обнаженная, а Стив с любопытством узнавания рассматривает ее красивое тело, и поймала себя на том, что ей абсолютно все равно. После вчерашнего у нее не было никаких сил, ни физических, ни моральных, чтобы переживать по поводу случившегося.
Стив словно нехотя перенес свою руку с кровати на Машин впалый живот с черной точкой втянутого пупка и равнодушно спросил, спускаясь вниз по нему:
— Ты хочешь?..
Маша даже не шевельнулась, только нехотя разжала губы и пробормотала:
— Не-а!
Стив нехотя убрал руку и признался:
— Знаешь, мне тоже как-то в лом… — и сразу же предложил, почти приказал: — Сбегай-ка, там в холодильнике холодное пиво, Рыжий обещал оставить.
— Не хочу, — равнодушно отозвалась Маша, утомленно закрыв глаза.
Такого ответа Стив, по-видимому, не ожидал. Он привык, что девчонки, которых он снисходительно допускал до своей постели, выполняют все его малейшие прихоти, и был несказанно удивлен, что на этот раз ему попалась такая, которой было абсолютно наплевать на его желания.
Он посмотрел на лицо с закрытыми глазами рядом на подушке и удивился: ничего особенного. Не красавица, но и не уродка. Довольно миленькая, но по сравнению с теми телками, которые были у него до нее, явно проигрывает. И в постели так себе… Вырубилась, как только он до нее дотронулся. Пришлось ему в одиночку пыхтеть над ней.
«Зато я теперь знаю, как это — заниматься некрофилией, — хмыкнул он про себя, глядя на опущенные длинные ресницы и бледное, точно обморочное лицо. — Может, надо было взять себе ту, другую? — подумал он о Наташе. — Может, зря я ее сплавил Попику? Конечно, еще не поздно с ним поменяться…»
Но Стив решил пока оставить Машу себе. Его мужская гордость была задета: кто она такая, эта девица, что позволяет на просьбу самого ди-джея Стива пренебрежительно отзываться «не хочу». Да что она вообще гнет из себя? Что она целку строит? Он подумал, как бы ее расшевелить…
Он расшевелит ее при помощи ласки и наркотиков, а затем, когда она станет покорной и влюбленной, сплавит ее кому-нибудь из своих шестерок, ну хотя бы Рыжему. Он бросит ее, как использованную тряпку. Кажется, Рыжему она немного нравится…
Сквозь полуопущенные ресницы Стив с любопытством наблюдал за девушкой и прикидывал план действий…
А Маша в это время тихо лежала рядом с закрытыми глазами и думала о том, как ей плохо и как ей тоскливо. И как ужасно находиться в одной постели с человеком, к которому абсолютно ничего, ну ничегошеньки не чувствуешь и не хочешь чувствовать!
Наверное, именно тогда в первый раз жизнь показалась ей выброшенной, ненужной тряпкой, которой нет иного применения, кроме как валяться под ногами равнодушных прохожих типа Стива, чтобы те ее походя пинали. Это, наверное, был ее первый шаг в сторону пропасти…
После полудня Маша увидела, что Стив стоит почти одетый в свою дискотечную униформу и пытается расчесать прямые, как солома, патлы. Заметив слабое шевеление на кровати, он произнес не оборачиваясь:
— А, проснулась… Вставай, пошли искупаемся, а потом я покажу тебе одно интересное местечко.
— Я есть хочу, — заявила Маша.
— Перекусим по дороге. Здесь полно всяких забегаловок…
В импровизированном летнем кафе они уселись в тень на пластиковые стулья. Стив заказал себе холодные бутерброды и пиво, а своей спутнице йогурт, пирожное и пепси. Они не были похожи на влюбленных — молча жевали, изредка бросая друг на друга равнодушные взгляды.
При ярком свете дня Маша пыталась наконец рассмотреть человека, с которым провела ночь. Он не вызывал у нее приятных чувств — неопределенного цвета сосульки волос, не то желтые, не то каштановые, темные пронзительные глаза, нездоровая кожа, уже обожженная солнцем, хотя они только что приехали, длинное худое тело с зачаточными комками мускулов возле плеч.
Между тем спокойно поесть им не дали. К Стиву то и дело подходили характерного вида молодые люди, пожимали руки, кидали любопытный взгляд в Машину сторону, о чем-то спрашивали, о чем-то советовались и вскоре уходили, предупредив, чтобы он обязательно зашел на реактор.
