Глава 3
Ковка «Меча»

Военный аэродром в тридцати километрах от Парижа был окружен тройным кольцом солдат и вооруженных короткими автоматами полицейских. Таких мер безопасности не помнил даже командир военно-воздушной базы, который начинал службу рядовым двадцать пять лет назад.

Сегодня он был фактически отстранен от своих служебных обязанностей. Очень мягко, вежливо и уважительно, но вместе с тем категорично и непреклонно. Два высоких господина в штатской одежде и мягких шляпах, появившиеся здесь после звонка из штаба ВВС, предъявили удостоверения сотрудников контрразведки и предписание главнокомандующего вооруженными силами Французской Республики, передающего им на восемнадцать часов всю полноту власти. У них были мощные фигуры, каменные лица и решительные манеры.

У всех военнослужащих базы изъяли оружие, мобильные телефоны, отключили стационарные линии и выключили радиосвязь. Арсенал и стоянку боевых самолетов блокировали патрули неизвестных рейнджеров, которые выглядели весьма внушительно и одним своим видом исключали возможность каких-либо несанкционированных действий.

Вскоре на посадку один за другим стали заходить гражданские борта без опознавательных знаков. Вначале сели два небольших реактивных «Колибри», распространенных в Европе для частной аренды, потом российский «ЯК-60», который был заметно крупнее, и наконец на бетон взлетно-посадочной полосы, пригодной для приема и отправки дальних бомбардировщиков НАТО, тяжело плюхнулся «Боинг» с американским флагом на хвостовом оперении.

Из каждого лайнера выходил главный пассажир и еще два-три человека. Для ВИП-персон такой свиты было явно недостаточно! Неизвестных, но несомненно очень важных гостей размещали под специально разбитым походным тентом ближе к жилой зоне базы, где голая земля и холодный бетон вытеснялись цветочными клумбами, зелеными газонами и стройными голубыми елями, а официанты в белых смокингах и черных бабочках разносили коктейли и хорошие бутерброды.

Командир базы стоял на втором этаже своего коттеджа и наблюдал за происходящим в мощный бинокль. Лица прибывших на «Колибри» показались ему знакомыми. Один был похож на премьер-министра Великобритании, второй – на главу кабинета Испании. Когда по трапу сошел третий ВИП-гость, сомнения отпали: это был президент России! И уже без особого удивления командир узнал в пассажире «Боинга» президента Соединенных Штатов…

Как только четыре руководителя государств собрались вместе, их отвезли к транспортному вертолету, который сразу же набрал высоту и скрылся из глаз. Но режим безопасности и секретности на военно-воздушной базе ослаблен не был, благодаря чему сведения о саммите столь высокого уровня так и не просочились в прессу.

Вертолет сел на зеленой лужайке близ Версальской резиденции премьера Французской Республики. Хозяин с любезной улыбкой встречал гостей у трапа и лично проводил в круглый зал своего особняка.

Уже через десять минут главы пяти держав разместились за огромным круглым столом ХVI века из полированного темного дуба. Вдоль стен стояли стальные доспехи с опущенными на перекрестья огромных мечей-спадонов рукавицами. На стенах – высоко, почти под потолком, поверх дубовых панелей, висели розетками – острия внутрь, рукояти наружу – коллекционные спадоны с прямыми и волнистыми клинками, а также более изящные шпаги и рапиры.

Хозяин резиденции взял первое слово. Он был предельно краток, лаконичен и подчеркнуто официален:

– Мы столкнулись с новой угрозой цивилизованному миру, угрозой терроризма. Современный терроризм приобрел совершенно новые черты: межгосударственный характер, сплоченность и организованность террористических организаций, снижение порога применения оружия массового уничтожения, ревизия доктрины Дженкинса…

Французский премьер оторвался от подготовленного экспертами текста и поверх узких очков с синеватым иридиевым напылением оглядел коллег:

– Напоминаю: суть доктрины Дженкинса состоит в том, что многие слышат об актах терроризма, хотя немногие становятся его жертвами…

Собравшиеся загодя получили текст доклада с комментариями своих экспертов, но, тем не менее, благодарно кивнули за столь доходчивое и своевременное пояснение.

– Немаловажным фактором нового терроризма являются его исламские корни…

Лица президентов и премьеров остались невозмутимыми, хотя последняя фраза явно шла вразрез с европейской политкорректностью. Впрочем, среди узкого круга равных себе можно позволить отход от обязательных догм.

Главы государств и правительств были одеты в строгие костюмы, что подчеркивало официальность тайной встречи. Необычность состояла и в том, что за спиной каждого стоял только один человек. В силу разносторонности личности, он мог успешно выполнять функции переводчика, телохранителя и референта.

– А фактором, затрудняющим противодействие этому злу, служит инерционность традиционного мышления, вошедшего в противоречие с реальностью! – продолжал французский премьер. – Есть границы, за которыми консерватизм утрачивает свои преимущества и играет роль ненужных, а может, даже вредных ограничений. Мы собрались здесь для того, чтобы принять принципиальные решения, позволяющие опережать преступников!

Испанский премьер недовольно пошевелился в старинном резном кресле.

– Не является ли это предложение началом ревизии основополагающей концепции прав человека?

– Сейчас мы должны думать о других ценностях: о сохранении идеалов мировой цивилизации, – сказал президент США, и в голосе его отчетливо слышалось недовольство. – Ужасающие террористические акты 11 сентября потрясли мир…

Собравшиеся скорбно закивали головами.

– А взрывы жилых домов в Москве и других наших городах не потрясли мир? – резко спросил президент России. – Сотни людей убиты коварно и подло в самом безопасном месте – в своих постелях!

– Да, это тоже ужасное преступление, – согласился британский премьер. Но как-то сдержанно, вроде как для приличия.

Испанец нервно дернул щекой и тут же прижал к ней ладонь.

