Глава 18
Совещание у генерального. Я смотрю на гневно подпрыгивающие щеки Дерева, на жестикулирующие пальцы, похожие на белых червяков, извивающихся в воздухе. На белых червяков, покрытых рыжеватыми волосами. Отвратительных червяков.
Как адски болит голова! Что бы сделать такого, чтобы эти белые червяки прекратили извиваться?
Наконец червяки успокаиваются и укладываются рядышком, один к одному, на серый рукав пиджака.
— Вы свободны. Идите!
Ой ли? Свободен ли я?
И от чего свободен? Точнее, от кого? Свободен от ненависти? От отчаяния? От бессилия? Нет, еще не свободен, но скоро буду свободен. Обязательно буду. Я уже все решил.
В моих руках, как в компьютерной игре, есть еще одна запасная жизнь, и я должен использовать ее с выгодой для себя. А иначе — зачем тогда было…
Например, пусть будет так.
На вечер назначена вечеринка. Иришка при полном параде торопливо подкрашивает перед зеркалом губы. Она прелестна. Она прелестна уже тем, что абсолютно ни о чем не догадывается.
— Ну, как я тебе? — спрашивает кокетливо, оглаживая маленькое черное платье.
— Ты неподражаема, дорогая! — Мелкий супружеский клевок в щеку, достаточная порция супружеской нормированной ласки.
— Я на минутку. Только детей посмотрю.
— Конечно, любимая, — улыбаюсь я (нет, это не моя улыбка — его!) в предвкушении приятного вечера с друзьями.
В машине зябко. Воздух еще не прогрелся, и Иришка мерзнет в тонких капроновых колготках.
— Как ты думаешь, Серенин разведется со своей Катюнечкой? — спрашивает она задумчиво. Душистый мех воротника ласково щекочет шею, отчего изредка жена ежится.
Как болит голова… И на черта ей сдался этот Серенин со своей Катюнечкой… «Кто это вообще?» — думаю я (думает он).
— Не знаю…
— У нее любовник, какой-то фрукт из банка. Он старше ее на девять лет.
— Вот как? — удивляюсь я (удивляется он).
Ресторан полон людей. Я (то есть он) галантно принимаю шубу супруги и отдаю ее гардеробщику.
— А, вон они! — Жена приветливо машет рукой друзьям за столиком. — Ну, конечно, она опять в черном и обтягивающем, — ехидно фыркает она. — Траур по последнему оргазму, случившемуся двадцать лет назад…
— Ты злючка! — сжимаю ее локоть.
«Интересная пара», — думают, наверное, окружающие.
Я провожаю ее за столик (нет, конечно, он ее провожает). Приветственные возгласы, рукопожатия, дежурные комплименты… Женщины обмениваются брезгливыми поцелуями, в этот миг они похожи на ласкающихся змей. Кончики их языков шевелятся, как острые жала.
— Что закажем?
— Фуа гра, пожалуй.
— Что будут пить дамы?
— Здесь чудесный сомелье, пусть он посоветует…
— Он посоветует тебе «Шато Марго» 82-го года. Всего несколько тысяч долларов за бутылку…
…В это время машина, неуверенно пятясь задом, выезжает из переулка и, постепенно набирая скорость, вливается в плотный вечерний поток. Слава богу, здесь недалеко. Я все успею (он все успеет). Время рассчитано точно. К тому же — темно…
— Что заказываете? — приближается вышколенный официант.
— Дорогая, что ты хочешь?
— А мне что-нибудь легкое. Фруктовый салат, пожалуйста.
Легкое дребезжание джаза — пробный, еще робкий пассаж. Скоро музыка разойдется и обрушит на зал водопад зубодробительных аккордов.
— Ох, ты же знаешь этих женщин, они вечно дрожат над своей фигурой.
— Слава богу, есть над чем дрожать!
— О, какой комплимент, Ирэн! Твой муж всегда так щедр?
— Сегодня он в ударе… Я оценила, дорогой!
