Глава 12
Славик после работы душевно сходил с приятелями по пиву. Это приятное времяпрепровождение заняло у них почти целый день. Вообще-то Гусар собирался сходить с Колькой-Миноносцем и Вадиком Прохоровым в парк — посидеть на скамейке, подышать воздухом, позадирать незнакомых девушек и опять же попить пивка. Но погода испортилась, и друзья покатили к Кольке-Миноносцу, который как раз отправил жену и ребенка к теще в Ростов.
Взяв в ближайшем ларьке разливного пива и соленой рыбы, приятели разместились на тесной Колькиной кухне и повели разговоры «за жизнь».
Пиво оказалось дрянь, вобла пересохла, и все впали в меланхолию.
— Вот бы баночного… — протянул Вадик.
— Жирно будет, — брюзгливо отозвался Миноносец. — Не по карману.
— Эх, жизнь! — подхватил Славик, которому на бедность особо жаловаться не приходилось — жил один, зарабатывал прилично, но… Все равно умудрялся вечно быть «в долгах, как в шелках». — А я вот девчонку одну знаю…
Николай и Вадим понимающе заржали.
— Да не в этом смысле! — обиделся Гусар. — Она, блин… Свой парень. Так ей наследство привалило! Аж тринадцать лимонов.
— Рублей? — с завистью поинтересовался Коля, вечно стрелявший деньжат до получки.
— Дубина! Кто сейчас на деревянные считает? Не рублей, блин, а долларей!
— Да ну? — не поверил Вадик.
— Вот тебе и ну! Чистая правда. Я сам бумажку видел из этой… Инюр… Ну, в общем, в натуре, блин, серьезная бумажка…
Миноносец так и застыл, открыв рот.
— А что за девка? — небрежно спросил Вадим.
— Ты что? Клинья подбивать собрался? Хрен тебе! — вскинулся Марков.
— Сам намылился? — ехидно прищурился Прохоров.
— Я?! Еще чего! Мы друзья, — гордо заявил Гусар. — Только я к ней таких козлов, как ты, на пушечный выстрел не подпущу!
Вадик подобных поношений терпеть не собирался.
— Кто козел? Я козел? Сам козел! — загундосил он, привставая.
— Тихо, тихо! — прикрикнул Коля, прозванный Миноносцем за свои немыслимые габариты. — Мне скандалы на фиг не нужны!
— Все! — взмахнул руками Вадик и, пошарив в карманах, вытащил измятый полтинник. — Пьем мировую.
Ссора немедленно угасла, и Коля побежал за пивом. На сей раз бутылочным.
Разговоры шли долгие, интересные: об экологии и многострадальной России, о кинематографе и достоинствах знакомых прекрасных дам, о Жириновском и Лебеде… Если бы кто-нибудь из приятелей попытался на следующий день вспомнить, какие проблемы мирового значения они пытались разрешить, едва ли им это удалось бы.
Вот только упрямый Вадик, который пил меньше всех, нет-нет да и возвращался к шуточкам насчет богатой невесты, раздражая Славика, который и так уже проклинал себя за длинный язык.
Наконец Маркову все надоело. Оставив заснувшего Колю дома и с трудом отвязавшись от вдруг сильно опьяневшего Вадика Прохорова, Гусар отправился домой. Но чем ближе он подходил к своей улице, тем яростнее скребли у него на душе кошки. Мысли о Лизе весь день не покидали его. Как задрожало ее лицо, когда он… А что он такого ужасного сказал? А? Почему она так обиделась? Славик не понимал, но чувствовал себя препогано — как будто ударил беззащитного ребенка.
В конце концов он решил зайти к Лизе и извиниться. У нее же, кроме него, Славика, и друзей-то нет. Кто предостережет? Кто заступится?
Поднимаясь по лестнице, Марков увидел возле Лизиной двери высокого блондина в сером костюме, с большой коробкой конфет под мышкой и с букетом белых роз в руке, через которую был переброшен темный плащ. Тот в нерешительности топтался по лестничной площадке и нервно поглядывал на часы.
«Ну вот! — расстроился Славик. — Уже началось».
— Драс-с-туй-тэ! — глупо улыбаясь, с усилием произнес незнакомец. — Я хотел видать Елизавета Батурина.
— Еще и придуриваешься, гад?! Под психа косишь! — взбеленился Гусар. — Я те ща…
Блондин испуганно шарахнулся в сторону:
— Я плохо говорю по-русску? У вас есть имеется претензия?
Гусар опустил наделенный в лицо чужака кулак.
— Иностранец?
— Йес, — с готовностью кивнул тот. — Если я оскорблять ваш ух плохой русски язык, я могу, то есть ты могу… по-английски…
— Тьфу ты, — махнул рукой Славик. — Какой тут по-английски? Я в школе дойч проходил… Причем в основном мимо.
— Проходил мимо дойч? Как это? — удивился Гаррис.
— Н-да… Свалился ты на мою голову!
— Но я не свалился. Я стою тут, на земля, а не на ваша голова!
— Слушай, мужик, ты зачем к Лизке приехал? Ты говори, не бойся, я ее друг, — потребовал Славик.
— Друг? — Иностранец насторожился. — Жених?
— Нет, — опустил голову Славик. — От ворот поворот.
— Простите, — замялся иностранец. — Я вас совсем не понимаю. Я учил этот язык три год в университет!
Марков махнул рукой:
— Это тебя хрен поймешь. И университет у тебя хреновый. Не жених я ей. Надо было до наследства свататься, а то она теперь загордилась, нос воротит.
— Ви знает про наследство?
— Конечно! Я ж ей друг. Самый лучший, блин, — Марков с подозрением посмотрел на иностранца. — А ты-то откуда знаешь?
— Я? Оу! Я адвокат! — вдруг заулыбался во весь рот американец. — Я нашел русску наследница! Я нашел Лиза Батурина! Я послал много запрос! И в конец нашел Элизавет.
Подобное обстоятельство, разумеется, в корне меняло дело.
— Ты-ы?! Ма-ать твою!.. — Славик развел руки в стороны, будто собираясь заключить иностранца в объятия. — Так чё ж мы стоим, друг? Пошли ко мне!
— Мне не есть удобно.
— Неудобно спать на потолке! Пошли, чё в подъезде-то ошиваться, блин? У меня и Лизку подождем. Ну?
— Но…
— У меня и бутылек есть. — Славик выразительно щелкнул себя по кадыку. — Пошли, говорю, накатим, за жизнь поговорим.
Поднимаясь за Гусаром по лестнице, Гаррис бормотал:
— Бутыльёк… Накатим… Спать на потолке? Зачем? Фантастичный язык!
