Книга: Убийство по лицензии
Назад: Глава 27
Дальше: Глава 29

Глава 28

Часа через три изнурительной ходьбы по бурелому, мшистым валунам, скользким от растаявшего снега, борясь с жаждой и желанием отдохнуть, Стеценко и Губкин приблизились к противоположной оконечности острова.
— Мы должны как можно реже останавливаться, — говорил Стеценко в минуты коротких передышек, сверяясь с компасом. — Световой день тут очень короткий, а нам нужно выследить его и успеть вернуться. Ночью идти гораздо тяжелее.
— А может, надо было идти по берегу? — спросил Губкин, отрываясь от фляжки с водой.
— По берегу дольше.
— Но ведь там и таких завалов нет. — Андрей кивнул на огромные, в два обхвата, стволы столетних елей, лежащих вповалку, как гигантские спички.
— На берегу следы останутся. — Стеценко спрятал в карман компас и удовлетворенно хмыкнул: — Идем-то верным курсом.
Вскоре они вышли к каменистому руслу высохшей речушки.
— Может, прямо по ней двинем? — с надеждой спросил Губкин.
— Нет, — покачал головой Стеценко. — Открытое место, мы здесь как на ладони. Охнуть не успеем, как ему на глаза попадемся. Он не должен знать, что на острове кто-то есть.
Последние полчаса они с особой осторожностью пробирались по лесу, стараясь не трещать ветками. Вскоре сквозь поредевший ельник засветилась кромка берега. Между медными стволами что-то слабо блеснуло.
— Костер, — шепнул одними губами Стеценко. — Костер на берегу…
Он высвободил из футляра бинокль, навел резкость и, застыв, стал напряженно всматриваться в даль.
— Ну? — нетерпеливо прошептал Губкин. — Он там?
— Неясно, — произнес Стеценко, передавая ему бинокль. — Нужно организовать удобный пункт наблюдения.
Вскоре подходящее место было найдено. Груда валунов, которая спереди давала приличный обзор берега, а сзади прикрывала тыл огромными полусгнившими стволами.
— С тыла не подберется, — довольно заметил Стеценко, устраиваясь среди мокрых валунов.
Они затихли, прижавшись к холодным камням.
Костер на берегу продолжал ярко пылать. Наблюдатели лежали молча, почти не шевелясь, передавая по очереди бинокль, когда уставали глаза. Вскоре тело у Губкина затекло, и он начал ерзать между камнями, разгоняя застывшую кровь.
— Тихо ты, — цыкнул на него Стеценко. — Идет!
Действительно, среди деревьев показалась огромная темная фигура в ватнике и высоких сапогах. Послышался шум и треск — человек тащил свежее, недавно поваленное дерево с жухлой листвой. На берегу он принялся лениво помахивать топором, отрубая сучья.
— У него топор, — шепнул Стеценко, еле двигая губами.
— Дай посмотреть. — Губкин нетерпеливо тянул руку к биноклю.
Пока он наблюдал за лесорубом, Стеценко сунул руку за пазуху и вытащил смятый газетный листок. С желтоватой бумаги на него смотрело немного испуганное лицо немолодого мужчины.
— Похож, — шепнул Стеценко и протянул Губкину газетную вырезку.
Тот еле оторвался от бинокля. Его нижняя губа напряженно подрагивала от возбуждения.
— Он самый, — кивнул он.
Нарубив сучья, человек потащил их на берег. Губкин перекатился на спину и чуть громче, чем следовало, заговорил:
— Я сразу его узнал, бандитская морда… Лицо такое… Характерное… Вот ублюдок! Вырвиглазик чертов…
— Тише ты, — оборвал его Стеценко. — Услышит!
— Может быть, давай его сейчас, Игорь, а? Уберем, пока он рядом? — зашептал Губкин. — Давай! — Он потянулся к карабину.
— Тихо! — зашипел Стеценко. — Нельзя!
— Почему?
— Потому что он может быть не один. Потому что мы на этом острове находимся не одни. И еще есть много «потому что».
