Часть вторая

Решение возвратиться возникло не на пустом месте. Виталий долго обдумывал предстоящие действия. Один раз ему удалось вернуть жену. Пусть силой, но вернуть. Должно получиться и теперь. Кто бы и что бы ни говорил, но планировать он умел. Уже не раз и не два получалось именно так, как он задумал. Главное, это сходило с рук. Пусть пришлось посидеть на дурке, но сам он понимал, это не более чем игра! Игра в жизнь, игра в риск, игра на выживание. Что в итоге? Выжил он! Вот и в этом случае ошибки быть не должно. Он подготовился очень тщательно!

На перроне толчея, людишки с сумками снуют вдоль вагонов. Виталий огляделся, заметил переходной мост и направился к нему. Прямо на мосту к нему подошел молодой парень.

– Машина нужна? Куда едем? – спросил он скороговоркой.

– Едем! – тут же ответил Виталий и назвал адрес.

– Это будет… – Парень назвал сумму. Виталий, не торгуясь, согласился. Какой смысл затруднять себя расчетами, если в местных деньгах он все равно ничего не понимает. Спустившись на привокзальную площадь, парень повел клиента к стоянке. Отпер старенькие, но еще бодрые на вид «жигули».

– Сумку в багажник? – уточнил он.

– Нет. Не стоит! – отказался Виталий, на ходу переигрывая намеченный план.

Нужно соображать быстро, если жизнь вносит такие коррективы. Рыкнув двигателем, авто сорвалось с места и, лавируя между рядами припаркованных автомобилей, шустренько выехало на улицу. Ночь уже опускалась на город. Свет фонарей делал улицы какими-то нереальными. Мерцающая неоном реклама раздражала Виталия, вызывая не самые приятные воспоминания. Прогрохотав по трамвайным рельсам, жигуленок вырулил на мост и припустил во весь опор.

– Милиции не боишься? – спросил Виталий, глядя, как стрелка спидометра приближается к сотне.

– Нет их тут в такое время! Да и кому я нужен? Им приятнее штрафовать крутые тачки. Там бабок больше. Что с жигуля возьмешь? А то, что у меня мотор форсированный, снаружи не видно! – живо отозвался парень. – Я и менять в ближайшее время машину не стану. Зачем? К этому чермету не особо придираются. Я и в Москву на ней езжу. Клиент, если не требовательный или не хочет лишний раз светиться, обращается ко мне. Границу прохожу с первого чиха. У меня и страховка, и временный ввоз открыты. Так что проблем нет. Хоть в Москву, хоть в Питер, мне все одно. Лишь бы деньги платили.

– А почем до Москвы берешь? – поинтересовался Виталий.

– Две сотни вражеских зеленых рублей. А что? Это не дорого! Особенно если нужно быстро и не привлекая внимания. Не, конечно, можно на бусике, дешевле, но я-то везу от двери до двери.

– А связаться как с тобой, если нужда возникнет?

– А вон в бардачке визитку возьми! Там и мобильные и домашний.

– А как жена относится к твоим ночным катаниям? – на всякий случай спросил Виталий.

– Да никак. В разводе я. Если просто перепихнуться, то проблем нет. Могу и тебе девочку подсуетить. Надежную, чистую. У меня все схвачено! – похвастался парень.

– Кучеряво ты живешь! – похвалил Виталий, оглядываясь по сторонам. За окном уже пролетали новостройки. Фары выхватывали то кучи строительного мусора, то разрытые котлованы.

«А ведь это решение проблемы! – подумал он. – Называется, повезло по-крупному!» Не привлекая внимания водителя, он опустил руку в карман, нащупал то, что искал, и, стараясь изобразить нездоровье, приглушенно сказал:

– Постой! Притормози, что-то нехорошо мне! Наверное, в поезде что-то не то съел!

– Бывает! – согласился водитель и послушно притормозил у обочины. – Ты только поаккуратнее. Далеко не ходи, тут котлован рядом!

– Угу! – простонал Виталий и, выхватив из кармана тонкую длинную отвертку, с силой всадил ее в горло парня.

Тот даже не успел отреагировать. Только задрожал всем телом. Воздел руки, словно в попытке достать небо, и затих. Крови почти не было. Только тоненькая струйка сползала за ворот джинсовой рубашки.

Глянув по сторонам, Виталий спокойно вышел из машины, распахнул водительскую дверь, вытащил бездыханное тело и потянул его в сторону котлована. Первым делом вынул из внутреннего кармана документы, подумав секунду, принялся раздевать водителя. Когда на том не осталось ничего, забросил вещи в машину и столкнул труп в глубокий котлован. Спокойно вернулся к «жигулям», открыл багажник и довольно быстро нашел то, что искал, – небольшую саперную лопатку в самодельном чехле. Конечно, раскатывая на таком автомобиле, приходится иметь под рукой самые нужные вещи! Пока спускался в котлован, пока засыпал песком и глиной тело, измазался не слабо. Главное, не забыл забрать отвертку.

Мотор запустился с первой попытки. Виталий включил передачу и, вспоминая полузабытые навыки, тронулся с места. «Жигули» и впрямь уверенно набирали скорость, приемлемо тормозили и вообще оставили ощущение вполне ухоженной машинки. Остановившись в каком-то дворе, Виталий изучил документы и вещи убитого. Права, техпаспорт на машину, личный паспорт, ключи от квартиры, два сотовых телефона, портмоне с пухлой пачкой денег. Все это могло пригодиться. Даже фото в паспорте более или менее подходящее. Оказывается, они почти ровесники. Год всего разница. В машине нашлась и карта города. Тоже неплохо! Решив, что если парень жил один, то квартира свободна, Виталий отыскал нужную улицу и дом на плане города и через полчаса осторожно отпирал дверь. Замок послушно щелкнул, дверь открылась без скрипа. Уже не таясь, Виталий нащупал выключатель, и прихожая залилась ярким светом. На вешалке кожаная куртка, явно хозяина квартиры. Под ней мужские ботинки и кроссовки. Тоже одного размера. Тут же две пары домашних шлепанцев. «Точно! Один живет!» – подумал Виталий, и в этот момент из-за двери раздался голос…

– Петенька, это ты? Уже утро? – спросила женщина.

Виталий растерянно замер на месте. «Что делать? Бежать? Тетка вызовет милицию!» – заметались горячечные мысли.

– Петенька, водички мне принеси! – попросила женщина.

Виталий достал из кармана отвертку.

– Что ты молчишь? – спросила женщина, но дверь почему-то не открылась.

Виталий, осторожно ступая, подошел к двери в комнату. В щель было видно, что внутри темно. Резко толкнув дверь, он сделал шаг и остановился. В полосе света, падающего из прихожей, виднелась странная кровать, а на ней тщедушное тело.

– Петенька, попить дай! У меня вода в поилке закончилась.

– Это не Петенька, он срочно уехал в Питер на несколько дней. Дал мне ключи. Мне переночевать негде, – ответил Виталий.

– Хорошо. Там на столике поилка. Водички мне принесите! – попросила женщина, не поворачивая головы.

Теперь Виталий понял, она не просто парализована, так еще и не видит! Удача его не оставляла. Конечно, придется перетерпеть и специфический запах, и присутствие этого полутрупа, но так даже безопаснее. По-видимому, покойный Петенька, срываясь в поездки, кого-то оставлял за себя. Пройдя на кухню, Виталий наполнил странную кружку с носиком водой из-под крана и, вернувшись к больной, привычно поддержал голову, пока та пила.

– Спасибо, дорогой! Ты в Петенькиной комнате располагайся, раз он тебя пустил. Сейчас уже утро?

– Нет, только вечер. Петька поехал на несколько дней, так что я поживу тут немного. Надеюсь, не помешаю? – спросил Виталий.

– Нет, что ты! Наоборот! Мне одной не справиться. Иди ложись. Устал, наверное?

– Есть немного. День был трудный! – согласился Виталий и вышел из комнаты.

В холодильнике нашлась колбаса, сыр, помидоры. Виталий с аппетитом поужинал, затем посмотрел комнату Пети. Чисто, аккуратно. Это ему понравилось. Что поделаешь, но страсть к чистоте доходила у него до мании. Он с детства даже руки мыл, стоило только за что-нибудь взяться. Вот и теперь, забравшись под душ, Виталий долго плескался, смывая с себя последствия поездки в поезде. О том, что хозяин квартиры, любящий и нежный сын Петечка, лежит засыпанный песком в карьере на окраине города, он даже не вспоминал.

Утром он отправился на розыски Маши. Просидев полдня в терпеливом ожидании, он так и не увидел ни ее, ни Ваню. Попив чаю из предусмотрительно захваченного на кухне термоса и перекусив бутербродами, вышел из «жигулей» немного размяться. Погулял по усыпанному опавшими листьями двору, вернулся в автомобиль и снова стал наблюдать. Виталий прождал до темноты, но ни Ваня, ни Мария так и не появились. Пришлось возвращаться в квартиру Пети несолоно хлебавши. Накормив больную, он рухнул в постель, решив завтра отправиться в засаду с самого утра. Следующий день не принес ничего, кроме разочарования. Отчаявшись, Виталий поднялся на нужный этаж и позвонил. Дверь открыла незнакомая женщина.

– Простите, мне нужна Мария! – сказал Виталий, пытаясь сообразить, что же произошло.

– Она переехала! – не задумываясь, ответила женщина.

– А адресок не подскажете? – попросил Виталий.

– Отчего же? Такому милому молодому человеку не хочется отказывать! – открыто улыбнулась женщина. – Проходите! Я вам сейчас напишу!

Едва войдя, он сразу понял, что Марии здесь нет достаточно давно. Мебель была другой. Расставлена иначе, да и женщина чувствовала себя тут хозяйкой.

– Присаживайтесь! – сказала она, указывая на кресло. – Я сейчас отыщу адрес.

Она, мягко покачивая бедрами, прошлась перед Виталием, открыла комод и, согнувшись так, что прямо перед его лицом оказалась аппетитная попка, плотно обтянутая черными легинсами, принялась копаться в бумагах. Виталий невольно сглотнул слюну. Безумно хотелось потрогать. Да чего уж греха таить, не просто потрогать, а схватить, мять, тискать, оставляя следы пальцев на нежной коже. Он даже, кажется, застонал негромко. Хозяйка без тени смущения оглянулась, посмотрела лукаво, чуть подалась назад и…

Когда прошло оцепенение и Виталий снова смог пошевелиться, первое, что он увидел, было раскрасневшееся, но довольное лицо женщины. Она была не так молода, как показалось с первого взгляда. Лет сорок, не меньше.

– Тебе понравилось, красавчик? – спросила она чуть хрипловатым от пережитого голосом.

Виталий только промычал что-то нечленораздельное.

– Ты заходи! Я по вечерам всегда дома! – предложила хозяйка и потерлась лицом о потную грудь Виталия.

– А муж тоже дома? – пытаясь овладеть ситуацией, спросил он.

– Что нам муж? Он не помешает! Может, тоже кого-нибудь приведет! – спокойно ответила женщина. – Вообще он мне не муж! Так, сожитель! А ты симпатичный мальчик! Не забывай меня!

– Как же! Такое забудешь! – проворчал Виталий, пытаясь одеться. – Мне бы адресок Марии?

– Далась тебе эта страшилка! На, держи! Только, кажется мне, ты пришел по правильному адресу!

– Спасибо! Так я загляну завтра вечерком? – обнадежил хозяйку Виталий.

– Разумеется! И девушку свою, если есть, приводи! Будет весело! – сказала на прощание хозяйка.

Спустившись во двор, Виталий развернул бумажку. Название улицы ему ничего не говорило. Он не представлял, где она находится. Хорошо, что в машине есть карта!

Оказалось, что нужный ему дом находится в старом городе. В сумерках искать его было бессмысленно, но Виталий не удержался и отправился на разведку. После долгого плутания он все же нашел то, что искал. Небольшой двухэтажный дом с видом на парк и реку. В окнах уже горел свет, но, как ни пытался Виталий увидеть знакомый силуэт, ничего не вышло. Пришлось возвращаться. Но вот уже на следующее утро он увидел ее!

Маша вышла на улицу одна. Раскрыла яркий, необычный для нее зонт и, цокая высокими каблучками, направилась по улице вверх, прочь от реки. Виталий не поверил своим глазам! Она была совершенно другой, не такой, какой он ее помнил. Даже одежда оказалась совершенно для нее не типичной. Строгая и в то же время вызывающая. И прическа была другой. Вместо обычного пучка непонятного цвета, у новой Марии оказалась короткая, почти мальчишеская стрижка. Удивительно, но даже то, что волосы были разного цвета (кажется, это называется не то мелированием, не то колорированием), совершенно не портило ее. Наоборот, Мария стала еще красивее. Только совершенно другой, элегантной красотой. Та прежняя, немного затюканная, но такая доступная, исчезла. Растворилась. Зато появилась эта! За право обладания такой женщиной можно и нужно драться! Он теперь не отпустит ее! Заберет с собой и не выпустит из дома ни под каким предлогом! Она обязана принадлежать ему! Никто не вправе даже смотреть на нее. Она слишком хороша, чтобы кто-то посмел испачкать похотливым взглядом неземную красоту! Он не позволит с ней никому разговаривать. Просто станет держать под замком и пользоваться ею так, как захочет. Она поймет со временем, что, кроме него, ей никто не нужен! Он проделает с ней то же, что вытворяла с ним хозяйка квартиры, и даже больше. Она будет молить о пощаде, но он снова и снова будет наслаждаться ею и давать то, что она заслуживает!

Высокие тонкие каблучки звонко цокали по мостовой. Неторопливый осенний дождик заливал лобовое стекло. Стройная молодая женщина, красивая и независимая, шагала, обходя лужи, удаляясь. Боясь потерять ее из виду, Виталий выскочил из машины и пустился следом, стараясь держаться на некотором расстоянии, чтобы раньше времени не выдать своего присутствия.

Она шла, ничего не замечая вокруг. Виталий ревниво отслеживал взгляды мужчин, обращенные на его женщину, и готов был растерзать любого, кто осмелится к ней приблизиться и заговорить. Маша пересекла проспект, свернула направо, прошла мимо ярких витрин, отражаясь в огромных зеркальных стеклах, и у следующего перекрестка стала спускаться по узкой улочке к мосту. «Вот чертовщина! Сколько же в этом городе мостов и рек?» – подумал Виталий, продолжая идти следом за Марией.

За мостом, под которым где-то глубоко-глубоко шумела небольшая речушка, улица круто уходила вправо. А слева вытянулось необычное, сложенное из серого камня здание с башнями. Тяжелое, массивное, словно средневековая крепость, оно казалось неприступным и опасным. Узкие окна-бойницы с цветными стеклами разрывали угрюмый фасад. Немыслимо высокие двери венчали широченное каменное крыльцо, а над ним на изогнутом фронтоне сияла разноцветная мозаика. Рыцарь на белом коне с алым щитом и мечом в поднятой руке.

Мария, даже не взглянув на странное здание, будто очутившееся в нашем времени по мановению волшебной палочки, прошла мимо. Там, где улица, вильнув влево, уходила куда-то вниз (неужели и там мост?!), Мария свернула в широкие ворота, преграждавшие вход на школьный двор.

Дальше Виталия не пустили. Серьезного вида крепыш в камуфляже преградил ему путь и коротко, но вежливо спросил:

– Вы к кому?

– Прости, задумался! – растерянно ответил Виталий и направился к усыпанной желтыми листьями аллее.

Ограда школы – легкая, ажурная – уходила влево, начинающийся дальше парк открывал довольно приятный вид на ратушу и величественный костел. Раздумывая об изменениях, произошедших с Марией, Виталий никак не мог понять, что произошло. Как из робкой замухрышки она за каких-то полгода вдруг превратилась в настоящую красавицу. Да еще такую, на которую мужики заглядываются. Как это могло произойти? И еще, почему она сменила квартиру? Боялась? Кого? Неужели его, Виталия? Но почему? Он никогда не делал ничего плохого! Он только любил ее! Разве он не ухаживал за ней? Не дарил цветы? Не покупал конфеты? Ведь все это было! Тем более что он ее муж! А то, что у него в паспорте насильно появилась печать о разводе, так это полная ерунда! Он никогда не признает решения несправедливого суда! Тем более здесь вообще другая страна! И не по их законам он женился на Марии. Выйдя на площадку перед развлекательным центром, Виталий едва не обомлел! Снова мост! Через глубокую речную долину. Но это еще не все: внизу через реку перекинут еще один, а чуть дальше виднелся другой! Похоже на то, что жители этого города помешаны на мостах, они буквально через каждые сто метров, да еще в нескольких уровнях!