…Машина сворачивает во двор. Фары ощупывают кусты. Окно на пятом этаже еще светится. В этот день, последний расчетный день месяца, он всегда задерживается до девяти, чтобы подвести итоги. Просмотреть счета. Подчистить излишки. Подсчитать доходы. Приятный день приятной жизни. Последний его день…
— Вы слышали анекдот? Мужик поймал золотую рыбку, рыбка просит загадать желание. Тот ей говорит: «Хочу, чтобы у меня все было!» Рыбка отвечает: «Мужик, у тебя все уже было…»
— Ха-ха-ха.
— А я уже слышал этот анекдот.
— Здесь чертовски маленькие порции. Официант!..
…Шофер поджидает около самого подъезда. Это плохо, просто отвратительно. Лишний свидетель. Круглая фигура выныривает из крутящихся дверей офиса. Охранник подобострастно козыряет на прощанье.
Шофер распахивает дверцу. Автомобиль трогается с места…
— А вот еще анекдот. Монашка голосует на дороге. Останавливается шикарная машина, за рулем — девица. Монашка спрашивает: «Откуда у тебя такая машина, сестра моя?» — «Муж подарил». — «А откуда у тебя такая шикарная шуба?» — «Любовник подарил». — «Откуда у тебя брильянтовое колье?» — «Поклонник подарил». Монашка возвращается в монастырь, ложится спать. Ночью осторожный стук в дверь. Монашка поворачивается на другой бок и бормочет: «Идите вы, отец Амвросий, со своими леденцами…»
— Твой муж сегодня в ударе, Иришка!
— Ха-ха, его всегда ударяет после пятого стакана. Шутка, милый.
…Если он поедет прямиком домой, в подмосковную Барвиху, — это плохо. Это просто отвратительно! Но он не поедет домой. Он остановится возле магазина элитных вин, чтобы купить коллекционную бутылочку и распить ее у камина, празднуя удачный день. Празднуя удачный месяц. Празднуя удачную жизнь. Он делает так всегда в последний расчетный день месяца — такова традиция. Он обязательно сделает это и сегодня…
— Представляешь, Деревяшкин вызвал меня сегодня с отчетом по делу «Форест трейд маркет». Дело в том, что эти ребята…
— Ну вот, мужчины опять начали о работе…
— Фи, как скучно!
— Просто глупо!
— У него связи на самом верху, и потому он…
…Приглушенно светятся окна магазина элитных вин. Автомобиль сворачивает на стоянку, шофер распахивает дверцу. До крыльца всего-то несколько шагов, и он пройдет их в накинутом на плечи пальто. Он пересечет проезд для машин и войдет в стеклянные двери… Пусть входит!..
— Говорят, его прикрывают в министерстве, потому что он отстегивает…
— Официант! Еще белого той же марки!
— А его махинации с бюджетом компании…
— В этом сезоне входит лиловый и пепельно-серый…
— Фи, этот цвет ужасно старит. Тем более с моей кожей…
…Он появляется на крыльце с объемистым пакетом. Не спеша спускается по ступенькам. Делает шаг вперед. Последний шаг…
— В моду опять входят большие плечи…
— Не выношу этот стиль! Грубые восьмидесятые…
— Он купил «альфа-ромео»…
— Конечно, подержанный?
— Да что ты, новье!..
…Из-за поворота, предупредительно взвизгнув шинами, вылетает автомобиль. Фары погашены.
Темно, и фонарь льет жидкий свет на мокрый после дождя асфальт. Крик случайной свидетельницы, дамы преклонных лет с собачкой…
— В прошлом году отдыхали в Испании, теперь хочется чего-то экзотического. Чтобы вдали от цивилизации, ближе к природе…
— Говорят, на Бали — чудесно… Хоть и дорого.
— Сердечный приступ — и его не стало…
— Да, как быстротечна жизнь…
…Тело взлетает в воздух, подброшенное ударом, и мешком падает под колеса. Женщина с собачкой кричит. Зазевавшийся шофер бросается к шефу. Он переворачивает задыхающееся от избытка собственной крови тело. Как ее много! Она растекается по асфальту черной лужей. Она мокрая и липнет к ладоням…
— Говорят, лучше всего маска из распаренного сена…
— Моя знакомая пробовала, вся распухла. Ужас!..
— В его-то возрасте… Ведь он еще совсем молодой.