Человек в телогрейке вернулся с берега и стал вновь тюкать топором. Его лицо покраснело от напряжения, лоб блестел от пота. Стеценко внимательно рассматривал его. Отметил про себя застаревшие кровоподтеки на скулах, подсохшие ссадины, пробивающуюся седину в волосах, сбитые в кровь руки, сосредоточенное хмурое выражение лица.
Костер на берегу запылал еще ярче, накормленный новой порцией топлива.
За час наблюдения ничего более интересного не произошло. Разведчики совсем закоченели, лежа на холодных валунах под мелко сеющимся дождем. Объект наблюдения тем временем грелся у огня на берегу.
— Пора возвращаться, — шепнул Игорь. — Часа через два начнет темнеть.
Они стали выбираться из засады, стараясь не шуметь.
Едва только разведчики углубились в чащу и зашагали смелее под прикрытием деревьев, как вдруг тишину леса разорвал одиночный выстрел.
Стеценко мгновенно повалился на землю, увлекая за собой приятеля. Они замерли, лежа на животах. В звенящей тишине отчетливо слышалось их дыхание и шум крови в висках. Едва Стеценко рискнул оторвать голову от земли, как один за другим прогремели еще два выстрела.
— Охотничье ружье, — прошептал он, вновь роняя голову на руки.
— Он нас заметил! — испуганно пробормотал Губкин, нащупывая в кармане пистолет и снимая его с предохранителя.
Однако выстрелов больше не было. Стеценко осторожно приподнялся и огляделся. Расчехлил бинокль.
— Пошли! — шепнул он и, пригибаясь, стал пробираться между деревьев.
Новый выстрел застал их на полпути к берегу.
— Ружье у него! И патронов до фига, раз не бережет, — резюмировал Стеценко, наблюдая издалека, как темная фигура, стоя к ним спиной, целилась куда-то вверх.
После каждого выстрела человек обследовал ствол, что-то подбирал с земли, рассматривал.
— Тренируется, — презрительно сплюнул сквозь зубы Стеценко. — Делать ему нечего. Пошли! Теперь мы все, что нужно, выяснили.
И они быстро зашагали прочь от берега, в глубину острова.

 

На землю навалилась глухая, дремучая ночь. Заухали в глубине леса совы, кто-то протяжно взвыл совсем рядом. Из темноты то и дело доносились негромкое тявканье, вздохи, протяжные стоны — лесное зверье жило своей ночной жизнью.
— Что случилось? Где вы пропадали? Вы живы? Не ранены? — Обитательницы лагеря бросились наперебой хлопотать вокруг до смерти усталых героев.
— Мы слышали выстрелы, — спокойно сообщил Батырин, делая вид, что презирает суетливую радость женщин.
На самом деле у него тоже отлегло от сердца, когда он понял, что все в порядке. Слава Воронцов занес в записную книжку время возвращения разведчиков — на всякий случай. Любая мелочь может пригодиться для будущей статьи.
— Мы тоже слышали выстрелы, — заметил Стеценко.
— Это не вы стреляли?
— Не мы.
— А кто? — замерла от испуга Марушкина.
— Он, — спокойно ответил Игорь.
— У него ружье и боеприпасы, — объяснил Губкин. — Он пристреливался. Мы его видели!
— А он вас?
— Нет, конечно! — самодовольно хмыкнул Андрей. — Он не знает, что мы здесь.
— Отлично! — Лиза удовлетворенно потерла руки. — Надеюсь, уж завтра-то вы нас возьмете с собой!
— Завтра? А что будет завтра? — с деланным удивлением спросил Стеценко.
— Завтра начинается охота!
— Охота — это испокон веку мужское занятие, — поучительно заметил Игорь, садясь к импровизированному столу и принимаясь за ужин. — Женское дело — это три «К». Знаешь? Киндер, кюхен, кирхен.
— Нет, вы это слышали! — с негодованием произнесла Лиза, обращаясь к остальным. — Слышали, да?
Губкин хихикнул. Кажется, ему тоже были близки взгляды бывшего капитана. Он чувствовал себя крутым рейнджером, вернувшимся после опасной вылазки.