Высота манила, притягивала и в то же время пугала Виталия. Безумно хотелось шагнуть в нее, ощутить не только непередаваемое ощущение полета, но и то, что неминуемо за ним последует. Страшный жестокий удар, от которого со свистом вырвется дыхание из груди, и нестерпимая и в то же время такая сладкая боль кроваво-красной волной стеганет по всему телу.

Пальцы побелели от нечеловеческого усилия, с которым Виталий сжал чугунные перила. Глаза уже отмечали то самое место, где должно упасть исковерканное тело…

С огромным трудом он заставил себя сделать шаг назад. Какой-то автомобиль, с ревом разрывая пространство, пронесся за спиной, возвращая его к реальности.

Выйдя на улицу, Виталий свернул вверх, чтобы добраться до машины. Идти пришлось по улице. Утренний город был оживлен и, можно сказать, весел. Только Виталий был угрюм. План, намеченный еще дома, приходилось менять на ходу.

Маша вошла в квартиру, привычным жестом сунула зонт в корзину и с улыбкой прислонилась к стене. Ее новый дом! Уже почти два месяца она с Ванечкой живет здесь и все никак не может привыкнуть к тому, что в жизни воцарились мир и покой. После страшной весны, когда Виталий пытался повеситься на крюке от люстры, она не находила себе места. Приходила в старую квартиру только ночевать. Подолгу засиживалась на работе. Много гуляла с сыном, но панически боялась идти домой. Ей постоянно казалось, что стоит открыть дверь, и она снова увидит болтающиеся дрожащие ноги в странно задравшихся брюках. Вновь и вновь она явственно слышала ужасный хрип, вырывающийся из передавленного ремнем горла. Теперь она наконец обрела долгожданный покой. Этот дом, такой маленький, уютный, до боли напоминал те, что были в ее родном городке, где она провела детство, где была так счастлива с мамой. Жаль, что мама не дожила до этого дня. А еще у нее замечательные соседи. Сергей с Мариной и Юрий Дмитриевич. В доме всего четыре квартиры. Если бы не помощь Сергея, она никогда бы не переехала сюда. Он предложил Юрию Дмитриевичу очень интересный вариант с продажей Машиной квартиры и покупкой этой. Сразу квартира Марии не понравилась. Да, конечно, больше прежней, две просторные комнаты, но состояние просто ужасное. Гнилые рамы в непривычно маленьких окнах, проржавевшие трубы. Неработающие краны. Вставший дыбом, словно после землетрясения, скрипучий пол. Темно, сыро, грязно. Да еще с потолка что-то постоянно сыплется. В первый момент Марии даже показалось, что она снова очутилась в том проклятом бараке, где произошло самое страшное. Но Марина, жена Сергея, была в восторге от квартиры.

– Машенька! Да вы только посмотрите, какой чудный вид из окна! Рядом река! Парк! Что до интерьера, то, поверьте мне, это такие пустяки! Я вам конфетку за месяц сделаю, вы не узнаете этой хибары! Знаете что… Идемте к нам! Я покажу, как точно такую же квартиру переоборудовала!

Они спустились вниз. На первом этаже оказалась всего одна дверь. Вторая была замурована.

– Здесь жил одинокий дядечка. Сергей предложил ему интересный вариант. Дело в том, что у Сережи есть загородный дом. Довольно далеко от города. За ним нужно присматривать. Так вот он и предложил соседу-пенсионеру переехать туда. Тот съездил, посмотрел и согласился. Сережа поставил для него отдельный домик, помог с переездом, а квартиру выкупил. Так вместо двушки у нас получилась шестикомнатная. Заходите, Маша!

Мария, едва переступив порог, ахнула! Квартира в самом деле поразила ее. Не столько размерами, а продуманностью и изяществом. Из нее не хотелось уходить.

– Здорово, конечно! Но мне самой не справиться. Денег хватит только на то, чтобы купить эту развалюху да еще перевезти вещи. Я представляю, сколько может потянуть такой ремонт! – с грустью сказала Мария.

– Не так много, как может показаться! Материалы мы покупаем оптом, с солидными скидками. Работа стоит конечно же не дешево, но многое ведь можно сделать самим. Разумеется, менять рамы и выравнивать стены лучше доверить специалистам, а вот поклеить обои, выкрасить пол вполне можно и самостоятельно. Разве вы со мной не согласны?

– А проект? – спросила Мария.

– Бросьте! Я вам за спасибо сделаю! Да еще и помогу чем сумею! Решайтесь! Лучшего варианта вам не найти. А мы заинтересованы в хороших соседях. Сережа сколько раз предлагал бабусе, что жила в вашей квартире раньше, заменить трубы и сантехнику, но та все отказывалась. Боялась, что ее обманут. Так что эта сторона остается в силе. Проще нам взять на себя эту проблему, чем вы нас станете постоянно заливать. Да и сосед у вас будет замечательный. Гоша отличный человек, не без странностей, конечно, но что возьмешь с холостяка. Зато всегда готов прийти на помощь.

– С этим поспорить трудно! – согласилась Мария. – Только он очень несчастный.

– Кто? Гоша? Никогда об этом не думала. Да, ему не повезло с женами, но в целом, как мне кажется, он сильный и уверенный в себе мужчина. А почему вы решили, что он несчастный? – удивилась Марина.

– Просто мы общались немного. Он очень помог мне. Я сразу заметила, как он одинок. Трудно жить безо всякой надежды. Да, он не показывает виду, что ему трудно, но я же вижу, когда ему больно, как он страдает от невозможности поделиться, кому-то рассказать о своих проблемах. Конечно, я не слишком хорошо его знаю, но, поверьте моему педагогическому опыту, не раз встречала таких людей. Им очень тяжело приходится в жизни! – уверенно заявила Мария.

– В таком случае чем же его жизнь отличается от жизни Сережи? Мой муж тоже не слишком часто делится своими проблемами! – с сомнением сказала Марина.

– Тоже мне, сравнили! У вашего мужа глаза сияют от счастья! А у Юрия Дмитриевича они усталые… ну не знаю, как у побитой собаки. В них только тоска и боль! – возразила Мария. – Кстати, а почему вы его называете Гошей?

– Так он же по паспорту Георгий. Это он на работе Юрий Дмитриевич, а в быту просто Гоша.

– Странно! Мне кажется, имя Георгий ему больше подходит. Мужественное, сильное. А Юрий какое-то менее энергетичное, что ли. Вы так не думаете? – спросила Мария.

– Честно или так, чтобы не обидеть? – уточнила Марина.

– Честно! – твердо сказала Мария.

– Я стараюсь называть его именно Гошей по одной причине: порой он ведет себя как взрослый, сильный, упрямый мальчишка. Знает, что поступает нехорошо, и все равно делает, будто пытается доказать себе и всему миру, что он это может. На мой взгляд, это по меньшей мере глупо. Гоша уже и так всем все доказал – и бывшим женам, и бывшим тещам. Вы знаете, из-за чего он разводился? Зарабатывал мало! А он в это время учился, писал диссертацию, пробивался. Себя не щадил. В результате оба брака распались. Теперь Гоша упорно доказывает окружающим, что для него нет преград. Только кому это интересно? По-видимому, только ему самому! – попыталась объяснить Марина.

Теперь основные трудности позади. Сергей с Мариной и Гоша или, как стала его называть Мария, Георгий, помогли сделать ремонт, обустроить квартиру, действительно сделав из нее настоящую конфетку. Пусть за окном моросит надоедливый осенний дождик. Тут чисто и тепло. Сюда так приятно возвращаться после работы. Сегодня вечером Георгий собирался повести их в загородный парк, на прогулку. Они будут гулять по усыпанным золотыми листьями аллеям. Ванечка станет собирать что-то для гербария, а она разговаривать с Георгием. Он удивительный собеседник, с ним так легко и спокойно, такое ощущение, что они знакомы целую вечность. Во время их первой встречи в больнице она чувствовала себя крайне неуверенно. Впрочем, тогда она была совершенно другой, и если бы не помощь Алены, то наверняка она бы так и продолжала ощущать себя серой и невзрачной. Но теперь ей было приятно ловить на себе заинтересованные взгляды мужчин. Удивительно! Но Мария всего лишь изменила прическу да одевалась у Андрея! Поразительно другое: она стала меняться сама! Куда делась вечная робость, неуверенность в себе? Мария чувствовала, как выпрямилась спина, и вдруг обнаружилось, что у нее совсем неплохая фигура! Короткая, почти мальчишеская стрижка подчеркнула огромные, распахнутые навстречу миру глаза. Легкий, почти незаметный макияж прекрасно подчеркнул чувственные губы, а ненавистные веснушки, густо усеявшие очаровательный носик, сделали ее лицо задорным и еще более привлекательным. Даже дети, ее ученики, заметили перемены, произошедшие с ней. Старшеклассники с удивлением и восторгом поглядывали на молодую женщину. Коллеги-мужчины уже не обходили ее вниманием. Странно, но Марии это начинало нравиться! Только отношение Георгия не поменялось. Он по-прежнему был с ней предупредителен и вежлив. А она тем временем ловила себя на мысли, что вот такого мужа она страстно желала всю жизнь. Сильного, уверенного в себе. Да, он был несчастлив в браке, так это пустяк! Ему, как и всякому мужчине, нужна поддержка, помощь и понимание. Тогда он будет способен горы свернуть, при одном-единственном условии: если он любит женщину, что находится рядом. К сожалению, ни малейших проявлений любви Георгий как раз и не показывал!

Мария хотела заботиться о нем, а он… вполне обходился без нее. Сам стирал, убирал, готовил. Частенько вечерами приглашал ее и Ванечку к себе. Для мальчика он купил множество увлекательных игрушек и мог часами просиживать с ним, в то время когда Мария, забравшись в уютное кресло, вязала или просто отдыхала, смотрела телевизор. В этих вечерних посиделках было так много нежности и тепла, что ей совершенно не хотелось уходить к себе. В ответ она приглашала в гости и Георгия. Тот всегда заявлялся с цветами и какими-нибудь подарками. Тортик или коробка конфет, обязательно что-то для Ванечки. И вновь повторялась обычная история. Мария сидела на диване, Георгий возился с ребенком. Иногда ей казалось, что вечера для того только и предназначены, чтобы мужчина занимался с сыном, а жена… Господи! О чем только не станет бредить одинокая молодая женщина! Какой муж, какая жена? Ну просто сосед, просто любит детей, и для него общение с Ванечкой – отдушина после трудового дня! И нечего придумывать невесть что!

И все же, даже осознавая собственную вторичность в жизни Георгия, Мария страстно ожидала и нечастых прогулок, и теплых дружеских вечеров. Вот и предстоящая сегодня поездка волновала ее. Она уже предвкушала непередаваемый восторг, что прокатывается по телу, когда Георгий подает ей руку, помогая выйти из машины, когда касается ее талии, поддерживая на ступеньках. Это было так волнующе и приятно, что кружилась голова и подкашивались колени.

После такого Мария подолгу не могла уснуть. Ворочалась в постели, не понимая, что с ней происходит. Может, это именно то, о чем она так любила читать? Но реальность другая! Она знает, как это происходит! Боль, сопение, жадные, липкие руки, вонь перегара и нецензурная брань! Вот как это бывает! А после отвратительное чувство, будто тебя с головой окунули в нечистоты и ты никак не можешь отмыться. Все тело твое изломано и растерзано, внутри будто открытая саднящая рана! Нет, больше она не позволит никому с собой такого сотворить! Каким бы золотым мужчина ни казался. Это только в книгах пишут о нежной и трогательной любви! На деле же все грязно и гадко! Может быть, у кого-то случалось иначе, но только не у нее!

Повесив плащ, она сбросила туфельки и босиком прошла в кухню. Скоро придет с занятий Ванечка. Нужно успеть приготовить обед, усадить за уроки до прихода Георгия. У него не будет времени готовить, поэтому она накормит и его. Чтобы прогулка в парке удалась, мужчина должен быть сыт. Занимаясь привычным делом, Мария думала о школе, вернее, гимназии, все никак не могла привыкнуть к этому названию. После переезда она поменяла и место работы. Благо гимназия недалеко от дома, можно ходить на работу пешком, а не толкаться каждый день в транспорте, да и в зарплате выиграла. И в новый коллектив она влилась легко. Благо пришла на работу уже в новом образе. Как, оказывается, много значит внешний вид человека! Раньше она не придавала значения тому, во что одевается, что носит. Главным критерием было удобство и практичность, а еще, пожалуй, цена. Познакомившись с Андреем, она поняла: можно и нужно одеваться красиво! Что же касается цены, то и здесь можно найти выход. Тот же Андрей продавал экспериментальные коллекции удивительно дешево. По карману даже простой учительнице. Правда, теперь одеть Ванечку стоило столько же, сколько одеться самой. Жаль, Андрей не создавал детские коллекции. Пока готовился обед, Мария смолола кофе, насыпала в джезву одуряюще пахнущий порошок, налила воды, поставила на самый маленький огонь и с нетерпением ожидала, когда начнет подниматься коричневая шапка блестящей пены. Оказавшись в окружении завзятых кофеманов, она сама пристрастилась к бодрящему напитку и теперь не представляла жизни без чашки ароматного свежесваренного кофе.

Телефон, подаренный на день рождения Георгием, зазвонил неожиданно, естественно, в самый неподходящий момент. Кофе уже закипал. Дотянувшись до стола, Мария подняла трубку, не сводя глаз с готовой выплеснуться из узкого горлышка джезвы пузырящейся пены.

– Да! Я слушаю, Георгий!

– Не помешал? – услышала она в трубке знакомый голос.

– Помешал, у меня кофе едва не убежал! – ответила Мария, поднимая повыше джезву.

– Хочу сообщить тебе хорошую новость. Мы на завтра приглашены в гости к Павлу. Ты рада?

– Но он, как мне кажется, у себя в усадьбе?

– Правильно! Туда мы и отправимся! Ты ведь завтра не работаешь?

– Нет, но Ваня учится.

– Пропустит один день, ничего страшного не случится. Проблем у него нет, учится хорошо, так что классной я позвоню и договорюсь!

– Послушай, ты уже распоряжаешься Ваней как собственным! – рассмеялась Мария и вдруг почувствовала, как напрягся Георгий. – Прости, я сказала лишнее.

– Ничего, все нормально, – упавшим голосом ответил он. – Так я договариваюсь?

– Конечно! – излишне восторженно воскликнула Мария и услышала в трубке длинные гудки.

«Ну вот! Что за невезение? Обидела Гошу!» – подумала Мария и в сердцах с силой поставила джезву на стол. Кофе, который удалось спасти на плите, тут же радостно выплеснулся на чистую поверхность, образовав крайне несимпатичную коричневую лужу. Расстроенная, она опустилась на диванчик и обреченно уронила руки.

«Почему так получается? Думаю о нем, радуюсь каждой встрече и сама же разрушаю то, что мне так дорого! Единственный раз в жизни повстречала человека, который относится ко мне и Ванечке как к родным! После мамы он единственный, кто заботится о нас. Помогает во всем, занимается с мальчиком, учит его таким необходимым в жизни мужским вещам, а я постоянно его обижаю, задираю зачем-то. Что происходит? Почему нельзя просто дружить? Что во мне такое неправильное? Может, я просто невезучая?» – размышляла Мария, накрывая на стол. Ванечка должен был появиться с минуты на минуту.

Удивительно, вроде и город не запутанный, а попал Виталий совершенно не туда! И парк, и река присутствовали, а вот припаркованного жигуленка, как и дома, в котором живет Мария, на месте не оказалось. Вместо него высилась громада старинного особняка и высоченный гранитный памятник. Притаившиеся возле него старинные пушки смотрели в разные стороны, словно защищая громаду. Потоптавшись на месте, Виталий с трудом сообразил, где находится, и направился вниз по улочке, вдоль реки, и вскоре нашел и оставленную машину, и нужный дом. Теперь можно ожидать жену.

Припасенные бутерброды закончились, в термосе оставалось немного чая, но пить больше Виталий не хотел. Уже больше четырех часов он сидел в засаде, а Мария так и не появлялась. Он уже собрался выйти размяться, как вдруг заметил ее. Мария шла по улице, светло улыбаясь, радуясь погожему осеннему дню. Накрапывавший с утра дождь давно прекратился, и нежаркое осеннее солнце высушило мостовую, заиграло на мокрых листьях в парке.

