Глава 3. ПРОТИВОДЕЙСТВИЕ ВООРУЖЕННЫМ ПРЕСТУПЛЕНИЯМ

Сегодняшняя криминальная и криминогенная ситуации в России могут быть оценены как крайне неблагополучные. 85% опрошенных сотрудников правоохранительных органов, судей в шести регионах страны полагают, что преступность растет и в нее втягивается все большая часть населения

Выделение вооруженных преступлений в обособленную группу в структуре преступности, предопределило необходимость выделить причины и условия, характерные именно для этого вида посягательств. Г.А. Аванесов выделял семь групп причин преступности: социальные причины объективного и субъективного характера, социальные и биологические причины, общие причины преступности и причины конкретных преступлений, причины отдельных видов преступности, категорий и групп преступлений и так далее.

Вооруженные преступления, имеющие определенную специфику (определенная категория преступников, использующих особые предметы материального мира – оружие, либо предметы его заменяющие), являются составляющими компонентами преступности в целом. Поэтому значительный блок причин и условий вооруженных преступлений является элементом системы детерминант всей преступности. Любое преступление, в том числе и вооруженное, вызвано не одной причиной, а комплексом внешних и внутренних обстоятельств. Причины и условия вооруженных преступлений на общем уровне сходны с причинами и условиями значительного круга преступлений, особенно однородных.

Мы считаем, что к основным объективным причинам и условиям роста и устойчивости преступности (в том числе вооруженной) можно отнести кризис и несбалансированность в экономике, коррупция, разрушение системы воспитания и подбора кадров, следствием чего является снижение квалификации руководителей и специалистов в различных социальных сферах, неправильная система оплаты труда, нарушение плановости распределения оружия, сокращение армии, падение воинской и государственной дисциплины, ослабление государственного контроля, боевые действия на территории России, массовые хищения со складов, широкое вовлечение оружия в криминальный оборот. Оружие само по себе – товар, пользующийся повышенным спросом и довольно дорогостоящий, поэтому и лица так или иначе причастные к его изготовлению или хранению (мы имеем в виду лиц, работающих на оружейных заводах), не имея других возможностей обеспечить необходимый материальный уровень жизни себе и своим семьям, становятся на путь его хищения. Эти лица обладают не только профессиональными навыками, но и знаниями учета, охраны оружия, места его хранения, маршруты перевозки. Конечно, все эти сведения будучи известными преступникам облегчают совершение хищений оружия. (Д. К.) адекватно «либеральная» судебная практика, отсутствие реальных правовых механизмов предотвращения преступлений с одной стороны, «беззубость» и беспомощность уголовной юстиции, громоздкая и низкоэффективная процедура судопроизводства облегчают совершение преступлений и затрудняют привлечение виновных к ответственности что, несомненно, деформирует социальные представления о риске преступного поведения.

В числе субъективных факторов – отсутствие официальной идеологии, разрушение системы социальных ценностей, в том числе обесценивание таких категорий, как порядочность, честность, совестливость, справедливость, откровенное вытеснение их понятиями личной выгоды, как в материальной, так и иных (карьерных, статусных и тому подобных) формах, сопутствующее снижение интереса к легальным результатам своего труда, «приватизация» должностного положения и возможностей службы. Постоянный рост преступности, чувство незащищенности подавляющей части населения и неверие в способность и желание государственных органов защитить ее, стимулирует как легальное, так и нелегальное приобретение оружия в целях самозащиты.

Отсутствие персональной ответственности должностных лиц всех уровней, особенно руководящего звена, фактическая безнаказанность правонарушающего поведения, коррумпированность сотрудников правоохранительных органов, превалирование субъективного усмотрения над объективной оценкой доказательств, политическая и материальная ангажированность судебных решений – все это развращает население и подрывает у граждан веру в закон.

