Что с вами, дедушка? Не могли бы вы отъехать в сторонку, ведь вы, простите, проход своими колесами загородили!

Ах, не можете… Так я и знала. Так я и думала, что на пути к сияющим вершинам власти непременно появятся непреодолимые препятствия в виде стариков с колясками, застопоривших мое поступательное движение.

Сейчас я вас, дедушка, подвину.

Хотя… А что, если этот милейший старичок с одуванчиковым пухом на макушке подослан злостными конкурентами? И если я примусь убирать его с дороги, вон тот типчик с аппаратом в руках сейчас ка-ак заснимет мои пререкания с дедулей, а потом поместит фото в районной газете, снабдив неподобающей подписью…

(Вслух.) Ах, дедушка, скажите, чем я могу вам помочь? Вы только скажите, я непременно расстараюсь для вашего блага и процветания. Хотите за право пройти мимо вас путевку в санаторий? Или ежемесячную прибавку к пенсии в размере семи рублей?

Ах, не хотите… Хотите только стакан воды и неотложную медицинскую помощь… Причем непременно хотите, чтобы сию помощь я оказала вам из собственных рук и в собственной квартире. Странное желание…

А с чего вы взяли, что я могу эту помощь оказать?

Что? Я — медсестра? А с чего вы взяли, что я медсестра? В предвыборной рекламе прочли? Ах, ну да, я же медсестра, совсем запамятовала… Хорошо же вы, уважаемый престарелый гражданин, читаете предвыборные листовки. А я ведь, честно говоря, думала, что их сразу отправляют в мусорный бак. Надо же, находятся такие идиоты, которые пристально их изучают…

Что с вами?! Вам плохо?! Вы уже не дышите?! У вас судороги?!

О господи, у него судороги и он не дышит! Кто-нибудь, помогите, ради бога! На помощь! Старичок неотвратимо кончается!

Никого…

А этот тип с фотоаппаратом засел в придорожных кустах и не выходит. Конечно, старичка спасти — фигушки, а вот заснять происходящее и поместить снимок в газете под заголовком «Кандидат Кукушкина собственными руками убивает пенсионеров» — это, конечно, он может…

Не хватает еще, чтобы престарелый гражданин действительно скопытился у меня на руках.

Эй, дедушка, вы живы? Вам рано умирать, еще выборы не прошли!

Господи, говорят, что в опасных случаях нужно делать искусственное дыхание, я про это еще в школе читала. Только как же его делать-то? И куда ему дышать, в нос или в рот? А еще непрямой массаж сердца хорошо помогает, или, может, лучше, прямой? Кстати, вроде бы при утоплении хорошо еще руки-ноги разводить, чтобы кровь разогнать по всему телу.

Дедушка, просыпайтесь, вы не вовремя заснули. Алё, алё! Слышите меня?

Молчит. И не дышит… Вот сволочь, нашел время скончаться. И главное, место! Нет, все-таки придется его реанимировать.

Вдох-выдох, вдох-выдох… Не дышит…

Нажатие на грудину. Руки врозь, ноги на ширину плеч. Поехали!

Так, кажется, слегка задышал…

А где тот тип с фотоаппаратом, снимает он меня или нет? Жалко, что тут освещение плохое и волосы у меня растрепаны… Хорошо бы и губы подрисовать, а то они от искусственного дыхания набок съехали.

Вдох-выдох, удар по груди, вдох-выдох…

Ага, шевелится… Еще бы ты у меня не зашевелился! У меня и мертвый восстанет!

Дедушка, алё! Как вы себя чувствуете?!

Лучше? Гораздо лучше? Совсем хорошо? Вам больше не нужны искусственное дыхание и массаж сердца — с размаху, сжатыми кулаками? Нет?

Ну и ладненько. Поднимаемся, поднимаемся, дышим, глазками глядим… Ой, куда же вы, дедушка?

Сбежал… И даже спасибо не сказал, неблагодарный избиратель…

Эй, не забудьте проголосовать на выборах за Кукушкину! Моя фамилия Кукушкина, эй!

Эй, не снимайте меня в таком слабом освещении! Дайте хоть губы под носом изобразить.