Среди этой красоты Мария выглядела восхитительно. Глядя на нее, можно было подумать, что она просто сошла с экрана или с обложки глянцевого журнала, настольно неправдоподобна была ее красота. Виталий, потрясенный удивительным преображением Марии, даже пропустил тот момент, когда нужно было выскочить из машины, чтобы перехватить ее. Она, отперев калитку в кованых воротах, вошла во двор. Щелкнул замок, и Виталий разочарованно хлопнул себя ладонью по лбу. Упустил! Но еще не все потеряно. Нужно подождать. Ведь не будет она сидеть в четырех стенах целый день. Выйдет зачем-нибудь. Может, просто чтобы посидеть в парке. Вон сколько молодых женщин оккупировало скамейки! Курят, сплетничают, перемывают косточки своим благоверным, а может, попросту вышли на охоту, чтобы закадрить мужика на вечер, а то и на ночь! Все они самки. Им только одно подавай, как той, что живет в старой квартире его Марии. Ишь, пригласила его с девушкой! Что, решила оторваться по полной и устроить групповушку? Та еще сучка! Хотя она вытворяла с ним такое, чего и сам придумать бы не смог! Может, наведаться к ней после? Когда Мария будет у него? Нет! Мария принадлежит только ему! Никто не смеет не то что ее касаться, но даже смотреть на нее! Вот сволочи! А они смотрят! Когда она идет по городу, когда торчит на работе! Все ее хотят! Вдруг кто-то уже сумел подобрать к ней ключик и теперь ходит вечерами, когда их сын спит? Он сопит на ней, хакает, с каждым напряженным движением вонзаясь в… Нет! Этого не может быть! Мария любит его! Она не посмеет изменить ему даже в мыслях! Она не виновата в том, что их развели! Это другие люди, злобные и мстительные, решили разлучить их! Все только и думают о том, чтобы он и Мария не были вместе! Даже мама не хотела! Впрочем, сейчас она, наверное, смирилась! После того случая она не могла не согласиться с доводами Виталия.

Перед его глазами вдруг снова встало лицо матери. Как смешно она просила его остановиться! Можно подумать, он не понимал! Он же не сумасшедший! Просто мама не могла взять в толк, что Мария его жена! Из-за этого и получила по заслугам! Сидит теперь голодная в сырой землянке и, наверное, умоляет о пощаде, о помощи! Нет! Виталий простит только тогда, когда вернет себе Марию, и мама вынуждена будет согласиться с тем обстоятельством, что у сына есть законная жена.

Следователь, а после врачи долго и нудно спрашивали его, куда делась мать. Но Виталий упорно стоял на своем. Ничего не знаю, ничего не видел! Он говорил правду! Просто они не могли понять, что видеть ее Виталий действительно не мог! Как можно видеть через засыпанный землей лаз? Целый месяц он строил тюрьму для наказания матери. Вырыл глубокую нору, закрепил стены и потолок, выстлал досками пол, сделал даже нары, как в кино. Он все помнит! Она не сразу поняла, зачем сын привез ее туда! Все думала, что они отправляются по грибы! Как можно быть такой дурой? Впрочем, мать никогда не отличалась особым умом. Как и любая другая женщина. Разве можно было не понять, что Мария для него все!

Она сама учила его не прощать обид. Отвечать на всякое направленное против него, Виталия, действие. И теперь, когда вынудила сына отплатить за обиду, так и не осознала, что наказание будет долгим. Она просила ее не запирать! Смешно! Сама ведь так поступала, когда Виталий был еще маленьким. Закрывала его в чулане на целый день за любую провинность. Там было темно и душно, но главное – страшно. Со всех сторон к маленькому Виталию тянулись лапы чудовищ. А самым жутким был огромный паук, что свил невиданную паутину в углу под потолком. Как только закрывалась дверь чулана, он становился невероятно огромным и начинал опутывать мальчика толстыми липкими веревками. А после… Он всякое проделывал с беззащитным ребенком: засовывал ему в рот что-то мокрое и гадкое, ощупывал худенькое тельце, забирался внутрь, и это вызывало странное смешанное чувство отвращения, боли и, как ни странно, удовольствия. Под конец Виталий даже находил в наказании чуланом определенное наслаждение. Да, он плакал, когда закрывалась дверь, но после…

И мать, когда он закрыл лаз и стал забивать толстые длинные гвозди в сухие сосновые доски, сначала кричала, ругалась, просила, а после затихла, по-видимому, тоже почувствовала власть паука. Он специально оставил его в банке. Конечно, это был не тот паук, что жил в чулане в старом доме, но такой же огромный и мохнатый. Этого паука Виталий купил в зоомагазине и держал у себя в комнате, пока строил тюрьму для мамы. Чтобы она видела его и хорошенько рассмотрела, Виталий, втолкнув мать в землянку, посветил на банку фонариком, затем перевернул стеклянный сосуд, чтобы паук смог выбраться. Только после звериного вопля напуганной женщины он заколотил лаз. И прежде чем засыпать его, долго слушал крики и причитания. Целый день просидел у норы. Только вечером, когда то ли мать устала кричать, то ли паук взялся за нее всерьез и за дверью наступила тишина, Виталий засыпал лаз, аккуратно уложил дерн, притоптал его и вернулся домой.

Отец начал задавать глупые вопросы в тот же вечер, но Виталий, прямо глядя ему в глаза, ответил, что не знает, где мать. Конечно, слукавил немного, но отец сам виноват, он задавал вопросы, на которые вполне можно было ответить немного иносказательно. Вот на следующий день за него взялась милиция. Но вопросы снова были простые и немного глупые. Спрашивали, когда он видел мать в последний раз. Виталий честно ответил, что вчера утром. Где это было? Дома! Им и голову не могло прийти, что с того момента, когда они вышли из дома, она перестала быть для него матерью! Он отказался от нее! В самом деле, не может же любящий сын обречь собственную мать на заточение в темнице! Да еще в компании с пауком! А вот чужую вполне может. Если бы тот капитан спросил его об Александре Викторовне, конечно, пришлось бы сказать правду, но Виталия спрашивали о матери, и он не врал.

Милиция вскоре отстала от Виталия, но в больницу он все же попал. Кто придумал для него такое наказание, даже и думать не приходилось. Конечно же директриса школы, где он учился. Ближайшая подруга матери. Два года он провел за запертыми дверями. Два долгих года вынашивал план мести, и она наконец свершилась!

На втором этаже в окне мелькнул знакомый силуэт. Сомнений быть не могло! Мария! Виталий едва не закричал от восторга. Она появилась в окне ненадолго, но этого времени вполне хватило для того, чтобы он рассмотрел ее. Уже без плаща, в чем-то светлом, так идущем к ее новой прическе, она говорила по телефону. Виталий видел, как шевелятся ее губы, как она улыбается, как вдруг помрачнело ее лицо, когда она отняла от уха трубку… Она… Вот черт! С кем это она любезничает? Кому она посмела улыбаться? Разве она не знает, что принадлежит только ему? Разве он уже не доказывал ей это? Как может его жена вести себя столь неподобающим образом? Почему она помрачнела, положив телефон? Кто-то расстроил ее? Кто посмел? Кто дал ему или ей право обижать женщину, отданную ему? Это можно узнать только у самой Марии. Виталий бросился к дому. Проклятая решетка преградила путь. От злости он несколько раз ударил по ней ногой, но безрезультатно! Добраться бы сейчас до жены! Он мгновенно выколотил бы из нее признание, с кем говорила и кто ее обидел. Опустив плечи, он вернулся в машину. От сигарет уже першило в горле. Врачи запрещали ему курить, но даже в больнице он ухитрялся доставать сигареты. Здесь, на свободе, можно было курить сколько угодно, только голова начинала сильно болеть. Совсем как тогда, после наказания матери. В больнице было полегче, и он почти избавился от постоянной давящей боли. Так было до тех по, пока не вернулся домой. Там его ожидала главная миссия!

Мария, услышав, как повернулся ключ в скважине, поставила на стол кастрюлю и вышла в прихожую.

– Мам, а я завтра в школу не пойду! Мне наша училка сказала, что ей позвонил Гоша и я могу завтра отдыхать! Здорово, правда?

– Ваня, он тебе не Гоша, а Юрий Дмитриевич! – строго одернула сына Мария, но лицо ее невольно расплылось в улыбке.

Какой все же замечательный сын у нее растет, а то, что с Георгием они так близки, совсем неплохо. Только бы сосед не женился! А то заведет своего ребеночка и совсем забудет о Ване. Тогда сыну придется очень тяжело! Он однолюб и не сможет перенести предательства человека, которого успел полюбить. Впрочем, пока Гоша не водит домой женщин. Хотя, судя по намекам и Марины, и Алены, он женщин большой любитель. По крайней мере, был! А сейчас? Как сейчас? Может быть, у него кто-то есть? Может, он заезжает к ней после работы, ложится с ней в постель и проделывает то, о чем Мария читала в разных книжках? Неясное, но оттого не менее болезненное чувство колыхнулось в душе, жгучей кислотой обожгло сердце, вязкой горечью подступило к горлу, вызвало нестерпимую резь в глазах.

– Мам, а чего ты плачешь?

– Нужно говорить не чего, а почему! – поправила Мария сына, невольно размазывая слезы по щекам.

– Хорошо, почему ты плачешь? – снова, только более настойчиво, спросил Ваня.

– Соринка в глаз попала! – отмахнулась Мария.

– Не обманывай! Мы не на улице! Откуда здесь взяться соринкам?

– Хватит разговоров! Иди переодевайся и садись обедать! Скоро Юрий Дмитриевич приедет! – прервала Мария бессмысленный спор.

Уже сидя за столом, Ваня с набитым ртом спросил:

– А мы куда-то поедем?

– Сначала доешь, а уж после спрашивай! – остановила его Мария и посмотрела в окно.

Все же странно. Георгий, о котором столько говорили, на поверку оказался совсем другим. Он ни разу даже не намекнул ей о постели. Хотя та же Марина, осторожно, но вполне прозрачно, дала понять, что женщины для него основное развлечение. А что удивительного? Молодой, сильный, свободный мужчина, почему бы не потешить ретивое, если дамы к нему столь благосклонны. В этом она сама имела возможность убедиться не раз. Почему же на нее он совершенно не обращает внимания? Не в его вкусе? Возможно. Или просто боится ответственности? Все же одинокая мамаша, вдруг начнет набиваться в жены! Впрочем, так оно и лучше. Пусть они будут только друзьями.

Разве плохо вот так дружить? Встречаться вечерами, иногда ходить в театр, на концерты. Гулять вместе с Ваней в парке. Выбираться за город на пикники. Он просто отличный надежный друг, и не более того, а то, что он скрывает от нее своих женщин, так даже лучше. Вот сегодня после работы он приедет и увезет их за город. К Северину. Ваня там уже бывал несколько раз. Он любит возиться с дочкой Наташи. Да и самой Марии интересно пообщаться с коллегой. Вечерами, когда дети уложены спать, Наташа читает новые главы еще неопубликованных книг мужа, а тот, неспешно потягивая коньяк с мужчинами, увлеченно слушает, словно не сам это написал. Приятный гостеприимный дом. Хорошая компания, что может быть лучше? Марии очень нравилось там бывать, но, хоть Наташа и приглашала их приезжать почаще, все же одной с ребенком заявляться нежданно-негаданно было неудобно. Потому Мария и ждала возможности съездить туда вместе с Георгием. Тем более почти все лето она занималась ремонтом. Только в конце августа квартира приобрела тот вид, о котором она так мечтала.

Потрепанный зеленый жигуленок весь день торчал под окнами. Мария обратила на него внимание еще утром, когда шла на работу. Ей показалось странным, что машина стоит напротив ее дома. Обычно здесь никто не останавливался. Если к Сергею приезжали заказчики, то, конечно, вполне могли оставить машину и на этом месте, но его клиенты, как правило, люди не бедные и на таком старье не ездили. Насторожило Марию и еще одно обстоятельство. В машине кто-то сидел! Тонированные стекла не позволяли разглядеть человека, но в том, что это мужчина, она не сомневалась.

В дверь позвонили, Ваня, сорвавшись с места словно метеор, бросился открывать. На пороге стоял Георгий.

– Вы готовы? – первым делом спросил он.

– Мы готовы, а вот ты проходи, сядь, пообедай, и тогда поедем! – безапелляционно заявила Мария.

– Брось! Пообедаем на месте! – возразил Георгий.

– У меня все готово, нет смысла напрягать Наташу. Тем более что Ваня уже поел, остались только мы с тобой! – настаивала Мария.

Не в силах устоять перед соблазном побыть вместе с ней и Ванюшкой, Георгий согласился.

Марии безумно нравилось кормить Георгия. Вот и сейчас она с удовольствием смотрела, как он ест. Как двигаются его щеки, как ловко он орудует ножом и вилкой, как подносит к губам стакан с соком, все его движения, уверенные, спокойные, вроде неторопливые и в то же время быстрые, четкие, умиляли ее.

– Маша, если ты будешь так на меня смотреть, я подавлюсь! – с улыбкой сказал Георгий, и Мария, смутившись, отвела взгляд. Ей почему-то всегда было очень приятно, когда он называл ее Машей. В его устах имя звучало нежно, ласково, и от звука его голоса по спине пробегала теплая волна.

– А кто кроме нас едет к Павлу? – спросила она потупя глаза.

– Только Глеб с женой и детьми. Сегодня малый сбор. Андрея не будет, он куда-то укатил. Ксения занята на семинаре. Так что места хватит всем. Никто на сеновале ночевать не будет.

Несмотря на то что дом у Павла был очень большой, частенько в нем просто не хватало места для всех гостей. Из рассказов Мария знала, что раньше дом возле парка принадлежал Ксении, тогда там собирались действительно большие компании, но, после того как Андрей купил загородный дом в поселке, содержать старый стало невыгодно и его продали. Так что теперь как место для ночлега летом использовали старый сеновал. Павел удивительным образом переоборудовал его, устроив несколько комнат, в которых можно было разместить гостей. К сожалению, ночи стояли уже достаточно холодные, и в неотапливаемом сеновале было прохладно. Впрочем, летом, как правило, гости предпочитали именно его, а не дом, чтобы не мешать хозяевам.

Покончив с обедом, Мария принялась мыть посуду, а Георгий тем временем упаковал вещи и отнес их в машину. Ваня, возбужденный предстоящей поездкой, крутился у взрослых под ногами, получал постоянные выговоры, но не мог с собой совладать. Ему страстно хотелось всем помочь, поскорее усесться на заднем сиденье роскошного автомобиля и восторженно смотреть, как пролетают за чисто вымытым стеклом городские кварталы. Конечно же он предпочитал сидеть впереди, там, где последнее время обосновалась мама, но, к сожалению, Гоша не позволял этого, ссылаясь на правила. Раньше мама садилась рядом с ним и во время поездок крепко держала его за руку. Ваня с гордостью сжимал пальцы мамы, чувствуя себя смелым и сильным, потому что мама так нуждалась в его поддержке. Теперь все не так, она обычно сидит рядом с Гошей, негромко с ним переговаривается, часто они вместе смеются над чем-то. Несколько раз он хотел послушать, о чем они говорят, но ремень, которым он был пристегнут, не позволял сдвинуться вперед. Но все же поездки, причем любая, доставляли Ване столько удовольствия, что можно было простить и Гоше, и маме то, что они вдвоем сидят впереди. Ничего, пройдет каких-то лет десять, и он сам станет управлять машиной, такой же мощной и красивой, как у Гоши. Она будет сверкать крутыми стальными боками, переливаться на солнце. У нее будут огромные фары, большущие черные колеса и обязательно люк, через который можно смотреть на проплывающие облака. Гоша почему-то называет его смешным словом «атавизм». Ваня мечтал о большом прозрачном люке, хотя Гоша говорил, что климат-контроль лучше. Непонятно, что такое климат-контроль, но люк – это здорово!

Георгий оставил машину не во дворе, а перед домом, и теперь, когда все было готово, он, возглавив процессию, отпер калитку, пропустил вперед Марию с Ваней, нажал кнопку сигналки. «Мазда» весело подмигнула и облегченно щелкнула замками. Чуть ускорив шаг, он успел дотянуться до пассажирской дверцы на секунду раньше Марии и галантно распахнул ее, пропуская женщину вперед. Ему очень нравилось смотреть, как от смущения у нее в такой момент розовеют мочки ушей, украшенные небольшими, но восхитительной работы серьгами. Ваня не стал дожидаться, когда ему откроют дверцу, ловко справился с замком, юркнул на сиденье и только там сердито засопел, возясь с ремнем безопасности.

Решительно тронувшись с места, Георгий не обратил внимания, что следом, взревев слабосильным движком, покатил зеленый жигуленок.

