Кто тебе это сказал? Я знаю, кто тебе сказал! Это нехороший человек Гурген оклеветал очень хороший человек Самвел. Вах, вах!

Этот злой, черный человек говорит некрасивые слова про хороший, честный человек Самвел. Тебе и милиция скажет, и налоговая, и пожарный инспектор, и даже СЭС скажет, что Самвел честный человек и никогда не обманывает ни милицию, ни налоговую, ни пожарных, ни даже СЭС, которая злая белобрысая женщина и денег не берет и ругается, если крыс в гараже много и отработанное масло на землю выливаю, — но даже и она тебе скажет, что Самвел никогда никого не обманывает. Ну, разве совсем чуть-чуть, мало-мало, по хорошему знакомству. А так — нет. Вах, вах!

Что «Чилита»? Да врет он, Гурген. Не нужна мне никакая «Чилита», зачем мне эта итальянская сварка, если я фрезой, кувалдой и рашпилем любой номер в два счета изображу!..

Нет, никакого старого черного «джипа-чероки» у меня в ремонте не было. Ни год назад, ни два года, ни даже три. Нет, я не вру, потому что не имею такой безобразной привычки уважаемого человека огорчать. Потому что я не выродок Гурген, который маму свою продаст по дешевке, а отца сбудет с рук по сходной цене. Который при этом торгует телом собственной сестры и выгоняет на улицу родных детей. А Самвел — никогда. Вах, вах!

Слушай, зачем ты кулаки мне в лицо суешь? Забери, пожалуйста, больно неприятно на них смотреть, я тебе и так все скажу. Чего было — скажу, чего не было — тоже скажу!

Даже не помню, что я ему ремонтировал. Не то колесо подкачал, не то двигатель заменил…

Ой, больно! Ой, сейчас кровь пойдет!..

Я все сделал, как тот мужчина просил. Приехал он за мной темной ночью, отвез на пустырь возле ГАИ, а я только хвостик шестерке поправил, чтобы восьмерка получилась. Только кувалдой и рашпилем обошелся. Металл рваный, горелый — работы немного. И цифр совсем мало.

Он мне все объяснил: машина разбилась, жена погибла, документы тоже. «Помоги, друг», — попросил.

А Самвел добрый человек — Самвел всегда поможет клиенту по сходной цене, только кулаки спрячь…

Больше я ничего в машине не трогал. Ну, еще бензинчиком плеснул, спичку бросил, чтобы свежие царапины на металле в глаза не бросались. И больше ничего. Вах, вах!

Я не такой бандит, как Гурген, который женщин в джипах сжигает почем зря. И куда только милиция смотрит, почему его не арестовывает?

Я знаю, куда она смотрит: она Самвелу в карман смотрит. А злые нехорошие люди убивают честных граждан своим нечестным ремонтом. И как совесть им позволяет за это деньги брать? И как только земля их носит?

Куда катится наш мир? Вах, вах!

Вот уже несколько минут Веня бестолково слонялся возле комиссионки, где продавались подержанные автомобили, не решаясь войти внутрь. Он планировал учинить продавцам перекрестный допрос, понимая под перекрестным допросом процесс, когда сначала обрабатывается левое ухо клиента, а потом — его правая скула.

Но какие вопросы задавать при перекрестном допросе, он еще не знал.

После бесед с авторемонтниками даже затылок от неразберихи ломило. Ощущение такое, будто кто-то применил к Вене прием тайского бокса. Да и родной предок подлил масла в огонь.

— Непонятно, если машина новая, зачем менять новые тормозные шланги на старые? — спросил у внука дед, как будто тот был светочем разума и здравомыслия и никогда не считался чемпионом средней школы по тугодумству и косноязычию. — А если старая, то зачем, наоборот, менять старые на новые, а если старые — тоже на старые?

Веня не знал, что такое риторический вопрос, и потому приоткрыл рот, чтобы ответить деду, однако смог выдавить из себя лишь не менее риторическое: «Ну-у-у…»

— Один способ выяснить это: узнать возраст машины там, где Муханов покупал свой автомобиль. А выяснить это можно так: обратиться в комиссионный магазин, благо он в нашем городе один. Вдруг да повезет… Не так уж много в наших краях «джипов-чероки». Если Муханов покупал автомобиль через комиссионку, его непременно запомнили!

Пока Веня допивал пиво, скандально затренькал телефон. Это звонила Песоцкая с очередным риторическим вопросом: за что она деньги платит? А после нее позвонила та самая бородавка в коричневом парике с еще одним риторическим вопросом: «Доколе?» Мол, доколе ждать результатов расследования?

Когда от риторических вопросов в конторе стало тяжело дышать, Веня ретировался на свежий воздух.