— Да, инсульт помолодел…
…Женщина кричит. Шофер, белый как мел, склонился над бесчувственным телом. «Вы запомнили номер автомобиля?» — «Нет». — «Я! Я запомнил, я выходил из магазина, когда все это произошло! Какой ужас!» — «Скорую» быстро!..»
— И «скорая» не успела. Застряли в пробке, простояли полчаса!
— О каких ужасных вещах вы говорите! Давайте лучше о чем-нибудь приятном.
— Давайте о приятном.
— Давайте. Вот анекдот в тему. «Санитар, куда мы едем?» — «В морг». — «Но ведь я же еще не умер». — «Так мы ж еще и не приехали».
— Фу, как мрачно…
— Черный юмор!
— А вот еще… Больной пишет письмо Кашпировскому: «После первого вашего сеанса я почувствовал себя лучше, после второго рассосались келлоидные швы, после третьего исчезли трупные пятна…» А вот еще анекдот…
…Тревожный проблесковый свет «скорой», сирена. Зеваки разглядывают покрытое простыней тело, санитары грузят носилки в машину. «Вы запомнили номер?» — «Да, но я не уверен… Я выходил из магазина, когда все это произошло. Машина на огромной скорости…» — «Так и запишем…»
— Какой чудесный был вечер!
— Да, восхитительный! Были рады повидаться.
— Лососина жестковата… Встречи с друзьями так освежают!
— Да, пожалуй, жестковата…
— Ну, так вы звоните. Не забывайте!
— Обязательно! И вы — тоже!
Прощальные поцелуи дам, сдержанное рукопожатие мужчин.
Дома:
— Дорогой, ты не находишь, что она очень постарела?
— Да, возможно… Знаешь, он собирается открыть свою фирму.
— Он собирается открыть ее все последние триста лет!
— Да, это старая песенка. Что дети?
— Спят.
— Спокойной ночи, дорогая.
— Спокойной ночи, милый.
Гаснет ночник у кровати…
Утром в офисе царит тревожный стрекот разворошенного улья. Плохие новости имеют быстрые ноги.
— Говорят, его сбила машина…
— Какой ужас!
— Интересно, он сразу умер?
— Желательно, чтобы помучился… Отольются кошке мышкины слезки!
— Тс-с, тише! О мертвых или хорошо, или ничего.
— Ну, тогда «ничего»…
В милиции.
Строгий капитан в мышиного цвета форме. Усталый, равнодушный, грубый.
— Зарегистрированный вами автомобиль, «тойота», регистрационный номер «х549ак 99rus», вчера около десяти часов вечера сбил пешехода.
— Не может быть, уверяю вас, капитан, я в это время…
— Гражданин Дерев Станислав Петрович погиб. Предъявите ваш автомобиль для опознания.
— Пожалуйста, он в гараже, как всегда… Но уверяю вас, капитан, это чудовищная ошибка! Вчера весь вечер я провел в ресторане с женой и с друзьями. Меня видели примерно полсотни человек. Это чудовищная ошибка!
— Кто-нибудь еще имел ключи от автомобиля?
— Нет. Хотя… Дубликат был у брата. Но он не мог, уверяю вас…
— Где проживает ваш брат?
— Его адрес… — Диктую.
И вот меня ведут (это его ведут) по коридору.
— Однако Стрельцов утверждает, что весь вечер провел дома.
— Мой брат не совсем здоров. Вот и психотерапевт подтвердит, что…
Виктор Ефимович согласно кивает:
— Вот официальное заключение. Неадекватное мироощущение трансформируется в подсознательную адсорбцию, что ведет к перверсии психофизических импульсов…
Итог закономерен:
— Вам предъявлено обвинение по статье…
— Но вчера весь вечер я… — оправдывается он.
— Там разберемся… Пошли!
Итак, время платить по счетам… Настала его очередь платить. Я не удивлюсь, если наутро его найдут в камере повесившимся от отчаяния.
«Сегодня после обеда состоится заседание совета акционеров. Будет обсуждаться новая кандидатура на должность директора. Хочу предупредить, что эта кандидатура — твоя».