Этого не могло быть! Она вышла из дому, но не одна! С ней, кроме сына, оказался еще и мужчина! И кто?! То самый врач, что в прошлый раз запер его в психушку! Откуда он взялся? Что он делает с его женой?! Почему она садится в его машину так спокойно и привычно? Неужели забыла о нем, о Виталии, и предала с этим лощеным хлыщом?! Как же так? Это невозможно! Ведь он любит ее! Он должен остановить Марию! Помешать ее падению! Так не должно быть!

Виталий чувствовал, что готов растерзать врача прямо здесь, на улице, невзирая ни на что! Рука сама потянулась к заветной отвертке. Плечом он толкнул дверь. Раз, другой! Дверь не поддавалась, а еще в руке остался крючок замка. Проклятая пластмассовая штуковина! Сломалась. От злости Виталий замешкался, начал опускать стекло, чтобы открыть замок снаружи, но в это время серебристая иномарка уже бодро стартанула и, легко преодолев подъем, устремилась к проспекту.

Мотор жигуленка завелся с первого оборота, вот только, чтобы так рвануть с места, пришлось вдавить педаль в пол до отказа. В нос ударил запах горящего сцепления. Колеса с визгом вгрызались в асфальт. Виталий успел заметить, как, мигнув красными огоньками, иномарка притормозила перед правым поворотом и скрылась за мрачноватым серым домом. Выжимая из далеко не нового движка последние лошадиные силы, Виталий бросился в погоню. Вырвавшись на неширокую улицу, он, игнорируя ограничение скорости, помчался вслед за серебристой машиной. Как назло, улочка оказалась буквально усыпанной колодцами. И хотя покрытие было выложено старательно и люки закрыты, равно приходилось лавировать на неровностях, невольно теряя скорость. Водитель серебристой иномарки, похоже, знал улицу наизусть, мгновенно перестраивался, где-то просто шел по встречке, где-то едва не выскакивал на тротуар, но ехал очень быстро. До спуска возле ратуши Виталий едва не потерял из виду преследуемую машину. Крутой, резко изогнутый спуск, огибающий устремленный в синее осеннее небо громадный костел, поставил все на свои места. Иномарка осторожно катила вниз, не обращая ни малейшего внимания на едущий позади жигуленок. Резкий, едва ли не на сто восемьдесят градусов поворот – и снова отрыв начал возрастать. Изогнутая параболой улица не давала возможности рассмотреть, что впереди. Но скорость, которую развил серебристый автомобиль, могла говорить только о том, что путь чист. Виталий снова вдавил педаль до упора. Мотор звенел на высоких оборотах.

Иномарка скрылась за изгибом улочки и на миг исчезла из поля зрения. Вдруг дорога словно распахнулась… Впереди она скатывалась вниз, прямо в реку. Справа сверкнула золотой луковкой купола небольшая церковь, а слева еще один проклятый мост! Именно по нему и уходила серебристая «мазда». От визга тормозов заложило уши. Едва не опрокинув машину, Виталий чудом вписался в сложный крутой поворот. А иномарка как ни в чем не бывало спокойно замерла на светофоре. Через заднее стекло Виталий видел, как Мария о чем-то оживленно беседует с врачом. Ярость душной волной захлестнула сердце! Убить! Разорвать в клочья, впиться зубами в горло и захлебнуться ненавистной чужой кровью!

Зеленая стрелка загорелась совершенно некстати. От волнения Виталий едва не заглушил двигатель на старте. Сзади нетерпеливо рявкнул клаксон огромного X5. «Мазда», задорно подмигивая правым поворотником, ушла с прямой и вырвалась на мост! Прямо наваждение какое-то! Ну не Венеция же здесь, в конце концов! Сразу за мостом серебристая иномарка свернула вправо. Виталий едва успевал реагировать на маневры. Короткий разгон, торможение, левый поворот. Снова разгон, парабола. Торможение. Правый. И снова мост! К счастью, не через реку. Банальный путепровод через железную дорогу. Сразу за путепроводом влево! Только бы не упустить! Врачу хорошо! Он город знает, а Виталий уже окончательно запутался. Если до первого большого моста он еще как-то ориентировался, то после него совершенно заблудился, и теперь вся надежда была на то, что он, вцепившись в серебристую машину, не отстанет.

Наконец, улица выпрямилась. Удерживая ту же скорость, что и у «мазды», Виталий довольно спокойно катил следом. Врач ехал уверенно, умудряясь больше на светофорах не останавливаться. Окраину проскочили незаметно. Транспортная развязка и город остались позади. Широкое ровное шоссе уходило вдаль. «Мазда» прибавила скорости, но не разгонялась выше положенных девяноста. Оно и понятно: встречные настолько усердно мигали фарами, предупреждая о спрятавшихся где-то дэпээсниках, что желания разбираться, а после все равно платить штраф ни у кого не возникало. Вскоре возле очередной развязки Виталий действительно увидел желто-синюю иномарку со стоящим рядом человеком в форме. Радар непрерывно следил за приближающимися автомобилями.

Едва миновав пост, «мазда» словно прыгнула вперед. Разрыв увеличивался прямо на глазах. Виталий запаниковал, но некоторое время спустя стрелка спидометра замерла на отметке сто двадцать, и разрыв перестал увеличиваться. Потихоньку догоняя серебристый автомобиль, он немного успокоился, потому что его практически перестали обгонять, можно было предположить, что здесь это оптимальная скорость. Только редкие «жигули», ведомые дядьками пенсионного возраста, тащились со скоростью девяносто – сто, остальные придерживались отметки сто двадцать. Несколько раз Виталий пытался увеличить скорость, но, даже сократив разрыв, не рисковал. Движение на шоссе все же оживленное, и остановить мощную быстроходную машину на «жигулях» не под силу. Оставалось терпеливо катиться следом. Все больше удаляясь дальше от города, Виталий с некоторой тревогой посматривал на датчик уровня топлива. У заморских авто баки несравнимо вместительнее. Хватило бы топлива! Минут через двадцать «мазда» начала сбрасывать скорость. Впереди замаячил указатель с названием, ничего не говорящим Виталию. Поселок показался достаточно большим. На первом же перекрестке серебристый автомобиль свернул влево. На пустое шоссе, что, слегка изгибаясь то вправо, то влево, зазмеилось среди пустых, уже вспаханных на зиму, полей куда-то вдаль. Дорожка теперь пошла уже не такая бархатная, как предыдущая. Погрохатывая подвеской, жигуленок петлял среди выбоин и свежих лапиков на асфальтовом полотне. Впрочем, иномарка тоже не показывала чудес скорости.

Виталий решил дождаться конечной точки поездки и принять окончательное решение на месте. Атаковать сейчас было по меньшей мере глупо. Только попытайся он приблизиться вплотную, «мазда» тут же оторвется, сбросит его с хвоста, и поминай как звали!

Ждать пришлось недолго. Большая, по-видимому, зажиточная деревня раскинулась перед ним. Иномарка уверенно, словно по собственной вотчине, прокатилась по улицам и направилась на застроенную вполне добротными домами окраину. Чувствуя, что вскоре она остановится, Виталий решил не бросаться с головой в омут, а притормозить и выждать. Когда «мазда» свернула на тупиковую, ведущую в чистое поле улочку, он проехал за ближайший дом и заглушил мотор.

Сев в глубокое удобное кресло, Мария защелкнула ремень, сложила руки на коленях и улыбнулась. С тех пор как она перебралась на переднее сиденье, поездки ей стали нравиться еще больше. Раньше она сидела сзади и большей частью отмалчивалась, когда Георгий начинал с ней разговаривать, да посматривала в окно. Но с недавних пор все изменилось! Получилось просто и обыденно. Он остановился прямо на улице, заметив Марию на остановке. Раздумывать было некогда, Георгий распахнул переднюю дверь и приглашающе помахал рукой. Мария юркнула на предложенное место. Машина рванула в поток. Георгий коротко напомнил: «Ремень!» – и, перестроившись в другой ряд, уже спокойно сказал:

– Привет! Странное время для прогулки. Домой не торопишься?

– Нет, прошлась по магазинам, но так и не выбрала плитку для ванной. Теперь свободна!

– Нет желания прокатиться и отведать отменных шашлыков? – спросил Георгий, уже сворачивая на проспект, ведущий к выезду из города.

– Ты уже, по-видимому, все решил за меня! – рассмеялась Мария.

Георгий посмотрел на нее тогда как-то странно, немного удивленно и в то же время с восхищением. Мария почувствовала, как по телу прокатилась теплая волна. Приятная и ласкающая. Впервые в жизни она осознала, что может быть желанной! Всего несколько месяцев назад, войдя в кабинет заведующего отделением городской психиатрической больницы, она ощущала себя жалкой и никчемной, а тут вдруг такое! Не зная, как реагировать, Мария уставилась в окно. Мимо проезжали другие автомобили. В них сидели люди, мужчины и женщины, казавшиеся ей совсем недавно существами из иного мира. Мира, где нет необходимости считать каждую копейку, где нет привычных бытовых забот, где мужчины преподносят своим женщинам подарки. А те благосклонно их принимают. За всю свою жизнь единственными подарками, которые она получала, были цветы и конфеты, да и то в основном от него. Лучше бы ничего этого не было! Ни цветов, ни конфет! Потому что закончилось все гадко и больно! Но теперь она станет другой! Никогда больше ни один мужчина не прикоснется к ней! Она не позволит этого сделать! Лучше уж жить одной, свободной и независимой. Недаром именно в этом ее убеждали и Марина, и Алена. Вернее, говорили они не совсем так. Они утверждали, что женщина должна обладать правом на собственное мнение, взгляды, должна быть красивой и счастливой. Не зависимость и свобода оставались как бы за кадром. Обе они, замужние дамы, понимали свободу несколько своеобразно. Мария тонко чувствовала, что обе женщины стараются не расстраивать своих мужей. Не позволяют себе ничего лишнего и сами ограничивают предоставленную им свободу. Было очевидно, что и та и другая предпочтут вечер провести с мужем, нежели с подругами. И постоянные звонки, не с целью проверить, где находится благоверный, а лишь от желания напомнить о себе, о том, что она скучает. Для Марии это было несколько странно, но она согласилась с особенностями влюбленных женщин. Удивляло и радовало ее еще и то, что обе до сих пор были влюблены в своих мужчин, и те платили женам той же монетой. Раньше Мария была убеждена, что любовь и романтические отношения заканчиваются за порогом ЗАГСа. Как выяснилось, не у всех. Есть исключения!

Вырвавшись на шоссе, Георгий прибавил скорости, и ветер запел в распахнутом люке. Приглушенный до сей поры звук мотора стал громче, шелест шин превратился в непрерывный гул. Разговаривать стало невозможно. Георгий потянулся было к кнопке, но Мария коснулась его руки, чтобы не позволить закрыть люк. В тот миг, когда ее пальцы прикоснулись к руке Георгия, между ними словно проскочила электрическая искра! Марию ощутимо тряхнуло. Она растерянно посмотрела на Георгия, на их руки, сомкнувшиеся в нелепом, странном рукопожатии, снова на Георгия. Он держал руль левой рукой. Губы плотно сжаты. Глаза, сузившиеся, прищуренные, уставились в какую-то далекую точку на пустынном шоссе. Лицо закаменело. С ним что-то произошло! Мария попыталась высвободить пальцы из руки Георгия, он некоторое время не отпускал, затем рука его разжалась и вернулась на рулевое колесо. До развязки они ехали молча, каждый в себе снова и снова переживал внезапный порыв. Только свернув, Георгий медленно произнес:

– Прости, я не хотел тебя напугать!

– Все в порядке! – чужим, странно хрипловатым голосом ответила Мария, не поворачиваясь в сторону Георгия. – Ты всегда ездишь так быстро?

– Я как тот горячий финский парень, которому лень снимать ногу с педали газа.

Затормозив так, что гравий веером сыпанул из-под колес, Георгий остановил машину. Из небольшого домика, стоящего позади череды дымящих мангалов, выглянул среднего роста, темноволосый, с сильной проседью и просто фантастически огромным носом мужчина.

– Здравствуй, Араик-джан! – приветствовал его Георгий.

– Вах! Гоша-джан! Здравствуй, дорогой! Покушать приехал? Заходи, дорогой! Вах! Какая женщина! Просто красавица! – с сильным армянским акцентом рассыпался в любезностях хозяин.

Проводив к столику под раскидистой сосной, Араик усадил прибывших как самых дорогих гостей, тут же принес холодный сок в графине, огромное блюдо со свежей зеленью, тарелку с настоящим армянским лавашом.

– Только мясо придется подождать! Сам понимаешь! – извинился Араик.

– Ничего, Араик-джан, мы не спешим. Сыр у тебя есть? Неси.

– О чем речь, дорогой! Сейчас жена нарежет! Только вчера получил! Настоящий армянский, овечий! Пальчики оближешь!

Едва он ушел, Мария с удивлением посмотрела на Георгия. Тот только весело, по-мальчишески пожал плечами. Мол, он не виноват, что его все знают.

Шашлык почему-то оказался с ребрышками и к тому же сдобренный таким количеством тонко нарезанного маринованного лука, что она поначалу опешила. Только попробовав, поняла, в чем дело! Удивительное сочетание необыкновенного сладковатого лука, нежного мяса и ароматного, непривычно розового сыра произвело просто волшебный эффект. Она не могла остановиться.

– Заказать тебе бокал вина? – спросил Георгий, но Мария только что-то невнятно промычала.

– Понял! – рассмеялся Георгий и, подложив в ее тарелку солидный кусок баранины, скрылся за дверью домика.

В тот вечер Марии действительно было удивительно легко и приятно. Вино слегка вскружило голову, восхитительное мясо, приготовленное на углях, просто поразило, а внимание и забота Георгия превзошли все мыслимые и немыслимые ожидания. С того дня она всегда теперь садилась рядом с ним, чтобы чувствовать себя не случайной пассажиркой красивой машины, а если и не хозяйкой, то женщиной, осознающей свое право!

Маша понимала его. Всегда такая нежная, мягкая, улыбающаяся. Виталий помнил, как она укладывала его спать, целовала теплыми ласковыми губами, пахнущими почему-то молоком и медом. Этот запах, такой успокаивающий и откровенно дразнящий, остался в памяти на всю жизнь. Она всегда понимала его. Сидела ночами напролет рядом, когда он болел, а в детстве болезни преследовали Виталия непрерывно. Подносила к иссушенным высокой температурой губам чашку с травяным отваром, поправляла сбившуюся подушку. Мать не часто появлялась в спальне сына. Хватало иных забот. Как-никак жена хозяина единственного крупного предприятия в городе. Приемы, банкеты по любому случаю, массажистки, парикмахерши. Естественно, на единственного сына времени совершенно не оставалось. Нельзя сказать, что Виталий был чересчур болезненным, частенько он попросту хотел болеть, чтобы о нем, маленьком и беззащитном, кто-то заботился. Только растила его отнюдь не мать, а мягкая и добрая Маша. Мать требовала, чтобы он обращался к ней по имени-отчеству, но Виталий упрямо называл ее просто по имени. Было в нем что-то чарующее, нежное. Как и сама девушка. Даже подростком он любил прижаться к ее пышной налитой груди, и тогда странное волнение охватывало его. Что-то неясное, но такое жгуче-прекрасное вдруг накатывало, заставляло, дрожа от желания, касаться напряженного соска под легкой тканью ночной рубашки. Маша, задорно смеясь, отводила руку мальчика. И понимающе улыбалась. Нет, она так и не согласилась лечь с ним в постель. Но когда она принимала ванну, Виталий тайком подсматривал за ней и, закусив губу, до боли сжимал напряженную плоть. Неосознанно, но оттого не менее страстно, он желал близости с этой девушкой. Ах, если бы она тогда уступила ему! Но нет! Отец перешел дорогу! Виталий узнал об этом случайно, тогда Машу прогнала мать. Виталию уже исполнилось тринадцать, и о многом он уже догадывался. По крайней мере, что могут делать мужчина и женщина в постели, представлял себе пусть не детально, но достаточно реалистично. Благо у отца в кабинете хранилось много видеокассет с фильмами откровенного содержания.

Какими только словами не ругала мать Машу, когда выпроваживала ее за порог! Проститутка и дешевая подстилка были самыми мягкими. Оказавшись невольным свидетелем, Виталий очень много тогда почерпнул из криков Александры Викторовны. В частности, понял, что увиденное в кино возможно в жизни. Когда Машу выгнали, в жизни Виталия наступила пустота! Ни к одной из последующих женщин, работающих в доме, он уже не испытывал подобных чувств. Да и были они отнюдь не нянями маленького нежного мальчика, а кухарками, домработницами, горничными, как только их всех не величали. Для него все они стали просто тетками, бабами, иногда послушными телками, но только не женщинами, рядом с которыми ему становилось тепло и уютно.