По дороге он пробовал думать.

Если даже предположить, что каждый из допрошенных ремонтников говорит правду про своих конкурентов, то получается, что один из них обязательно врет. Но если предположить, что они врали про себя, а про двух других говорили правду, то что вообще было правдой, а что ложью? А если предположить, что про себя они говорили правду, а на конкурентов клеветали, то тогда вообще получается черт-те что!

Ясно только, что год назад Гурген ремонтировал какой-то гражданке «джип», который прямо-таки разваливался на части от доисторической ветхости, и одновременно он ремонтировал новенький «джип» некоей дамочке, который вовсе в ремонте не нуждался и еще не испытал на себе действие безжалостного закона увеличения энтропии, а был нов, свеж и ездуч.

При этом Гурген добровольно-принудительно опознал Лилю на школьной фотографии, — именно она незадолго до кончины приезжала к нему на своей машине.

А Самвел перебивал Муханову номера после аварии — отсюда и нестыковка в протоколе ДТП. Только зачем Муханову перебивать номера на разбитой машине — непонятно.

От напряженных, но ни к чему не ведущих размышлений Вене стало тоскливо. Захотелось вернуться в контору, сорвать вывеску с двери и скрыться в неизвестном направлении вместе с дедушкой. Только куда в нашем городишке скроешься от проныры Песоцкой? На тот свет разве. Или на кладбище…

Полный таких нерадостных мыслей, Веня заставил себя войти во двор комиссионки, значительную часть которого занимал ржавый автомобильный хлам — битые кузова, лысые шины, порыжевшие от времени и невостребованности запчасти. Возле разукрашенной под гепарда машины возился изрядно замасленный юноша в растоптанных армейских ботинках.

Веня приблизился к нему сзади и, поскольку на три вещи можно смотреть бесконечно: на воду, на пламя и на то, как работает другой человек, — стал наблюдать за процессом предпродажной подготовки.

Ощутив на себе пристальный взгляд, юноша вопросительно обернулся.

Веня замялся, не умея начать легкий, непринужденный разговор. Оптимальным поводом для знакомства был небольшой тычок в зубы, чтобы сразу после него плавно пройтись по каждому объекту челюстно-лицевой хирургии, обрабатывая их нежными, точечными движениями. Но Веня нынешний был уже не тот романтичный отрок, предпочитавший прямое воздействие проникновенной беседе по душам. К тому же его клиент держал в руках монтировку, которой мог воспользоваться как аргументом в диалоге, а Веня был вовсе не так глуп, чтобы пренебрегать столь вескими доводами.

Но вдруг нужные слова нашлись сами собой.

— Вот, хочу себе машину купить, — выдавил он. — Только пока не знаю какую. Мужики советуют «чероки», но сомневаюсь, потому как моя знакомая год назад на нем жизни лишилась… Слыхал про этот случай?

— А! — восторженно заблестел глазами промасленный. — Помню, помню! Та самая тачка, как у Вуди Харельсона! А разнесло ее на клочки, как Роберта Кеннеди в авиакатастрофе, каждый фрагмент не больше мизинца Шона Пенна.

— Точно, — поддержал Веня.

Парень положил монтировку и вытер руки ветошью в предвкушении захватывающей беседы. Контакт налажен был даже без всяких хуков справа, нокаутов и нокдаунов. Допрос начался.

— Это ведь я ту машину продавал, я ее оформлял, я и к продаже готовил… — сообщил юноша. — А после аварии меня же на экспертизу послали! Новенькая трехлетка, а разбита в хлам, обгорелая, как спичка… Даже жалко!

— На какую экспертизу? — встрепенулся Веня.

— Страховую. Моя подружка в конторе работает, я у них на договоре состою, осматриваю тачки перед заключением страхового договора или после страхового эпизода. Помню, приходит тот мужик — лица на нем нет. Вот, говорит, такая бодяга…

— Можешь описать этого типа? Вдруг я его узнаю, — предложил Веня, хотя и без того прекрасно знал, о ком идет речь.

Однако выяснилось, что он несколько заблуждался.

— Описать можно, — хмыкнул парень, поднимая козырек бейсболки, так что его и без того синие глаза до краев наполнились небом. — Фигура — как у Денни Де Вито, прическа — как у Аль Пачино, глаза — как у Эдди Мерфи.

Веня изо всех сил напрягся, но представить вышеописанного гражданина не смог. Неужели это действительно был Муханов?

— Я из-за него даже со своей подружкой поссорился, — добавил промасленный. — Маша сказала: фигура не как у Де Вито, а как у Ван Дизеля, а глаза не как у Эдди Мерфи, а как у Паффа Дэдди… А меня, кстати, Пашей зовут…