— Ладно, ладно, — снисходительно бормотал Стив и бросал им вслед: — Все это фигня, пусть сами без меня помудохаются…
А тем временем он исподтишка наблюдал, как Маша будет реагировать на всеобщее внимание к нему. Маша не реагировала никак.
Они немного повалялись на пляже, Стив был обряжен в суперсексуальные, по его понятиям, плавки, сделанные под кожу и украшенные металлической фурнитурой. Этот наряд смотрелся несколько претенциозно на фоне серо-зеленого неяркого моря и выжженной степи.
— Была когда-нибудь на Атомке? — спросил Стив.
— Нет, — ответила Маша.
— Ладно, давай покажу… Сейчас у Попика тачку возьмем и поедем. Там в гермозоне наши аппаратуру устанавливают для ночного рейва, надо наведаться, проверить.
— Хорошо, — согласилась Маша равнодушно.
Серебристо-серый при ярком солнце реактор недостроенной Атомной станции выглядел внушительно. Стрела башенного крана высилась над ним, точно предупредительно поднятый палец, устремленный в небо. В степи солнце жгло намного сильнее, чем на берегу, и даже ветер не спасал горячую кожу — здесь он был жаркий, липкий, душный.
Гремя запчастями, машина некоего Попика проехала по пыльной грунтовой дороге, миновав цепочку зеленоватых соленых озер, растянувшихся от окраины Щелкина до отнесенного подальше в степь «объекта», и остановилась у валяющейся на земле гигантской ржавой крышки станции. Обойдя ее, молодые люди вошли в машинный зал Атомки. Маша огляделась — ну и помещение! Сюда можно втиснуть не один панельный дом! Огромный ангар угрожающего вида, внутри — какие-то железки, лестницы, ржавые листы, трубы… Идеальное место для техно-шоу! И на всем — следы заброшенности, разрушения, тления…
В машинном зале станции кипела работа. Вокруг сновал народ, яростно пытаясь откачать насосами воду, набравшуюся во время недавних проливных дождей. Блестел огонек сварки — рабочие заваривали многочисленные провалы и щели в полу, уходящие порой метров на десять вниз, в катакомбы, обносили сеткой прямоугольное пространство будущего танцпола, чтобы пляшущий народ, пришедший в неистовство, во время шоу не свалился куда не надо.
Желая продемонстрировать их близость, Стив взял Машу за руку. Она не сопротивлялась, ей было все равно. К ним сразу же подбежал маленький юноша в продранном на коленях комбинезоне:
— Стив, они хотят кабель для аппаратуры под полом пустить! А туда нельзя, там мокро! Сгорит все, на хрен! Иди им скажи!
— Ладно, — бросил через плечо Стив и, нежно обратившись к спутнице, произнес: — Постой минутку, крошка, я сейчас… Не скучай!
Он ушел, и Маша почувствовала себя пылинкой, занесенной ветром в огромный резервуар.
Стив вернулся только через полчаса и обнаружил Машу сидящей на каких-то трубах и грустно подпирающей голову рукой.
— Что, опять голова болит? — спросил он сочувствующим тоном.
Маша пожала плечами. Голова у нее не болела, просто было как-то плохо. Стив достал из кармана уже знакомую таблетку и протянул ее Маше. На этот раз даже воды никакой не было.
Маша привычно открыла рот и, чуть поморщившись, проглотила таблетку:
— А от нее вреда не будет?
— Нет, — улыбаясь произнес Стив. — Нет.
Он был уже немного на взводе. Движения у него сделались странными, координация чуть заметно изменилась.
— Хочешь на крышу атомного блока подняться? — спросил он ее. — Там классно! Пошли!
Они вышли из машинного зала, отыскали хлипкую, трясущуюся под порывами ветра железную лестницу на внешней стороне сооружения и стали карабкаться вверх. Преодолев пролетов двадцать, поднялись на крышу станции. Маша совсем запыхалась, от долгого восхождения сердце противно подпрыгивало в груди, ноги ныли, горло пересохло.
Крыша представляла собой гигантскую, примерно километр на километр, площадку, расположенную на уровне семнадцатого этажа. Поперечные железобетонные балки были кое-как прикрыты ржавыми листами жести. В некоторых местах листы сорвало ветром, и в образовавшиеся дыры было видно, как далеко внизу копошились еле различимые люди-букашки. Листы упруго дрожали, вибрировали под подошвой, грозя вот-вот рассыпаться рыжей трухой и улететь вниз.