Охотники стали устраиваться на ночлег в спальных мешках. Палатка была небольшая, поэтому ложились в ряд, вплотную друг к другу. Женщин поместили в середине, где теплее. Чтобы ночью было не слишком жарко, погасили газовую печку.
Лиза долго лежала без сна, до боли в глазах вглядываясь в ночную темноту и размышляя над тем, что завтра она им всем такое покажет! Ох, она всем покажет!

 

А возле костра на берегу, то и дело подбрасывая в алчную желтую пасть припасенные днем дрова, сидел одинокий человек в ватнике, расширившимися глазами наблюдая за языками беспокойного пламени.
Третий день пребывания на острове был для него более или менее удачным. С самого утра, раскочегарив ненасытный костер, который к утру едва тлел посреди камней серо-алыми цветами углей, он предпринял обширный поход вдоль берега. Планы его были туманны. Он надеялся не то найти на берегу какое-нибудь жилье, не то что-нибудь полезное в хозяйстве, хотя бы старый котелок, чтобы вскипятить в нем воду и согреться, — желудок противно ныл от гнилой ледяной воды из болота и от сухомятки.
Погода, казалось, благоприятствовала пешим прогулкам. Ненадолго выглянуло неласковое солнышко, и хмурая земля стала как-то веселее под его осторожными лучами.
Парнов медленно брел по берегу, то кидая взгляд в туманную даль, в которой едва темнел противоположный берег, то высматривая съедобные ягоды у себя под ногами. Вскоре полоска ровного берега кончилась и начались завалы валунов — хаотичные нагромождения, следы ледникового периода. Лес подступал к самой воде, любуясь своим отражением в спокойном зеркале залива.
Скользя сапогами и сдирая подошвами зеленые наросты мха, Парнов пробирался вперед, до ломоты в глазах всматривался в голубую кромку тумана над водой. Примерно через час пути он набрел на ценную находку. Это был почерневший от времени остов лодки, застрявшей среди камней.
Лодка была старая и дырявая, вода свободно вливалась и выливалась в ее распоротое брюхо, тихо плюхаясь о трухлявые стены. Парнов обрадовался — все-таки это было нечто, способное хотя бы теоретически передвигаться по воде! Он внимательно осмотрел суденышко. Его каркас был еще так-сяк, но вот обшивка на бортах… Очевидно, посудину штормом унесло от берега и долго трепало в море, пока не прибило к берегу. Сколько она здесь лежала? Год-два? Десяток? На борту еще остались следы облупившейся голубоватой краски.
Обратно Парнов шел по воде, волоча за собой драгоценный трофей. Ему было зверски холодно в резиновых сапогах, ледяная вода сводила пальцы, резина и тонкая портянка не грели (он для тепла обернул ноги, разорвав на две части свою майку). Но лодка, даже разрушенная, — почти реальная надежда вырваться с острова, из адова царства, куда его заманили, как глупого кутенка…
«Заделаю корой дыру в бортах, и тогда посмотрим! — размышлял Парнов. — Не век же здесь поджидать Вешнева, вдруг он и не приедет. Можно рвануть на тот берег, благо он виднеется в хорошую погоду».
Он был доволен тем днем. Если они думают, что он испугается и будет жалобно хныкать, умирая от голода и холода, то они жестоко ошибаются! Он вырвется отсюда любой ценой! Он еще им покажет! Он выведет на чистую воду этого сомнительного типа — Вешнева… Почему они придумали для него этот ад, этот «нескучный ад», это странное развлечение? Что он им сделал такого, за что его нужно казнить? Может быть, они хотят просто-напросто завладеть его имуществом, его деньгами? Но ведь у них у самих, кажется, этого дерьма, то есть денег, с избытком. Нет, они сначала его вознесли в почти заоблачные выси, а потом низвергли на грешную землю. Унизили, растоптали, облили грязью. Заставили до дна выпить всю меру унижений. Поставили на грань жизни и смерти.