«Благодарю за доверие… Я его оправдаю…» — Единогласное решение: большинством голосов…
…Но я еще ничего не решил. Я еще ничего не решил. Но скоро решу обязательно! Как много желаний, как много возможностей… Моя задача — выбрать один вариант, наилучший. Но какой?
Коммунальная квартира, как всегда, жила богатой духовной жизнью. Колян отсыпался после смены, Гургеныч таскал с балкона ящики с абхазскими мандаринами, Клавдия Митрофановна, по своему обыкновению, дремала в углу кухни, а недоросль Мишка следил за всеми внимательными, алчно блестевшими глазами, анализируя расстановку сил. Особое внимание он уделял Валюшке, в которую был тайно влюблен и которую крайне ревновал ко всем мужчинам, включая ее собственного бессловесного мужа Нисхата.
Напившаяся по случаю выходного, Валюшка бушевала на кухне. Она демонстративно роняла сковородки и кастрюли, производя адский грохот, и сыпала невнятные угрозы в адрес презревшего ее Кеши.
— Соблазнил и бросил… — бухтела она, пьяно ворочая языком. — Женщину, между прочим, соблазнил! Наобещал с три короба. Однако мы тоже не лыком шиты. Не такая уж я дура, как с первого взгляда кажется. Тоже свое соображение о женской гордости имею… И не позволю всяким таким пренебрегать своими чувствами.
Клавдия Митрофановна на секунду очнулась и, прежде чем вновь погрузиться в нирвану, пробормотала примирительно:
— В рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь…
— Любовь! — взревела совершенно расходившаяся Валюшка. Под действием алкоголя ее чувства взыграли, и она отважилась перейти от слов к делу. — Кешка, выходи, поговорим! — Послышался мощный стук в дверь.
Кеша испуганно сжался в воробьиный комок.
— Выходи, кому говорят! И не говори, что тебя нет дома, я знаю, что ты есть! Выходи и братца своего захвати, я вам обоим морды имею желание пощупать!
Кеша испуганно посмотрел на меня и строго произнес, адресуясь к двери:
— Валентина, я занят. Можно не шуметь, когда я работаю?
— Выходи, Кешка, подлец, я тебе всю морду раскровеню! — продолжала бушевать страстная женщина.
Подросток Мишка мелко хихикал в приличном отдалении от места действия. Он ожидал бурного развития событий, но развития не произошло. Сонный Колян высунул из-за створки двери спутанную со сна голову и безапелляционно заметил:
— Валька, дура, заткни пасть, убью!
Телеграфный стиль обращения неожиданно возымел положительное действие, и Валька недовольно умелась на кухню. Она знала твердую меткость Коляновых кулаков, которые хоть в дело вступали и нечасто, зато действовали удивительно результативно.
Кеша с облегчением выдохнул и обратился ко мне с фальшивым негодованием:
— Нет, в этом содоме положительно невозможно заниматься! Эта женщина невесть что себе вообразила и теперь не дает мне прохода.
— Не надо было строить куры, — холодно проговорил я.
— Александр Юрьевич, никаких кур, по вашему меткому выражению, я ей не строил. Так, тиснул пару раз в уголку. А она вообразила себе невесть что…
— А платья блестящие кто ей покупал? Папа Карло? — съязвил я.
— Так я же красиво ухаживал. Я же надеялся на высокий накал страстей. Я не хотел грубых плотских отношений, на которые только и способна эта женщина.
— Вот теперь сам и расхлебывай, — закончил я разговор, отворачиваясь к экрану компьютера.
Но тема высоких страстей и возвышенной любви, очевидно, глубоко взволновала Кешу. Он для проформы еще пощелкал мышкой, а потом раздумчиво проговорил рассудительным тоном:
— Да, Александр, с женским полом у меня с юных лет образовались сложные отношения…
Я молчал.
— Моя первая возлюбленная была из приличной семьи, как и я… Но наши семьи не дружили и, даже более того, были настроены по отношению друг к другу неприязненно. Мой отец когда-то давно выкопал несколько кустов картошки с ихнего огорода, а ее братец, несовершеннолетний оболтус, у которого кулаки зудели от желания подраться, однажды поймал нашу лучшую курицу-несушку и спроворил из нее суп.
