Глава 105
Так называемая дальняя дача, которую Изборский снимал у вдовы некоего крупного чиновника, представляла собой обширнейшее строение с бассейном и… с самой настоящей подземной тюрьмой.
Поскольку фирма «Ундина» занималась бизнесом еще и с недвижимостью, несговорчивые клиенты, не желавшие добровольно расставаться с собственной жилплощадью, часто квартировались в боксах-камерах.
В основном это были алкоголики и одинокие старики, о которых никто не вспоминал, если они исчезали.
Бетонные коробки становились последним приютом глупцов, не понимавших, что лучше переехать в какую-нибудь далекую деревню и тихо доживать там свой век, не ссорясь с могущественными «бизнесменами», чем оказаться в подвале, принять мучительную смерть и все-таки подписать все требуемые документы. Между толстыми, крепкими прутьями, из которых состояли двери, легко можно было просунуть руку, но только руку. Кроме того, у решеток имелось еще одно очевидное преимущество — когда один из «клиентов» подвергался пыткам, это видели остальные, поскольку мучители выводили жертву на площадку перед боксами. Люди, попавшие в подвал, на волю не выходили — они находили последний приют под бетонными плитами пола, засыпанные негашеной известью…
Когда привели Лизу, Сашу и Ла Гутина, пришлось немного поиграть в волка, козу и капусту — переместить Херби в один бокс с Бет (невзирая на то, что последняя могла запросто выцарапать любовнику глаза) и ее контрактером, поскольку сажать вместе Батурину и Ла Гутина никто не решился. Теперь лица, в той или иной степени заинтересованные или не заинтересованные в получении Лизой наследства, большей частью оказались запертыми, как звери в зоопарке. Причем, словно бы для удобства общения, их разместили друг напротив друга. Остальные камеры были заняты — в трех, забившись в угол, подобные кучам грязного тряпья сидели смирившиеся со своей участью кандидаты в покойники, в остальных стояли транспортные средства, принадлежащие фирме «Ундина».
Прежнему хозяину эти помещения служили складом, он хранил здесь несметное количество шоколада, банок тушенки и прочих консервов: блокадник, даже сделавшись очень влиятельным и богатым человеком, он не перестал бояться голода. Его запасов хватило бы, чтобы, как говорится, от пуза кормить в течение месяца роту самых ленивых и прожорливых солдат.
Бет, с первого взгляда узнавшая Ла Гутина, ничем этого не выдала — она поедала глазами Лизу.
— Так это и есть русская наследница, Джейк? — громко спросила она. — А ты говорил, что она жутко уродлива! Ты врал мне, Джейк! Видно, девица послала тебя к черту! Вот ты и вспомнил про старушку Бет!
Лиза встрепенулась.
— Это вы — Бет Моргенсон? — по-английски спросила она. — Зачем вы хотели убить меня?
— А затем, что мне нужны мои деньги!
— Это не ваши деньги, — удивляясь собственному спокойствию, с достоинством проговорила Лиза. — Их оставили мне… Разве я в этом виновата?
— Вам оставили? — Глаза Бет Моргенсон засверкали. — А мне наплевать! Что там пришло в голову какой-то старухе, сбрендившей в дурацком каменном мешке. Существуют законы! С какой стати я должна отдавать все какой-то приблудной подзаборнице?
Лиза не ожидала от себя того, что сказала в следующую секунду. Нет, слово «сказала» здесь решительно не подходило, равно как и «ответила». Так нелепо угодившая в бандитский трюм богатая наследница не произнесла, не заявила, она изрекла:
— Не стоит оскорблять души умерших.
— Молчать! Молчать! — заорал Глебов, отворачиваясь от Губы. — Нечего сговариваться!
Впрочем, звуки издавал теперь только он один, так как после Лизиного заявления все, несколько опешив, умолкли.