Может быть, все же это только шутка? Ну да, шутка, сценарий… Он ведь знает, что у них случаи и покруче бывали. Говорили, что однажды они кого-то отправили на войну, а потом еле вытащили оттуда. Может быть, когда он уже потеряет надежду на спасение, появится белый, как чайка, катер и увезет его отсюда? А в Москве окажется, что продажа квартиры, исчезновение Кристины с деньгами, продажа его фирмы — все это только розыгрыш, единственная цель которого — встряхнуть клиента… И все это только дурной сон, от которого просыпаешься среди ночи в поту и радуешься, что это только сон… Да, это только сон…
Нет, он не позволит им издеваться над собой! Он переиграет их! Он недооценил хитрость и коварство противника, когда пытался диктовать условия в начале сценария. Думал, что он сильнее, умнее, хитрее… Недооценил могущества хитроумных шутников. Что ж, теперь он стал мудрым… Он выберется отсюда любой ценой. Выберется живым и невредимым. Он достанет их из-под земли и потребует ответа. Он напряжет все свои связи и сотрет этих тварей с лица земли! Он не позволит им и дальше играть в свои страшные игры!
Но за что? — думал Парнов, с трудом переставляя ноги по каменистому дну, то и дело черпая сапогами ледяную воду. За что ему, именно ему — такое? Он никому не делал зла. Его жизнь почти безгрешна. Почти. Нет, он не святой, не праведник. Есть единственное пятно на его совести, да и то уже почти стерлось от времени. Это пятно — Рая, Раечка… Что-то в этом имени звучит странное, давным-давно позабытое… Была у них на курсе Раечка… Резникова, кажется… Раечка, которая теперь, по словам Елисеева, заведует турбюро. Она, эта Раечка, родила ему сына. А сыночек-то теперь знать отца не желает! Вот у нее, у этой давно забытой, почти нереальной Раечки, есть все основания его ненавидеть и желать ему зла. Тем более, что она не то пыталась покончить жизнь самоубийством после их разрыва, не то еще что-то… Короче, осталась инвалидом и теперь, наверное, смертельно ненавидит его за это.
Раечка Резникова из турбюро… Ба, не ей ли принадлежит фирма «Нескучный сад»? Нет, вряд ли… Какая пропасть между обычной турфирмой и этим притоном для душевнобольных, в котором людям ломают жизнь! Неужели Вешнев только исполнитель, за которым стоит неведомый хозяин — остроумный, безжалостный, жестокий тип. Кто же он?
Нет, это невозможно, решил Парнов, постепенно приближаясь к потухшему костру на берегу. Это решительно невозможно! Невозможно, чтобы кто-то пытался лишить его жизни из-за безобидных грешков молодости. За это не казнят!
Пока лодка, вытащенная на берег, просыхала, Парнов, движимый неумолимыми позывами желудка, посвятил время добыче пищи. Он вновь раскочегарил сникший за время его отсутствия костер на берегу, нарубил дров и принялся модифицировать свое ружье. У него были на этот счет кое-какие идеи.
Насыпав в ствол мелких камешков, собранных на берегу, у него получилось некое подобие дроби, которой, при большом желании, можно было ранить хотя бы куропатку. Патронов было вполне достаточно, и Парнов добрый час упражнялся в стрельбе из ружья, внимательно наблюдая, в каком направлении рассеиваются пули.
К вечеру ему удалось перешибить крыло какой-то мелкой летающей твари, и буквально через тридцать минут лишенная внутренностей «курица», набитая галькой, уже источала пронзительный домашний аромат.

 

Еще не рассвело, когда Лиза осторожно выбралась из палатки, стараясь никого не разбудить. Участники экспедиции мирно почивали. Батырин сладко всхрапывал во сне, остальные выводили носом виртуозные рулады, видя сладкие предутренние сны. Марушкина заворочалась было, почувствовав пустое место рядом, но так и не проснулась, еще крепче прижавшись к могучему, пышущему жаром даже сквозь спальный мешок телу Стеценко. В палатке от дыхания шестерых спящих было душно и влажно, а на улице сразу же навалился утренний обжигающий холод. Небо над частоколом темных ночных елей стремительно светлело.