– Заботясь о безопасности своего народа, мы были вынуждены согласиться на требования бомбистов…

– Стоит ступить на путь выполнения требований террористов, и мировая цивилизация погибнет! – продолжил американский президент. – Кстати, именно такой подход и продемонстрировала ваша страна, согласившись после взрывов в поездах, вывести военный контингент из Ирака! Это не что иное, как капитуляция! И приглашение террористов добиваться своих целей подобным путем в дальнейшем!

Президент России кивнул.

– Прекрасная идея защиты прав человека в современной европейской интерпретации превратилась в свою противоположность! Пора вносить коррективы, необходимость нашей встречи и столь острой постановки вопроса назрела уже давно! А примеры успешного международного сотрудничества в деле борьбы с преступностью у нас есть!

Про операцию «Факел» из присутствующих кроме него самого знал только президент США. Но остальные не стали задавать лишних вопросов. И возражать никто не стал. Все помнили про нашумевшие ликвидации наиболее одиозных фигур террористического подполья в России и за ее пределами. Человек, способный брать на себя такие решения, заслуживает уважения.

Британский премьер тоже поддержал коллег:

– Нельзя жить так, как мы жили раньше, и делать вид, что ничего не происходит! Мир содрогается под целенаправленными ударами терроризма, а наши народы обвиняют нас в некомпетентном бездействии. И их можно понять. Каждый новый широкомасштабный теракт вызывает панику среди населения. Я считаю, мы должны решить этот вопрос нестандартно. Именно так, как предложили наши эксперты, разрабатывающие проблему…

– Эксперты по антитеррору предложили адекватные жесткие действия против террористических диаспор, и всем вам о них известно, – подвел итог сказанному хозяин встречи.

– И в чем конкретно должны выражаться эти действия?

Премьер-министр Испании, облаченный в узкий строгий костюм, выгодно подчеркивающий его статную фигуру, почему-то обращался не напрямую к председательствующему за круглым столом, а переводил скользящий взор своих серо-стальных глаз с одного главы государства на другого, будто ожидал ответ от любого из них.

– На жестокость нужно отвечать еще большей жестокостью, – сурово отчеканил президент США. – На хитрость – еще более изощренной хитростью! На коварство – опережающим коварством! Для борьбы с терроризмом мы должны взять на вооружение те методы, которые террористы применяют к безоружным и ни в чем не повинным людям! Это будет логично, разумно и справедливо!

За столом повисла напряженная тишина. Впервые идеи, которые обсуждались бойцами спецподразделений и простыми гражданами многих стран мира, были озвучены публично на столь высоком уровне. И никто из присутствующих не собирался резко им противиться. Или даже противиться вообще. Этому поспособствовали сами террористы, взорвавшие прекраснодушный европейский менталитет ужасающими адскими машинами.

Председательствующий, наконец, нарушил затянувшуюся паузу, подняв несколько схваченных скрепкой листков, которые имелись у каждого из присутствующих.

– Итак, суть обсуждаемых предложений сводится к нескольким пунктам. Первый: создать специальную оперативно-боевую группу, состоящую из национальных дивизионов, за каждым из которых закрепляется определенный сектор мирового пространства. Курировать работу национальных дивизионов должны непосредственно аппараты президентов или правительств. Контроль за всей группой будем осуществлять мы все вместе на регулярных, скажем раз в полгода, совещаниях…

Пятеро важных мужчин в темных, для деловых встреч, костюмах внимательно изучали проект решения. Настолько необычного, что никто даже не пытался его обсуждать.

– Пункт второй, – продолжил французский премьер. – Лидеры наиболее опасных террористических организаций и активные исполнители террористических акций должны быть внесены в особый список и подвергнуты терминированию…

Хитроумный homo sapiens придумал много слов-камуфляжек, скрывающих неблаговидный смысл произносимого. Терминирование, ликвидация, стирание, сливание, спускание… Но всем присутствующим эти термины были известны. На серьезных лицах не отразилось никаких эмоций.

– Список подлежит утверждению нами, а впоследствии Советом Безопасности ООН. Проект его у вас имеется…

Английский премьер встрепенулся:

– Страны, которые не пострадали от широкомасштабных акций террора, вряд ли поддержат эту инициативу. Напротив, она вызовет активное противодействие! Должен сказать, что до взрывов в нашем метро сама идея адекватного ответа не могла обсуждаться ни мной, ни представителями нашего правительства! Да и сейчас эта идея не вызовет единодушной поддержки общества…

– Это действительно так, – кивнул президент США. – Те, кто не ощутил ужасающие последствия террора, не поддержат такого решения. А террористические и сочувствующие им режимы используют его как повод для политических спекуляций!

Председательствующий поднял руку:

– Что ж, на первом этапе мы можем ограничиться тем, что сами утвердим особый список. Он составлен нашими лучшими специалистами, которым можно полностью доверять. К тому же нам хорошо известны фигуранты этого списка. Более зловещих фигур современная история не знает! – И внимательно оглядев коллег, предложил: – Прошу голосовать!

Четыре руки поднялись одновременно. Испанский премьер чуть замешкался, но тоже поднял руку, обнажив накрахмаленный манжет и перламутровую запонку в тонкой золотой оправе.

В зале наступила тишина. Железные фигуры средневековых рыцарей опирались на свои некогда грозные мечи и узкими щелями полированных шлемов рассматривали пятерку глав государств, которые открыли новую страницу борьбы с мировым терроризмом. Руководители государств тоже понимали значимость принятого решения и молча осознавали, какие оно будет иметь последствия.

– Спасибо, господа! – слегка принужденно улыбнулся председательствующий. – Мы приняли поистине судьбоносное решение.

Главы государств поднялись, разминая ноги, прошлись по залу. Как обычно, по протоколу далее полагался фуршет. И как обычно, никто к нему не стремился: дома ждали дела, а недостатка в яствах и напитках нет даже на борту персонального самолета. Поэтому фуршет обычно носит формально-дипломатический характер.

Российский президент подошел к одному из рыцарей и осторожно высвободил огромный, почти в рост человека, двуручный меч. В Средние века им мог управляться далеко не всякий латник. Осмотревшись, чтобы никого не задеть, человек в строгом костюме ловко закрутил спадон над головой, как будто привык на поле боя опрокидывать шеренги неприятеля или ломать выставленные копья боевых фаланг.