Ориентированный на права маргиналов и преступников уголовный процесс, постоянная «гуманизация» законодательства, неадекватно «либеральная» судебная практика, отсутствие реальных правовых механизмов предотвращения преступлений с одной стороны, «беззубость» и беспомощность уголовной юстиции, громоздкая и низкоэффективная процедура судопроизводства облегчают совершение преступлений и затрудняют привлечение виновных к ответственности что, несомненно, деформирует социальные представления о риске преступного поведения.

Рост безработицы, низкий материальный уровень значительной части населения, значительный бюджетный дефицит, несвоевременные выплаты зарплат, пенсий, пособий значительное снижение уровня жизни населения. Неточное и не всегда достаточно эффективное и правильное прогнозирование последствий принимаемых решений органами государственной власти, а также методы предупреждения негативных социальных последствий, не отвечающие правам, свободам и целям граждан и государства – все это негативно отражается на криминальной обстановке.

Вместе с тем, следует с сожалением констатировать, что зачастую прожекты по противодействию тому или иному «наиболее актуальному» в конкретный момент виду преступлений носят явно конъюнктурный, и заведомо нежизнеспособный характер. Так, кампании по противодействию вооруженной преступности в целом или отдельным ее видам: убийствам по найму, терроризму и т. д., не учитывают, что эти виды преступлений являются отдельными элементами столь сложного, многофакторного и взаимообусловленного явления, как преступность в целом, а следовательно, добиться успеха, действуя на одном, отдельно взятом направлении невозможно.

Малоэффективными являются широко рекламируемые акции по «выкупу» оружия у населения: реальная стоимость оружия гораздо выше, чем предлагаемое за него вознаграждение, поэтому из оборота изымаются, как правило, старые, не представляющие ценности охотничьи ружья, а продают их престарелые лица, даже потенциально не представляющие общественной опасности. Операции по изъятию оружия «Арсенал» (которые должны проводиться постоянно, а не в рейдовом режиме) приносят пользу только ведомственной отчетности, ибо регистрация всего изъятого ранее оружия приурочивается именно к этому периоду.

Отсутствие продуманной и последовательной уголовной политики приводит к необъяснимым изменениям законодательства, носящим не антикриминальный, а скорее прокриминальный характер.

Наиболее вредоносным и, по классификации Д. А. Шестакова криминогенным законом является неоднократно упоминаемый на в негативном смысле Федеральный Закон от 8 декабря 2003 го Им, в частности, декриминализировано незаконное приобретение ношение газового, холодного и метательного оружия, то есть действия, которые предшествуют совершению вооруженных преступлений. Таким образом, возможности «двойной превенции статьи 222 УК РФ практически сведены к нулю. В условиях обостр ния проблем вооруженной преступности, роста тяжких посягательств на личность и все возрастающей дерзости криминальны элементов, подобные новации закона не только необъяснимы, но и недопустимы. Однако не только это изменение УК способствует росту вооруженной, как впрочем, и общей преступности. Скорей это изменение – один из множества примеров неадекватной уголовной политики, характерной для последнего десятилетия.

Основой успешного функционирования всех разумных существ живых организмов и самоуправляемых систем является адекватное реагирование на внешние условия. Государство и общество, столкнувшись с новыми, растущими угрозами, должно предпринимать меры к тому, чтобы их нейтрализовать.

Между тем, если сопоставить тенденции и качественные характеристики современной преступности с мерами, направленными на борьбу с ней, то легко определить, что ничего подобного не происходит.

В год зарождения историко-социального феномена именуемого перестройкой – в 1985 году в СССР было совершено 18 718 убийств. Адекватной реакцией государства стал расстрел 770 преступников 2. В 2005 году совершено 30 849 убийств, прочно обосновались в жизни и статистике неизвестные ранее широкомасштабные террористические акты… Какова ответная реакция на беспрецедентный рост особо опасных посягательств – взрывы жилых домов, самолетов, расстрелы и сожжения десятков ответственных должностных лиц органов власти, управления, правоохраны, публичных политиков, депутатов и журналистов, захват театрального центра в самом сердце России, захват и взрыв школы в Беслане? Если считать такой реакцией фактическую отмену юридически существующего института смертной казни, то она противоречит не только всякому представлению об адекватности, но и элементарному здравому смыслу!