Виталий страдал. Ночи, наполненные воспоминаниями, превратились в сплошной кошмар. Даже впервые познавая женщину, он представлял рядом с собой Машу. Встреча с молодой учительницей с точно такими же милыми серыми глазами и необычайным бархатистым голосом всколыхнула в нем то самое чувство, с которым он прожил больше восьми лет. Теперь Виталий уже не мог позволить себе отступить. Даже то, что няня была любовницей отца, ни в коей мере не стало для него препятствием и не сделало ее менее желанной. Но Марию Федоровну он решил не уступать никому. Она должна принадлежать только ему. Позже, когда Мария Федоровна уже стала его репетитором, Виталий с волнением находил в ней все больше и больше черт, напоминающих о Маше, – та же доброта и внимание, те же выражения и интонации, – и чувство все сильнее овладевало им. Когда в новогоднюю ночь он увидел, что его любимую женщину уводит куда-то противный лысый физик, первым желанием было убить обоих. Чудом сдержался и не натворил глупостей. В какой-то палатке купил бутылку водки. Стоя под плохо зашторенными окнами, он видел происходящее в комнате учительницы, и желание обладать ею разгоралось все сильнее. Чтобы не замерзнуть, Виталий сбегал к ближайшей торговой точке и купил еще бутылку. Он глотал холодную, но от того не ставшую более приятной водку, грыз застывший сникерс и, кусая губы, наблюдал. Дождавшись, когда старый козел отвалит, удостоверился, что тот поковылял в сторону своего провонявшего свиньями и козами дома, вернулся и постучал в дверь.

Маша открыла почти сразу. Мягкая, горячая, с рассыпавшимися по нежным плечам волосами… Происшедшее дальше уже не поддавалось контролю. Он входил в нее несчетное количество раз и никак не мог насытиться. Ее запрокинутое лицо в неясном свете, закушенные губы доводили Виталия до экстаза. Руки мяли нежное тело, непокорная плоть стремилась ворваться как можно глубже. Даже сознавая затуманенным водкой мозгом, что причиняет ей нешуточную боль, Виталий только рычал от восторга. Наконец-то она принадлежит ему. Кровь на сбитой простыне, искусанные губы, слезы на закрытых глазах возбуждали. Он не мог остановиться. Лишь на рассвете силы оставили его. Стерев с себя бурые кровавые следы остатками ночной рубашки Марии, Виталий, пошатываясь, оделся и вышел на продуваемую ледяным ветром улицу. Опьянение уже прошло. Теперь душу и тело захлестывало непередаваемое чувство удовлетворения.

Виталий брел по пустынным улицам. Редкие прохожие, добирающиеся в свои жилища, не обращали внимания на сияющее от радости лицо парня. Он шел уверенный в собственной победе, захваченный невиданным восторгом от того, что стал первым мужчиной в жизни Марии, которую иначе как Машей для себя не именовал. Теперь она станет принадлежать только ему, никто не посмеет отнять у него ту, что предназначена судьбой! Он уже не тот мальчишка, у которого отняли самое дорогое, что у него было!

– Чему ты улыбаешься? – спросил Георгий, когда машина замерла в ожидании зеленого света.

– Да так. Просто вспомнила, как мы наведались к Араику. Его ведь так зовут? – не переставая улыбаться, ответила Мария.

– Верно! Прекрасные были шашлыки! Араик превзошел самого себя. Любит он красивых женщин!

– Можно подумать, ты не возил туда по-настоящему красивых! – вспыхнула Мария.

– Маша, никого я к нему не возил! Просто в тот день я сам поразился твоей красоте и безумно захотел сделать тебе приятное.

– Тебе это удалось! – ничуть почему-то не смутившись, ответила Мария.

До самого поворота с шоссе они просто переговаривались, думая каждый о своем. Только свернув с шоссе, Георгий удивленно воскликнул:

– Послушай! Это зеленый жигуль прямо-таки преследует нас! Висит на хвосте еще с города!

– Может быть, ему нужно туда же, куда и нам! – спокойно ответила Мария.

– К Павлу, что ли? Нет, не похоже!

– Тогда не обращай внимания. Ваня, кажется, уснул! – сказала Мария и, посмотрев назад, вдруг с тревогой в голосе добавила: – А знаешь, боюсь, это за нами! Эта машина с самого утра стояла под нашими окнами!

– Странно, что ему у нас делать? Но если за нами следят, то поверь мне, весьма странным образом! – ответил Георгий. – Ладно, посмотрим, что будет дальше. Кстати, на всякий случай открой бардачок, там кобура, в ней пистолет. Не пугайся, газовик, вполне легальный. Достань и положи рядом со мной.

Внешне Георгий никак не проявил ни волнения, ни беспокойства, разве что аккуратнее стал объезжать выбоины да чуть чаще посматривать в зеркало заднего вида. Когда впереди показалась деревня, в которой обосновался Павел, Георгий облегченно вздохнул и чуть прибавил скорости. Свернув к дому Павла, он не обнаружил позади навязчивой зеленой машины. Переведя дух, он отогнал дурные мысли и уже совершенно успокоенный заглушил двигатель.

Виталий успел выскочить из автомобиля раньше, чем «мазда» замерла возле двухэтажного дома в конце улицы. Укрывшись за заросшим поздними астрами палисадником, он наблюдал, как из иномарки вышел сначала врач, помог выбраться Марии, затем на руках вынес спящего мальчишку. Что это за дом? Почему они сюда приехали, и вообще кто такой этот врач, что так свободно распоряжается Марией?

Виталий видел, как Мария поднялась на крыльцо, как к ней вышел высокий крупный мужчина, по-хозяйски обнял за талию, что-то стал говорить, а Мария… его Мария улыбалась, что-то отвечала. Видимо, для нее такое было не в новинку! Что произошло?! Как она могла так измениться за неполные полгода?! Почему разные чужие мужики позволяют себе не только говорить с ней, но прикасаться, обнимать, а может быть, даже… Виталий чувствовал, как закипает злость. Нет! С этим пора заканчивать! Он должен спасти ее, а после… после наказать! Как наказал мать, как наказал директрису! Как наказывал тех, кто позволял себе хоть чем-то его унизить! С мужиками он разберется позже! Вернется сюда и воздаст должное каждому, кто посягнул на его Марию!

Мужик увел Марию в дом. Теперь фантазия Виталия разыгралась в полной мере. Еще не отойдя от пережитого в старой квартире бывшей жены, он представлял себе, что происходит в доме, и скрежетал зубами от ярости. Сжав изо всех сил кулаки, он, шатаясь от внезапно накатившей головной боли, доплелся до машины. Рухнул на сиденье, обхватив голову руками, уткнулся лицом в рулевое колесо.

Как легко было наказывать в родном городке! С той же директрисой он рассчитался в полной мере!

Он вернулся в родной дом через два года лечения. В больнице пришлось нелегко. Хорошо, что в первый раз ему попался правильный врач, популярно объяснил, что делать и как себя вести, чтобы не кололи лекарства, от которых судорогой сводит все мышцы и адская боль скручивает в узел тело. Всего-то нужно не пререкаться, соглашаться со всем, что говорят, и не выпускать наружу гнев, что сидит внутри. Но все же целых два года его не выписывали из больницы. Впрочем, время не прошло впустую. Виталий начал рисовать. Для вида он рисовал цветными карандашами цветы и деревья, а оставаясь наедине с собой, изображал совершенно другое. Дядька-санитар как-то раз увидел это! Ужаснулся и посоветовал уничтожить.

– Парень, если кто-нибудь увидит твои рисунки, ты никогда не выйдешь отсюда! – сказал он.

Виталий никогда не был дураком, и теперь, нарисовав очередную картину, он рвал ее на мелкие кусочки и закапывал в больничном саду. Психолог видел всегда только то, что Виталий ему позволял, – цветы, букашек и деревья. Радостные, веселые. Настоящие картины он хранил в своей памяти, куда не пускал никого! В них он воссоздавал то, что уже сделал, и то, что собирался. И наказание директрисы исключением не стало.

Она не догадывалась, зачем он вошел во двор ее дома. Даже улыбнулась, когда Виталий с ней поздоровался. Он рассчитал все абсолютно точно. Большущий медный таз, начищенный до блеска, возвышался на старинной большой керосинке. Вишневое варенье бурлило на огне. Полчища ос и пчел кружили над ним. Директриса только на мгновение отвлеклась от самого важного для нее в этот момент занятия, чтобы кивнуть приближающемуся Виталию. Бидончик с керосином стоял у крыльца. Через распахнутую дверь слышно было, как муж старухи, ворча, доставал с полки еще один мешочек с сахаром. Происходящее было столь обыденно и привычно, что, когда Виталий взял в руки бидончик, директриса не обратила на это ни малейшего внимания. Конечно же отгонять от кипящего варенья ос – самое важное занятие! Керосин выплеснулся щедро! Окатив сухопарую злобную тетку с головы до ног, моментально пропитав потертый фланелевый халат. Осталась лишь самая малость. Легкий толчок, и не успевшая даже вскрикнуть директриса свалила керосинку, опрокинула на себя таз с кипящим вареньем и, уже объятая пламенем, дико заорала… Выскочивший на крыльцо муж, сбитый с ног точным ударом, рухнул на пылающую жену и уже сверху получил свою порцию керосина. Невероятный, дикий, душераздирающий крик рвал барабанные перепонки. Нужно было спешить. Виталий, не раз бывавший вместе с матерью в этом доме, прекрасно знал, где что стоит. Все верно, он не ошибся – еще один бидон с керосином запасливые хозяева припасли в чулане. Несколько секунд на то, чтобы схватить его, сорвать крышку, выскочить на лужайку перед домом и выплеснуть содержимое на катающиеся по траве горящие тела. Бросив пустой бидон поближе к лежащей на боку, но так и не погасшей керосинке, Виталий под прикрытием кустов крыжовника добежал до задней калитки, выскочил на тропинку, ведущую к старому пруду, и чуть ли не кубарем скатился вниз. Поплавок как раз ушел под воду. Подсечка – и здоровенный карась забился на крючке.

Наверх он поднялся, только когда завыли пожарные сирены. Потолкался среди зевак, убедился, что обугленные тела не подают признаков жизни, и, довольный собой, направился домой, неся в пакете несколько отменных карасей.

В тот день жареная рыба показалась ему особенно вкусной. Приготовленная домработницей Варькой в сухарях и сметане, она таяла во рту. Похлопав в знак благодарности тридцатилетнюю тетку по округлому, мягкому, ап петитному заду, он попросил ее рассказать о случившемся пожаре. Румяная, выросшая в деревне на молоке и сметане тетка с удовольствием потянула полстакана предложенного ей коньяку и с готовностью принялась излагать свою версию событий. По ее мнению, как, впрочем, и по версии пожарных, произошел несчастный случай. Директриса случайно опрокинула таз с вареньем и керосинку, та вспыхнула, занялся один из бидонов с керосином. На помощь горящей женщине выбежал муж, но опрокинул второй бидон, стоящий на крыльце.

– Так и погорели оба. Видать, судьба у них такая! – вздохнула Варька, косясь на открытую бутылку.

– Что теперь делать?! Давай помянем угольков! – воскликнул Виталий и наполнил тонкие стаканы почти до краев.

В ту ночь Варька отдалась ему особенно безропотно. А неделю спустя он, предложив ей выпить, дождался, когда она заберется в ванну, спокойно вошел следом, как делал уже не раз. С удовольствием полюбовался сытым зрелым телом, ущипнул за розовый сосок, как бы приглашая к любовной игре. Когда Варька начала с ним заигрывать и нести всякую околесицу, взял ее за лодыжки и, резко дернув, поднял ноги вверх. Мыльная вода потоком устремилась в раскрытый от неожиданности сочный рот. Глаза, выпученные, словно у рака, смотрели на него. Руки бессильно били по воде, разбрызгивая пену. Она затихла очень быстро. Не прошло и минуты.

Виталий еще долго смотрел на Варькины выбеленные перекисью волосы, плавающие на поверхности и медленно колышущиеся в воде, словно фантастические бесцветные водоросли, затем старательно вытер пол, разделся догола, запихнул одежду в стиральную машину, включил и спокойно отправился к себе в комнату. Ни малейших угрызений совести он не испытывал.

Дура-баба могла что-нибудь ляпнуть своим товаркам о том, что он интересовался гибелью директрисы, а в тюрьму Виталий не хотел.

Наташа всегда была радушной и гостеприимной, вот и сегодня она первой выбежала встречать гостей. Тепло расцеловавшись с Георгием, обняла Марию, придержала дверь, пока мужчина вносил в дом спящего Ванюшку.

– А где хозяин? – вполголоса спросил Георгий.

– Наверху! Главу заканчивает, ругается! Ничего, скоро спустится! Ты же знаешь, его от компьютера не оторвать! Я уже начинаю беспокоиться. Иногда по ночам вскакивает и бежит писать! Сидит у себя до утра. После полдня мучается. Ты бы с ним поговорил, – шепотом сказала Наташа. – Укладывай ребенка и приходи на кухню, скоро должны Жавнеровские подъехать, звонили уже.

Мария задержалась на крыльце, необъяснимое чувство тревоги прочно поселилось в ее сердце. То обстоятельство, что рядом Георгий, ее немного успокаивало, но все же…

– Машенька! Рад видеть тебя! Какими судьбами? Неужто сподобилась навестить старика? – раздался за спиной громогласный бас Павла.

Лестница поскрипывала под его огромным телом. Он казался неповоротливым и медлительным, но Мария знала, что это отнюдь не так. Когда нужно, Павел умел двигаться стремительно и уверенно. А что до старика, то и здесь он лукавил – даже отпустив бороду, совершено по-мальчишески сиял глазами и только прикидывался солидным и рассудительным. Да и как можно быть пожилым рядом с молодой очаровательной женой?

– А ты все пишешь? Фантазия у тебя, Павел, и впрямь необузданная! Что на этот раз будет? – живо откликнулась Мария.

– Вечером Наташа почитает. Ты не поверишь! Начал на старости лет писать фэнтези! – пробасил Павел.

– Не может быть, чтобы любовь тебе надоела! Мне так нравятся твои книги, в них столько тонкого романтизма, нежности. С чего вдруг ты решил сменить жанр?

– Скорее не жанр, а антураж. Какая, в сущности, разница, где происходит действие. После книги о наполеоновском кладе я решил отойти от расследований. Ты в курсе, чем дело закончилось?

– В общих чертах. Неприятная история.

– Вот и я о том же. Стоило копнуть, такое посыпалось… Чудом Наташу удалось спасти. Если бы не помощь друзей, не знаю, как бы мы выпутались. Слишком разные люди читают мои книги. С патологиями тоже. Кто мог предположить, что одна-единственная книжка повлечет за собой и смерть, и предательство, и всю криминальную дребедень!

– Но ведь ты оказался прав! Следы и даже часть клада удалось найти! Значит, твое расследование оказалось эффективным!

– Не мое, не стоит мне приписывать чужие заслуги. Наташа сама все рассказала и отыскала. Я только оформил в виде книги. Перевел, так сказать, на общечеловеческий язык. А Глеб еще не появился?

– Нет. Только мы.

– Ты с мальчиком? Или…

– Нас Георгий привез. Он с Наташей.

– Вот неугомонный. Уже мою жену соблазняет! Донжуан доморощенный!

– О чем ты говоришь, Павел! Я живу с ним через стенку! Никаких женщин у него не бывает!

– Ну, дай бог! Может, образумился. К тебе он клинья не подбивал?

– Не говори глупостей! – вдруг с обидой в голосе сказала Мария.

– Прости, неудачная шутка. Ты не знаешь, нас сегодня кормить будут? – Павел постарался перевести разговор в иное русло.

– На этот вопрос ответить может только Наташа. Я своих мужчин уже покормила.

Павел сделал вид, что не заметил оговорки Марии по поводу своих мужчин, и, подхватив женщину под локоток, повел в дом.