Его коллеги, выстроившись полукругом на почтительном расстоянии, растерянно смотрели на необычное упражнение. Вряд ли кто-то смог бы его повторить.

– Мы забыли придумать название новому проекту, – будто скрывая за словами чувство некоторой ущербности, сказал американский президент. – Можно, правда, поручить это нашим экспертам…

– Зачем? – Гибкий жилистый человек поставил спадон на место и отряхнул ладони. – «Меч Немезиды», по-моему, очень хорошее и емкое название.

Он произнес это по-немецки, потом повторил по-английски.

В ответ раздались аплодисменты. И непонятно было, чему они посвящены: удачному названию, лингвистическим способностям или физической форме и фехтовальной подготовке российского лидера.

– Прошу пройти в соседние апартаменты, господа, – пригласил хозяин, и двери в смежный зал сами собой открылись. Как и следовало ожидать, там был отлично сервированный стол, предлагающий гостям изыски французской кухни. Здесь были и устрицы с шампанским, и фуа-гра, и салаты с трюфелями, и голубь по-парижски…

А эксперт по борьбе с террором Роман Анатольевич – невысокий розовощекий человек с бородавкой на лице, в это время обедал в столовой Управления «Т», где тоже неплохо готовили, а главное недорого: овощной салат, борщ, котлета с рисом и кисель обходились всего в девяносто пять рублей. Вряд ли где-то в Москве, кроме, конечно, Госдумы, можно пообедать за такие деньги.

Через два часа гражданские самолеты один за другим взлетели с бетонки военного аэродрома. Внешнее оцепление сняли, со всех военных и гражданских служащих взяли подписки о неразглашении, после чего сотрудники контрразведки, не дожидаясь истечения восемнадцати часов, сложили с себя особые полномочия и вернули всю власть командиру базы. А к концу дня несколько истребителей провели плановые учебные полеты. Через месяц о странных событиях забыли.

– Женя, ты бы поговорил с Ленкой. Меня она не слушает, я жужжу как муха, а она отмахивается…

Полковник Анисимов поморщился. Татьяна любила ставить проблемы тогда, когда нормальные люди не настроены обдумывать их решение. Сейчас, например, она подавала на стол дымящуюся тарелку наваристого борща. Черный крупно порезанный хлеб, блюдечко с чесноком и солью уже ждали своего часа. И мысли Анисимова объединяли все это в одно целое, он сглатывал слюну и нетерпеливо сжимал в руке ложку. Но в прошлый раз она заговорила о ремонте в квартире, когда они легли в постель с обоюдным намерением заняться любовью!

Нарочно она выбирает такие моменты, что ли?! Или у нее нет другого выхода – ведь он редко бывает дома, вот Татьяна и пользуется тем моментом, который считает удобным…

Анисимов старался быть объективным. Он любил жену, любил дочку… К тому же по характеру он был невозмутимым и спокойным, как слон в зоопарке. Но бывали ситуации, когда он превращался во взбесившегося, несущегося в яростную атаку слона. К счастью, домашние его таким никогда не видели.

– А что у Ленки? – спросил глава семейства, заедая обжигающий чеснок не менее обжигающим борщом. В принципе, эта еда требовала как минимум ста пятидесяти граммов водки. Но Анисимов не пил.

– Друзья эти… То один, то другой… Приходит под утро, по каким-то ночным клубам шастает. Знаешь, чем это кончается?

– Да знаю, знаю… Чего ж ты ее отпускаешь?

Глава семьи отломил кусок духовитого хлеба, прикрыв глаза, понюхал…

Бандюков в переполненном накануне Нового года универмаге было пятеро, переговоры шли четыре часа, психолог попался хороший, и по некоторым признакам можно было судить, что они деморализованы. Снайпера несколько секунд держали на прицеле троих. Надо было их валить и идти на штурм. Шансы на успех в этом случае достаточно высоки. И Анисимов готов был отдать команду. Но штаб такого решения не поддерживал.

– Вы гарантируете, что никто не пострадает? – спрашивал по рации генерал-лейтенант Тимофеев. Таких гарантий, естественно, никто никогда не даст. И Анисимов в том числе.

– Значит, продолжайте переговоры, и никаких авантюр!

В результате главарь стал стрелять в заложников, Анисимов отдал приказ на штурм, все бандюки были убиты. И три посетителя универмага тоже… Кто крайний?

– Да разве она меня слушает? – Жена села напротив, подперла кулачком щеку. – Я говорю, что собака лает…

– Я же ее ухажеров проверял, – с набитым ртом сказал Анисимов. – Нормальные характеристики, не судимы, учатся…

Татьяна тоже отломила кусочек хлеба и отправила его в рот. Она вообще мало ела. А сейчас выглядела явно озабоченной.

– Больно их много, ухажеров-то… Сейчас у всех нормальные характеристики. И все учатся. А я у нее какой-то порошок нашла…

– Какой порошок?!

Татьяна развела руками:

– Не знаю. Белый какой-то. Я его в унитаз выбросила.

Анисимов доел борщ уже без аппетита.

– А как у тебя дела? – задала дежурный вопрос супруга. Дела мужа были для нее так же далеки и неизвестны, как процессы на другой стороне Луны.

Хозяин дома пожал плечами. Лицо у него, как всегда, было невозмутимо.

– Да, в общем, нормально.

Служебное расследование закончилось неделю назад. Жертвы среди мирных граждан были признаны результатом тактически неграмотных действий полковника Анисимова. Если считать отстранение от должности нормальным ходом служебной деятельности, то он сказал жене правду.

Лена вернулась домой раньше обычного, одиннадцати еще не было. Заглянула в гостиную, где родители в напряженном молчании смотрели телевизор.

– О, папахен, и ты дома! Что-то в лесу сдохло…

И сразу проскользнула в свою комнату, даже не подошла чмокнуть в щеку. Татьяна выразительно посмотрела на супруга. Тот вздохнул, поднялся с дивана. Да, все правильно – от главы семейства вправе ждать решительных действий.