Потому что, кроме общеизвестного и не опровергнутого аболиционистами аргумента о стопроцентной специальной превенции этого наказания, смертная казнь имеет ряд косвенных, но немаловажных аспектов:

1. Пенитенциарный. В современной криминальной реальности физическое уничтожение авторитетных руководителей организованных преступных группировок является единственным способом удалить их отдел (практика криминальных «разборок» наглядное тому подтверждение). Концентрация этих лиц в колониях для пожизненно осужденных неминуемо вызовет беспрецедентное давление на руководителей и сотрудников этих исправительных учреждений со стороны оставшихся на свободе членов ОПГ. В случаях, когда осужденными окажутся криминально-политические фигуры типа Басаева, не исключены прямые штурмы колоний боевыми отрядами их сподвижников. Причем шансы на успех у таких грубых, не укладывающихся в рамки закона и представлений о цивилизованности акций, как показывает жизнь, весьма велики.

2. Уголовно-процессуальный. В ходе следствия и судебного рассмотрения уголовных дел лица, совершившие тяжкие преступления, но игравшие в них второстепенную роль, опасаясь смертного приговора, изобличали более активных соучастников, позволяя воссоздать картину происшедшего и установить истину по делу. С отменой исключительной меры этот мощный стимул утрачен. Ибо подозреваемые и обвиняемые боятся правосудия куда меньше, чем своих подельников: ведь те смертную казнь не отменяли…

3. Социально-психологический. В вооруженном противостоянии двух сторон (а современное противодействие преступности приобрело столь отчетливо выраженные военные формы, что без нелюбимого некоторыми учеными термина «борьба» уже просто не обойтись) в проигрыше оказывается та, которая отказывается от методов и приемов, применяемых другой стороной. Если государство отказалось от смертной казни, а преступники – нет, то последние в этой борьбе получили преимущество. Граждане боятся бандитов больше, чем закона. Сами бандиты испытывают страх не перед милицией или прокуратурой, а перед своими «коллегами». Состояние борьбы со сколь либо организованной преступностью и «успехи» судебных процессов над мало-мальски «авторитетными» лидерами преступной среды – наглядное тому подтверждение. Таким образом, хотя пожизненное заключение и двадцатилетний срок лишения свободы выдаются за равноценную альтернативу смертной казни, на самом деле они таковой не являются. Кроме того, следует иметь в виду, что суровые санкции уголовно-правовых норм за тяжкие преступления успешно «корректируются» судебной практикой. Исследователи отмечали, что «чем больше размер наказания, предусмотренный законом за то или иное преступление, тем реже суды применяют его максимальные границы». (Чем это вызвано, вопрос другой, и не менее интересный. По наблюдениям автора, несоразмерно мягкие приговоры являются одним из косвенных признаков принадлежности осужденного к организованной преступности. Это, естественно, не единственная и даже не основная причина.- Д. К.)

Несмотря на это, «правозащитниками» всех мастей внедряется в общественное сознание мысль о наступлении государства на права и свободы граждан и о необходимости дальнейшего ограничения применения любых принудительных мер, при этом совершенно необоснованно делаются ссылки на правоприменительную практику зарубежных стран. Не знающие истинного положения дел представители общественности, сотрудники СМИ, либеральная интеллигенция в штыки встречают любые предложения по ужесточению законодательства и правоприменительной практики.

