Глава 4 ГИБДД. Колтунов
Южный пост стоит на высоком правом берегу Дона, на холме и двухметровом фундаменте, возвышаясь над шоссе основательно и непоколебимо, как сторожевая башня, контролирующая трассу, идущую через мост на Левобережье и дальше — к Черному морю, мятежным республикам Северного Кавказа и ставшим суверенными государствам Закавказья. Это очень важная в стратегическом и тактическом отношении магистраль, сержант Колтунов хоть и работает вторую неделю, знает, что за сутки по ней проходят шестнадцать тысяч машин в одну сторону и двадцать — в другую. Среди мирных и легальных грузов с югана север везут «левую» водку, наркоту, оружие и взрывчатку, а с севера на юг перегоняют угнанные машины, перевозят центнеры наличных денег, усыпленных заложников и запуганных рабов. Так что с водителями надо держать ухо востро: среди них вполне могут оказаться и террористы, и бандиты, и просто отморозки, готовые пальнуть в остановившего их инспектора из обреза. Сергей Колтунов, в надвинутой на лоб фуражке и каплевидных солнцезащитных очках, расставив ноги и положив руки на автомат, стоял у подножия крутой железной лестницы, ведущей к Южной цитадели и наблюдал, как лейтенант Сидорчук копается в багажнике раздолбанной черной «волги». Сегодня его задача — быть на подхвате, прикрыть в случае чего, а главное — учиться, учиться и учиться… Солнце светило довольно ярко и ощутимо припекало, с Дона дул приятный ветерок, доносящий аромат разнотравья левобережных лугов.
— Поехал дальше, поехал, быстро! — сержант Вепрев дал полосатым жезлом отмашку проверенной фуре с дагестанскими номерами и, раскачиваясь, как сошедший на берег моряк, направился к новичку. На лице его блуждала блудливая улыбка, наверняка связанная с тем, что он только что засунул в карман своих форменных штанов.
— Ну что, земеля, где лучше, у нас или у вас? — спросил Вепрев с непонятной, но отчетливо различаемой подначкой.
Колтунов пожал плечами, бросил в рот пилюлю, которые сосал, чтобы не сохло горло.
— Здесь теплее. И пост вон, как крепость. У нас будки — времянки: двери с щелями, мы их ватными одеялами обивали. Да и глушь… За смену пройдет два десятка лесовозов, что там особо проверять? Бревна, они и в Африке — бревна!
— Как так? — удивился Вепрев. — А доку´менты?
Ударение он почему-то сделал на втором слоге.
— Накладные у них у всех имеются. Другое дело, что много «липы»: экспертизы-то мы не проводим. Подпись есть, печать есть — счастливого пути!
— А как же вы бабки сдаиваете? — еще больше удивился Вепрев.
— Да никак. Там все шоферюги ранее судимые — фиксатые, в наколках… Они тебя скорей сдоят!
— Мрачно! — Вепрев высморкался пальцем. — А чего тебя вдруг понесло из Красноярска в Тиходонск? И чего ты школу Орловскую не окончил да лейтенанта не получил?
— Непонятка одна вышла, вот и написал рапорт на отчисление, — скупо ответил Колтунов. — А чтобы «хвост» за мной не тянулся, пришлось и от родных мест уехать подальше…
— Что за «непонятка» такая серьезная? — не отставал коллега. — Подрался с кем-то по пьянке?
Новичок молчал. Только желваки на скулах заиграли.
— Любовь закрутил с женой начальника, — наконец нехотя процедил он. — Там не до драки, до дуэли чуть не дошло… Только хватит об этом!
— Хватит так хватит, — протянул Вепрев. И вдруг визгливо захохотал.
— А как тебе наша батальонная кадровичка? Я ее раз разложил на столе, прямо на бумагах, а у нее на потной жопе печати оттиснулись! Домой пришла, так тогдашний сожитель ей фингалов понаставил!
Это было похоже на правду. Тридцатипятилетняя Тамарка называла его красавчиком, строила глазки и, без цели мечась по своему крохотному кабинетику, обязательно задевала мощной ляжкой или оттопыренным задом, обдавая впитавшимся в мундир потом и еще чемто притягающе-пахучим и острым, чему сержант названия дать не мог, но точно знал, что так пахнут женщины, которым постоянно хочется мужика и которые готовы спариваться двадцать четыре часа в сутки. И стол у нее действительно был завален бумагами, на которых синели строгие штампы и печати, некоторые совсем свежие. Но моральный облик сотрудников батальона Колтунова не интересовал, и он не стал развивать разговор.
А Вепрев продолжал смаковать тему:
— Она всем дает, правда страшная, сука, надо ей рожу отворачивать…
Колтунов знал, что у Вепрева прозвище Кабан, что он настоящее животное, что сослуживцы его не любят, но в нынешнее время терпимости и толерантности предпочитают не ссориться. Насчет Тамарки он, пожалуй, прав: она далеко не красавица, но у него самого одутловатая свиная харя кирпича просит…
— Эй, Колтунов! — по крутой лестнице с косогора спускался командир поста Смирнов — плотный сорокатрехлетний капитан с красным лицом и обвисшими щеками.
— Я, товарищ капитан! — четко отозвался Колтунов и быстро пошел навстречу.