— Прямо-таки Монтекки и Капулетти, — усмехнулся я, нимало не сомневаясь, что Кеша ни малейшего представления не имеет о том, кто это такие.
— Да уж, — неопределенно подтвердил Кеша и опять погрузился в сладостные воспоминания. — Возлюбленная моя была прекрасна лицом и возвышенна душой, и у нас с ней зародилось глубокое чувство. Но пожениться мы не могли, потому что оба были несовершеннолетними. Однажды встретились мы с ней на сеновале и, крепко обнявшись, решили лучше умереть, чем жить друг без друга.
— Судя по тому, что ты до сих пор жив, это желание осталось неисполненным, — заметил я.
— Да уж… Так вышло. Но она умерла…
— Отчего?
— Ее брат сильно избил меня, а она, увидев меня в совершенной бездыханности, подумала, что я скончался, и…
Все было ясно без слов. Конечно, она не то закололась кинжалом, не то сильнодействующим ядом отравилась… Где я уже слышал эту душещипательную историю?
— Ее тело нашли рядом со мной. — Кеша шмыгнул носом, скрывая навернувшиеся на глаза слезы.
Вечный как мир шекспировский сюжет, будучи перенесенным на отечественную почву, выглядел несколько карикатурно. Горделивый Монтекки в местном варианте выкапывал картошку у соседа, а дуэлянт Тибальд воровал кур. Сами же влюбленные Ромео и Джульетта обнимались не в склепе, а на банальном сеновале.
— Вот так в жизни бывает, — философски вздохнул Кеша, выплывая из горестных воспоминаний. — Может, если бы не тот случай, у меня бы вся жизнь по-другому пошла. Может, я тоже выучился бы и теперь деньгу бы зашибал… Может, не ты бы меня здесь за учебу трепал, а я тебя.
— Слушай, может, наконец, займемся делом? — понемногу раздражаясь, спросил я. — Я, конечно, сочувствую тебе, но…
— А ведь я ничуть не хуже тебя, — с неожиданной обидой произнес мой ученик, растревоженный воспоминаниями. — Вот ты небось меня дураком считаешь, а я, между прочим, не окончательный дурак. Вон как твою систему киберплат быстро освоил. Теперь хоть куда деньги переведу. Хоть в «Бэнк оф Нью-Йорк», хоть в районную сберкассу в Вологодской области.
— Конечно, Кеша, — подтвердил я примирительно. — А кто в этом сомневается?
Кеша усиленно засопел носом, пряча глаза, потом неохотно выдавил:
— Да ты ведешь себя… Как будто я полный болван! И вообще, надоело мне тут торчать. Вот ты для дела какого-то меня готовишь, а не говоришь ни какое дело, ни когда оно будет.
— Скоро, уже очень скоро.
— А мне осточертело торчать в четырех стенах. — В голосе Кеши звучала искренняя обида. — Туда не ходи, то не делай… Да не кури, не пей, и по матушке нельзя, да еще штрафами истязают. Чувствую, падаю духом. Сначала было сильно Валька мне понравилась, а теперь чувствую — не удовлетворяет она моим духовным запросам, скучно мне с ней. Хочется чего-то значительного. Видно, предназначение мне на земле высокое, ибо чувствую я в своей душе силы необъятные.
Я дружески похлопал Кешу по спине:
— Кончай хандрить. Скоро займемся делом.
— Скучно мне, Саша, друг. Вот тут щемит что-то. — Он показал на левую половину груди. — Вот ты меня презираешь, а, между прочим, я тоже человек… У меня тоже своя презумпция невиновности имеется. Хоть бы ты меня в какой музей повел, что ли. А то совсем скисну я здесь.
— Слушай, у меня времени… — начал было я.
— А то придешь однажды, — перебил меня Кеша, — и увидишь, как веревка на крючке от люстры болтается. И меня в ней увидишь… Синего… Бездыханного…
— Ладно, что ты разнюнился?
— Синего… Ослабевшего… Без пульса и дыхания в груди… — выразительно повторил Кеша, шмыгая от жалости к себе носом.
Тогда я решился:
— Ладно, уговорил. Через пару дней в гости поведу тебя к себе домой. С женой познакомлю.
— Правда? — расцвел Кеша.