Анализ подлинного состояния борьбы с преступностью показывает, что механизм уголовной юстиции работает по принципу «воронки». В 2001 году в правоохранительные органы поступило 3 868 370 жалоб, заявлений и сообщений о преступлениях, из них зарегистрировано 2 968 255 преступлений (76,7%), выявлено 1 644 242 совершивших их лиц (55,4%) из которых осуждено 1 233 669 (75%). Сопоставляя исходную и конечную цифру, можно констатировать, что к ответственности привлечено только 31,9% преступников, или каждый третий, при условии что все преступления совершались в одиночку. Если учесть, что заявления поступают далеко не обо всех совершенных преступлениях, далеко не все они регистрируются, к тому же определенная их часть носит групповой характер, то можно придти к выводу, что в 2001 году 60-80% преступников вообще оставались безнаказанными.

В 2005 году по данным МВД РФ зарегистрировано 3 554 700 тысяч преступлений (что на 22,8% больше чем в предыдущем году), а выявлено 1 297 100 преступников, то есть 36,5%, опять-таки при условии, что все преступления совершались одним лицом. Таким образом, можно отметить что две трети преступников устойчиво уходят от ответственности.

Но даже когда избежать ответственности не удается, она гораздо мягче, чем за аналогичные преступления в развитых странах. Например, за убийство характерно применение смертной казни (в некоторых штатах США), пожизненного заключения, двадцати или тридцати лет лишения свободы (США, Франция). У нас же средний срок лишения свободы за убийство по ст. 105 ч. 1 УК РФ составляет 8,4 года (при санкции от шести до пятнадцати лет), а по ст. 105 ч. 2 – 11,5 лет (при санкции от восьми лет до пожизненного лишения свободы).

В настоящее время из соображений политкорректности не принято обращать внимания на явную недооценку общественной опасности многих преступлений, занижение санкций и тому подобные алогичные меры, принимаемые в угоду тенденциям «прогрессивного», европейски-ориентированного гуманизма. Но когда, в единичных случаях, критика все же звучит, то воспринимается весьма убедительно. «Если государство считает умышленные уничтожение или повреждение имущества, совершенные путем взрывов, поджогов и тому подобных опасных способов, да к тому же повлекшие гибель людей, преступлениями лишь средней тяжести, то оно либо жестоко ошибается, либо намеренно не замечает реальной опасности подобных деяний»,- пишет П. Н. Панченко2, и с ним трудно не согласиться.

Помимо вопиющего характера подобного «милосердия», оно порождает деформацию всей шкалы наказаний. Ведь если тягчайшее преступление – убийство наказывается в низших пределах существующих санкций восемью годами, то этот срок выступает как бы верхней планкой, рубежом, на который вольно или невольно ориентируются правоприменители. Но с таким ориентиром при последовательном подходе средний срок за причинение тяжкого вреда здоровью должен составить 4-5 лет, за разбой 2-3 года, за грабеж – 1 год. Соблюдение пропорциональности потребует для кражи условных мер наказания, или вообще декриминализации (хотя подобное предположение вызвано полемической гиперболизацией, но именно это на определенное время и произошло после введения в действие КоАП РФ). А наказания за угрозу убийством, побои, оскорбления превращаются в чисто символические, за которые изношенный и перегруженный механизм уголовной юстиции не желает и браться.

Но даже если вопреки усредненной тенденции опасному преступнику назначили адекватно высокую меру наказания, это еще не означает, что справедливость восторжествовала. Снижение фактического срока отбытия наказания, необходимого для условно-досрочного освобождения, широкое применение амнистий и помилований открывает возможности для быстрого возвращения на свободу. В 2000 году, например, было помиловано 12 843 осужденных, из которых более 76% отбывали наказание за тяжкие и особо тяжкие преступления. В их числе 2689 убийц, 2188 причинителей тяжкого вреда здоровью, 1834 разбойника, 18 похитителей людей и 14 бандитов!