Мария в самом деле обиделась на не слишком деликатный вопрос Павла. Только учитывая его прежнюю специальность, стерпела. Врачи в большинстве своем люди не слишком стеснительные. И спрашивают, не особо заботясь о последствиях. Георгий в самом деле ни разу не проявил своих чувств, а вот она…

Это случилось вскоре после поездки к Араику. Мария купила светильник на кухню и, притащив его домой, скинула платье, чтобы не мешало, и взобралась на табурет, прикидывая, как бы его повесить. Конструкция, вроде понятная на бумаге, почему-то совершенно не соответствовала тому, что она держала в руках. Стоя на шатком табурете, она и так и эдак прилаживала светильник к потолку, силясь понять, как же, в самом деле, он должен держаться. Теплый ветерок шевелил тонкую штору на распахнутом окне. Хлопнувшая входная дверь не испугала Марию, с минуты на минуту должен был вернуться со двора Ваня, и она не запирала квартиру. Имея надежную дверь в подъезде, квартиры ни она, ни соседи: Сергей с Мариной, ни Георгий не закрывали на ключ. Поэтому Мария и не обратила внимания на вошедшего. Не поворачиваясь, она только спросила:

– Скажи, милый, честно, ты снова измазался, как чертенок?

– Вообще-то у меня нет такой привычки. Стараюсь приходить домой аккуратным. В детстве, конечно, всякое бывало! – раздался совсем близко чуть насмешливый голос Георгия.

От испуга Мария покачнулась. Табурет наклонился, и она, нелепо взмахнув руками, рухнула прямо в его объятия. Он подхватил ее, не дал упасть. Прижал к себе крепко-крепко и замер с Марией на руках. Уже давно прошел тот момент, когда можно было соблюсти приличия. Пауза излишне затянулась, а ее губы оказались так близко от его губ, что последующее стало невольным продолжением. Мария почему-то очень медленно закрыла глаза. Голова обессиленно откинулась. Ее губы дрогнули, волнующе приоткрылись, по телу прокатилась легкая дрожь. Георгий как-то бесконечно бережно коснулся губами ее щеки. Не поцеловал, как она того ожидала! Нет! Именно коснулся! Скользнул губами куда-то к уху, провел по беззащитной шее. Мария затрепетала… Обхватила руками Георгия за сильную мускулистую шею… А он, словно утонченный мучитель, трогал губами ее обнаженные плечи, ложбинку между грудями, ямочку на горле и, только когда Марию стало трясти от неведомого, впервые накатившего на нее чувства, осторожно, но требовательно коснулся ее вдруг ставших горячими губ. Она вздрогнула, застонала, прижалась к нему…

В себя она пришла не сразу. Сознание прояснялось медленно. Сначала увидела смеющиеся глаза с тонкой сеточкой морщин возле них. Чуть позже ощутила его сильные руки, бережно поддерживающие, чтобы не упала. И только после поняла, что стоит на полу, а Георгий держит ей за плечи.

– Прости, я тебя напугал! – с улыбкой сказал Георгий, не выпуская Марию из объятий.

«Боже! Я почти голая!» – мелькнула суматошная мысль, но Мария только прикусила губу, все еще горящую в сладком огне. Ей совершенно не хотелось, стыдливо прикрываясь рукам, бежать в комнату, чтобы одеться.

– Но все же я оказался рядом вовремя! Ты могла разбиться! – продолжал смеяться Георгий.

«Если бы ты не вошел и не увидел меня в трусиках и лифчике, я бы не сорвалась с табурета!» – подумала Мария, но вслух ничего не сказала.

– Как бы ты заканчивала ремонт в гипсе? – Опасно близкие губы Георгия растянулись в самой замечательной на свете улыбке.

– Ты бы и заканчивал, пока я со сломанными руками и ногами лежала на больничной кровати! – буркнула Мария, сильно толкнула Георгия в грудь, вырвалась и, стараясь не выдавать смущения, прошествовала в комнату. – Ты Ваню не видел во дворе?

Она лихорадочно металась по комнате, напрочь забыв, где лежат ее вещи, а Георгий, похоже, все еще стоял посреди кухни, весело скалясь.

– Видел! Он строит гнездо на дереве. Это у вас семейная тяга к высоте? – сквозь смех спросил Георгий.

«Весело ему! Сначала пялился на меня, голую, потом едва не изнасиловал, а теперь издевается!» – сердито думала она, а перед глазами все еще стояло его лицо. Невозможно было передать словами, как она себя в этот момент ненавидела! Разве трудно было просто запереть дверь? Нет же! Оставила едва ли не нараспашку, а после еще свалилась этому кобелю прямо в руки! Что же он с ней такое сделал? Мария осторожно провела кончиками пальцев по щеке, шее, губам, будто проверяя, все ли на месте. Все было как прежде, только горело, словно окатили кипятком! Хотя нет! Не верно! Губы, так неожиданно набухшие, жаждали повторения! Так что же случилось?

Мария растерянно опустилась в кресло. Было ли? Не привиделось ли ей такое? Может, начиталась любовных историй и начала просто-напросто грезить наяву? Она точно знает, что в жизни никогда не случается того, о чем написано в книгах! Это у Северина мужчины мужественны и честны, а женщины красивы и нежны, в реальности так не бывает! Вообще кто он такой, этот Юрий-Георгий? Откуда он взялся? Кто ему позволил врываться в чужой дом и пялиться на голую хозяйку?

– Дверь была открыта! Я забеспокоился, не случилось ли чего. Только потому и вошел. Хотел постучать, да не успел. Ты свалилась на меня как снег на голову. Еще раз прости! Я совсем не собирался тебя пугать! – словно подслушав ее мысли, сказал Георгий. – Послушай, я же свою дрель не уносил! Скажи, где она?

– Дрель? – удивилась Мария и снова вспомнила, что не одета. – Она в кладовке. На ящике с твоими инструментами. А зачем она тебе?

Георгий не ответил, только слышно было, как он чем-то гремит, что-то передвигает, вполголоса чертыхается. Мария выглянула на балкон: шорты высохли, как и веселенькая ярко-оранжевая маечка. Раньше она ни за что не купила бы себе такие вещи, но, оказавшись вместе с Мариной в одном из торговых центров, уступила подруге и скрепя сердце отдала едва ли не последние деньги за наряд, который даже не представляла куда носить.

– Не тужи, Маша, прорвемся! На природу выехать, в парк выйти, на пляж сходить, да мало ли куда?! С твоей фигуркой вообще можно одеваться как тинейджер! Молодая красивая женщина, а как напялишь на себя старушечье платье, без слез не взглянешь! Да так на тебя ни один стоящий мужчина внимания не обратит! Просто не заметит! – убеждала ее Марина.

– Да мне как-то не очень нужно, чтобы меня замечали! – не слишком уверенно попыталась возразить Мария.

– Поверь мне, женщине жизненно необходимо внимание! Для нее крайне важно, чтобы ею восхищались, восторгались. Я вовсе не говорю, что каждое знакомство или откровенный взгляд должен заканчиваться постелью. Наоборот! Это как раз не самое главное! Но когда на тебя смотрит мужчина, спина невольно выпрямляется, ты ощущаешь прилив таких жизненных сил, что способна море переплыть, на крыльях лететь. Всего-то нужно, чтобы на тебя смотрели с обожанием! – поставила точку Марина.

Теперь шорты оказались весьма кстати. Натянув маечку, Мария все же достаточно робко вышла на кухню. Георгий уже подключил дрель и теперь, стоя на табурете, намечал место для нового светильника. Заметив вошедшую Марию, он только тихо присвистнул, одобрительно покачал головой и спросил:

– Сюда вешаем, хозяйка?

– Да, хотя я хотела чуть правее.

– Желание женщины закон! – отозвался Георгий и снова посмотрел на нее.

Взгляд был странным, каким-то новым, Мария вдруг поняла, что на нее еще никто и никогда так не смотрел! Почувствовав, что лицо заливает краска, она отошла к окну и стала так, чтобы свет падал со спины. В то время, когда Георгий старательно крепил к потолку заковыристый светильник, она мучилась сомнениями: а было ли с ними это? Не почудилось ли? Не плод ли происшедшее ее воспаленного воображения? Слишком уж неожиданно волнующе, хорошо и фантастично было то, что она испытала.

– Люди! Где вы? – послышался голос Наташи. – Глеб отзвонился. Подъезжают!

Шум проезжающего рядом автомобиля больно ударил по ушам. Виталий невольно поморщился и поднял голову. В зеркале заднего вида он увидел сворачивающий на соседнюю улицу «мицубиси-паджеро».

«Кого еще принесла нелегкая? Там и так двое неслабых мужиков!» – зло подумал Виталий и выбрался из «жигулей», чтобы удостовериться, туда ли направляется джип. Проклятье! «Паджеро» остановился рядом с «маздой»! Мужчина, выскочивший из него, не показался Виталию слишком опасным – невысокого роста, весь словно на шарнирах, суетливый. А вот женщина, которой он помог выбраться, оказалась весьма привлекательной. Крупная, рослая, с отменной налитой фигурой, она прямо-таки располагала к тому, чтобы подойти к ней и хотя бы на минуту оказаться рядом. Двое мальчишек, подвижных и шумных, выскочили из джипа и, схватив какие-то сумки, наперегонки помчались в дом.

«Ага! У них тут что-то затевается! Отлично, сейчас накроют стол, вмажут как следует, и тогда можно будет брать голыми руками!» – подумал Виталий, чувствуя, как проходит, откатывается головная боль. Теперь он уже ясно видел, как войдет среди ночи, как отвертка бесшумно погрузится в тела спящих пьяным тяжким сном мужчин, как, заткнув раскрытый в испуге рот Марии тряпкой, он схватит ее и, затолкав в машину, помчит в родной город. Там все будет по-другому! Она снова станет принадлежать только ему одному! Полностью! Безраздельно! Он станет ее властелином и рабом! Будет мыть ей ноги и подчинять своим желаниям. Возносить в Небеса и топить в грязи! Станет для Марии всем – и богом, и дьяволом.

Боль, отступившая на время, опять стала накатывать волнами, душить, вызывать мучительную тошноту. Почему так происходит? Боль исчезает надолго, только когда он выполнит предначертанное. Проходят месяцы, прежде чем она появится снова. Теперь, когда подлежащих наказанию много, боль почти не отступает, преследует, наваливается и заставляет страдать.

Виталий едва выбрался из машины и теперь стоял на коленях в пыльной пожухлой траве. Пустой желудок буквально выворачивался наизнанку, но тошнота не отступала. Брюхатая дворняжка присела поодаль и, склонив голову, наблюдала за Виталием. Точно такая же, как та, что он подобрал в детстве.

Сколько ему было тогда? Лет шесть? Семь? Пестрая рыже-черно-белая собачка приблудилась в начале осени. Раздутое брюхо сначала напугало Виталия. Вдруг собачка собирается умереть?! Летний домик, спрятавшийся в саду, стал для них двоих настоящим раем. Виталий с восторгом и упоением таскал своей питомице еду. Та, несмотря на скромные размеры, ела за двоих и с жадностью поглядывала на руки мальчика. Пузо росло буквально на глазах. Собачке уже трудно было ходить. Она трогательно лизала руки Виталия, когда тот ее гладил. Проводя по раздутому животу животного, он с волнением ощущал странное шевеление. В то время он еще не понимал, что это могло означать. Шли дни. Виталий почти все время проводил с собакой. Пока однажды утром, придя к домику, не услышал странное попискивание. Забравшись под высокое крыльцо, в неярком свете, проникающем туда сквозь щели в досках, он с удивлением увидел рядом со своей любимицей шесть шевелящихся комочков. Щенки казались крошечными, даже рядом со своей некрупной мамой. Слепые, беззащитные, они перебирали беспомощными лапками, жалобно пищали, а мать заботливо вылизывала их. Голые розовые животики новорожденных щенков были такими нежными, что Виталию вдруг захотелось их поцеловать. Он осторожно брал их по очереди и бережно подносил к лицу. Непередаваемый запах материнского молока, исходивший от них, кружил голову. Набухшие соски собачки сочились молоком. Виталий осторожно подцепил пальцем выступившую каплю и слизнул ее. Вкусно! Развитых сосков у собачки оказалось ровно под счет новорожденных щеночков, ровно шесть. Они сосали ее одновременно, смешно перебирая лапками.

С этого дня Виталик окончательно забыл про игры. Щенки росли прямо на глазах. Недели через две у них начали открываться глаза. Сизо-голубые, мутные, они совершенно не походили на глаза взрослой собаки. Но спустя несколько дней взгляд малышей стал осмыслен. Виталик стал выносить их из-под крыльца. Пока однажды не ко времени приехавшая мать не застала его со щенком на руках.

В тот день мать выгнала пожилую няньку, любившую проводить время не с Виталиком, а с кухаркой, а самого мальчика впервые на целую ночь заперла в чулане.

Страшный лохматый паук с тех пор стал навязчивым кошмаром. Даже появившейся впоследствии Маше так до конца не удалось избавить Виталия от ужасных видений.

Но то, что произошло на следующее утро, потрясло мальчика на всю жизнь. Выволочив сына из чулана, мать привела его в сад. Собачка сопротивлялась яростно, защищала свое потомство. Но вооруженная лопатой женщина оказалась достаточно ловкой. Мама-собака громко скулила, перебитый хребет уже не позволял ей двигаться и кусать страшную женщину, когда та по одному вытаскивала из-под крыльца беспомощных щеночков.

Наступив ногой на крошечное тельце, Александра Викторовна с силой опускала на голову щенка тяжелую остро отточенную лопату. Негромкий хруст, фонтанчик алой крови, и женщина, опустившись на четвереньки, снова ползла под крыльцо. Напоследок Александра Викторовна добила заходящуюся в истошном вое кормящую суку. Виталий старался не смотреть на то, что его мать делает со щенками, но материнская рука с аккуратным маникюром била его по щекам, всякий раз заставляя распахивать глаза.

Остаток дня Виталий провел в чулане, а утром приехала скорая и увезла трясущегося в припадке мальчика в больницу. Спустя неделю Виталия выписали, а дома его встретила новая няня или, как мать ее называла, гувернантка Маша.

Алена и Мария помогли Наташе накрыть стол в саду. Старые яблони еще не растеряли листву. Сквозь поредевшие кроны на траву падал подсвеченный осенним золотом солнечный свет. Традиционное мясо уже поспевало на вертеле, источая аппетитный запах, сочные налитые яблоки красовались на огромном, плетенном из лозы блюде. Пока гости рассаживались, Наташа принесла тонкую пачку листков новой, недавно начатой рукописи.

…Стас бежал сквозь лес, низко нависающие ветви деревьев хлестали по лицу, с разодранного лба стекала струйка крови, засыхая корочкой на щеке. Дышалось с трудом, уже скоро полдень, а до берега он доплыл на рассвете. Выходит, бежит уже часов шесть, если не больше, и за все это время только звериные тропы и ни малейших признаков жилья. Дикое, безлюдное место привело его в ужас. Но первое потрясение он испытал, когда осознал себя в другом теле. В голове тяжко ворочались каменные жернова. Что-то произошло, но осознать пока ничего не удавалось.

Очнулся он, едва первые лучи солнца коснулись обнаженного тела. Он лежал в ложбине того самого Камня. Только остров был совсем иным, крошечный, едва выступающий над водой. А вокруг огромное незнакомое озеро и вырванные с корнем деревья, плавающие по нему. Там, где только вчера он оставил машину, была вода, на многие километры. Непривычно далекий берег и туманная кромка леса. От того привычного мира остался Камень. Даже его самого, Стаса, не было, вместо него на Камне лежал незнакомый подросток, высокий, крепкий, развитый, но еще не оформившийся в мужчину. На лице не было даже юношеского пушка, не говоря уж об остальном. Одежды тоже не было, только куски незнакомого грубого полотна. Стыдливо обмотав бедра импровизированной повязкой, Стас поплыл к далекому берегу.

Произошло нечто непонятное, не укладывающееся в сознание. Если это природный катаклизм, то где следы людей? Или же он и впрямь в загробном мире, но тогда почему не в своем теле? И отчего тогда такой лютый голод? Если это он, Стас, то ел последний раз он вчера, в обед, а это тело последний раз питалось когда? Судя по весьма неплохой физической форме, содержали его в нормальных условиях, мышцы развиты не по-детски, дыхание отработано. Но только что оно умеет, это чужое, незнакомое тело?