Он постучал в плотно прикрытую дверь, подождал, прислушиваясь к приглушенным звукам музыки. Потом вошел.

Лена переоделась в старый спортивный костюм, который еще весной собиралась выбрасывать из-за того, что он ей стал тесен. Сейчас костюм сидел на ней – не сидел даже, скорее висел, – свободно, как год-два назад, когда она только готовилась к поступлению в институт, день-деньской сидела за учебниками и вдобавок занималась с репетиторами. Но и тогда она выглядела гораздо лучше, чем сейчас. Полковника больно кольнуло в сердце – то ли жалость, то ли тревога.

– Устала? – сказал он, присаживаясь на неразобранный диван.

– Ничего, нормально.

– Мать беспокоится за тебя.

– Делать ей нечего.

– Я тоже беспокоюсь.

– И тебе нечего делать. Чего это вы такие беспокойные стали? Я тебя месяцами не видела и то не беспокоилась…

Вот и все. Анисимов не знал, что говорить дальше. Он боялся, что опять совершит «тактически неграмотные действия», из-за которых пострадают люди, в данном случае – родная, горячо любимая дочь.

Он взял с ее стола какой-то учебник, уставился на обложку, подбирая в уме правильные, мудрые слова. Постепенно до него дошло, что он держит в руках вовсе не учебник, а какую-то книжку на английском языке, изрядно потрепанную. Из названия ему удалось разобрать только слово Chemical – химический.

– Ты что, английским увлекаешься? – удивился он. – Или химией?

– Это не я, – сказала Лена, отбирая у него книгу. – Это Дима, он… Короче, забыл у меня в сумке.

– А кто такой Дима? Английский химик, что ли?.. – Полковник дружелюбно улыбнулся. – Или химический англичанин?

Шутка Лене явно не понравилась.

– Он учится на химфаке, – сказала она сухо.

– А как же Петя?

– Какой еще Петя?

– Ну ладно, не Петя. Витя. Гриша. Саша… Мать говорит, у тебя пол-университета в дружках отметилось. А теперь вот еще какой-то Дима с химфака… Как его фамилия?

– Кравцов. Дмитрий Алексеевич Кравцов, год рождения 1980-й, русский, семейное положение – холост. Проверяй на здоровье, копайся в его прошлом!.. – Она шмыгнула носом. – Мы с ним уже два месяца вместе. У меня больше никого нет, если хочешь знать. И никто мне больше не нужен…

– И эти два месяца тебя почти не бывает дома.

– У тебя учусь.

– Я работаю, Лена, – сдержанно сказал Анисимов. – Не на танцах гуляю. Ты же знаешь, у меня серьезная служба…

Он осекся. Что теперь осталось от его службы?

– Танцы, манцы, прижиманцы!.. – Дочь нервно рассмеялась, подняв глаза к потолку. – Я же не в восьмом классе!

– А что? – нахмурился полковник. – Танцы уже в прошлом? У вас теперь более серьезные занятия? Какие? Секс? Наркотики?

– Ну, начинается…

– Мать сказала, что нашла у тебя в кармане какой-то порошок. Что это было?

– Не знаю. Сахарная пудра с печенья просыпалась. Вы с матерью спите и видите, что я беременная наркоманка… какая-нибудь тупая грязная шлюха! Достали вы меня, слышишь? Достали!

На этот раз Анисимов не сдержался и влепил ей пощечину. Словно черт дернул, влепил и тут же пожалел – зачем?.. Но Ленка изумила его. Она даже в лице не поменялась, словно только и ждала этого с первой минуты. Хмыкнула, уселась на стул, отвернулась к окну и, включив настольную лампу, стала читать.

Анисимов постоял посреди комнаты, постоял, потом вышел. Тактически неграмотные действия, вертелось у него в голове. Вот оно как.

Лисицин опрокинул в себя сотку «Русского стандарта» и лихо хлопнул стопку о мрамор барной стойки – будто печать поставил. Стекло лопнуло, и он смахнул его на покрытый ковролином пол. Шумно выдохнул и жадно поднес к губам высокий стакан с пивом. Его кадык ритмично двигался вверх-вниз, густая пена сползала на верхнюю губу и щеки. Сам Пит не обращал на это внимания, а сидевший рядом Соболь широко улыбался, обнажая неровные зубы.

– Чего лыбишься? – Пит опустошил пол-литровую емкость, пальцами смахнул пену с лица и взял с тарелки бутерброд с балыком. – Нам бы такую жратву, когда мы на Севере срока разматывали! Эти, нынешние, параши не нюхавшие, на все готовенькое пришли! На нашем горбу в рай въехали. Так, Вовчик?

Последний вопрос он задал рыжему бармену, спешно готовившему еще несколько бутербродов. Тот принужденно улыбнулся и кивнул. В глаза страшному посетителю он старался не смотреть, и Питу это нравилось.

– Что, брателла, – он похлопал Соболя по плечу. – Давай пей и пошли. Фитиль ждать не любит. Да и нам без понту опаздывать. Надо поддерживать свое реноме. Слыхал словечко такое иностранное?

– Не, не слыхал, – Соболев подхватил с блюдца лимонную дольку и тоже опрокинул в себя стопарь. Зажевал цитрус вместе с кожурой, сунул в пасть бутерброд с копченой колбасой и мгновенно перемолол.

– Вот то-то! – нравоучительно улыбнулся Пит. – Учись, пока я жив!

В пиджаке у Лисицина затренькал мобильный телефон. Вор спрыгнул с высокого табурета и, выудив аппарат из кармана, отвернулся.

– Да. Ну наконец-то! Где вы пропадали, раздолбаи? – с ходу накинулся он на невидимого собеседника. Бармен Вова поспешно удалился, чтобы не услышать лишнего, а Соболь понял, что Пит разговаривает с Бритым. Тот должен был разобраться с группировкой Гули, внаглую залезшей на привокзальную площадь.