— Здорово! — восхищенно прошептала Маша, глядя под ноги, в дыру.
— Конечно здорово! — Стив ловко перепрыгнул через провал — так что у Маши прихватило от неожиданности сердце. — Давай, иди ко мне!
Закрыв глаза, Маша как сомнамбула шагнула вперед, перелетела пропасть и повисла на руке своего гида. Он крепко прижал ее к себе и рассмеялся:
— Посмотри вокруг!
Вокруг действительно было красиво. Свинцовая полоска моря плавно переходила в желтый песчаный пляж, который обрывался степью с блеклой растительностью. Степь шевелилась под порывами ветра, как бескрайнее одеяло, под которым кто-то непрерывно ползал. В другой стороне виднелось Акташское озеро, похожее на каплю живой ртути, пролитую на пол. Смутно белели дома Щелкина, от ветра клонились кроны скудных деревьев в поселке.
Маша рассмеялась. На нее внезапно накатила горячая волна. Ей неожиданно стало легко и весело. Даже настороженность в отношении Стива исчезла и сменилась бесшабашным весельем и желанием выкинуть что-нибудь эдакое, отчаянное, сумасшедшее.
— Лови меня! — неожиданно крикнула она и помчалась по ржавым листам.
Опасно прогибаясь, жесть стонала и гудела под ее ногами. Люди внизу, заслышав грохот на крыше, испуганно задирали головы.
— Стой, дурочка! — Стив в несколько прыжков догнал ее и схватил за руку. Задыхаясь от ветра, Маша застыла, слушая собственное сердцебиение. Прямо перед ней простиралась огромная дыра, метра полтора в диаметре.
Обхватив ее руками, Стив стал осторожно целовать в губы. Ветер дул изо всей силы, грозя снести их с крыши. Одежда надувалась пузырем, спутанные волосы падали на лицо.
— Ну, давай, детка, попробуем здесь, — прохрипел Стив, задирая на ней майку, — здесь я еще не пробовал…
Маша расхохоталась и дугой выгнулась у него в руках. Ей не хотелось заниматься этим, а хотелось бегать и прыгать, но Стив не отпускал ее, расстегивал шорты, мял грудь, лез мокрыми губами в лицо. «Ну и пусть! — неожиданно подумала Маша. — Ну и пусть!»
— А ну, давай! — крикнула она задорно и стала извиваться рядом с ним, изображая страсть.
Они возились, обнявшись, над пропастью глубиной с семнадцатиэтажный дом, Стив уже спускал до колен свои черные джинсы…

 

Потом опять было то же самое, что и накануне, — бешеные танцы всю ночь, сон до обеда, утренняя усталость и разбитость, ленивое лежание на пляже, таблетка, а то и две на вечер — и вновь бесконечный праздник, бесконечная музыка, бесконечный восторг…
На последний день фестиваля, точнее, на последнюю ночь было запланировано грандиозное рейв-пати в помещении реактора. Это был гвоздь всего фестиваля, вершина казантипского лета. Перед самым рейвом вдруг потянулись томительные слухи о том, что Атомку собирается закрыть правительство Украины по каким-то высокополитическим соображениям. Но дочка финансового магната Лиза Дубровинская, фанатка казантипских празднеств, по каналам своего отца утрясла этот вопрос. Она тоже была большой поклонницей жизни в стиле «техно»… Все ждали последнего дня.
Стив вместе с другими ди-джеями, участвовавшими в организации «потрясного рейва», целый день пропадал на Атомке, нанося заключительные штрихи в планы ночного грандиозного шоу. Маша в это время валялась на пляже и сквозь полусомкнутые глаза следила за парусами, скользившими по водной глади, — соревнования серферов, продолжавшиеся все две недели фестиваля, заканчивались, и серферы проходили заключительную восьмикилометровую дистанцию и слалом. Среди немногих женщин, летавших на доске под парусом, была также Дубровинская, о ней шушукались, на нее показывали как на одну из главных знаменитостей. Стив тоже по возможности вертелся вокруг богатой девицы. Маша это видела, но ей было все равно.
В парне, втиснутом в обтягивающий гидрокостюм, который возился со снаряжением на берегу, она узнала того самого юношу, который был здесь два года назад с Дэном. Но даже подойти к нему, поболтать или попросить прокатиться на доске ей было лень — она испытывала привычную утреннюю депрессию.