Вот как выглядят плоды подобной «гуманности». 27-летний 0. осужден в 1991 году за кражу, причинившую значительный ущерб потерпевшему, к двум годам лишения свободы, но через год освобожден по амнистии и в период неотбытого срока совершил групповой угон автомототранспорта, за что в 1993 году осужден к двум годам исправительных работ. В период отбывания наказания О. совершил кражу, причинившую значительный ущерб потерпевшему, за что в 1995 году осужден к двум годам лишения свободы условно с испытательным сроком на пять лет. В период испытательного срока совершил ряд групповых краж с проникновением в жилище и причинением значительного ущерба потерпевшему, уничтожение чужого имущества, за что дважды судим в 1999 году к шести годам лишения свободы. В 2002 году отбывающий наказание и привыкший к «доброму» отношению О. подал ходатайство о помиловании, которое было отклонено.

Это не единственный специально подобранный пример. Нередко приходится встречать лиц, имеющих три – четыре судимости за тяжкие и особо тяжкие преступления и вновь совершивших очередное.

Совершенно очевидно, что при соразмерных и реальных наказаниях: 9-12 лет лишения свободы, физически невозможно перенести больше двух «сроков».

Бездумное, некритическое заимствование западных стандартов противодействия преступности, вопреки благим задумкам, влечет результат прямо противоположный. К чему, кроме огромных затрат, привела реализация «прогрессивной» идеи о передаче следственных изоляторов, тюрем и исправительных колоний из одного ведомства в другое? Если раньше осужденные умирали от удушья и тепловых ударов в переполненных камерах под вывеской МВД, то теперь то же самое происходит под вывеской Министерства юстиции!

Еще одно новшество последнего времени – Уголовно-процессуальный кодекс. Обстановка, в которой он принимался, комментарии вокруг него и, наконец, содержание могут создать впечатление, что в России нет разгула преступности и бессилия перед ней уголовной юстиции, не жируют бандиты и не запуганы до предела честные граждане вкупе с работниками правоохранительной системы. Напротив – свирепствуют карательные органы и метут подчистую ни в чем не повинных людей. Именно поэтому следователь теперь лишен права возбудить уголовное дело без согласия прокурора. Но любой гражданин, обращавшийся в милицию знает, что и в былые времена там вовсе не спешили возбуждать уголовные дела, а действовали с точностью до наоборот. Укрывательство преступлений и незаконные отказы в возбуждении уголовных дел – вот бич органов внутренних дел, с которым безуспешно борются многие поколения министров. И при таких обстоятельствах адекватным было бы прямо противоположное новшество: отказывать в возбуждении уголовных дел допускается только с санкции прокурора!

С субъектами этих самых санкций тоже вышла неувязка. Прокурора посчитали заинтересованным в исходе дела и передали право ареста другому органу, незаинтересованному. Теперь арестовывает обвиняемого… суд! Тот самый суд, которому впоследствии предстоит выносить приговор! «Заинтересованный» прокурор мог только просить о назначении той или иной меры наказания. «Незаинтересованный» суд разрешает дело по существу. Перед этим он уже выскажет свою позицию при даче разрешения на прослушивание телефонных переговоров подозреваемого, выемку почтово-телеграфной корреспонденции, обыск и арест… Как при этом он умудрится сохранить незаинтересованность – уму непостижимо!

Продолжать анализ подобных несуразностей можно практически до бесконечности. Ограничимся только тем, что с введением нового УПК почти вдвое снизилось число возбужденных уголовных дел и арестов. Его создатели убеждают всех, что это хорошо и соответствует европейским стандартам. Но беда в том, что наша преступность «ихним» стандартам не соответствует. Она качественно обостряется, как в целом, так и в своей вооруженной составляющей.

Поэтому говорить о борьбе с вооруженной преступностью на общесоциальном уровне не имеет смысла. В первую очередь необходимо устранить те несуразности и диспропорции, о которых шла речь выше.