– Ладушки. Что там у вас? Что?.. А Гуля? Какие вокзальные, дебил? Чего ты несешь? С кем тереть?! Найдите Гулю и перетирайте все темы только с ним. А тех на хер посылайте. Всех! Давай, Бритый, шевелись, шевелись… Че ты как замершая курица? Давай… И я жду звонка. Все. Расход. – Закончив переговоры, Пит вновь развернулся лицом к Соболю. – Ну, придурки! – Он недобро прищурился. – Я им говорю, прищучьте Гулю, а они там с какими-то козлами хороводы водят. Ты допил уже?

– Допил.

– Ну, отрывай жопу-то. Поехали.

Лисицин, а вслед за ним и Соболев двинулись к выходу из бара с символичным названием «На троих». Когда-то это была рюмочная, где на полновесный советский рубль выдавали полстакана водки и заветренный бутерброд. Долговязый и наглый подросток, живущий поблизости, проводил здесь времени гораздо больше, чем в отчем доме. Возможно, именно старая убогая рюмочная и вывела Петю Лисицина на большую дорогу. Во всяком случае, теперь он предпочитал эту точку лучшим кабакам и барам Москвы. Возможно, тут играли свою роль ностальгические воспоминания юности, возможно, многолетняя привычка, возможно, то, что местная обслуга хорошо знала Пита, а потому обслуживала всегда за счет заведения. Для далеко не бедного, но скупого Лисицы это тоже было немаловажно. «Дармовщинка – всего слаже», – любил говаривать он.

Вор и его пристяжь вышли из прокуренного помещения на свежий воздух и направились к приткнувшемуся прямо под знаком «стоянка запрещена» «Мерседесу». Пыж терпеливо дожидался их возвращения, сидя за рулем лимузина.

Пит привычно плюхнулся на заднее сиденье. Соболь с сигаретой в зубах расположился впереди. Хмель уже приятно окутывал его сознание, и недавний зэк блаженно откинулся на мягкую кожаную спинку. Сидя за колючей проволокой, он даже мечтать не мог о такой жизни.

– Давай в Малаховку, к Фитилю! – распорядился Лисицин. И неизвестно для кого пояснил: – Дядя Филя – вор правильный, нэпманский, таких не осталось. Когда-то он меня «короновал». А знаешь, что он сейчас делает?

– Все знают – общак держит, – сказал Пыж.

– Оно так, держит общее благо, со всей московской области держит, бабло ему мешками завозят… Только раз в месяц-другой выезжает дядя Филя в Москву, оставляет все свои машины, охрану, садится с молодым вором в автобус и «карманку» самолично лепит! Моечкой писанет, гаманец выловит и на пол бросит, потом выходит и опять в свою тачку садится…

– А зачем он это делает? – спросил Пыж.

– Да затем, что вору положено воровать! Вот он пример и показывает да звание воровское поддерживает!

Соболь отрыгнул, в кожаном салоне завоняло пивом.

– Таких на зонах уже нету. Даже не слыхивали про них…

– Оно и плохо, – нравоучительно сказал Пит. – Оттого и порядка нету, и уважения. Рогометы кожаные везде лезут, спортсмены недорезанные. Никто их на место не ставит, смирились, стерпелись… Вот мы давеча пример показали, так вся Москва гудит!

– А правда, что он человечину ел? – неожиданно спросил Пыж. – Болтают, что в побеге одного мужика схарчили… Не знаю, может, врут…

– Ел не ел, какая разница! – Пит сморщился от досады. Все, что он говорил, его пристяжь толковала не так, как бы ему хотелось. Вот и сейчас, вместо того чтобы оценить служение Фитиля чистой воровской идее (в которую сейчас уже почти никто и не верил, как и во все другие идеи, кроме великой идеи личного обогащения), эти олухи уцепились за старую байку, наверняка имеющую под собой реальную основу, но не имеющую никакого значения.

– Мало ли кто что ел! Сейчас он даже в рестораны не ходит, у него дома повар живет, он ему все готовит. Ди-ети-чес-кое, понял!

– А я слыхал, он сердечник, – осторожно сказал Пыж. – Вроде на таблетках живет, в любой момент может ласты склеить…

– Ну! – кивнул Лисица.

– Так вот я не пойму: чем ему диета поможет?

Пит неодобрительно покрутил головой:

– С вами, дураками, и я сердечником стану!

Он опустил голову на грудь и, похоже, задремал.

Пересекая сплошную разметку и выезжая на встречную полосу, «Мерседес» несся по Москве.

– Так что такое «реноме», Пит? – подал вдруг голос Соболев.

– Чего? – Тот поднял голову. – Какое, на хрен, реноме? Ты о чем, братан? Я тебе о чем толкую. Бритый нам с вокзальными все дело завалит. Эх! Мать твою! Надо было самим туда ехать. Но я тоже не семижильный. Привыкли, бля, все на моем горбу кататься.

Соболь замолчал. Настроение Лисицина менялось так быстро, что даже старый лагерный приятель часто не успевал следить за ходом его мыслей. Да это было и ни к чему. Слушай да делай, что говорят, – вот и вся премудрость.

Когда-то Малаховка горбатилась неказистыми деревянными домами госдач – эта прокурора СССР, эта заслуженного художника, эта – патриарха, эта – знаменитого писателя… Теперь все изменилось: стометровые капитальные заборы, будки охраны, глазки телекамер, крыши огромных особняков…

В одном из таких зданий и жил скромный инвалид второй группы Филипп Арсентьевич Фитилев, он же держатель общака Московской области, старый нэпманский вор по прозвищу Фитиль. Впрочем, его уже давно так не называли, особенно в глаза. Говорили обычно более уважительно и почтительно: дядя Филя.

Под хмурыми взглядами охранников, которые ни для кого не делали исключений, Пыж загнал «Мерседес» на специальную стоянку для служебных автомобилей и заглушил мотор. Лисицин поднял воротник своей кожаной демисезонной куртки.

– Ждите меня здесь, – распорядился он и выбрался из машины.