Лиза поежилась. Под ногами сухо хрустела промерзшая, покрытая инеем трава. В берег тихо бились черные ледяные волны.
Лиза застегнула куртку и затянула шнур капюшона. Плеснула водой в лицо и ойкнула, отскочив. Вода уколола кожу кристалликами льда. Около берега море напоминало густую снежную кашу. Однако холодное умывание освежило и прогнало остатки сна.
Лиза нащупала в кармане пистолет, достала его, сняла с предохранителя. Небольшая черная игрушка своим весом приятно тяжелила ладонь. Она была словно живая от ночного сонного тепла ее тела. Лиза напрягла лоб, вспоминая уроки стрельбы, прицелилась в серую чайку, распластавшую крылья высоко в небе, но стрелять не стала, памятуя строжайший приказ Стеценко.
Оружие забавляло ее. Странно было думать, что у нее, Лизы, маминой-папиной дочки, никогда не державшей в руках ничего серьезнее кухонного ножа, теперь в руках чья-то жизнь. Лиза почувствовала себя сильной и уверенной. От души подула в ствол, как это делают крутые девчонки, подруги ковбоев в американских вестернах, и засунула пистолет за пояс куртки.
Природа вокруг еще дремала, замороженная дыханием ночи, в котором чувствовалась ледяная близость суровой северной зимы.
Вспомнив о еде, Лиза не дыша заскочила в палатку, нашарила оставшийся после ужина подсохший бутерброд с колбасой и, пока все еще спали, вприпрыжку помчалась вниз, к воде. Весело жуя на ходу, она быстро зашагала вдоль берега, легко перепрыгивая с камня на камень.
Утро было тихое. Уже встало скупое холодное солнце, окрасившее окрестности в скромные голубоватые тона. Черная волна слабо плескалась в берег, в небе плыли фантастически розовые от рассветных лучей птицы. Лизе было весело. Взглянув на чаек, носившихся над водой, она нащупала в кармане раскрошившийся хлеб и высыпала крошки на камень: пусть чайки попробуют экзотической еды, а то все, наверное, рыба да рыба… Она доела бутерброд, зачерпнула пригоршню воды, чтобы освежить рот, и стремительно двинулась прочь от лагеря.
«Часа через два буду уже на другом конце острова, — размышляла она. — Залягу где-нибудь в кустах, дождусь его, а там посмотрим… Он, наверное, ужасный… Огромный, страшный — просто зверь!»
Она проверила пистолет — на месте ли. Пистолет был на месте. Все складывалось отлично — она сбежала от них, от их мелочного контроля, и начала свою собственную охоту. Посмотрим, кто из них окажется удачливее. Она утрет нос этому заносчивому капитану, чтобы знал, с кем имеет дело. (Лиза показала язык воображаемому Стеценко.) А Андрей Губкин будет на нее так восхищенно смотреть… Журналюга потом напишет, наверное, какую-нибудь ерунду про нее: мол, дочка финансового магната в лапах маньяка или что-то в этом роде…
Когда капитан и Губкин найдут ее, будет уже слишком поздно. Черное массивное тело будет лежать около воды страшным бесформенным мешком, а Лиза — рядом, на мшистом валуне. Ее лицо будет сумрачным, но твердым и не по-женски жестким. Да, она сделала это… Она, пай-девочка, убила человека… Нет, не человека, зверя, страшное существо, выродка, загубившего десятки невинных людей. Она убила даже не его персонально, не серийного убийцу по кличке Вырвиглазик, а в его лице — всю мировую несправедливость, все зло. Она — худенькая девушка с волнистыми светлыми волосами и ангельскими голубыми глазами — убьет мерзкое чудовище, то самое, которое «обло, озорно и лаяй». Это старая-старая сказка — о красавице и чудовище… У этой сказки хороший конец, как у всех сказок.