— Правда, — подтвердил я, не чувствуя по этому поводу никакой радости.
Неумелая попытка третьесортного шантажа только укрепила меня в еще нетвердом намерении освободиться когда-нибудь от обременительного подопечного. Пожалуй, пора ускорить процесс обучения да поскорей ввести в курс дела. А потом…
Впрочем, Кеша не был похож на человека, который в отчаянии сует голову в петлю. Такие, как он, в отчаянии скорее пойдут в темный переулок с хорошо заточенным ножом. А это куда опаснее, чем петля…
Я решил форсировать дело. Второй этап операции был совсем близок.
— Запись на прием к врачу в регистратуре, третье окошко. И, пожалуйста, переоденьтесь в гардеробе, у нас стоматологическая клиника, а не проходной двор, к нам в верхней одежде нельзя.
Что у вас? Острая боль? Протезирование? Профилактический осмотр? Запишу на прием к доктору Филиппову…
Нет, сведений подобного рода мы не даем. Вы из милиции? Из прокуратуры? Нет?
Рыбасов и Стрельцов?.. Этого я сказать вам не могу, сведения закрытые.
Ну что вы кричите, будто вас режут. У нас все же не лавочка, а медицинское учреждение.
Что это вы мне в карман суете? Хрустит… Ах, это… Деньги… Ну, тогда все понятно…
Ладно, видите, во-он мымра в халате… Ходит. В очках. Со злющими глазами. Это наш замдиректора. Погодите, она уйдет, я вам, так и быть, кое-что расскажу.
Ушла… Она у нас, между прочим, того. Маразмус климактеризмус, я так думаю. Проблемы переходного возраста из женщины в грымзу. На людей кидается, прямо удержу нету.
Ну-ка, идите сюда, в подсобку. Только тише, тише говорите. Да не топайте вы так. Посидите здесь, я сейчас вам карточки принесу. Как, говорите, фамилии, Стрельцов и Рыбасов? Одну минутку…
…Опять эта мымра проходила. Так в мою сторону и зыркает. Ну, я, конечно, очки на нос надвинула, умный вид на физиономию напустила — будто по делу иду. У нас с дисциплиной строго: одна провинность — и прости-прощай, топай в районную поликлинику на голый оклад.
Та-ак… Стрельцов Иннокентий Иванович… Шестьдесят пятого года рождения. Кариес пятерки слева, удаление корня шестерки, пломбирование нижней семерки справа. К сожалению, полной зубной карты у нас нет. Все записали?
Дальше… Рыбасов Александр Юрьевич, шестьдесят четвертого года рождения. Хотите переписать? Ой, тут много. А ну как наша мымра увидит?
Только быстрей, умоляю вас, поторопитесь. А то мне влетит!..
Закончили? Ну слава богу.
А зачем это вам? Вы что, из милиции? Нет? Ну, тогда частный сыщик, наверное… Небось на чердаке какой-нибудь старый труп нашли и теперь маетесь?
Я угадала? То-то же! Я всегда угадываю такие вещи. Я сама раньше хотела следователем стать, только все некогда было.
А что его, убили, ну, этот ваш труп? Еще не знаете? Ах, как жаль! Я ведь страсть как люблю всякие жуткие истории. А про это напишут в газетах? Нет? Ой, какая жалость!
Ну, тогда потом, когда вы все раскроете, не забудьте рассказать мне, пожалуйста. Просто забегите и расскажите, когда время будет. У меня, между прочим, в нашей клинике все врачи знакомые. А один, хирург-стоматолог, вообще мой лучший приятель, он вам по блату пару зубов забесплатно выдернет.
Как жалко, что вы уже уходите… Наша мымра убралась наконец-то в свой кабинет. И директор к ней зашел, я видела. Ну, сами понимаете, у них такие отношения… Ну, такие… И все такое… Они там надолго закрылись. Так что мы могли бы поболтать.
Хотя, между прочим, он, директор наш, женат, да и она, между нами говоря, с такой преестественной физиономией… И такой фигурой — не на что польститься. Параметры 90-160-90…
Так что заходите. И обязательно расскажите, кто убил ваш труп. А то я умру от любопытства!