Огромного роста охранник провел вдоль его тела рамкой металлоискателя, а потом ощупал для верности руками. Дядя Филя опасался покушений, и меры безопасности здесь были на высшем уровне.

– Проходи, – безразлично буркнул наконец страж, будто приехал не Пит, а какой-нибудь лох из малаховской шайки.

Фитиль сидел в просторном светлом кабинете на втором этаже дома. Обстановка не колола глаза богатством, ибо «закон» предписывает держателю общака жить скромно, чтобы не дать повода заподозрить себя в нечестности. Впрочем, границы скромности в последние годы размывались все сильнее, и сам особняк являлся тому наглядным подтверждением.

Пит, непривычно робко для себя самого, переступил порог кабинета. Те, кто знал Лисицина, ни за что не поверили бы, что он может вести себя как провинившийся школьник, вызванный к директору.

Хозяин сидел в кресле-качалке, зябко закутавшись в клетчатый плед. Морщинистое лицо Фитиля ничего не выражало, впрочем, как и обычно. Выцветшие глаза тоже были безмятежно спокойны. Это, однако, не являлось добрым знаком, потому что именно с таким видом дядя Филя приказал положить двух провинившихся жуликов под гусеницы бульдозера. И когда он смотрел на экзекуцию, выражение лица и глаз не изменилось.

Беспокойство Пита усилилось. Он подозревал, что вызвали его неспроста. Сейчас подозрения переросли в уверенность.

– Садись, Петруша, в ногах правды нет, – произнес глухим голосом Фитиль. Губы у него были синие, что выдавало сердечную недостаточность. – Хотя ее и нигде нет, правды-то. Ты, слышал, образованный стал, книжки мудреные читаешь. Ну, расскажи старику о новостях городских: как дела идут, какие непонятки случаются… А то ты бегаешь по Москве, как в жопу клюнутый, на занятость жалуешься… Чем так занят-то?

«Все знает! – подумал Пит. – Кто же меня закладывает?»

– Правду вам сказали, Арсентьевич. Действительно, продохнуть некогда. Вот опять с вокзальными у нас нелады. Гуля совсем оборзел. На нашу территорию залез, свои порядки устанавливает. Я ему конкретно…

И без того морщинистое лицо Фитиля наморщилось еще сильнее.

– Про твои дела с Гулей я уже слышал, – недовольно сказал он. – Так что мне теперь – идти вас мирить? Сами разберетесь. Нечего сейчас из пустого в порожнее переливать. Давай дальше.

– А что дальше? – Пит одернул серый, в едва видимую полоску пиджак. Костюм от Хьюго Босс он купил в фирменном бутике на Тверской за полторы тысячи долларов – уж больно понравился. Старик узнает – не одобрит.

– Бригада питерских залетала, стали по беспределу на наших коммерсов наезжать, стволами махать, мы все объяснили, обратно отправили… Да, еще в «Дубраве» наши с горяевскими помахались, с ментами стреляться стали… Так Клим всех отмазал. С Мисотичем опять непонятки… Но мы с ним тоже разобрались по-свойски, теперь все в елочку. Короче, нормально. Работаем.

Глаза Фитиля грозно сверкнули.

– А как в «Карат Плюс» сработали, чего молчишь?!

Пит отшатнулся назад, как от пощечины. Врать здесь нельзя, иначе можешь и не выйти своими ногами… Но откуда же вору стало про то известно? Кто-то заложил? Настучал? Но кто? Соболь? Это маловероятно. Они с Андреем практически не расставались со вчерашнего вечера. Да Соболь и не дотянется до Фитилева уха, ничего нашептать не сможет. Он только что с зоны откинулся, никого не знает. Нет у него выходов на дедушку… Толченый? Батон? А может, сам Дуксин, паскуда?

Но теперь уже деваться некуда. Придется колоться, рассказать все, как было. И проявить максимальную искренность, чтобы сгладить впечатление от вранья. А то… Как бы не приказал старикан перемолоть его на паровые котлетки для своей диеты… Сейчас, под пристальным взглядом дяди Фили, эта мысль не казалась ему невероятной.

– Так чего про такие мелочи рассказывать? – как можно безмятежней произнес он. – Беспредельщики на нашего коммерса наехали, нас в жопу послали, пушки вынули. А нам чего делать-то оставалось?

– Мелочи, говоришь? – Дядя Филя взял с тумбочки стеклянную колбочку, вытряхнул таблетку, сунул под язык. – Четыре трупа в центре Москвы – это тебе мелочи?!

– Да их уже зарыли, днем с огнем не сыскать…

– Легко ты трупы считаешь, очень легко… Если я про то прознал, то и другие прознают… Уже сейчас вся блатная Москва об этом базарит…

– Так чего нам было делать? – сдерживаясь, спросил Пит. – Я же говорю: беспредельщики, пушки достали!

Фитиль, складывая губы трубочкой, рассасывал таблетку:

– А для таких делов менты имеются! Надо было своего коммерса научить, чтобы сдал он их с потрохами, а там проплатить кому надо – и следаку, и прокурору, и судье, чтоб никаких случайностей не вышло… Глядишь, и получили бы они по червончику… И ты чистый, и трупов нету, и беспредельщиков прищучил… А выйдут они с зоны иль нет, это уж я решу!

Пит покривился:

– Я с цветными работать не привык! Западло это!

– Так привыкай, если сам спалиться не хочешь да нас всех попалить!

Дядя Филя погрозил пальцем, как дедушка грозит непослушному внуку.

– Ты газеты читаешь?! Народ бандитизмом возмущается, порядка требует! Это молодые от своей глупости ничего не боятся! Они думают, их никто под белы ручки в воронок не посадит да прикладом промеж лопаток не приласкает!

Он погрозил пальцем сильнее, но ненамного, потому что сил в запасе и не было.

– Нет, чувырлики, оно все в один момент измениться может! Завтра издадут указ – и нас всех на сто первый километр отправят! А то и куда подальше! А в доме этом детский сад устроят! Потому я против того, чтобы трупы в штабеля складывать! Неча пса дразнить, когда он спит в своей будке!