Основными причинами собственно вооруженных преступлений по данным Ю. М. Антоняна являются четыре группы обстоятельств: «большая доступность оружия и рост его торговли; значительное повышение удельного веса организованной преступности; войны и военные конфликты на территории России и стран СНГ, а главное, возросшая потребность людей в обладании оружием».

Превращение оружия из предмета, изъятого из гражданского оборота, в широко распространенный товар криминального рынка, массовые хищения его с военных складов и из воинских частей – объектов с традиционно жестким режимом охраны, продолжаются уже почти пятнадцать лет, однако как явление, фактически не пресекаются. Характерным штрихом является отсутствие до настоящего времени системы номерного учета боевого оружия, хотя учет служебного и гражданского оружия имеется и хорошо отлажен.

Что касается противодействия вооруженной преступности на специально-криминологическом, индивидуальном уровне, то здесь важную роль играет предупредительно-профилактическая работа с лицами, проявляющими интерес к приобретению оружия. Если лицо положительно характеризуется и не имеет цели совершения преступления, а приискивает оружие вследствие своего интереса к нему для коллекционирования, для конструкторских изысканий или для самообороны, то на этой стадии его деятельности можно говорить об обнаружении умысла на совершение противоправных действий (приобретение оружия). Этот период деятельности лица является периодом профилактических возможностей.

На этой стадии могут оказаться эффективными индивидуальные беседы участковых инспекторов или оперативных сотрудников уголовного розыска, разъяснение уголовной ответственности за незаконное приобретение и хранение оружия, фактическое затруднение возможностей профилактируемого лица приобрести оружие (профилактическая работа с окружающими его людьми, ужесточение контроля за лицами, имеющими объективные возможности добывания и продажи оружия).

Кроме того, проявление осведомленности милиции о намерениях профилактируемого лица само по себе способно заставить его отказаться от задуманного.

Иное дело, когда лицо криминальной направленности приискивает оружие для совершения преступления: до того момента пока оно не приобрело оружие, имеет место обнаружение умысла на приобретение оружия с целью совершения преступления. Комплекс профилактических мер на этой стадии включает в себя мероприятия, направленные на раннюю профилактику вооруженного преступления и предотвращение незаконного приобретения оружия.

В комплекс мероприятий на ранней стадии может входить индивидуальные профилактические беседы, разъяснение неблагоприятных последствий приобретения оружия для совершения преступлений, компрометация профилактируемого лица в глазах ближайшего окружения и иные меры, направленные на недопущение приобретения оружия.

Если лицо криминальной направленности все же приобрело оружие с целью совершения преступления, наступает период непосредственной профилактики (предотвращения) вооруженного преступления, а также открываются возможности для привлечения виновного к ответственности за незаконное приобретение, ношение, хранение оружия. При реализации этой возможности также достигаются цели предотвращения вооруженного преступления:

Однако следует иметь в виду, что действия по приисканию оружия, его хранению и ношению осуществляются конспиративно, поэтому получение информации о них субъектами предупреждения затруднено и возможности для применения мер ранней и непосредственной профилактики ограниченно.

Конспиративность заканчивается в момент начала виновным преступного посягательства, когда оружие обнажается, приводится в готовность, из него совершаются выстрелы и т. д. Вполне понятно, что на этой стадии – реализации вооруженным лицом преступного замысла в форме конкретных противоправных действий, предупредительное воздействие возможно лишь в форме пресечения преступления. Успех этой формы предупредительного воздействия возможен при обязательной вооруженности осуществляющих его субъектов. Безоружное вмешательство влечет только гибель представителей органов правоохраны и граждан, чему повседневная практика дает ежедневное подтверждение. По дан ЮНЕСКО, сотрудники милиции в России погибают в 2,5 раза ч чем в США и Франции.

С учетом изложенного, предлагается создать благоприятные условия и соответствующие гарантии для максимального использования находящегося в законном владении оружия в целях п сечения вооруженных преступлений, обеспечения безопасно личности, общества и государства. Речь идет о контркриминальном применении оружия.