Она видела его фотографию. Он далеко не молод. Наверное, такого же возраста, как и ее отец. Они даже похожи. Лиза иронически хмыкнула — надо же, ее отец смахивает на серийного маньяка. Кривая ухмылка перекосила ее лицо. Тем приятнее будет его отправить на тот свет. Как там говорила Раиса Александровна… Чтобы произошла сублимация, что ли… Или трансформация чего-то там… Короче, это нужно не только для всего человечества, но и для нее, Лизы, лично. Раиса Александровна так складно ей все это рассказала, только она сейчас почти все забыла… Что-то вроде того, что при этом должен произойти перевод ее личных чувств на новый объект и… как его там, аннигиляция, кажется. Или ассимиляция? Одним словом, она сможет это сделать, если вложит в роковой выстрел всю ненависть, все отчаяние, весь протест, накопившийся за ее жизнь. И она сделает это!

 

Первым из палатки вылез Игорь Стеценко. Черт возьми, заспался. Конечно, они поздно вернулись вчера, к тому же — слишком сытный ужин, свежий воздух, физическая нагрузка… Ничего, торопиться некуда, у них еще целых два дня. Клиент от них никуда не сбежит с острова, улыбнулся он своей мрачноватой шутке. Солнышко робко гладило его помятое от сна лицо. День обещал быть чудесным. Но погода на Севере переменчива. Ветер может к полудню нагнать тучи, как вчера, и тогда пойдет дождь со снегом. А дождь им сегодня не нужен.
Капитан принялся за свои обычные физические упражнения. Раз-два, раз-два… Жаль, места мало для хорошей пробежки. Кровь разгорячилась, весело побежав по венам. Мускулы с удовольствием сгибались и разгибались, наливаясь силой, говоря о мощи и выносливости.
После зарядки Игорь разделся по пояс и принялся плескать на грудь водой и растираться полотенцем. Кожа сразу же покраснела от холода, точно обожженная.
Из палатки выполз, зевая, Губкин. Скрючившись, он присел у порога, дрожа от утренней свежести, и прищурился на солнце.
«Вот чумовой, — подумал он с уважением о Стеценко. — В такую холодрыгу обливается!»
— Ну что, все проснулись? — крикнул ему Игорь. — Пора завтракать, и в путь. У нас сегодня важное дело!
Всегда хмурый и не слишком разговорчивый, он неожиданно оскалился в улыбке и весело подмигнул Андрею, словно речь шла о простой прогулке.
— Спят еще все, — зевнув, ответил Губкин. — Будить, что ли?
— Буди, — резко скомандовал Стеценко. — Пусть девушки приготовят завтрак, скоро выходить.
— Все пойдем? — спросил Губкин. — Вшестером?
— Зачем? Вчетвером управимся, — обрубил Игорь. — Когда все будет кончено, приведем женщин, пусть поохают…
— Лиза захочет с нами идти…
— Пусть дальше хочет… Командовать будет своим папой, а здесь и без нее командиры найдутся.
— Может, возьмем ее?
— Нет.
Вздыхая, Андрей полез обратно в палатку будить остальных. Вскоре на свет Божий появились еще три сонные физиономии.
— Я принес в ведре воды, умывайтесь, — произнес Стеценко. — Быстро завтракаем, через полчаса мы должны быть в пути. Лидия Павловна, приготовьте сухой паек на четверых. Мы уходим на целый день. Пожалуйста.
— Хорошо, Игорь, — произнесла Марушкина медовым голоском, рассматривая свое лицо в карманном зеркальце.
Она жалела, что не проснулась раньше всех и не успела подкраситься — теперь, к сожалению, мужчины вынуждены созерцать ее поблекшее лицо.
— А где же Лиза? — удивленно спросил Губкин, выползая из палатки. — Ее здесь нет.
— Ну мало ли где… — мудро заметила Марушкина. — Может, прогуляться отошла. В кустики.
Но время шло, а Лиза не появлялась. Уже закончился завтрак, сухой паек был собран и упакован в вещмешок, оружие проверено и заряжено, а ее все не было. Игорь был раздражен. Его сухое лицо стало твердым, как наскальная скульптура, и только ходившие ходуном желваки на скулах выдавали его бешенство. Из-за какой-то паршивой девчонки срываются все его планы!