Пит, опустив голову, покаянно молчал. Вероятность того, о чем говорил старый вор, казалась ему ничтожной. Теоретически она, конечно, существовала, но вряд ли кто-то рискнет воплотить ее в практику.

Фитиль махнул рукой:

– Ладно, вижу, ты меня хорошо понял. Ты ведь не из этих, нынешних, параши не нюхавших… Учти, что я сказал. А теперь слушай меня в оба уха…

По острому взгляду Пит понял, что весь предыдущий «набой» был затеян ради главного. А главное прозвучит сейчас.

– Есть такая фирма «Удача» – слыхал небось? Казино, игровые автоматы, ну и все по этой теме… Может, и сам там играл, денежки кровные просаживал?

– Не-а! – Пит помотал головой. – Я этих глупостей не люблю. В картишки с корешками – другое дело…

– Короче, оборзели они там вконец! Не дают никому выиграть, лавэ в общак не отстегивают, ни с кем делиться не хотят…

Пит насторожился. Игорным бизнесом занимаются серьезные люди, у них все схвачено, за все заплачено, пирог поделен…

– Там у них один старший для вида сидит, а другой на самом деле руль крутит. Выходить будешь – тебе на обоих бумаги дадут… – Дядя Филя усмехнулся и, явно подражая кому-то, добавил: – Досье называется, по-иностранному… Слыхал такое слово?

Лисица понял, что старый вор передразнивает его самого. Но откуда он все знает?! И задание дает не простое, тут вполне можно голову потерять…

– Так что мне надо делать-то? – Пит понимал, к чему идет дело, и все предстоящее ему здорово не нравилось.

Фитиль снова поднял палец, но на этот раз не погрозил, а указал Питу прямо в грудь.

– Да ничего особенного. Сходите с ребятами, поиграйте, убедитесь, что они честных людей обувают по беспределу… А потом поговори с их главным клоуном. Пусть, короче, продает свою лавочку! А кому и за сколько – мы подскажем!

За окнами заметно смеркалось, столица осветилась желтоватым светом уличных фонарей и белыми лучами ксеноновых фар. На улицах произошла смена декораций: спешащие домой к телевизорам и мягким удобным диванам владельцы «Жигулей», «Волг», семилетних «Опелей» и «Фордов», а также другого автомобильного лома, которых в современной России и за машины-то не считают, уже добрались до своих жилищ и радовались жизни в компании жен, соседей и «Клинского» пива.

Но дороги не опустели, потому что начиналась вторая, самая интересная часть пьесы под названием «Московская жизнь», в которой принимали участие в основном узколобые скоробогачи, продажные, а потому богатые политики, привыкшие к безнаказанности бандиты, их дети, жены и любовницы, то есть тот сброд, который на современном новоязе почему-то называется «элитой». Теперь в пределах Садового кольца медленно двигались в никогда не исчезающих пробках сияющие лаком символы жизненного успеха нового времени, причем традиционные «Мерседесы» и «Ауди» выглядели Золушками по сравнению с «Бентли», «Ягуарами» и «Порше». И хотя «Роллс-Ройсы», «Бугатти» и «Ламборджини» пока еще попадались не очень часто, этот разъезд уже здорово напоминал полуночный круг тщеславия вокруг знаменитого казино в Монте-Карло.

«Элитный» транспорт пробирался к модным ночным клубам, дорогим ресторанам, казино и прочим злачным местам, в которых по заоблачным ценам можно было удовлетворить основные человеческие потребности в еде, питье, азарте и сексе.

В этом автомобильном потоке терялись машины, которые были далеки от ночной жизни столицы, они двигались не в центр, а от него, и только наметанный глаз гаишников по номерам и антеннам определял в них спецтранспорт серьезных государственных структур.

Совещание было назначено на объекте «К», и посвященные лица по одному этому признаку понимали, что это означает.

К девяти часам шесть спецмашин въехали в зеленые ворота объекта «К», огороженного высоким бетонным забором и напоминающего обычную воинскую часть. Но, хотя объект действительно принадлежал Министерству обороны, об его истинном назначении знал очень узкий круг лиц.

Ровно в двадцать один ноль-ноль в приземистом сером здании, в небольшом, ярко освещенном зале на втором этаже началось секретное совещание. Вокруг овального стола разместились руководители тех ведомств, которые в последние годы стали называть «силовыми». Насколько точно это название выражает их суть – вопрос другой, просто оно отражает важность и значимость силы, которая в третьем тысячелетии стала играть такую же определяющую роль, как во времена палеолита или в Средние века.

Здесь находились министр обороны, начальник Генштаба, начальник Главного разведывательного управления, директор ФСБ, министр внутренних дел и личный представитель Президента России. В этой роли выступал вчерашний начальник Управления «Т» генерал Стравицкий. Считалось, что это он придумал группу «Меч Немезиды».

На некоторые подобные совещания приглашали Генерального прокурора, и ему очень нравилась такая причастность к кругу действительно влиятельных лиц государства, которые, по существу, определяли внешнюю и внутреннюю политику страны. Но сегодня «гражданских» решили не приглашать. То, о чем шла речь, мало укладывалось в устоявшиеся за последнее время приоритеты прав преступников, гомосексуалистов и наркоманов.

– Итак, перед нами поставлена задача бороться с терроризмом его же методами, – подвел Стравицкий итог тому, что было написано в документе с грифом «Сов. секретно», который лежал перед каждым из участников совещания. – Причем не только на территории России, но и за ее пределами. Какие есть мнения?

Секретный документ оказал на всех шокирующее воздействие, но никто не подал виду: высокие посты предполагают способность безоговорочно воспринимать любые указания, идущие с еще более высокого уровня. Генералы напряженно вчитывались в короткий указ, который предстояло развернуть и конкретизировать в обстоятельных ведомственных инструкциях.

– Я вижу проблему в подборе кадров, – негромко сказал директор ФСБ. – Ведь здесь основной задачей сотрудников будут ликвидации. Только ликвидации. Такие задачи не ставились с момента упразднения Управления «Л»… И потом, вопрос о создании такого дивизиона поставлен довольно неожиданно… Его надо прорабатывать.