В личном деле Смирнова было столько выговоров и отрицательных характеристик, что, потеряй он должность в милиции — даже продавцом собачьего корма никуда бы не взяли. Но почему-то его держали командиром лучшего КП ГИБДД в России — именно такую славу снискал Южный пост несколько лет назад. Тогда, по личному указанию министра, по стране пустили несколько «приманок» — грузовиков с «левым» спиртом. Их движение отслеживалось, а прохождение через посты документировалось. Прохождение было обычным: пакет с деньгами переходил из рук водителя к инспектору, и подставная машина беспрепятственно проезжала дальше. Потом, когда наступило время расплаты, всех виновных «гайцев» уволили, а нескольких привлекли к уголовной ответственности. И только на Южном посту «спаливший» ряд смен грузовик был проверен по всем правилам, предложенная взятка отклонена, а незаконный груз задержан, за что смена получила поощрение, а Пост прославился на всю страну. История эта была сама по себе чрезвычайно загадочной, если не сказать фантастической.
— Ну как, входишь в курс дела? — спросил Смирнов, тяжело отдуваясь после спуска.
— Вхожу понемногу, товарищ капитан, — ответил Колтунов.
— Входишь… — он критически осмотрел подчиненного.
Отглаженная форма, начищенные ботинки, подтянутая фигура, четко обозначенная строевая стойка. Но командир поста недовольно скривился.
— Какой-то у тебя вид… Нездешний. Будто из кино краса´вец…
Звание и должность Смирнова явно не соответствовали возрасту — уже пора бы сидеть с подполковничьими погонами в начальственном кабинете, хотя бы замкомандиром батальона, но он вовсе не стремился покидать Южный пост, и в этом заключалась еще одна загадка.
— Ты это, аккуратно… Сейчас вполне могут через темное стекло в брюхо выстрелить. Соблюдай бдительность, и все такое… У нас обстановка не такая, как на севере. Тут горячие точки рядом, полно оружия. В одиночку мы теперь никогда не работаем, особенно ночью. Только парами — пока один шерстит водилу, второй держит его под автоматом. Надо стать так, чтобы друг друга не перестрелять. Про «биссектрису огня» слышал?
— Слышал, товарищ капитан, — кивнул новичок.
— И «броник» не забывай надевать, хоть тяжело и неудобно — все лучше, чем собственные кишки из дорожной пыли выскребать!
Смирнов вздохнул.
— И еще: уйма всяких мудаков развелась, менеджеров с красными корочками… Остановишь такого на «мерсе» — сопля зеленая! — а он сует золоченую визитку, или какую-то ксиву поддельную, или знакомствами козыряет, фамилиями начальников сыплет… А потом начинает: «Командир, может, договоримся?»
Смирнов замолчал и многозначительно вытаращил глаза.
— Ты с них сразу спесь сбивай. Как гаркни: «Ты мне что — тыкаешь?! Да я тебя, сучонка, сейчас в камеру закрою, да раком поставлю!» Они сразу обсираются и платят вдвое больше таксы…
Колтунов переступил с ноги на ногу.
— А вдруг он и правда кого-то из руководства знает?
Смирнов снял фуражку и вытер платком вспотевшую голову.
— Тогда плохо. Только ты ведь не его покровителя оскорблял. Позвонят сверху — извинишься, отпустишь, и все нормально! Да ты и сам быстро научишься отличать настоящих от пустышек… Все понял?
— Так точно!
— Ну, вот и хорошо. Это я с тобой провел воспитательную работу…
Смирнов направился дальше, туда, где Сидорчук и Вепрев потрошили очередной рефрижератор. Колтунов смотрел ему вслед. Как с такой воспитательной работой и такими подчиненными Смирнову удалось сделать Южный КП лучшим в стране — это была главная, и совершенно необъяснимая загадка.
Младший лейтенант Гришин тем временем остановил наглухо затонированный «БМВ Х-6», и Колтунов направился к нему — подстраховать. Зашел справа-сзади, навел автомат на салон, сдвинул предохранитель.
— Эй, ты что делаешь? — испуганно закричал Гришин и замахал руками. Он был, как всегда, без фуражки, с расстегнутым и небрежно висящим на заколке галстуком.
— Иди, занимайся своими делами!
Удивленный таким оборотом, Колтунов пошел обратно. Смирнов, Сидорчук и Вепрев смотрели на него, отвесив челюсти.
— Ты зачем в тачку целился? — спросил Смирнов.
— Так для страховки! Вы ведь сами сказали!
— А почему с той стороны стал? — поинтересовался Сидорчук.
— По тактике задержаний. Из салона вправо-назад не выстрелишь. Развернуться негде и целиться неудобно. А я спокойно всех покрошу в капусту!
Коллеги переглянулись.
— Это тебя в Орловской школе так научили? — спросил Смирнов.
— Ну да. У них в библиотеке информационные бюллетени были, с зарубежным опытом. Я про американских полицейских курсовую написал даже…
Капитан и его подчиненные переглянулись еще раз.
— Мы тут лаптем щи хлебаем, а зеленый сержант уже как американский рейнджер нас учит! — сказал Сидорчук.
— Умный больно! — буркнул Вепрев. — Я в армии таких умников загонял в сортир, давал зубную щетку и заставлял кафельный пол до утра чистить!
Потом они перевели взгляды на Смирнова: что старший скажет?
— Вообще-то, автоматы у нас — не главное! — подумав, произнес капитан и медленно пошел обратно, к крутой лестнице поста. — Главное — голова и понимание службы! Понял, Американец?
Сидорчук и Вепрев заржали.
— Точно, Американец! Похож!
Несмотря на настороженное отношение новых товарищей, через неделю в конце смены, Сидорчук сунул ему в карман несколько купюр.
— Это твоя доля, — глядя в сторону, сказал он. — Но ты тоже шевелись, входи в работу, надо же план давать. А то ребята недовольны…
— У вас тут что, прямо план есть на это дело? — спросил Колтунов.
— А ты как думал? Тридцать штук за смену отдай, остальное — в «общак», а командир делит согласно коэффициенту личного участия… И потом, по мелочи: пистолет получаешь — положи дежурному стольничек, сдаешь — тоже…
— За что, когда сдаешь-то? — удивился Колтунов.
— Ты же его почистить должен после смены? А так вроде дежурный с помощником почистят. Или при проверке тебя отмажут.
— Получается, шагнул — заплати?
Сидорчук усмехнулся.
— Бабки ведь на дороге делаются, а они в кабинетах сидят, поэтому надо делиться слегонца…
— Надо же, как у вас все расписано! — еще больше удивился новичок. — Как по нотам!
Внимательно наблюдавший за разговором Вепрев усмехнулся.
— А у вас что, не так было?
— Я же тебе говорил: у нас только с сохатых брать можно. Да с медведей. Только они с тебя скорей шкуру сдерут: схватит когтистой лапой за голову и оскальпирует!
— Чего сделает?! — насторожился Кабан. — Че за слова, Американец? Умный больно?
— Книжки про индейцев в детстве читал? Кожу с головы сдирает, вот что делает!
— Работай, Американец, работай, — недовольно сказал Сидорчук и выдвинулся на позицию, выставив полосатый жезл, как шлагбаум, перед просевшей на амортизаторах, отчаянно чадящей фурой. Она тут же принялась обреченно притормаживать, как сбрасывает ход торговый корабль, завидев идущую наперерез бригантину с черным флагом и белым «Веселым Роджером».
Следом чадила еще одна, и Вепрев бросился ей наперерез.
— Эй, Американец! — крикнул Сидорчук через несколько минут, отходя от осмотренной фуры. А когда новичок подошел, кивнул на закрывающего заднюю дверь фургона водителя.
— Подойди, возьми у него бабки.
— За что? — не понял сержант.
— Просто подойди и возьми. Он уже приготовил. А минут через пятнадцать отдашь их мне.
Колтунов направился к машине, и высокий парень в армейских штанах, пропотевшей тельняшке и бандане молча протянул несколько тысячных купюр. Выждав некоторое время, он передал деньги старшему инспектору. Сидорчук удовлетворенно кивнул. В течение дня он несколько раз давал новичку такие поручения. Вначале тот не мог понять — в чем дело. А потом решил, что его элементарно «натаскивают». К тому же старослужащие страхуются: если проводится контрольная проверка или за ними следит УСБ, то с мечеными деньгами «спалится» новичок.
Ближе к вечеру его окликнул Вепрев:
— Слышь, Американец, тормозни вон того «мерина»! Он пересек сплошную внаглую! Это минимум две-три «штуки»!
Колтунов резко выставил жезл, и темно-синий «мерседес Е-класса» прижался к обочине, тонированное стекло поползло вниз. За рулем сидел грузный молодой парень с наглым лицом.
— Извини, командир, на встречу опаздываю! Вот, возьми, и разойдемся!
В водительском удостоверении лежали пять тысячных купюр.
«Денег без счета, вот и творят, что хотят!» — подумал Колтунов.
Он заставил водителя выйти из машины, проверил документы, осмотрел багажник. Все было в порядке.
— Счастливого пути! — сказал сержант, вынимая купюры и возвращая документы. Водитель улыбнулся.
Вернувшись к коллегам, Колтунов протянул деньги Кабану.
— Не три, а все пять отдал!
Вепрев и Сидорчук многозначительно переглянулись. Колтунов понял, что его проверяли: не крысячит ли? Но внешне своего понимания никак не проявил: хлопнул ресницами и безразлично уставился на дорогу.
— Теперь вон того тормози, он скорость превысил, — сказал Вепрев. — А это идет моя работа…
Он двинулся наперерез очередной фуре.
Каждый сотрудник поста знал свой маневр. Капитан Смирнов, заканчивая инструктаж перед сменой, всегда сурово сводил брови:
— И чтобы мышь не проскочила!
— Не проскочит, товарищ капитан! — обязательно откликался Вепрев, демонстрируя начальству энтузиазм иэнергичность. — Загрызем любую…
Но мышей инспектора не трогали — охотились на крупную дичь. На Южном посту все имели свою узкую специализацию — и по грузам, и по направлению движения. Выгодным считался транспорт, шедший с севера на юг. Забитые электроникой и китайским ширпотребом грузовики, переполненные автобусы с мешочниками или, по-современному, с «челноками», которые и подпитывали северокавказские и черноморские вещевые рынки «эксклюзивными итальянскими и французскими» вещами, массово производившимися в подмосковных Мытищах. Ну, и распаренные отпускники, конечно, которые своим четырехколесным ходом, семьями и дружескими компаниями, бесконечным муравьиным потоком двигались к морю.
С фурами и челночными автобусами работали старший инспектор Сидорчук и инспектор Вепрев. Судя по тому, что капитан Смирнов всегда ставил их в пример, работали хорошо. Дальнобойщики выходили из высоких кабин, улыбчиво, по-приятельски жали инспекторам руки, показывали для проформы документы, но все, что надо, уже было передано из ладони в ладонь и спрятано в карман форменных брюк. От челноков к инспектору допускались исключительно «старшие», с которыми разговор был уже не такой дружеский, но вполне доброжелательный и культурный.
За этим командир поста следил очень строго:
— Они нас кормят, и это надо понимать и ценить… Кто не понимает — значит, дебил. А дебилам у нас не место…
Колтунову Смирнов определил личный транспорт курортников, следующих к морю.
— Обходись вежливо, культурно, чтоб не воняли. Особенно с московскими. Но и не миндальничай! — учил капитан новичка. — А если кто чего сразу не поймет, так ты машину ставь в сторону и «на угон» пробивай, без спешки, вдумчиво… Через пару часов на солнцепеке и без сортира они соображать быстрей начинают…
Но отпускники, как правило, все понимали и сами спешили расплатиться на месте, чтобы не терять драгоценного времени на ненужные формальности. И все-таки «работа» с легковушками занятие неблагодарное: возни много, а прибыль, если сравнивать с фурами, грошовая. Да и нарваться проще простого: поди знай, что за птица в салоне угнездилась…
— Тут до тебя лейтенант в первую же неделю спалился, — назидательно рассказал Сидорчук. — Остановил занюханную «волгу» и без всякого подхода лысому за рулем: гони две сотни и мотай дальше, а то море остынет! А тот прокурором оказался! Смирнов перед ним долго потом хвостом вилял и низко кланялся. А лейтенанта выпер с поста в тот же день…
— Бывает… — индифферентно кивнул Колтунов.
— Бывает, что и на надувной бабе триппер словишь! — встрял в разговор Вепрев с обычной своей свинячей озабоченностью. — И на «А» бывает, и на «Ё» — бывает…
Разношерстный транспортный поток фильтровался сквозь сито Южного поста, оставляя на нем золотую пыль, которая слипалась в крупинки и самородки. Но это ведь только со стороны представляется, что все гаишники — отпетая мафия, которая занимается одним: «рубит капусту». На самом-то деле служба собачья, с каждодневным неясным результатом. О результате каждоночном лучше вообще не думать… На Южной трассе и вырезали смены целиком, и посты взрывали, и расстреливали…
От жары, бензиновой вони и выхлопных газов у Колтунова к концу смены болела голова. И у Сидорчука болела, и даже у Кабана, который казался вообще непробиваемым.
Новичок постепенно освоился, приспособился и «стриг» все легковушки подряд. В конце смены он сдавал по десять-пятнадцать тысяч, такого результата не всегда достигал на фурах даже опытный Сидорчук.
— Молодец, Американец, вникает в службу, — сказал как-то Смирнов.
Его роль зачастую выходила за рамки организатора работы дежурной смены. Южный пост перекрывал два направления. У Колтунова создалось представление, что поток транспорта, идущего на юг, был более открытым. Прибыль с этого направления определялась легко. С нее шли все отчисления наверх, с нее осуществлялись «премиальные» выплаты личному составу. Доходы же с машин, идущих на север, никогда не обсуждались и, похоже, были известны одному Смирнову.
Капитан лично курировал большегрузы, идущие в центр России. У него в специальном потертом блокноте имелось некое расписание, сверяясь с которым, он выходил к обочине. Какие-то машины он тщательно досматривал лично, какие-то перепоручал подчиненным, а некоторые пропускал, даже не останавливая. И хотя вид у него при этом был подчеркнуто-равнодушный, он тут же обязательно звонил на следующий пост и что-то тихо сообщал коллеге — видно, передавал фуру. Надо думать, эстафета эта была отлажена до самой Москвы…
Впрочем, Колтунов не вникал в подобные тонкости, и своего понимания никак не обозначал. А задавать вопросы он вообще избегал. Он знал, что служба здесь непростая. И предыдущий комбат, майор Фетисов, который повздорил с руководством и хотел уйти в другое подразделение, при таинственных обстоятельствах разбился всмятку на совершенно исправной машине. А рядовой инспектор, сержант, вполне мог насмерть поперхнуться глотком воды или сломать шею на крутой лестнице, ведущей от трассы на косогор, к башне поста… Поэтому Сергей стоял, работал, как все, стараясь не выделяться. Правда, номера «привилегированных» большегрузов запоминал и незаметно записывал.
Шли недели, Колтунов все больше вписывался в коллектив.
— Ты на чем ездишь? — как-то спросил его Смирнов, допивая очередную порцию чая из огромной кружки. Он пил много воды, наверное, у капитана начинался диабет.
— На троллейбусе, — ответил новичок. — Когда в форме — на попутках. Хотя у вас с этим туго… В Сибири водилы сами останавливаются, подвезти предлагают. А тут и на хер послать могут…
— Это точно! — усмехнулся Смирнов. — Держи, и не позорь службу!
Капитан бросил ему автомобильные ключи.
— Там у нас на заднем дворе разгонная «пятерка» без номеров. Она на ходу, вполне рабочая, только аккумулятор слабенький… Бери, пользуйся пока…
— Спасибо, — удивленно проговорил Сергей, рассматривая ключи. — Не ожидал…
— Ну, почему же, — начальник смены перешел на доверительный тон. — У нас в смене все должны быть довольны — начальством, коллегами и вообще жизнью. «Приподнимешься» через некоторое время, свою тачку купишь. Только у нас правило: «крутые» моторы не брать, чтобы людям глаза не рвать да начальство не злить. И субординацию соблюдать надо. Вот наш комбат скромно на «форде мондео» ездит. Значит, у меня машинка должна быть на уровень пониже, потому я на «опеле» и катаюсь. А мои подчиненные чего-то поскромней выбирают: «рено», «пежо», ты вообще можешь с «лады калины» начать… Уяснил?
— Уяснил, — кивнул сержант.
Красная «пятерка», с черным бампером и тонированными стеклами, была в неплохом состоянии, хотя аккумулятор действительно еле крутил. Но через два дня очередной нарушитель во искупление вины привез новый, и все вошло в норму. Сергей думал, что отсутствие номеров создаст проблемы с коллегами, но его никто не останавливал. Похоже, инспекторский состав батальона знал машину «в лицо».
А добираться до поста стало гораздо удобней. К тому же это был первый жест признания со стороны коллег.
— Тогда пост на Левом берегу был как раз напротив кафе «Шалаш», — азартно рассказывал Вепрев. — Он остановит водилу, тот виноват, достает бабки, а Аксакал головой качает: «Нет, брат, ты лучше зайди в кафешку, купи мне стакан коньяку!» Ну, тот идет, платит, потом Аксакал неспешно так заходит, берет стакан со стойки и залпом пьет! И обратно возвращается, и следующего тормозит…
— Это сколько же можно коньяка выпить? — заинтересованно удивился Колтунов. На самом деле он напряженно думал: «Зачем в каморке Смирнова стоит старинный несгораемый шкаф с львиной мордой, закрывающей отверстие для ключа? Ничего ценного на посту не хранится, протоколы и изъятые водительские удостоверения в конце смены увозят в батальон, а до поры они лежат себе в стандартном сейфе, который на самом деле и не сейф, а „ящик металлический канцелярский“, как написано внутри на железной табличке. А тут — настоящий сейф, с тонну весом, ему и пожар не страшен, и вскрыть его не просто, только настоящий „медвежатник“ справится, а они уже все перевелись, потому что автомат Калашникова и полная „отмороженность“ успешно заменяют набор взломщика и его тяжелый, кропотливый труд»…
— Да сколько выходило. И шесть стаканов, и десять!
— Врешь. От такой дозы любой упадет. А может, и копыта отбросит!
Вепрев загыгыкал.
— Слушай дальше! Раз его наши командиры выследили и после пятого стакана повезли на освидетельствование. А он трезвый!
— Это как?! — вытаращил глаза новичок, продолжая размышлять о своем.
«Может, там и хранят то, что делает Южный пост ЮЖНЫМ ПОСТОМ? Недолго, полдня, день, может, несколько часов… Но все равно в условиях абсолютной надежности, очевидно, по-другому хранить ЭТО нельзя…»
— А вот так! Ты же умный, Американец! Вот и напряги мозги!
Колтунов пожал плечами.
— Не знаю.
— Да потому что чай он пил! — загоготал Вепрев. — Чай! А в конце дня бармен ему отдавал деньги! Вот голова у мужика работала! Никто его голыми руками взять не мог… Он столько бабла накосил! Небось, еще внукам останется! Да ты его скоро увидишь: Аксакал к нам частенько заходит, по старой памяти…
И действительно, скоро судьба свела молодого сержанта и отставного капитана, о котором во всем Тиходонске рассказывали легенды. Коллектив Южного поста собрался отметить день рождения Гришина. Пили на посту нередко, но никогда не напивались. Парадокс объяснялся тем, что застолья были краткими, как выстрел: в конце смены, пока одни резали сыр и колбасу да разливали водку в одноразовые пластмассовые стаканчики, другие работали за них, продолжая фильтровать плотный автомобильный поток. Потом приходили ребята из заступающего наряда, а сменяющиеся собирались за столом, но время поджимало, поэтому выпивали и закусывали стоя, а в таком неудобном положении напиться довольно сложно.
В этот раз Сергей, на правах молодого, варил на электроплитке картошку и нарезал жирную донскую селедку, когда на пост зашел сухонький старичок в синей форменной рубашке без знаков отличия, в серых милицейских брюках с выпоротым красным кантом и стоптанных форменных туфлях.
— О, я как всегда, вовремя! — оживился он, потирая ладони. — Или вы часто пьете, или я удачно прихожу. А ты и есть новенький?
— Ну да, — кивнул сержант. — Меня Сергеем зовут.
— А я Мотовилин Иван Степанович, бывший инспектор, а ныне пенсионер МВД, — представился вошедший.
— Здравствуйте, Иван Степанович!
— По прозвищу Аксакал, — добавил он, видя, что фамилия не произвела на новичка никакого впечатления. — Слыхал, небось?
Колтунов заулыбался.
— Еще бы! Тут про вас легенды рассказывают!
— Ты их меньше слушай! Им лишь бы языком трепать…
— А правда, что вы…
Аксакал протестующе поднял руку и поморщился.
— Не время сейчас обо мне лялякать. Потом поговорим. Глянь лучше на штаны — не скажешь, что ментовские? Мне соседка, Зинаида, кант вырезала, аккуратно так…
Вскоре на пост поднялся Смирнов, затем подтянулись Вепрев с Сидорчуком, последним пришел виновник торжества.
— Ну, за именинника! — начальник вручил Гришину конверт с «подарочными» деньгами и поднял свой стакан. — Только ты, Колтунов, не уклоняйся!
И, выпив, пожаловался, обращаясь к Мотовилину:
— Не пьет с коллективом новенький наш! То убегает, вроде спешит куда-то, то только губы мочит, для виду… Или брезгует, или сторонится, или… Уж и не знаю чего!
— Да нет, товарищ капитан, смотрите!
Колтунов лихо махнул стаканчик, наколол пластмассовой вилкой кусок селедки, закусил.
— Нормально, вполне боевой пацан! — дал заключение Аксакал.
Смирнов кивнул.
— Боевой, тут спору нет. И претензий по службе к нему не имеется. А все-таки есть в нем что-то не нашенское… И пьет мало, а выпьет — все равно насторожен: не расслабляется, глупостей не болтает… Песен не поет, с товарищами не целуется, в дружбе до гроба не клянется. Почему это может быть, Аксакал?
Тот пожал плечами, изобразил на лице задумчивость.
— А может, он просто умнее?
И засмеялся.
Сидорчук с Гришиным тоже улыбнулись, но Вепрев их не поддержал:
— Слишком умный! Откуда такие умные сержанты берутся — непонятно!
— Да не вяжитесь вы к парнишке, — махнул рукой Аксакал. — Мало ли дураков литрами водяру жрут да в десна со всеми целуются. А толку-то что?
— Скоро Петька будет целоваться на своей свадьбе! — вдруг сообщил Сидорчук. — Вчера документы подал!
— Да этак мы тебе денег на подарки не напасемся! — озабоченно сказал Смирнов.
Гришин смутился.
— Главное не деньги, а внимание, товарищ капитан!
— Да-а-а-а? А мы-то, дураки, за хрустами гоняемся! — хохотнул Сидорчук.
Тем временем Сергей разлил всем водку и поднял наполненный стакан:
— Ну, за жениха!
И первым выпил до дна.
— Исправляется, — усмехнулся Вепрев.
— Ну, и ладушки, — сказал Мотовилин. — Значит, прислушивается к критике!
На этот раз сменившийся наряд задержался, дошел до кондиции и даже спел любимую песню капитана Смирнова:
— И покрылся берег, и покрылся берег сотнями порубанных, пострелянных людей… Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить! С нашим атаманом не приходится тужить!
Колтунов пел, как все. Только в конце, когда Кабан подошел, расцеловал капитана в обе щеки, как бы давая понять, кто здесь атаман, с которым так любо нести службу, он не последовал его примеру.
Сергей все расспрашивал пенсионера ГАИ о том, как обводить вокруг пальца проверяющих, но Мотовилин только похлопал его по плечу.
— Ты лучше завтра-послезавтра в гости ко мне приходи. Тогда все и обсудим. Запоминай адрес…
Легендарный Мотовилов, по прозвищу Аксакал, жил не в загородном особняке, не в пентхаусе двадцатиэтажки у Воскресенского храма, а в убитой «двушке» панельной «хрущевки». Он сразу открыл дверь и встал на пороге в клетчатой фланелевой рубахе и растянутых тренировочных штанах.
— Здравствуйте, Иван Степанович!
— Проходи, Сережа, проходи…
Крохотный коридорчик, старая краснодарская мебельная стенка, сорокалетний ковер на стене…
Сергей постарался не выказывать удивления, но хозяин оказался на редкость проницательным.
— Что удивляешься? — спросил он, одобрительно рассматривая тяжелый пакет в руках гостя. — Думал, здесь у меня хоромы с хрустальными стенами и золотыми унитазами?
— Да, в общем-то, нет…
— Думал, думал, — усмехнулся старый гаишник. — Все так думают. Пойдем на кухню.
— Неужели там и золото, и хрусталь? — пошутил Сергей.
— Пойдем, пойдем, поглядишь…
Обстановка на кухне была самая обычная, из семидесятых годов. Старая газовая плита на две конфорки, облупленная эмалированная раковина, холодильник «Зил» с потертой эмалью…
— Вот, посмотри, тут и икра, и коньяк, и котлеты, и куры, — Мотовилов распахнул холодильник. Кроме трех яиц и кусочка заветренной вареной колбасы в нем ничего не было.
— Я все приготовил, — сказал Сергей и полез в пакет. Через минуту на столе стояли несколько банок консервов, мясная и рыбная нарезка, соленые грибы и оливки, мягкий хлеб, бутылка водки и бутылка коньяка.
— Зачем столько взял? — не очень искренне спросил пенсионер, расставляя тарелки и вскрывая консервы. — Напиваться нам не резон…
— Водка мне, а вы, вроде, коньяк уважаете.
— Да брось! Я всегда беленькой баловался. А языками болтают, потому что пил чай по трешнику за стакан — контролеров «разводил». Я их по-всякому вокруг пальца обводил. Однажды приехали из области, зарядили мне через подставного водилу полтинник и налетели радостные: где деньги? А денег нет! Обыскали — нет! Ну, давай выпьем, за встречу!
Они чокнулись, выпили, закусили.
— А полтинник тот они у нашего комбата взяли, на время, — продолжил Иван Степанович. — Большие деньги по тем временам — треть зарплаты! Очень суетились… Но так и не нашли! Давай по второй, за дружбу…
Выпили еще, а дальше все покатилось по привычным рельсам русского мужского застолья. Крепкая выпивка, легкая закуска, задушевный разговор. Ради него-то, собственно говоря, все и затевается. Если это не банальная пьянка, когда никакой разговор не нужен: лишь бы глаза залить…
— Так куда ж они делись? — спросил Колтунов.
— Кто?
— Деньги.
— А не было никаких денег, — потряс головой Иван Степанович.
— Как не было? Только что сказал, что был полтинник!
Мотовилин хитро усмехнулся.
— Ну, был. Только я всегда вдоль поста ходил, а купюру скатывал в шарик и — бац, щелчком запуливал под куст шиповника… А после смены шарики собирал. Ох, помню, матерился тогда комбат!
— Так и не попался ни разу?
— Бог миловал. У меня вокруг поста колючий шиповник рос, я его нарочно посадил. И собак бродячих прикармливал. Раз проверяющий сзади подбирался, так без штанов остался, на помощь звал!
Он захихикал и разлил остатки водки.
— Хорошо сидим! — Иван Степанович потер сухие ладошки. — Давай выпьем за нашу службу, за ГАИ, каких бы дурацких названий ей ни придумывали! Давай стоя, как положено!
Они встали, отставили локти и выпили.
— Гаишников нарочно с народом стравливают, — с горечью сказал Иван Степанович. — Скоро в нас каждый водитель плевать будет!
— Это почему, Аксакал?
— Вот смотри: ежегодно на дорогах гибнет пятьдесят тысяч человек, все чаще случаются массовые аварии с десятками жертв, — насупившись, сказал Мотовилов.
— Это общеизвестная статистика, — отозвался Сергей. — Ее все знают.
— Правильно. Все знают, но ничего не делают.
— А что тут сделаешь?
— Надо начинать с анализа. Сколько процентов погибли из-за того, что отечественные автомобили не отвечают современным требованиям безопасности? Допустим, сорок процентов. Сколько из-за того, что дороги никуда не годятся? Еще сорок процентов. Сколько изза плохой организации скорой медицинской помощи? Еще пятнадцать! Вот и ясно, что надо делать! Прекратить выпускать гробы на колесах — это раз!
Аксакал загнул палец.
— Переделать всю дорожную сеть, — это два!
Он загнул второй палец.
— Изменить организацию оказания помощи, — это три!
В ход пошел третий палец.
— Но это колоссальный расход бюджетных денег, это ответственность чиновников и руководителей различного уровня! И решение принимается совсем другое: наказывать водителей, не пристегнутых ремнем, ужесточить сдачу экзаменов на права, заставить ездить с ближним светом фар! То есть, и дополнительные деньги с водил собрать, и ответственность на них переложить, а прессовать их — наша задача! И в глазах водителей, а это почти все взрослое население, кто выглядит крайним? Мы!
— Ну, вы и замахнулись, Иван Степанович!
— Мне на днях сосед жаловался: говорит, от постоянно включенного света и лампочки быстрей перегорать станут, и аккумулятор разрядится, и генератор из строя выйдет, и расход бензина увеличится… А это никого не шибет: на Европу кивают — дескать, там со светом ездят, потому и аварий мало! Так у них хорошие дороги, у них во всем порядок, и прав купленных нет, и все машины с АБС и аэрбеками… Это, говорит, все равно, что заставить всех гамбургеры есть, чтобы уровень жизни поднялся до американского!
— Это уже политика, Аксакал, может, сосед вас нарочно провоцирует? — засмеялся Сергей.
Тот махнул рукой.
— Чего теперь меня провоцировать? Кому я нужен?
— А когда сами служили, об этом не задумывались?
— Я тебе скажу, тогда Системы не было! И коррупции не было. Каждый сам для себя колдовал. Ну, может, начальнику подарок купит или занесет долю малую — за должность, за звание… В Узбекистане, там — да! Я както был на переподготовке в Москве и с одним лейтенантом из-под Ташкента познакомился. Он мне дедушкой казался! Наверное, выглядел так, но и лет ему было немало — под полтинник. Ничего не знал: ни законов, ни приказов, ни инструкций. Спрашиваю: как ты работаешь? А он смеется: сяду в тени, на камушек, свистну — машина остановится, водитель выйдет, поздоровается, я ему говорю: «Положи троячок под тот камень!» Просто за уважение. А если нарушил — тогда червончик или больше… Так и сижу всю смену. А потом вынул деньги из-под камня — и пошел… Вот и подумай: зачем ему знать законы? Он знал свисток и камень. Ну, и еще — сколько надо начальнику дать, чтобы уважал и продлевал срок службы… Я про него всем рассказывал, аксакалом называл, так ко мне это прозвище и прицепилось.
Иван Степанович приподнял пустую бутылку, посмотрел на просвет, поболтал.
— Неужели бутылку выпили? — не слишком натурально удивился он.
— Значит, была все же коррупция? — спросил Сергей, раскупоривая коньяк. — Вы начальству давали, он начальству давал — это же она и есть!
— Не, Серега! — серьезно покачал головой пенсионер. — Тогда схем не было, «зеленых коридоров» не было, денежных потоков наверх не формировали… В России, по крайней мере. Про Кавказ, Закавказье, Среднюю Азию не говорю — там бакшиш испокон веков в почете…
Они перешли на коньяк.
— А что за схемы? Что за «зеленые коридоры»? Какие потоки? — спросил опьяневший Сергей.
Мотовилов бросил было на него острый взгляд, но, решив, что вопрос вполне допустим для неопытного новичка, эту остроту пригасил.
— А чего, тебя Смирнов в курс не вводил?
Сергей пожал плечами.
— Да, вроде, нет… Бронежилет надевать учил, товарищей страховать…
— Ну, ладно, давай! — поднял рюмку Аксакал. — За все хорошее!
А выпив, продолжил:
— По схемам раньше не работали, эта зараза лет десять-пятнадцать, как появилась… Когда каждый знает, что сколько стоит — должность, звание, направление на учебу, повышение, сколько какой пост стоит… Ты вот в козырное место попал, а мог под Грушевку, на проселок… А там только коровы ходят да садоводы на свои участки навоз везут. Не разгуляешься…
— Да я и тут не разгуливаюсь…
— Во! — Аксакал пистолетом выставил корявый палец. — Потому ребята и сомневаются! Говорят, за деньгами не гонишься, зачем тогда пришел на Южный? И вообще — мол, слишком правильный. А таким в неправильной Системе нельзя быть — она тебя проглотит и высрет!
— Ладно, буду исправляться, постараюсь стать неправильным…
— Эх, — крякнул Аксакал. — Жалко мне тебя. И чего ты полез в ментовку? Пошел бы в ФСБ, в прокуратуру — там все же работа почище…
— Грязи везде хватает, — сказал Колтунов. — Все от человека зависит.
— Это правильно рассуждаешь, молодец! Давай за тебя выпьем!
Мотовилин раскраснелся, расстегнул ворот рубашки, встал и открыл форточку.
— А что за «зеленые коридоры»? — как бы между прочим спросил Сергей.
— О-о-о! — старый гаишник выразительно поднял взгляд вверх. — Это сейчас в нашей работе главное!
— Да ну? — удивился новичок. — А я сколько работаю, про коридоры вообще ничего не знаю!
Аксакал кашлянул.
— Я имею в виду — в «теневой» работе. Сколько можно получить с водочной фуры или с бензовоза?
Сергей пожал плечами.
— С большегрузным транспортом другие работают. Я только по легковушкам…
— Ну, тысячу, ну, три, ну, пять… А когда пропускаешь машину по специальному списку, за это совсем другие деньги положены! На этих деньгах вся наша Система строится! Не каждый пост входит в Систему, а Южный — входит! Это тут купюры в чемоданчик укладываются и в Москву отправляются! Вот и получается денежный поток в Центр! А вниз идут поощрения, должности, звания… А главное — благорасположение большого начальства! Поддержка на все случаи жизни!
Мотовилин усмехнулся.
— Вот наш Смирнов — он вроде простой мужик, из деревенских, выше капитана не поднялся… Но это только видимость! У него такая поддержка — не поверишь! Если он даже пост спалит по пьянке, — и то ему ничего не сделают. Ну, объявят выговор для вида! Хотя, конечно, Смирнов — только шестеренка, без Симакова он ничего не значит. Да и Симаков шестеренка для Тараева. А Тараев — для московских начальников. Чем свыше смотришь, тем больше шестеренок… Но и от них много зависит. Поэтому Южный пост наверху в почете… Как думаешь, почему наши на контрольную машину со спиртом не клюнули?
Сергей икнул.
— Честные потому что!
— Не прикалывайся! — свел брови Аксакал. — Потому что ценят его на самом верху, пост-то наш!
— Неужто предупредили?!
— Конечно! А иначе влетели бы, как все остальные!
— Ну и ну… Секретная операция, такого уровня… Где Южный пост и где Министерство?
— Вот и думай, соображай, — Иван Степанович пожевал губами. — Ты про Фетисова слышал?
— Нет, — как можно естественней ответил Сергей и покачал головой. Откуда зеленый новичок может знать такие вещи?
— Комбатом работал до Симакова. Что-то он с Системой не сросся, вскоре после назначения подал рапорт о переводе… А на другой день разбился вдребезги на служебной машине…
Аксакал многозначительно вытаращил глаза.
— Тормоза отказали…
— Не понял, — встряхнулся Колтунов, отгоняя опьянение. — При чем рапорт и тормоза? Как Южный пост и Министерство?
— А никто и не говорит, что при чем. Просто сообщаю тебе, как в жизни бывает! И запомни: через Южный пост такие «бабки» идут на самый верх, что работать тут должны только проверенные люди, полностью свои, короче. Кандидатов годами проверяют, выращивают, а ты случайно попал, да еще со стороны! Потому к тебе и приглядываются, и испытывают по-всякому…
— Да я уже все понял! Только сколько можно испытывать?
— Сколько нужно. Обязательно на отсутствие совести проверят, потому что от совести ведь одни неприятности…
— Это что за проверка такая? — насторожился Колтунов.
— Заставят сделать какое-нибудь «западло». Или ни за что наказать какого-нибудь лоха, или тормознуть семью, лучше с детьми, подержать на солнце да обобрать до нитки… Или на ДТП у трупа деньги переполовинить…
— Да это уже фашизм какой-то! — возмутился Сергей. — Я отродясь этим не занимался!
— А придется, — вздохнул пенсионер. — Ты же к «зеленым коридорам» допущен!
— Да в гробу я их видал! — выругался Колтунов. — А что же по этим коридорам гонят?
Аксакал развел руками.
— Сам подумай. Что-то особо режимное, за что обычной «дачкой» не откупишься. Ладно, давай выпьем, а то я что-то совсем тебя заболтал…
Они допили и коньяк, спели несколько песен и расстались, вполне довольные друг другом.