— Да тебе-то что? Можно подумать, отсюда кто-нибудь когда-нибудь выходил? — мрачно бросил Губа, которому вовсе не нравилось, что новичок нагло командует. Причем не желает, зараза, признавать, что приволок не ту девку, что вообще накуролесил, наделав шума. О событиях, которые произошли в доме Лизы Батуриной, ему, посмеиваясь, рассказал Лапша. Однако Губа оптимизма приятеля не разделял: еще неизвестно, как посмотрит Изборский на похищение иностранцев, — это не алкаши и не безответные российские граждане, их искать будут. И что теперь делать? Отпускать с извинениями? После того, что они здесь видели? Глебов определенно кретин — загнал их, ни с кем не посоветовавшись, в трюм!
К черту! В конце концов, бед натворил Глебов, пусть с него и спрашивают!
— Что он говорит? — спросила Моргенсон Ла Гутина. — Если уж вы не могли справиться с заданием, так, может быть, отработаете хотя бы аванс, как переводчик?
Незадачливый контрактер спорить не стал.
— Они хотят, чтобы мы молчали, — ответил он.
А у миссис Моргенсон имелись еще некоторые вопросы:
— Я не понимаю, почему нас захватили… Если они не друзья этой русской! Но ведь ее тоже заперли? Значит…
Француз усмехнулся:
— Вы поразительно ясно мыслите, мадам.
— Вы бы помолчали, мсье, — огрызнулась Бет.
— Пардон, мадам. — Киллер приложил руку к груди.
Глебов уже собирался снова прикрикнуть на арестованных, но, бросив взгляд на Губу, передумал: вид последнего как бы говорил: «Пусть себе бакланят».
Разговор в клетке, где сидели американцы и Ла Гутин, на некоторое время стих, но ерзавший на холодном бетоне Херби не мог долго держать язык за зубами.
— Слушайте, мистер… м-м-м… мсье… черт бы вас подрал… вы… э-э-э… вы все-таки киллер или вы, черт возьми, кто?
Ла Гутин с интересом посмотрел на американца:
— А что?
— Как что, черт побери? — рассердился Джейк. — Придумайте же, как нам унести отсюда свои проклятые задницы!
— И чего вы желаете? — осведомился контрактер и, поскольку Херби не успел ответить, предположил: — Ну да! Ну да! Вам хочется, чтобы я, как в кино, задрал свою хромую ногу и расстрелял из спрятанного там автомата мерзавцев, которые нас захватили? Пардон, мсье! Там нет автомата — там только старая рана!
— Однако эта рана не помешала вам задушить переводчицу, — фыркнул американец и упрекнул француза: — Если бы не вы, мы давно бы… — Он осекся, так как хотел добавить: «Разобрались с Батуриной», но вспомнил, что Лиза прекрасно слышит то, о чем он говорит.
Контрактер повернулся к Херби и, не скрывая своего удивления, спросил:
— Вы всерьез утверждаете, что я убил эту девушку? Светлану? Так, кажется, ее звали?
Джейк захохотал:
— Вы шутник, мсье. Не вы?! А кто же еще?
— Вы, — спокойно отозвался киллер. — Вам не хотелось, чтобы она рассказала мадемуазель, — он кивнул в сторону камеры, где сидела Лиза, — о том, что вы из себя представляете. Глупую девочку погубило то, что она, как это, увы, часто бывает, оказалась не в том месте не в то время.
Лиза не верила своим ушам — нет, наверное, она неправильно поняла. Джейк Херби — убийца Светланы? Невероятно!
— Как вы могли?! — воскликнула она. — Вы, Джейк, как вы могли приходить ко мне в дом после того, что сделали со Светой?!
Реакция плейбоя была по меньшей мере странной.
— Я?! Я убил?! — завопил он точно ужаленный, но тут же сник, бросив странный взгляд на Бет.
— У меня есть кассета, — без эмоций проговорил Пьер по-английски, обращаясь сразу ко всем присутствующим. — На ней записан разговор между этими милашками. — Киллер указал на Бет и Джейка. — Мистер Херби в красках рассказывал своей подруге, как он убил переводчицу.
Тут Бет показала, что она действительно способна ясно мыслить:
— Ты считал себя очень умным, когда врал мне, что прикончил эту девку, потому что она собиралась настучать на тебя? Ты так старался для меня, да? Ты разбивался для меня в лепешку, да? Так знай, ты зря старался, ублюдок, как только я получила бы эти деньги, я дала бы тебе ногой под зад. На хрена мне импотент вроде тебя?.. Нич-то-же-ство!