— Кончай, Машка, увлекаться таблетками! — предупредила подругу Наташа, в предпоследний день перед отъездом объявившаяся со своим дружком. — Они могут тебя и на иглу посадить.
— Зачем? Кому это надо? — равнодушно спросила ее Маша. — Какое кому до меня дело? Тем более, что все это закончится уже завтра. А потом опять все по новой — осень, дожди, Москва, институт, родители…
Та жизнь, которая ждала ее после возвращения домой, казалась ей до отвращения скучной, невыносимо однообразной. По сравнению с вечным неистовым праздником Казантипа, праздником, который, по словам Хемингуэя, всегда с тобой, та была мертвечиной.
«Но откуда это состояние по утрам? — думала Маша. — Наверное, оттого, что я постоянно не высыпаюсь. Да еще и эти таблетки… Не буду больше их пить, после них так хреново…»
Но в тот же вечер она забыла, что собиралась отказаться от стимулятора — теперь она знала, что он называется «экстази», — и проглотила одну за другой две штуки, а потом еще, через некоторое время, — третью. У нее из головы как-то вдруг выветрилось, что она уже пила их сегодня.
Такой бешеной ночи у нее никогда не было ни до этого, ни после! В зловещих декорациях Атомки, освещенных прожекторами, при оглушительном реве жесткой, бьющей по мозгам музыки Маша, казалось, парила в экстазе над землей, превратившись в фантастическое, необыкновенное существо, содрогающееся от восторга при каждом звуке…
Потом всей компанией, с друзьями Стива и их подружками, они отправились праздновать окончание фестиваля. Ревущая, скандирующая двухтысячная толпа молодежи осталась дожимать последние капли веселья на Атомке, а небольшая группка человек в двадцать вывалилась на свежий воздух, погрузилась вповалку в грузовик и отправилась в коттедж Стива.
По дороге Маша с кем-то целовалась, обнималась, что-то восторженно кричала, хохотала во все горло собственным шуткам, но чем дальше, тем плотнее вокруг нее сгущалась опасная пелена беспамятства. Она то и дело растерянно оглядывалась, как будто пытаясь припомнить, где она и что делает, потом задорно встряхивала головой и снова смеялась неизвестно над чем.
Компания устроилась на берегу перед коттеджем. Разожгли костер, парни притащили купленного у местных рыбаков осетра и принялись делать шашлык. Маша пристально всматривалась в багровые, освещенные зловещими отблесками костра лица и почему-то не могла найти Стива. Зачем он ей был нужен, она сама не знала.
«Где-то запропастился», — отвлеченно подумала она и вновь включилась в общее веселье.
Близился рассвет, и становилось свежо. Песок за ночь остыл, и в короткой юбочке и открытой майке Маше было холодно. Она решила сходить в дом за чем-нибудь теплым.
Двигаясь как плохо сработанный манекен, она поднялась и, ощупью пробираясь через кусты, вошла на веранду. Из комнаты доносилось странное пыхтение и возня.
Вспыхнувший свет лампы осветил знакомую кровать со взбитым комом белья, ставшим серым за десять дней пребывания здесь, голую задницу Стива на кровати, двигавшуюся волнообразно, поднимаясь и опадая, чьи-то светлые волосы, разметавшиеся по подушке, и чьи-то загорелые ноги, обхватившие волосатые ноги Стива.
— Извините, я только кофту возьму, — произнесла она чужим безучастным голосом, схватила первую попавшуюся тряпку и вышла из комнаты, аккуратно выключив за собой свет.
Стив не обратил на нее ровным счетом никакого внимания.
Когда Маша шла к берегу, туда, где сонно мерцал слипшимся глазом догоравший на рассвете костер, ее схватили сзади чьи-то сильные руки и повалили на песок.
Потом она почувствовала внезапный холод — с треском разорванная одежда уже не защищала от ночной свежести. Потом чьи-то незнакомые руки развели в стороны ее колени и цепко держали, не давая сомкнуться. Еще чьи-то ухватистые пальцы держали ее запястья, выкручивая их до хруста в суставах, чтобы она не вырывалась.
Сколько их было, она не помнила… От той ночи у нее осталось только одно, почти обморочное воспоминание: на пороге дома, застегивая брюки, стоял Стив и удовлетворенно улыбался, глядя на Машу, распластанную на земле.
Назад: Глава 14
Дальше: Глава 16