От голода уже начинало подташнивать. Но что делать, если нет ни ножа, ни спичек? Ягод нет, то ли еще не появились, то ли в этом мире их вовсе не бывает? Выломав на бегу подходящую палку, Стас помчался дальше в надежде встретить доступную добычу. За то время, пока он бежал по лесу, попадалось довольно много зверья. Кабаньи стада валялись в грязи, косули, вспугнутые им, стремительно уносились в чащу, несколько раз встречал исполинских лосей. Но все они были явно не по зубам. Хотя бы лук и стрелы! Но не из чего было сделать тетиву. Впрочем, змеи попадались достаточно часто, и Стас решил рискнуть. Не останавливаясь, палкой убил одну, для верности еще размозжив ей голову о ствол дерева, спустя полчаса попалась еще одна. Теперь нужно было подумать о том, как их съесть. Журчание ручейка подсказало решение. В неглубоком овражке он нашел то, что искал, – несколько камней. Выбрав подходящие, после нескольких неудачных попыток расколол один, выбрав осколок поострее, принялся снимать со змей кожу. Отрубив головы, он осторожно, миллиметр за миллиметром, стараясь не порвать, стягивал, словно скользкий чулок, с окровавленного тельца змеи чешуйчатую шкурку. Закончив, он прополоскал в ручье неожиданно тонкие кожаные чулочки. Понюхал еще сочащиеся кровью тушки и осторожно попробовал откусить. Там, в прошлой жизни, ему уже приходилось есть змей, но то в ресторане, изысканно приготовленных, а вот так, сырыми, оказалось страшновато. Но едва зубы рванули кровавое мясо, желудок радостно заплясал в нетерпении. Оказалось, ничего страшного, вполне съедобно. Проглотив последний кусок, Стас умылся и, повязав непривычно длинные волосы змеиной кожей, побежал дальше. С голодом вопрос решен – пока есть змеи, жить можно. Но где же люди? За весь день он не встретил ни малейших следов человека, только бесконечный хмурый лес да звериные тропы.

К ночи, усталый, на дрожащих от напряжения ногах, Стас добрался до берега могучей реки. Неспешные воды катились перед ним. Он опустился на траву. Нужно было хоть немного отдохнуть. Солнце уже опускалось за лес. Играющая рыба оставляла круги на воде. Из последних сил Стас поднялся и, прихватив дубину, вошел в воду. Буквально из-под ног стремительной пятнистой тенью метнулась крупная щука. Он даже не успел среагировать, лишь зло ударил палкой по поверхности. Но рыбы было много, это определенно радовало. Оставалось лишь поймать. Долго и безуспешно он колотил дубиной, устал еще больше, но так и не сумел оглушить ни одной рыбины. Измученный, он плюхнулся прямо в воду. Прямо у его ног во взбаламученной воде вились небольшие рыбки. От сознания собственного бессилия Стас схватил довольно крупный камень, лежащий под водой, и тут же выронил от неожиданности. Под пальцами шевельнулось упругое тельце рыбешки. Все оказалось очень просто. Осторожно приподнимаешь камень, просовываешь под него руку и хватаешь зазевавшегося небольшого голавчика. Чтобы наловить достаточно рыбы, понадобилось совсем немного времени. Конечно, попадалась мелочь – самые большие рыбешки размером с ладонь, но их было вполне достаточно, чтобы плотно поужинать.

Больше всего Стаса порадовало то обстоятельство, что тело не только слушалось и оказалось весьма выносливым, но было и очень неприхотливо в еде. Сырые змеи и рыба не самая изысканная диета для современного человека – а здесь ни малейших неприятных последствий!

Незадолго до того, как темнота окутала берег, Стас соорудил в песчаной норе под обрывом гнездо из веток и, свернувшись калачиком, устроился на ночлег. Усталость долгого перехода дала о себе знать почти сразу. Он будто провалился в сон. Странный, тревожный, непонятный.

Суровое мужское лицо склонилось над ним, длинные цвета воронова крыла с проседью волосы касались груди, легонько щекоча. Твердые губы шевельнулись.

– Стерх, ты меня слышишь?

Он очень хотел ответить, но слова застряли в горле. Он помнил это лицо. Давно, еще в детстве, оно вот так же ночью наклонялось над ним, но в глазах тогда были не тревога и боль, а радость и гордость. Он помнил этот голос, низкий, как призывный рев боевой трубы, а еще руки, сильные, твердые, мозолистые, отполированные рукоятью длинного меча и древком тяжелой секиры. Эти руки подбрасывали его, совсем крохотного, высоко в небо, а голос грохотал:

– Ты Стерх! Ты не должен бояться полета! Твоя стихия небо!

Раз за разом его подбрасывали все выше и выше. Он летел, опускался на могучие ладони и снова взмывал в воздух. А голос грохотал счастливым смехом.

Еще вспомнилась женщина, в роскошном убранстве, в платье расшитом золотом и драгоценными камнями. Волосы цвета золота, огромные синие, как весеннее небо, глаза смотрят на него. Голос нежный, словно журчание лесного ручейка. Ласковые руки, тонкие трепетные пальцы касаются его волос. Женщина такая нежная, красивая и улыбается, встречаясь с ним взглядом.

Ему, наверное, лет десять, не больше, он бежит задыхаясь, тяжелый мешок оттягивает плечи, больно бьет по спине, рядом с ним легко бежит уже не молодой мужчина. Торопит, подгоняет, заставляет с мешком за плечами залезать на дерево, перепрыгивать глубокие ямы.

Твердая, как камень, утоптанная земля. Высокие бревенчатые стены вокруг. Очень далеко висит щит с белым, нарисованным известью, кругом. Стрелы все время недолетают, с сухим стуком падают на землю, едва преодолев половину расстояния до щита. Толстая кожаная рукавичка на левой руке уже измочалена, взмокла от крови. Тетива постоянно с силой бьет по одному и тому же месту. Слезы застилают глаза.

Кони мчатся во весь опор. Встречный ветер рвет губы, не дает вздохнуть полной грудью. Весело, радостный крик сам рвется из груди. На лесной поляне сильный мужчина прямо с седла прыгает на спину огромному дикому кабану, сверкает острый клинок, истошное верещание смертельно раненного вепря. Костер, большущие ломти зажаренной на камнях кабанины, сладкий мясной сок, обжигающе-вкусный, дурманящий. Шум ветра. Пропахшая крепким конским потом попона. Руки отца, заботливо укрывающие его плащом.

Бледное, будто вылепленное из воска, лицо матери. Невероятно красивое, но уже безжизненное. Тяжелая рука на плече. Горечь утраты. Нестерпимая обжигающая боль, словно в сердце вонзили раскаленную иглу.

Стас невольно вздрогнул, прижал руку к груди. Боль исчезла. Небо уже утратило темноту, звезды поблекли, легкий невесомый туман струился над водой. Ничего не изменилось, то же тело крепкого подростка, то же ложе из наломанных вчера веток, только добавились еще незнакомые, чужие воспоминания. Решив еще вчера, когда переплыл озеро, двигаться на юг, Стас не стал менять решения. Река, даже такая широкая, – не преграда. Вода, не остывшая за ночь, приняла его. Ближе к середине сильное течение начало сносить его, но, справедливо рассудив, он не стал с ним бороться, а просто двигался с рекой, понемногу приближаясь к противоположному берегу. Выбравшись из воды, он, так же как и вчера, наловил рыбы, плотно перекусил и побежал дальше.

Лес, старый, дремучий, с завалами вековых деревьев с редкими полянами, на которых буйно цвела земляника, не кончался. Местность заметно повышалась, все чаще встречались высокие безлесные холмы, в глубоких долинах между ними поблескивали небольшие озерца.

Забыв про усталость, пот, стекающий со лба, Стас бежал, огибая низины, стараясь не спускаться в них, чтобы не взбираться после на крутые склоны. Солнце неумолимо приближалось к зениту. Ни единого человеческого следа, лишь непуганые звери настороженно наблюдали из зарослей за бегущим. Когда голод стал донимать Стаса особенно сильно, он убил палкой еще несколько змей и, не останавливаясь, на бегу съел их. К ночи он достиг не слишком широкой, но достаточно глубокой реки. О том, чтобы наловить под камнями рыбы, не могло идти и речи – берег уходил под воду круто, и глубина оказалась такой, что шагнувший было в реку Стас сразу же скрылся с головой. Оставалось одно – ловить лягушек, благо их было в изобилии. Кое-как утолив мучивший его голод, Стас забрался на раскидистый вековой дуб и, устроившись в развилке, задремал.

Ночной неприветливый лес шумел вокруг, где-то раздавался не то вой, не то рык. Гулко ухал филин. Неясное беспокойство, отступившее днем, вновь потихоньку начало терзать сознание. Стас не мог понять, что же произошло, почему нет людей, и что это за проклятое место, куда его занесло неведомой силой. Почему он вдруг оказался в теле подростка?

Солнце еще не поднялось, а Стас уже бежал вдоль реки все дальше на юг. Увидев наконец относительно пологий противоположный берег, он переплыл на другую сторону. Почему выбрал направление на юг, Стас не мог себе объяснить, но что-то заставляло его двигаться в этом направлении. Все время немного забирая на запад, к концу дня он достиг берега большого озера. Сюда его вывела тропа. Сначала, когда он наткнулся на нее, сердце радостно забилось в груди. Широкая, утоптанная полоска земли, причудливо петляя между вековыми соснами, уходила в низину. Стас не поверил собственным глазам: местами на влажной земле виднелись неясные отпечатки босых ног. Опрометью он бросился по тропе и лишь со временем понял, что присутствием человека здесь и не пахнет, а следы, скорее всего, медвежьи. Недалеко от озера он наткнулся на тушу недавно убитого огромного оленя. Вероятно, олень погиб защищая свой гарем, вступив в неравную схватку с медведем. Отогнав нескольких лисиц, уже лакомившихся в развороченных внутренностях, Стас принялся разделывать то, что осталось от некогда могучего зверя.

Уже пятый день Стас бежал все дальше на юг. Пятые сутки он спал на деревьях да питался, если повезет, сырым мясом и рыбой. Этим вечером впереди он увидел настоящие горы. Не слишком высокие, не Кавказ или Памир, но тоже не маленькие. Если бы не обилие полуразрушенных скал и останцев, то он принял бы их за Карпаты. Горный массив уходил влево, а справа тянулась вереница более пологих холмов. Справедливо рассудив, что среди отвесных горных круч он не повстречает людей, Стас взял правее, к холмам.

Заночевал он в небольшом гроте у крошечного родника. Устроив ложе из прошлогодней опавшей листвы, он размышлял, что же заставляло его двигаться именно в этом направлении. Казалось, нет разницы, куда бежать – на север ли, на юг, но почему-то ноги сами собой несли на юго-запад.

Тело превосходно переносило нагрузку. Он совершенно спокойно вставал по утрам, даже не вспоминая о многих километрах, что преодолел предыдущим днем. Да что усталость! Любые царапины стали заживать прямо на глазах! Позавчера Стас довольно серьезно поранил руку, а сегодня лишь легкое покраснение на месте глубокой царапины. Одно беспокоило его – отсутствие огня. Он уже привык к сырому мясу, но жареного хотелось с каждым днем все сильнее.

Прислонившись спиной к каменистой стенке грота, Стас задремал. На беду, острый осколок камня постоянно беспокоил его. Сонно выругавшись, Стас выковырял его из слежавшейся, сцементированной осыпи и уже собирался отбросить, как неожиданно ясная мысль остановила уже занесенную руку. На ладони лежал кусок кремня, в этом не было сомнений. Обрадованный, Стас засуетился, ощупывая осыпь, и вскоре поиски его были вознаграждены. Еще несколько вполне подходящих обломков оказались в его руках. Это была несомненная удача.

Наташа положила на стол последний лист и посмотрела на мужа. Павел задумчиво раскачивался в кресле-качалке.

– Что скажете? Станут люди такое читать? – медленно спросил он, прекращая раскачиваться.

– Мне понравилось! Интересно, что будет дальше! – спокойно сказала Алена.

– Не знаю! На кого ты рассчитываешь? На женщин, как обычно? Мне трудно судить, но почему-то кажется, что это не пойдет. Допустим, он повзрослеет, станет великим воином или вождем какого-нибудь племени. Что с того? Посмотри, сколько уже написано подобных книг! Возьми Бушкова, Злотникова, других. Все кому не лень лезут в этот жанр. Ты так стремишься уподобиться многим? Тут очевидная простая, как мычание, схема. Он молод, силен, к тому же наделен знаниями, привнесенными из его прошлого настоящего. Уже одно это дает твоему герою такую власть, что не воспользоваться ею сможет только ленивый! Мой тебе совет – брось ты это бездарное занятие! Ты пишешь отличные книжки, которые востребованы, читаемы! Чего ты еще хочешь? Сменить аудиторию? Так возьми еще начни писать о дьявольщине, обрядах сатанистов! Есть и такие, которые читают подобную белиберду! Уверен, с твоим талантом ты обретешь среди них почитателей. Только нынешних потеряешь! Причем навсегда. Ты разве не видишь, что уже сейчас тебе наступают на пятки, подражают твоему стилю, упорно ищут свои пути в романтическом жанре. Стоит только немного отойти в сторону, и твоя ниша будет занята. Работай, как и работал. У тебя было несколько удачных экспериментов в жанре исторического детектива, продолжи! Один только наполеоновский клад чего стоил! – заявил Глеб.

– Ты помнишь, чем это закончилось? – с возмущением в голосе спросила Наташа.

– Естественно! Вроде пришлось самому поучаствовать, и отнюдь не на последних ролях, но пойми, это частности. А если говорить серьезно, книга получилась не просто замечательная и правдивая, но исторически точная. В нее не просто поверили, она стала прямо-таки руководством к действию не только для нашего душегуба, но и для меня, для Алены. Поверь, это дорогого стоит! – возразил Глеб.

Ни Георгий, ни Мария участия в споре не принимали. Потому, наверное, еще до полуночи и ушли отдыхать. Ложась в постель, Мария прислушалась к сонному дыханию сына, укрылась с головой одеялом и попыталась уснуть. Увы, именно это ей никак не удавалось. Из головы никак не шли слова Павла о клиньях и Георгии. Вот уж чего точно никогда не было, так это попыток с его стороны как-то развить ситуацию. Даже когда она решилась, произошло то, что так сильно ранило душу.

Виталий, пошатываясь, вернулся в машину. Головная боль немного отпустила, как и тошнота. Рухнув на сиденье, он откинул голову на утлый подголовник. Навалившаяся слабость не давала сосредоточиться. Мысли путались, перед глазами плавали разноцветные круги, мучительная кислотная боль скручивала желудок в пульсирующий жгут. Виталий невольно вспомнил, как пульсировали и дергались лягушки, которых он, приколотив к доске, мучил электрическим током. Вместе со школьным другом Валькой они после уроков каждую весну убегали на пруд. Там этих тварей водилось во множестве. Наловив целую банку лягух, они развлекались тем, что устраивали для них веселую жизнь. Рвали на части, сжигали, обливали кислотой, украденной из кабинета химии, или, собрав целую электростанцию из батареек, умучивали током. Но годам к десяти этого уже казалось мало. Пришел черед кошек и новорожденных котят. Благо на чердаках их водилось немеряно.

Возвращаясь домой, Виталий сгорал от стыда, когда Маша, принюхиваясь, смешно морщила нос и строго спрашивала, не курит ли он.

– Нет, что ты! – восклицал всякий раз Виталий и старался спрятать лицо на груди гувернантки.

Какие чувства он тогда испытывал? Сейчас можно точно сказать, что сильнейшее возбуждение. В неполные тринадцать лет он страстно хотел Машу. Хотел, как мужчина хочет женщину! Эх, если бы ее не выгнала мать! Может быть, все бы и получилось! Виталий до сих пор не верил, что у Маши что-то было с отцом. Да какая, собственно, разница! Было или не было. Просто Маши не стало. После того как ее выгнали, в Виталия словно вселился бес. Однажды он, возвращаясь вечером от Вальки, наткнулся на спящего бомжа. Коробок спичек сам оказался в руке. Картонные коробки, на которых спал грязный вонючий бомж, занялись быстро. Охваченный пламенем, он смешно скакал среди горящей бумаги, а Виталий, вооружившись палкой, не давал ему вырваться. Только когда уже почерневшими, обожженными руками бомж потянулся к самому Виталию, пришлось дать деру. После, запершись в ванной, Виталик смывал с себя душную копоть помойки и со сладострастной улыбкой вспоминал испуганное, покрытое ожогами лицо с выпученными, словно у рака, глазами. К сожалению, приступ свалил его неожиданно. Возникшая ниоткуда дикая боль расколола мозг. Он плохо помнит, как приехала «скорая помощь», как его отвезли в больницу. Только спустя неделю Виталий понемногу начал приходить в себя. Больница с ее жестким, почти тюремным режимом стала для него наказанием, хотя и более легким, чем те, которым подвергала его мать. Здесь, по крайней мере, было чисто и, главное, не было паука! После того случая с собакой Виталий как-то особенно болезненно воспринимал грязь. Тем более что постоянные напоминания о необходимости мыть руки, и не только, он слышал и от матери, и в дальнейшем от Маши. Он часто видел, как сама Маша при первой же возможности забирается в ванну и подолгу плещется. Виталий даже устроил особый наблюдательный пункт на чердаке, чтобы через специально проделанное отверстие иметь возможность наблюдать за женщиной. Какое это было сладкое время! Сверху можно было в мельчайших подробностях рассматривать ее восхитительное тело, нежащееся в кристально чистой воде, любоваться налитой грудью с задорно торчащими сосками.