Джейк понял, что терять ему уже нечего. Теперь надо думать не о благорасположении Бет, а о собственной реабилитации.
— Мисс Лиза! Мисс Лиза! — закричал он, прижимаясь лицом к прутьям решетки. — Я наврал ей, что убил Светлану, но у меня не было другого выхода! Она — страшная женщина!
На него никто не прикрикнул. Даже Глебов уже понял, что арестованные просто ругаются, а не обсуждают некий коварный план побега. Наблюдая за их перепалкой, он и Губа перестали спорить — это было так забавно, что испытывавшие друг к другу отвращение бандиты посмеивались и перемигивались, как старые приятели.
— Это он, — с жаром продолжал американец, указывая на Ла Гутина. — Это все он! Не верьте никому, мисс Лиза, я никогда не желал вам зла. Я не никого убивал и… и… не собирался убивать. Все знают, вот она, — Джейк принялся энергично тыкать пальцем в направлении любовницы, — она наняла его, он убийца! Его руки в крови! По локоть в крови невинных жертв! — Поперхнувшись собственным криком, плейбой закашлялся, а когда приступ кашля закончился, он, тупо хлопая глазами, принялся повторять: — Это он. Это он. Это не я!
Ла Гутин вздохнул.
— О-ля-ля… Никакой я не киллер! — проговорил он негромко. — И вообще, я просто солдат удачи. Убийцей по найму меня сделала… молва, пущенная дураками. А убивал я только на поле боя!
Сказав это по-английски, он не поленился повторить свои слова по-русски, так что все присутствующие поняли его. Поняли, но не поверили. Потому что поверить в такое было не просто.
— То есть как это? — спросили разом Херби, Моргенсон и Лиза.
— Чё, в натуре? — нахмурился Губа.
Глебов пожал плечами:
— Я что-то сам не въеду. Говорит, мол, не киллер он, и все тут.
Пьер между тем продолжал. Оказавшись в центре всеобщего внимания, он решил, что для всех будет удобнее, если рассказ свой он поведет сразу на нескольких языках.
— Legion etranger. Слышали ли вы когда-нибудь про него?
— Это чё? — спросил Лизу Губа.
Саша также смотрел на сестру, явно ожидая разъяснений.
— Иностранный легион, наверное… — ответила девушка.
— Oui, — кивнул француз. — Сборище подонков со всего света. Но даже и оттуда мне пришлось уносить ноги. Мне повезло, я получил маленькое наследство… Совсем скромное, но… распорядись я им с умом, может статься, все и повернулось бы по-другому. Я вернулся в Париж и скоро оказался на мели. Зная про то, где я служил, один человек предложил мне… Любой из тех, кого я встречал в казармах, обрадовался бы такой работе, я же не знал, что делать. Однако у меня не было выбора. Я согласился устранить его врага. Конкурента. А тот так удачно вывалился из окна… И так вовремя… — Контрактер усмехнулся. — Я к нему и пальцем не прикоснулся! Только наблюдал, причем издали. Видно, он не только моему заказчику дорогу перешел. Потом был еще один — его я тоже не трогал, но он выбрал неудачный самолет. Вот тогда и стали поговаривать о моей поразительной жестокости. Потом… Ну да это, пожалуй, даже скучно. Просто мне все время страшно везло. И рук своих убийством я не замарал ни разу!
— А Света? — возмущенно воскликнула Лиза. Она была готова поверить Ла Гутину, исповедь киллера, еще вчера угрожавшего ей, тронула девушку. Однако… если исключить Херби и француза, тогда остается только Гаррис. Гаррис? Нет, это просто невозможно!
Контрактер покачал головой и ответил по-русски. На этом языке он дальше и изъяснялся:
— Я не трогал ее! Когда я зашел в подъезд, чтобы, кстати сказать, навестить вас, уважаемая мадемуазель Батурина, причем я собирался кое-что обсудить с вами, а вовсе не убивать, она уже была мертва. И мне пришлось уносить ноги.
— Вы врете! — Лиза даже топнула ногой.
Ее брат удивленно на нее уставился:
— Так тебя по-настоящему хотели убить?
— Теперь я уж и не знаю… — вздохнула она.
— А зачем мне врать? — грустно сказал Ла Гутин. — Я думаю, нас привезли сюда вовсе не для того, чтобы прочесть нотацию, взять обещание не грешить впредь и отпустить с миром. Так что перед смертью врать бессмысленно! Я рад, что не убил вас, мадемуазель Лиза. Вы единственная, у кого есть шанс выйти отсюда живой по воле хозяев. О чем я теперь искренне начинаю жалеть, так это о том, что не прикончил господина Изборского. Вот где стоило отбросить щепетильность. Но увы…
Глебов нахмурился и посмотрел на Губу:
— Что он несет?
Напарник закатил глаза к потолку, а бывший работник органов закричал на француза:
— Заткнись!
Ла Гутин спорить не стал, он покорно умолк, но Лиза не сдавалась.
— Но вы же собирались убить меня?! — воскликнула она. — Напали, ножом грозили!
— Так ведь только грозил! — преспокойно возразил Пьер. — Ради Бога, не говорите, что я не мог этого сделать! Если бы я этого хотел — вы давно были бы уже мертвы! Я надеялся, что мы с вами придем к соглашению…
Бет надоело чувствовать себя безмолвной идиоткой.
— Джейк, черт тебя возьми, — закричала она, — спроси у этого… этого… мелкого жулика, о чем они говорят!
— Я? Опять я? Он прекрасно знает английский. Спроси его сама.
— Нет смысла так нервничать, сударыня, — с улыбкой проговорил Ла Гутин, как всегда негромко и с достоинством. — Я только сказал мадемуазель Лизе, что мог бы убить ее несколько раз, но не сделал этого. Не сделал и не жалею.
— Вы нарушили… нарушили профессиональную этику! — взвизгнула Моргенсон.
Контрактер развел руками.
— Что ж, мадам, вы абсолютно правы, — согласился он. — Меня надо исключить из международной лиги наемных убийц, а заодно и из профсоюза работников плаща и кинжала.
Херби дико захохотал.
— Ты уже совсем тронулся? — осведомилась Моргенсон.
— Погоди, Бет! — досадливо попросил Херби, отсмеявшись. Он пододвинулся к краю клетки, как можно ближе к охранникам, и обратился к ним, намеренно коверкая родной язык. Очевидно, он полагал, что им будет легче его понять: — Ю, гайз, ми. — Он ткнул пальцем себе в грудь и, обернувшись, показал на подругу: — Энд ю. Уи куд мэйк э дил. Кен ю си? Андерстенд ми, райт?
Глебов и Губа переглянулись.
— Чёй-то он? — спросил Губа, покосившись на более образованного напарника. — Что такое «дил»?
Преисполненный чувства собственного достоинства «ворошиловский стрелок», глядя на него свысока, ответил:
— Дил — это сделка, серость. Они нам предлагают договориться.
— Пошли они на…
— Нет, нет, нет, — проявляя неожиданную разумность, остановил напарника Глебов. — Мы их выслушаем и узнаем, что они затевают.
— Джентлмен! — продолжал Херби, видя, что его в той или иной мере понимают. — Миссис Моргенсон из зе райтфул эарисс ов зе велфс!
Понадобилось еще несколько попыток, прежде чем Херби, яростно жестикулируя и показывая то на Бет, то на Лизу, удалось наконец втолковать Глебову, что с Бет также можно договориться, поскольку, если помешать получить наследство Батуриной, все состояние достанется американской претендентке.
— Вот видишь? — просиял бывший милиционер, которого такой вариант развития событий по понятным причинам очень устраивал. — Не зря я ее приволок!
Губа пожал плечами.
— Джейк, какой вы негодяй! — ахнула Лиза.
— А вы сомневались? — ехидно поинтересовался Ла Гутин.
Бет, которой Херби перевел свое предложение, вновь впала в ярость.
— Это мои деньги! — завопила она. — И не смей ими распоряжаться!
— А мне моя жизнь дороже твоих денег! Ты что, не понимаешь, что нас убьют, если договорятся с Батуриной?
— Чё вы там опять? — зарычал Глебов, злобно оскалившись. — Сговариваетесь?
Он понял, что предложение американца отчего-то не встретило понимания со стороны американской наследницы. Ла Гутин подлил масла в огонь.
— Ни черта вы от этой стервы не получите! — заявил он. — Она скорее сдохнет, но денег никому не даст!
— Заткнись! — гаркнул Херби, который по реакции охранников понял, что Да Гутин льет воду вовсе не на его мельницу.
— И не подумаю! — развеселился контрактер.
Лиза зажала уши руками и отошла от решетки.
— Ну и ну! — удивился Саша, который, очевидно, совершенно не осознавал всей серьезности ситуации.
В подвал ворвался взбешенный, запыхавшийся Кирсанов.
— Где она?! — закричал он.
— Вот! — хором ответили Глебов и Губа, указывая каждый на свою пленницу.
— Идиоты! — рыкнул Кирсанов, бросаясь к клетке, в которой была заключена Лиза. — Простите этих олухов, дорогая Елизавета Павловна! Вы и ваш братик — свободны!
— Вы?! Это вы?! — изумилась Лиза.
— Я! Я! Только не удивляйтесь и не бойтесь! Им было приказано защищать вас, а не похищать!
— Чтобы потом вы наложили лапу на мои деньги? — ядовито проговорила девушка.
— О-о… Кто вам наговорил такой чуши? — притворно вознегодовал Дмитрий Антонович. — Мы собираемся предложить вам взаимовыгодное сотрудничество…
Лиза зло взглянула на Губу, но промолчала.
Это не укрылось от Кирсанова, который хищно сузил глаза: что-то в этом есть! А вдруг удастся отвести грозу от придурка зятя, подчеркнув вину Губы?
— Освободите нас! — закричал Херби. — Мы — граждане Соединенных Штатов.
— Заткнись! — отмахнулся от него Кирсанов. — Или говори по-русски. — Затем он обратился к Глебову: — Эх, Гена, Гена! Устроил ты мне головную боль!
Однако «стрелок» все еще надеялся разыграть американскую карту. Он вкратце изложил Кирсанову смысл предложения Херби. Дмитрий Антонович поморщился.
— Ты… Гена… думай-ка чего говоришь, — предложил он мужу дочери, тщательно подбирая слова. — Они здесь на все готовы, а выйдут, завопят, что мы воры и убийцы. Нет, брат, русский человек должен за страну болеть. — Кирсанов закончил совсем уже по-петровски: — Экономике российской во как эти денежки нужны, — сказал он и провел рукой по горлу.
Пока Губа отпирал клетку Лизы, Кирсанов подошел к боксу, в котором сидел Ла Гутин.
— Надеюсь, вам здесь удобно, мсье?
Тот не удостоил его ответом.
— Не желаете разговаривать? Ну и не надо… Кинули мы вас через кар. Не понимаете?.. Обвели вокруг пальчика… — Дмитрий Антонович, предчувствуя выговор шефа, не мог отказать себе в удовольствии попинать поверженного льва.
— Так мы свободны? — обратилась к Кирсанову Лиза. — Мы можем идти домой?
— Не совсем… сначала вы поговорите с шефом.
— Но я не хочу ни с кем разговаривать! — резко сказала девушка.
— Она не хочет! — поддержал ее брат.
— А вот об этом… — Кирсанов выдержал многозначительную паузу, — вас никто не спрашивает! Губа, Глебов… За мной.
— Но, Дмитрий Антонович!.. — засуетился Геннадий. — А как же этих стеречь?
— Кого тут стеречь, муд… мудрец? — бросив на зятя полный язвительной иронии взгляд, спросил Кирсанов. — Других пошлем, не твоего ума дело. — Фальшиво улыбаясь, он обратился к Лизе: — Пройдемте, Елизавета Павловна!