Вы сняли, как я его спасала? Как я, отвлекаясь от своих непосредственных обязанностей, вернула старичка к жизни? Не забудьте опубликовать этот ценный снимок.

Ах, пустяки… Ведь долг каждого человека и гражданина — помочь своему ближнему в смертельный для него час. Тем более, что я медик по образованию. Так в моей биографии написано, сама писала.

Ну что ж, будем надеяться, что одним сторонником у меня станет больше. Впрочем, даже если каждый день спасать умирающих избирателей, то наберется всего пара десятков спасенных… Стоит ли стараться?

Возмущению Вениного деда не было предела.

— Нет, не буду голосовать за нее, даже и не просите, — кудахтал он. — Что за медицинские работники в нашей стране, убить мало!

— Тише, тише, — испуганно шептал ничего не понимавший внук, отгоняя коляску с престарелым родственником в вечернее стойло.

— А когда она стала делать мне искусственное дыхание через нос, я не чихнул только адским усилием воли. Мне показалось, что мои мозги вспенились и сейчас потекут через уши. Кстати, взгляни на мою грудь. Видишь кровоподтек? Своим массажем она чуть не сломала мне ребра! Лишь боевая выучка спасла меня от погибели: перед ударом я концентрировался, из последних сил вжимаясь в кресло… А потом она стала ломать мне руки и ноги!

— А зачем ей понадобились твои руки-ноги? — искренне удивился внук.

— Не имею представления, — фыркнул дед. — Очевидно, она хотела проверить их природную прочность.

Недавний умирающий тревожно ощупал конечности. Они были совершенно целы, если не считать свежих синяков.

— Нет, разве это медик! Когда я в тысяча шешнадцатом году охотился за тамбовской бандой, вот там были медики! Когда подо мной разорвалась бандитская бомба, они собрали разлетевшиеся клочки и сшили меня заново, так что даже швов почти не осталось. Вот это медики!.. А эта твоя Кукушкина… Да она никогда больного в глаза не видела, хотя и числится по диплому медсестрой! Искусственное дыхание изо рта в нос… Когда есть такое прекрасное природное приспособление природы, как рот! А еще очки сломала… Когда от нее всего-то требовалось пригласить меня в свою квартиру и поговорить по душам до приезда «неотложки». Чертовы врачи…

Веня озадаченно чесал нос, прикидывая, как починить сломанные в припадке медицинской помощи дедовы очки. Выходило, проще выбросить.

— Странная она, эта Кукушкина, — вздохнул он. — Хорошо бы ее поглубже покопать… Конечно, если бы она была мужчиной, я бы с ней в два счета справился. Дал бы по ребрам, потом под дых, потом в солнечное сплетение, потом по печени, потом по селезенке, а когда бы я вплотную занялся ее почками, она бы выложила бы всю подноготную как миленькая. Но только она не мужчина…

— Ей достаточно искусственного дыхания в нос и прямого массажа сердца, — постепенно успокаиваясь, произнес дед. — Только когда с ней разговаривать станешь, смотри, чтобы она тебе голову попутно не проломила. От нее бог знает чего можно ждать… Кстати, надо бы знающих ее людей расспросить подробнее об ее сомнительной персоне. Глядишь, чего и вскроется.

— Каких еще людей? — мрачно промолвил Веня.

— Соседей, сослуживцев, родственников, знакомых…

— Родственников у нее не предвидится, а к сослуживцам я уже подъезжал, — еще мрачнее объявил Веня. — Господин Полубог набросился на меня с наглядной агитацией, так что чуть не задушил плакатом, секретарша Бесова пообещала со мной переспать, если я проголосую за Кукушкину, Штернберг методом дифференциальных уравнений доказал мне, что я обязан голосовать только за нее, грубый человек по фамилии Женкин обещал меня поколотить, если я не проголосую, Язвицкий высказался в том духе, что любой умный человек и без нотаций знает, что голосовать нужно только за Кукушкину, женщина по фамилии Болдянская пыталась подкупить меня тарелкой супа, а пенсионер Свищенко-Гоев без предварительных объяснений укусил меня за пальто.

— Остаются соседи, — подытожил дед.

Веня с сожалением взглянул на свои кулаки:

— Эх, ребята, совсем вы заскучали без работы. Что соседи… Разве на соседях отдохнешь душой?