— Пойду поищу, — робко предложил Андрей. — Она не могла далеко уйти.
Он быстро зашагал в сторону от палатки, негромко покрикивая: «Лиза! Лиза!»
— Пойду тоже поищу, — встала и Лидия.
— Сидеть! — грубо одернул ее Стеценко. — Еще не хватало, чтобы потом еще и вас разыскивали по всему острову.
— Я не маленькая, — обидчиво отозвалась Лидия.
— Вижу, — дерзко заявил Игорь. И добавил уже более мягко: — Оставайтесь здесь, я пойду сам.
— Действительно, — сказал Слава Воронцов. — А то разбредемся по всему острову, до обеда не соберемся.
Он достал записную книжку, проставил в ней число, время и крупно вывел шариковой ручкой: «Потерялась Лиза Д-я, мужчины отправились на поиск».
Возле палатки остались трое. Тревожное чувство неуверенности витало в воздухе.
— Я догадываюсь, где она, — первым нарушил тягостное молчание Батырин. — Девица явно стремится отстаивать свою независимость любым способом.
— И где же она? — спросила Марушкина.
— Думаю, что уже на другом конце острова. Очень своенравная и избалованная особа. Я своей дочери такого никогда не позволил бы!
— Не может быть, — с сомнением произнесла Лидия. — Это же ужас — то, что вы говорите. Скорее всего, она пошла прогуляться, поскользнулась и вывихнула ногу. Наверное, сидит сейчас в лесу, плачет и боится позвать на помощь, потому что опасается привлечь этого… как его… Вырвиглазика. Ребята ее обязательно найдут и вернут в лагерь…
— Вашими бы устами, — скептически произнес Батырин и мрачно затих.
Первым вернулся Губкин.
— Ее нигде нет, — сказал он обескураженно.
Еще через полчаса появился Стеценко. Его лицо еще больше помрачнело.
— Ну? — с надеждой привстал Андрей. — Нашел?
— Нет, — мрачно отрезал капитан. — Она уже слишком далеко. Пошла вдоль берега. — Он помолчал и со злостью заключил: — К нему пошла…
— Я же говорил! — закричал Батырин.
— Откуда вы знаете? — удивился Слава.
— Мох на камнях у берега в нескольких местах содран. В грязи след ботинок на тракторной подошве — ее обувь. Чайка клевала крошки хлеба — откуда здесь хлеб мог взяться? Надо срочно идти за девчонкой. Жалко, что мы не знаем, когда она вышла… Дура чертова, — пробормотал Стеценко вполголоса. — Наломает дров, потом расхлебывай…
Губкин стал молча собираться. Слава спрятал записную книжку в нагрудный карман, Батырин решительно поднялся.
— А я? — растерянно спросила Лидия, оглядывая мужчин. — Неужели вы меня бросите одну?
Андрей нерешительно остановился. Слава вопросительно посмотрел на Стеценко.
— Идем все, — принял тот решение, бросив оценивающий взгляд на женщину. В его глазах явственно читалось: «Еще одна баба на нашу голову».
Через десять минут небольшой отряд вышел из лагеря.
— Пойдем ей наперерез, — сказал Игорь, становясь во главе цепочки людей. — Срежем угол, чтобы перехватить ее по дороге к этому типу. Смотрите в оба, у нее приметная куртка, красная, ее видно издалека. Если кто-нибудь заметит ее, не кричать, чтобы не испугать и не выдать противнику. Идем цепочкой друг за другом. Через каждые полчаса — привал, отдых — целых три минуты, поскольку с нами дама. Если начнется стрельба, вы, — он обратился к Марушкиной, — бросаетесь ничком на землю, закрываете голову руками, остальное вас не касается. Всем остальным действовать строго по моей команде. Ясно?
— Ясно, — кивнули Губкин и Слава.
— Ясно, — произнес Батырин.
— Хорошо, — чуть слышно прошептала Лидия.
Небольшой отряд тронулся в путь.
Назад: Глава 27
Дальше: Глава 29