Со временем тяга к чистоте превратилась в особую манию. Сам Виталий чувствовал, что это сразу выделяет его из толпы, но ничего не мог с собой поделать. Наверное, больше, чем врагов, он ненавидел именно грязь! Самое ужасное, что грязь невозможно наказать! Ее смываешь с себя, но проходит совсем немного времени, и она появляется вновь! Эта непрерывная, сводящая с ума война с грязью выматывала, причиняла тяжкую душевную боль, но Виталий не прекращал борьбы. В его жизни были всего две чистые женщины. Две Марии, две Маши. Он помнил волнующий запах каждой, чистый и свежий. Когда мать выгнала жену, он почувствовал такую же боль, какую пережил, глядя, как прямо на его глазах острая тяжелая лопата разрубила тщедушное тело несчастной собаки. Он уже знал, что никогда не простит. Наказание неотвратимо! Оно должно обрушиться на обидчика. Уж кто-кто, а Виталий на собственной шкуре испытал неизбежность наказания. Мать никогда не оставляла ни малейшего шанса избежать чулана. Дошло даже до того, что иногда Виталий сам запирался в нем и подолгу сидел в темноте. Позже он оборудовал нечто подобное в летнем домике. Там же устроил и своеобразную студию. Пользуясь тем, что ключ был только у него, Виталий развесил по стенам свои рисунки. Те, на которых рисовал наказание. С каждым годом они становились все лучше, все узнаваемее. Глядя на них, он вспоминал, как это происходило, и тело начинало сладострастно дрожать, совсем как в детстве, когда он прятал лицо в восхитительной груди Маши.

Георгий предложил Марии помощь в поиске нужной плитки для ванной, и она согласилась. После работы он заехал за ней, и началась круговерть по магазинам и салонам. Сначала это было даже увлекательно. Мария чувствовала себя едва ли не королевой рядом с ним. Действительно, Георгий оказался настолько обаятельным, что любая женщина готова была сделать для него невозможное. Девушки-консультанты в салонах наперебой предлагали ему самое лучшее, но он, только взглянув на Марию и прочитав в ее глазах сомнение, тут же с легкостью отвергал предлагаемые расцветки и рисунки, ища нечто необычайное.

– Кажется, мы пытаемся отыскать аленький цветочек! – шепнул он Марии, в очередной раз отрицательно качая головой.

В неизвестно каком по счету магазине или салоне у Георгия вдруг запищал телефон. Извинившись, он поднес к уху трубку и тут же расплылся в самой радостной улыбке.

– Да, дорогая! Конечно. Сегодня? Если только попозже, я сейчас занят. Нет! О чем речь! Естественно! Обязательно буду! Все сделаю, как ты любишь. Не сомневайся. Что? Милая, мне кажется, ты начинаешь меня ревновать! Нет! Я сказал, нет! Ну, о чем может быть разговор! Ты считаешь, я уже не в состоянии сделать приятное даме? Конечно, жди! Что? В девять? Договорились! Хорошо! Целую!

Мария слушала игривый голос Георгия, и горькая обида вскипала в груди. Он рядом с ней договаривался о встрече с какой-то женщиной! Можно подумать, та, другая, лучше ее? Чем? Почему Георгий поедет к ней сегодня в девять вечера? Он собирается провести с ней ночь? Но как он может поступить так с ней, с Марией? Особенно теперь, после того, что между ними было? Он просто негодяй! Предатель! Разве он не чувствует, что она лю… нет, нельзя даже думать об этом! Но все равно, с друзьями так не поступают! Может, он просто обычный самец, как и остальные особи в штанах? Тогда почему же с ней это случилось? Она сама дала повод так думать! Нечего было строить из себя недотрогу! Раз уж мужикам так этого хочется, то приходится давать! Ради того, чтобы он не бегал по бабам! Чтобы был рядом с ней и не смотрел по сторонам, чтобы не заливался соловьем по телефону, разговаривая с какой-то длинноногой блондинкой! Почему им всем только и подавай блондинок? Можно подумать, если у тебя русые волосы или каштановые, ты уже и не женщина вовсе!

Она не помнила, как вышла на улицу. Георгий что-то пытался ей сказать, но Мария его не слышала. Кипя от возмущения, она шла, не видя ничего перед собой. Слезы стояли в глазах как маленькие озера, готовые вот-вот перелиться через край и заструиться по щекам, смывая тушь и оставляя отвратительные следы на лице. Он резко отдернул ее в тот момент, когда Мария, ничего не соображая, едва не шагнула на мостовую…

– Что с тобой происходит, черт побери?! Тебе плохо? Сердце прихватило? Что у тебя болит? – почти кричал Георгий, держа ее за руки.

Мария, почти до крови закусив губу, отворачивалась, пряча лицо. Она плохо понимала, что происходит, даже оказавшись в машине, сидела сутулясь, не поднимая головы. Он мчался по городу, резко лавируя в потоке машин, чтобы поскорее довести ее до дома. На лестнице у Марии и впрямь закололо сердце. Рефлекторно сжав рукой левую грудь, она болезненно поморщилась. Георгий, невзирая на вялые протесты, подхватил ее на руки и, взбежав на второй этаж, выдернул из кармана ключи, одним привычным движением отпер замок и, войдя в квартиру, бережно уложил женщину на диван.

– Лежи спокойно, расслабься! Сейчас я измерю тебе давление и послушаю сердце.

Мария, распростертая на диване, только закрыла лицо руками. Боль нарастала, становилась острой, колючей, она рвала сердце на части, поднималась к горлу, душила, вызывая кашель и тошноту. Лежать было неудобно, что-то давило в спину. Мария попыталась повернуться. Но очередной приступ, еще более жестокий, опрокинул ее навзничь. Георгий появился через минуту. Осторожно придерживая, усадил, ловко, словно проделывал эту операцию каждый день (кто знает, а вдруг и проделывал?), расстегнул блузку, снял, отбросил в сторону, затянул на плече черный рукав тонометра. Придерживая левой рукой холодную таблетку фонендоскопа на локтевом сгибе, в три приема резко накачал резиновую грушу. Его сосредоточенное суровое лицо находилось так близко, что Мария видела, как подрагивает тоненькая голубая жилка на виске. Измерив давление, Георгий обыденно сбросил с плеча Марии бретельку бюстгальтера, когда она попыталась прикрыть обнаженную грудь руками, решительно отвел их и прижал к мгновенно покрывшейся отвратительными мурашками коже фонендоскоп. Деловито, не обращая внимания на слабое сопротивление Марии, развернул ее, послушал сердце со спины и, вынув из ушей трубочки, сказал:

– Ничего не понимаю! С сердцем нормально. Давление в порядке. Что с тобой? Похоже, нервишки сдали. Сейчас я тебе дам успокоительное, и ты поспишь. За Ваней я сам присмотрю.

Мария смотрела на него расширенными, испуганными глазами, губы беззвучно шевелились, она уже забыла, что сидит перед мужчиной в совершенно неподобающем виде с открытой, вдруг напрягшейся грудью. Сейчас! Она должна сейчас объясниться с ним! Сказать, чтобы он не ходил к той, другой! Пусть лучше возьмет ее!

– Георгий! Гоша! Я… Ты можешь… – Слова произносились с трудом. Словно было пережато горло. Мария почему-то встала, вытянувшись в струну. Шагнула ближе к Георгию. Робко положила дрожащую от волнения и страха руку ему на грудь. – Я согласна. Ты можешь воспользоваться мной, раз тебе это необходимо. Только не уходи! Я умоляю тебя.

Колени предательски подкосились, она начала оседать и, если бы Георгий не подхватил ее, пожалуй, упала бы на пол. Они снова оказались слишком близко. Она услышала всем телом, как бьется его сердце.

Животом почувствовала чудовищное напряжение. От волнения и страха перед тем, что сейчас произойдет, ладошки вдруг стали мокрыми и холодными. Волна озноба прокатилась по всему телу. Стоя в его объятиях, она дрожала, словно последний, забывший вовремя упасть листок на холодном зимнем ветру.

– Господи! О чем ты говоришь, милая! – прошептал Георгий.

– Я понимаю! Я многим тебе обязана! Я готова! – срывающимся голосом сказала Мария.

– Не говори глупостей. Не сейчас! Не сегодня! Еще не время! – остановил ее Георгий.

Вдруг словно пелена спала с глаз Марии. Она резко отстранилась. На лице отразились и ужас, и брезгливость, и отвращение, и гнев. Прикрыв грудь обеими руками, она только молча смотрела на Георгия. Он отказался от нее! Не захотел! Побрезговал! Унизил и растоптал! Растер своим безупречным сверкающим ботинком то, что она готова была ему отдать! Схватив валяющуюся на столе блузку, она, разъяренно сверкая глазами, бросилась к двери.

– Что случилось, мамочка? – спросил Ваня, едва она переступила порог.

– Ничего, все в порядке! – отрывисто ответила Мария, юркнула в ванную, заперлась изнутри и открыла воду.

В эту минуту она никого не хотела видеть, даже сына. Слезы сами собой текли из глаз, чтобы заглушить рвущиеся из груди рыдания, она прижала к лицу полотенце, но все равно ни оно, ни шум, с силой ударяющейся в чугун воды не способны были полностью скрыть происходящее. Только выплакавшись, Мария стала понемногу приходить в себя. «Как же так? Почему? Почему он совершенно не замечает меня? Пусть я не так красива, как женщины с обложек журналов. Пусть в городе полно молоденьких и длинноногих, но я ведь рядом, и я, как ни стыдно в этом признаться, люблю его! Разве он не видит, не понимает того, что со мной происходит? В таком случае он просто бесчувственный чурбан! Что во мне не так? Плохо одеваюсь? Не так крашусь? Может, Ваня помеха? Но он больше времени проводит с ним, чем со мной! Да и вообще он помешан на детях! Тогда почему, когда я согласилась, когда решилась на то, чего Георгий, по-видимому, хочет, он отказал? Или ему нужны для этого другие? Что в них есть такое, чего нет во мне?» – думала Мария, до боли стискивая кулачки.

Решение пришло, как вспышка, как озарение! Все ясно! Она поступит иначе! Если он не хочет ее, она найдет того, кто захочет! Наскоро умывшись, Мария взглянула на свое отражение и не пришла в восторг. Глаза красные, заплаканные, рот искривлен страданием, щеки бледные, с капельками невысохшей влаги. Да уж, не красавица. Но женщиной нужно оставаться всегда!

Из ванной она вышла решительно и твердо. Распахнула шкаф. И замерла. Висящие на плечиках вещи явно не подходили для задуманного. Элегантные, в меру строгие, они предназначались для того, чтобы войти в класс, держа спину прямой и гордо подняв голову. На ней, новой и уверенной, должен фиксироваться взгляд учеников, но для того, чтобы завлекать мужчин, такая одежда, по ее мнению, не подходила. Нужно было отыскать нечто вызывающее, соблазнительное. Взгляд зацепился за юбку, на покупке которой настояла Алена. Ярко-бордовая, с широкими воланами, на манер цыганской, она была с секретом. Стоило шагнуть чуть шире, и воланы соблазнительно распахивались, открывая не только колени, но и почти все бедро. В такой юбке при желании можно было оставаться и неприступной, и загадочной, и волнующе соблазнительной. Только какую блузку подобрать к ней? Необычный, редкий цвет юбки диктовал что-то особенное. Белые строгие явно не подходили, веселенькие летние тоже не слишком удачно сочетались. А что, если попробовать эту? Пусть она с длинными рукавами. Так даже лучше! А вот с пуговицами вполне можно поиграть. Не застегиваем верхние две. Приемлемо, но не совсем то, чего хочется. Начинаем уменьшать количество застегнутых пуговиц. Благо их здесь много. Еще две. Лучше! А если еще? Ого! Да, так уже при желании можно рассмотреть пусть и не самую пышную, но не потерявшую форму грудь! А если рискнуть? Мария расстегнула еще две пуговицы. Стал виден даже бюстгальтер. Вот это, пожалуй, ни к чему! Хотя, если подумать, многие женщины его вовсе не носят! Почему-то оглянувшись на окно, словно кто-то мог за ней наблюдать, Мария быстро, путаясь в бретельках, сняла лифчик, снова надела блузку и, застегнув до половины, посмотрела в зеркало. Да, именно то, что нужно. Она добьется своего. На деле проверит, достаточно ли привлекательна!

Ваня посмотрел удивленно, когда она вышла из комнаты. Расширенные от непонятного восторга глаза мальчонки приятно порадовали Марию.

– Мам, ты такая… такая красивая!

– А я знаю! – гордо сказала она. – Ты посиди, поиграй, а я прогуляюсь.

– Можно я с тобой?

– Нет, сынок, у меня важная встреча, это по работе. Тебе будет неинтересно.

Выйдя из подъезда, Мария вдруг испугалась. А что, если мужики в самом деле клюют на таких вот развратных, вульгарных особ? Что делать, если к ней подойдут, чтобы познакомиться? Как себя вести?

Мария вышла за ворота и остановилась на тротуаре. Ветерок с реки заигрывал с воланами, упрямо лез под юбку. Рефлекторно придержав подол, она уже решила вернуться, как вдруг почувствовала на себе тяжелый мужской взгляд. Подняв глаза, она увидела на балконе курящего Георгия. «Ах так! Раздеваешь глазами?! Тогда получи, подлец!» – подумала она и решительно направилась к площади.

Чем дальше она отходила от дома, тем скорее таяла решимость, Сомнения вновь стали одолевать Марию. Правильно ли она поступает, может быть, ей совершенно это не нужно! Разве так уж необходимо, чтобы на нее обращали внимание мужчины? Георгий настоящий друг. А что с ним заигрывают женщины, что он к ним неравнодушен, разве так важно? Ведь можно просто оставить все как есть! Не менять ничего в сложившихся отношениях. Пусть, как и раньше, он возится с Ванькой. Пусть они снова станут гулять здесь в парке или выезжать за город. Разве ей самой нужен этот постыдный грязный секс? Нет! Она отлично знает, что ничего хорошего в этом нет. Только боль и стыд! Так зачем же она вдруг так откровенно предложила себя ему? Ревность? Желание не отпускать от себя и не позволять ему спать с другими? Но он мужчина, ему, по-видимому, это нужно? Ее поведение просто глупо! Она повела себя как примитивная собственница! Но Георгий не ее собственность. Он принадлежит себе! Тогда почему?

Лоток с мороженым оказался прямо на пути. Желание охладить, даже нет, заморозить терзавшие ее мысли возникло тут же, как только Мария увидела его. Выбор оказался богатым, поразмыслив, она решила устроить себе маленький праздник. Что с того, что сегодня она съест мороженое не вместе с сыном? В конце концов, она заслужила это. Заказав самое большое и аппетитное на вид, Мария вернулась в парк и, заметив пустующую скамейку, опустилась на нее. Оказавшись в одиночестве, Мария распаковала большущий рожок и с удовольствием попробовала мороженое. То, что нужно, – в меру сладкое, в меру жирное, с приятным ароматом и восхитительной карамелью внутри. Солнце уже наполовину скрылось за деревьями старого парка. На центральной аллее становилось все оживленнее, компании молодежи и не только оккупировали все скамейки. Цокая по гранитной плитке острыми каблучками, прохаживались молодые женщины. Мария с тревогой заметила, что одеты они были достаточно вызывающе, но самое главное – в их глазах сиял азарт! Тот самый охотничий! Женщины на тропе войны! Извечной, тянущейся из глубины веков, непримиримой войны полов! Кто здесь был охотником, кто жертвой, стало ясно спустя несколько минут.

Мария наблюдала за происходящим с удивлением и опаской. Все она представляла иначе. Раньше она была уверена в том, что выбирают мужчины. Отыскивая среди множества безропотно замерших в ожидании женщин наиболее покладистых и непритязательных. Сегодня она увидела картину полностью противоположную.

– Здесь не занято? – очень близко, буквально над ухом прозвучал приятный баритон.

Мария подняла глаза. Прямо перед ней стоял довольно симпатичный молодой мужчина в светлом костюме и летних туфлях. Еще раз окинув его внимательным взглядом, она подбирала слова, чтобы ответить достойно, но в этот момент рядом буквально прорычали: