Книга: Музейный артефакт
Назад: Глава 5 Пир в Ершалаиме
Дальше: Глава 7 Смерть в Ершалаиме

Глава 6
Перст судьбы

Ершалаим,
109 год н. э.

 

– Пусть заходит тот, кто страдает сердцем! – объявил целитель, расправляя складки белого халата. Это был сорокадвухлетний мужчина с круглым лицом и карими глазами, внимательный взгляд мог узнать в нем ученика Кфира по имени Ави. Правда, теперь щеки его отвисали, некогда густые длинные волосы перестали виться и поредели, а на темени образовалась приличная лысина. Зато он отпустил светлую бородку, которая по замыслу должна была придавать ему солидность, но на самом деле выглядела несерьезно и неряшливо.
Ави принимал больных в доме своего отца Эльмуда. Приемную он оборудовал точно так же, как у Кфира, заклинания использовал те, которым научился у Кфира, даже слова и манеры полностью повторяли слова и манеры Учителя. И пациентов ему передал Кфир. Больше того, наиболее сложных больных по-прежнему лечил Кфир. Правда, Ави все реже и реже призывал на помощь своего Учителя, и такая самоуверенность иногда приводила к печальным результатам. И хотя все врачеватели помнили ужасный конец Мар-Самуила, Ави самонадеянно не примерял его пример на себя.
Но сегодня бывший ученик поступил по-другому и после долгого перерыва позвал своего Учителя. Страдающего сердцем звали Мамерк, он владел давильными прессами, на которых отжималось почти все оливковое масло провинции. За исцеление он посулил тысячу золотых динариев – целое состояние, за которое можно было купить стада волов, овец, женщин, и еще на несколько поместий хватило бы. Но Ави не мог облегчить его страданий.
Кфир приступил к осмотру.
Мамерк был толст, когда он скинул хитон, стало видно, что колышущееся жиром тело напоминает медузу. Тяжелое дыхание было сиплым, а синяя кожа вокруг губ – верный признак того, что жить бедняге осталось недолго.
– У него грудная жаба, Учитель, – сказал Ави. И почтительного тона, и уважительного обращения Кфир не слышал от ученика уже давно.
– Да, тут ты прав, – лекарь провел рукой вдоль тела пациента, но перстень не послал целительную молнию в грудь больного. И это тоже был плохой признак.
– Выйди во двор, Мамерк, подожди там, – сказал Кфир.
И когда они остались наедине, покачал головой.
– Я не могу ему помочь. Сердце изношено, оно не поддается моему воздействию…
– Но тогда, может быть, надо заменить его другим? – спросил Ави.
– Не знаю, удастся ли это…
Кфир развел руками.
– Но ты заменял почки, пришивал руки и ноги! – напористо сказал Ави. – Почему бы не поменять сердце? Мамерк хорошо заплатит, я смогу купить свой дом с большим садом… И ты получишь пятьсот золотых динариев – это очень большие деньги… Все честно, учитель!
– Сердце – главный орган человека, оно качает кровь по жилам. Я никогда не заменял сердце…
– Можно ведь попробовать, – настаивал Ави.
Кфир задумался.
Достать новое сердце нелегко. Пинхас постарел и отошел от дел. И сам Кфир уже давно не берется за трудные пересадки, его имя и авторитет сами по себе дорого стоят, а перстень позволяет исцелить многие болезни, хотя сегодня почему-то не захотел помочь…
– Назначь день операции! – попросил, нет, скорей потребовал Ави.
Он не вникал во все сложности предстоящего дела, он просто хотел получить большие деньги. Использовав знания и руки учителя. Который должен рисковать репутацией, положением, налаженной жизнью… Причем рисковать независимо он исхода. Умрет Мамерк – груз ответственности ляжет на Кфира. Исцелится Мамерк – вновь всколыхнется волна слухов, обвиняющих Кфира в колдовстве. Конечно, такие слухи вспыхивали и раньше, но сейчас обстановка изменилась. Не стало могущественного тестя Бенциона Бен Арифа, ушел из жизни первосвященник Раббан Бен Закайи, вконец одряхлел и пребывает в забвении раввин Бен Исайя… Наместник Гарт отозван в Рим вместе с префектом Клавдием, начальником тайной стражи Флавием и другими приближенными командирами, со дня на день должен прибыть новый прокуратор… Кто сейчас пресечет сплетни, кто не даст им ходу, кто заступится за лекаря Кфира? Некому! Разве что тот, обращаться к которому Кфир очень не любил…
– Почему ты молчишь, Учитель? – сдвинул брови Ави. – Неужели ты не хочешь выполнить мою просьбу?
– Нет! – резко сказал Кфир. – Я научил тебя всему, что знал. И если ты хочешь исцелить этого несчастного, то вполне можешь сделать это самостоятельно. Тем более что в последнее время ты успешно обходился без меня и моих советов!
Не прощаясь, он покинул кабинет. Сидящие во дворе пациенты выжидающе смотрели на знаменитого лекаря. Особенно выразительный взгляд был у Мамерка. Похоже, он ждал ободряющих слов или хотя бы знака. Но Кфир, отвернувшись, прошел мимо и вышел на улицу.
Римская коляска, запряженная лоснящимся вороным конем – подарок Вителия Гарта, стояла у ворот. Он занял свое место, возница пустил коня рысью. Подскакивая на неровностях дороги, коляска резво покатила по улице. Неспешные прохожие едва успевали выскочить из-под колес и громко ругались вслед. Но Кфир не обращал на это внимания. Его одолевали тяжелые мысли.
Ученики, как правило, неблагодарны, и Ави не стал исключением. К тому же Шимону уже скоро двадцать четыре года, он научился азам врачевания, и ему давно пора начинать свою собственную практику. Но Ави будет мешать сыну так же, как когда-то Мар-Самуил мешал Ави. Значит, придется опять обращаться к помощи перстня… Но в прошлый раз невинная просьба направить пациентов от старого лекаря к молодому привела к смерти Мар-Самуила… Каким образом будет выполнено его желание на этот раз? Может быть, теперь сгорит дом Эльмуда со всеми домочадцами? Что ж, значит, у них такая судьба… Тем более, что Бенцион уже не заступится за своего любимца…
Коляска резко остановилась. Дорогу перекрыла шеренга пеших легионеров, которую возглавлял всадник в шлеме с гребнем, в кожаном нагруднике и красном плаще. Подняв руку, он приказал остановиться всем, кто хотел выехать или выйти на Дворцовую площадь. Там, перед дворцом прокуратора, спешивалась только прибывшая центурия. Покрытые дорожной пылью легионеры осматривались, разминали затекшие ноги, а в ворота дворца заезжали кареты и обозные повозки.
Лицо заступившего дорогу всадника закрывали крылья шлема, но поднятую руку Кфир узнал.
– Клодий!
Тот всмотрелся и подъехал ближе.
– Приветствую тебя, мой исцелитель!
– Что тут происходит? – спросил Кфир.
– Прибыл новый прокуратор, Публий Крадок, – понизив голос, сообщил Клодий. Хотя Кфир свел ему чужую татуировку, из-за странностей правой руки он так и не поднялся выше должности трибуна.
– И привез с собой всю семью: брат будет командовать легионом, а мать с сестрой своим присутствием подтвердят прочность римской власти, которая не боится сикариев и других бунтовщиков!
– Смелое решение! Обычно консулы не привозят в дальние провинции свои семьи…
– Да, – кивнул трибун. – Они из знатного рода воинов. И известны тем, что никому не доверяют, окружая себя проверенными людьми. Меня скорей всего отправят в какой-нибудь захолустный гарнизон. Кстати, я хотел посоветоваться насчет моей руки. Она вновь ведет себя, как ей заблагорассудится…
– Приезжай как-нибудь вечером, Клодий. Мы обо всем поговорим.
Трибун кивнул и обернулся. Суета уже улеглась. Прокуратор с семьей скрылись в дворцовом саду, прибывшие легионеры отправились в казармы, освободив площадь. Только у ворот стояла обычная стража.
– Можно проезжать, – сказал Клодий лекарю и махнул рукой легионерам. Шеренга расступилась, освобождая дорогу.
Опустевшая было площадь снова наполнилась народом. Горшечник расставлял свой товар, писец сидел за столом, готовый за умеренную плату написать жалобу или челобитную, земледелец вез на телеге мешки с зерном, горожане шли, оживленно беседуя, жестикулируя и смеясь… Упитанный торговец вел осла, обвешанного амфорами с вином. Им было совершенно безразлично, что в провинцию прибыл новый прокуратор. Им было неинтересно, с кем приехал посланец Рима, какой он, насколько изменит политику и на кого поменяет префекта, легата, трибунов и центурионов…
Когда-то раввин Исайя, осуждая предсказания, в сердцах сказал: только баран знает свое будущее – его будут много раз стричь и один раз зарежут! А судьбой человека управляет Всевышний! И все же, простой люд тоже знает свою судьбу: при любой власти его будут заставлять трудиться, стричь налогами и податями, давать немного есть, чтобы не сдох с голоду, а потом жизнь закончится так, как распорядится Всевышний…
Поэтому никого из встречных жителей не заботили мысли, которые шевелились в голове Кфира: как скажется изменение власти на его личной судьбе?
Единственная надежда, что новый прокуратор не сможет обойтись без его целительства. У четырех членов семьи наместника больше ста двадцати зубов, а зубы имеют обыкновение причинять невыносимую боль, которую так просто устранить… Да и другие проблемы часто возникают у немолодых людей, так что матери Публия Крадока наверняка понадобятся знания и навыки лучшего лекаря Ершалаима.
Под воздействием здравых размышлений Кфир успокоился, хотя в глубине души продолжала таиться тревога.
* * *
Вечером, когда с гор подул прохладный ветерок, Кфир сел в беседку и приказал Шмуэлю подать чай. Прихлебывая горячую ароматную жидкость, он снова задумался о своем будущем. Через год ему должно исполниться 50 лет. Юбилей уважаемого гражданина связан с демонстрацией признания его заслуг: широкими торжествами, наградами, всяческими выражениями благорасположения. Его могут избрать в синедрион, прокуратор может устроить пир в его честь… Так бы все и было, если бы не изменилась власть…
– Сегодня лекарь озабочен властью, а не здоровьем, – раздался резкий голос откуда-то снизу.
Кфир вздрогнул и уронил армуду, чай обжег колени, брызнули осколки. В кустах что-то зашевелилось, как будто выпрямлялся человек, стоящий на локтях и коленях. Так и было, за одним исключением: выпрямлялся не человек, а огромная зеленая саранча. Она распрямилась в полный рост и уставилась на сидящего Кфира сверху вниз. Он содрогнулся.
Этот кошмарный образ долгое время являлся к лекарю во снах, но уже много лет не появлялся, хотя и не забылся. Выглядело чудовище так же, как и тогда: хрупкое туловище насекомого, вытянутая морда с седой козлиной бородой, тонкие кожистые губы, не полностью прикрывающие длинные острые клыки, изогнутые рога, пылающие ненавистью ко всему живому фасеточные глаза, мощные лапы зверя, длинный хвост обезьяны… Противоестественный симбиоз дополняли растительного вида зеленые закрученные усики.
– Не рано ли планировать праздник, до которого еще целый год?
Единственное, что изменилось – это голос. Вместо значительной вибрации басовой струны теперь раздавался скрип несмазанных дверных петель.
– Это просто мысли, – тихо ответил Кфир.
– И подводя предварительные итоги, доволен ли ты своей судьбой, смертный?
– Доволен, – кивнул Кфир.
Черные кожистые губы изогнулись в издевательской улыбке.
– А доволен ли ты судьбой своего Учителя? Его дочери? Своего незаконнорожденного сына? Этой служанки, наконец?
Кфир молчал.
– Это не пустое любопытство. Видишь ли, я естествоиспытатель и провожу опыты, подобные тем, коими ты занимаешься в своей лаборатории. Только ты потрошишь мертвые тела, а я заглядываю в живые души. И вместо скальпеля у меня вот этот перстень…
– Я изучаю устройство человека, чтобы лечить болезни, – с трудом вымолвил Кфир. – И не задаю мертвым вопросов – сам все вижу.
– И я сам вижу предательство. Только хочу узнать – чем ты будешь его оправдывать?
– Какое предательство? Не понимаю…
– Предатели никогда не понимают, что они предатели.
– Разве я кого-то предал?
– Всех, кого я назвал. А может быть, и еще кое-кого…
– Всеми распорядилась судьба.
– Прекрасное объяснение! Еще что? Почему ты не помог вернуть сына Арона?
– Перстень не стал меня слушать.
– Естественно. Но разве ты не мог обратиться к центуриону Клодию, любому трибуну, к легату Антонию, который был еще жив? Никто бы не отказал в такой малости, как послать десяток всадников догнать цыганский обоз по дороге в Египет! Ты мог попросить даже наместника или своего тестя… Но тогда они узнали бы о твоем внебрачном сыне… И ты предпочел оставить все, как есть…
Кфир молчал.
– А благодаря кому ты поселился в Ершалаиме? Кто предоставил тебе кров? Кто научил тебя врачеванию? Благодаря кому ты влез в постели к двум девушкам?
Губы Кфира шевельнулись.
– Мар-Самуил, – еле слышно прошептал он.
– А ты пожелал благодетелю несчастья! И, несмотря на мольбы, выдал его на растерзание разъяренной черни!
– Иначе толпа ворвалась бы в мой дом…
– Через римские копья? Не смеши меня! В твоем доме он был в такой же безопасности, как во дворце наместника! К тому же ты мог совершенно спокойно выпустить его через задние ворота на пустырь под Черной скалой!
– Так получилось…
– А твой благодетель Бен Ариф? Разве не он ввел тебя в высший свет, помог обустроить дом, обеспечил богатыми пациентами? А ты распорядился сломать ему шею!
– Одной рукой он давал, а второй отнимал. Он унижал меня и обирал в пользу своего племянника…
– Человек слаб. У него слабым местом был племянник…
– Вот оно что! – Кфир будто прозрел.
– Но сейчас племянник у тебя первая жертва на очереди…
Кфир молчал. Ибо невозможно врать тому, кто все знает. А говорить правду непереносимо стыдно.
– Что же руководило тобой, смертный, когда ты плел паутину предательств?
Черные губы снова змеились в ядовитой улыбке.
– Так получилось. Каждый раз так получалось… Это все твой перстень…
– Перстень! Тоже хорошее оправдание… Но ведь переложить свои беды на других ты решил сам, без перстня! И тебе было безразлично – на кого упадет снятое с тебя зло!
– Зачем ты явился?
– Подвести итог своему эксперименту.
– Какой итог?
– В очередной раз выслушать объяснения предателя. И убедиться в том, что зло всегда возвращается. Взявший меч, от меча и погибнет…
– Я никогда не держал меча.
Чудовище зловеще засмеялось.
– А кинжал? Красивый кинжал с витой рукояткой и драгоценными камнями? Кстати, ты им прекрасно управлялся… И он еще не закончил играть роль в твоей жизни… А что ты думаешь насчет возвращаемого зла?
– Если даже то, что ты сказал – правда, то больше я никого не предам, – с удивительной для самого себя твердостью произнес Кфир.
– Не верю! – из черных губ выскочил раздвоенный язык. – За тобой еще одно предательство. Но оно действительно будет последним. Теперь будут предавать тебя! И ты сможешь сравнить чувства предателя и предаваемого, а потом рассказать мне об этом сравнении… Но уже в другом месте…
– Кто же меня предаст?
Нечистый зевнул.
– Все. Один… мой антипод предсказал самому верному и сильному своему ученику, что до утра он предаст его трижды. Тот не поверил, да и остальные ученики усомнились. Но так все и вышло… Прощай, тебе пора!
– Куда мне пора? Я никуда не собираюсь!
Вопрос повис в воздухе. Зеленое чудовище исчезло. Только что оно стояло перед ним, кривлялось, говорило отвратительным скрипучим голосом – и вот его не стало. Только легкий запах гари задержался между ухоженными деревьями и цветами.
Со стороны ворот послышался какой-то шум. Кфир поднялся и направился посмотреть, что там происходит. И с удивлением увидел, что ворота распахнуты, а в сад вваливаются около десятка иудеев: с палками, кольями и дубинами – местным жителям запрещалось носить оружие, даже если они были официальными лицами. А сейчас к лекарю Кфиру ворвалась не просто разнузданная уличная толпа – вполне организованный отряд во главе с протоколистом синедриона Шрагой. Несколько лиц сопровождающих его людей были знакомы Кфиру – трое преследовали ведьм и колдунов, а четверо здоровенных парней состояли в страже синедриона.
– Что привело вас сюда, почтенный Шрага? – с недоумением спросил хозяин.
– Мы хотим осмотреть твою лабораторию, Кфир! – холодно ответил протоколист.
– Какое обстоятельство является причиной такого желания?
– Подозрение в колдовстве! – истерически выкрикнул один из охотников на ведьм. Кфир вспомнил: имя его было Азария.
– Но тогда должен быть обвинитель, – сказал Кфир. – Таков закон. Где обвинитель?
– Он у нас есть, – скупо сказал Шрага и поднял руку.
Свита расступилась, и Кфир увидел… своего ученика, лекаря Ави. Тот вначале смотрел в землю, а потом поднял глаза. В них читались страх и ненависть.
– Лаборатория там! – показал он пальцем в конец аллеи. – И все доказательства колдовства – тоже там!
Кфир пришел в ярость.
– Кто вообще вас сюда пустил? Порций! Где Порций?
– Я здесь, – раздался знакомый голос, и из-за спин иудеев вышел начальник стражи. Он, как всегда, был в полном снаряжении – шлем, толстый нагрудник из кожи буйвола, меч на боку и дротик в руке. Но сегодня бравый воин выглядел несколько смущенно.
– Почему эти люди вошли в мой дом? – зло спросил Кфир.
– Они пришли по официальному делу, входящему в юрисдикцию местных властей, – ответил Порций. – Я не мог им препятствовать.
Кфир превратился в статую. Посланцы синедриона обошли его, как обходят дерево, и двинулись дальше. Только Порций задержался.
– Я ничего не могу сделать, – тихо проговорил он. – Ни новый наместник, ни новый префект, ни новый легат не приказывали мне охранять твой дом. Так что я нахожусь здесь без всяких оснований. А содействовать законным требованиям местной власти – прямая обязанность римских солдат!
Со стороны лаборатории послышались торжествующие крики. Кфир поспешил туда. Порций шел следом, стараясь быть незаметным.
– Вот они, бесспорные доказательства колдовства! – Азария держал в одной руке банку с человеческими зубами, а в другой – с несколькими глазными яблоками.
– Вяжите его! – закричал Ави.
Кфир побледнел и потянулся к перстню. Здоровенные стражники посмотрели на него, потом перевели взгляд на Шрагу. Тот кивнул так энергично, что качнулась седая борода.
– Вяжите колдуна!
Стражники схватили Кфира под руки, вывернули за спину, скрутили запястья грубой веревкой, протянутой предусмотрительным Азарией.
– И заберите колдовское кольцо. Оно с черным камнем! – подсказал Ави.
Шрага снял с пальца оскаленного льва, аккуратно завернул в тряпицу. Рубиновый подарок Вителия Гарта был надет на другую руку, и он его не тронул. То ли не обратил внимания, то ли не посчитал нужным, а может, побоялся прикасаться к дару наместника. А скорее всего, три этих причины тесно переплетались между собой.
– Акива, Залман, Ицхак, возьмите банки с предметами колдовства! – приказал он и, когда команда была выполнена, опечатал сургучом дверь в лабораторию.
– Теперь обыщите дом!
Кфир впал в прострацию. Все, что происходило, казалось ему дурным сном. Чужие люди, разбредшиеся по родным комнатам и бесцеремонно роющиеся в вещах… Испуганная Эсфирь, плачущая Сара, разгневанный Шимон, который пытался наброситься на Азарию с кулаками и которого еле удалось утихомирить… Столь явных улик, как в лаборатории, обнаружить не удалось, охотники на колдунов изъяли только несколько свитков и записки Кфира, но разобраться в них не смогли и решили отнести грамотеям синедриона.
«А ведь предупреждал Мар-Самуил!» – с запоздалой благодарностью вспомнил он предостережение учителя.
«Но ты его плохо отблагодарил», – с запоздалым раскаянием пришла следующая мысль.
– Вот еще одна улика! – из кабинета вышел Ави. В руках он держал кинжал с витой рукоятью, украшенной рубинами.
– Римский закон запрещает иметь оружие жителям Иудеи!
– Мы представляем власть Иудеи, а не Рима! – Шрага неодобрительно покачал головой, но кинжал взял и завернул в ту же тряпицу, что и перстень.
Назад: Глава 5 Пир в Ершалаиме
Дальше: Глава 7 Смерть в Ершалаиме