Все молчали. Да, действительно, проблема деликатная… Пауза затягивалась.

– Очевидно, надо подобрать руководителя оперативно-боевого дивизиона, – нарушил молчание Стравицкий. В конце концов, он был куратором проекта. – А командир подберет костяк…

– Логично…

– Верное решение!

– Другого не придумать!

Генералы облегченно зашевелились. Личная ответственность с каждого снималась, а необходимость принимать щекотливое решение отодвигалась, что всех целиком и полностью устраивало.

– Но я жду от вас предложений, – Стравицкий обвел всех внимательным взглядом. Еще вчера он не осмелился бы так смотреть на своих начальников, и, хотя сейчас они были его вчерашними начальниками, он не думал, что когда-нибудь сможет так смотреть на руководителей высшего командного уровня.

– Люди должны быть надежные, проверенные и пригодные к выполнению подобных задач. И еще – группа должна быть сформирована в самое ближайшее время. Важность борьбы с терроризмом невозможно переоценить.

Сергей Александрович Стравицкий снова осмотрел руководителей силовых ведомств. Теперь он мог себе это позволить. Времена меняются!

Личный представитель Президента был невысокого роста, в меру упитанный, но, в отличие от большинства генералов, не толстый, с седыми зачесанными назад редкими волосами. Лицо изборождено морщинами, что делало Стравицкого на вид старше его пятидесяти пяти.

Несколько дней назад он получил звание генерал-лейтенанта, но, хотя любил форму, умел ее носить и на прежней должности частенько надевал, сегодня находился в штатском костюме. Зато дорогом, и очень хорошего покроя – так было принято на новом месте службы.

– Может быть, вы предложите кандидатуру командира российского дивизиона? – предложил министр МВД. – А мы подберем представителей своих ведомств для руководства структурными подразделениями?

Никто не стал возражать, никто не тасовал собственную засаленную кадровую колоду, никто не вспоминал друзей, шуринов, сыновей и зятьев. Потому что командир дивизиона «Меч Немезиды» должен был каждый день рисковать жизнью и подставлять свою задницу под пули. К тому же мог в любой момент оказаться крайним в политической игре… Это должность не для своего человечка!

– У меня есть такая кандидатура, – спокойно и уверенно произнес Стравицкий.

– И кто он?

Руководители силовых структур превратились в слух.

– Генерал-майор Карпенко.

Наступила тишина.

– Тот самый?! – спросил директор ФСБ.

– Не знаю, что вы имеете в виду, – холодно ответил Стравицкий. И повторил: – Генерал-майор Карпенко!

Тишина стала мертвой. Но никто не возразил.

– А «Белый орел»? – спросил директор ФСБ.

– Это слухи, – отмахнулся министр МВД. – Официально ничего не доказано.

Руководители разведок многозначительно переглянулись, но ничего не стали говорить.

– А может, для такой должности он и подойдет, – задумчиво произнес министр обороны.

Совещание закончилось. В конце концов, каждый из участников посчитал его удачным для себя. А особенно свежеиспеченный генерал-лейтенант Стравицкий. Все, что он сегодня сказал, придумал человек с бородавкой под веком. И личное дело Карпенко принес он. Но это Стравицкий взял аналитика к себе в секретариат. А следовательно, проявил дальновидность и прозорливость.

Спецмашины разъезжались по ночной жирующей Москве, которая еще не знала, что ей предстоит в ближайшем будущем.

Черный «Мерседес» на полном ходу мчался по ночным улицам столицы, и яркие фонари размазанными пятнами отражались в лаковых полированных бортах, которыми Пыж буквально расталкивал другие машины. Целью этого броска являлось казино «Алмаз». Пыж плевал и на правила движения, и на светофоры, и на интересы других участников дорожного движения, которых сквозь зубы именовал не этим гордым названием, а исключительно козлами и пидорами.

– Куда прешься, козел! – Он опасно подрезал черный, хищного вида «БМВ».

– Дай дорогу, пидор! – Вжав в руль кнопку клаксона, он обошел справа квадратный «Гелендваген», заставив затормозить весь правый ряд, и тут же метнулся влево, вновь оставляя за спиной раздраженный скрип тормозов.

По ночной Москве безродные сироты не ездят, особенно на крутых машинах. Здесь каждый второй при ксиве, власти, оружии и охране, а каждый первый при больших деньгах, позволяющих это все купить. Но странное дело – никто не пытался догнать наглеца, прижать к тротуару для задушевного разговора, никто даже не вякнул оскорбленно сигналом и не мигнул фарами. И уж конечно, никому не приходило в голову записывать номер нарушителя: в наши дни это уж вообще полный идиотизм!

Потому что в «Мерседесе» мчались четверо совершенно отмороженных мужчин, хорошо вооруженных, а главное – настроенных на убийство. В случае возникновения обычного дорожного конфликта они были готовы забыть о своем основном деле и развязать настоящий бой: стрелять, бросать гранаты, таранить, не считаясь с жертвами и не задумываясь о последствиях. И все окружающие эту готовность чувствовали. Но далеко не каждый способен заменить вкусный ужин с красивой женщиной или сулящую хорошие дивиденды деловую встречу смертоносной перестрелкой, поэтому крутые иномарки шарахались в стороны, а их экипажи проглатывали обиды, чтобы при случае отыграться на более подходящем для сведения счетов объекте.

– Это Григорьев, погоняло Пан, он с нами выйдет базар тереть, – Лисицин передал фото вперед, сидящему рядом с Пыжом на пассажирском сиденье Соболю.

Тот внимательно рассмотрел изображение импозантного мужчины в дорогом, прекрасно сидящем костюме.

– Да, жирный бобер, – сквозь зубы проговорил он. – Видно, баблом затарился по самую крышу… Важный, падла! Он с нами, может, и разговаривать не станет… Выпустит своих шестерок, охрану, «крышу» или кого еще…

– Ра-з-го-ва-ри-вать не ста-нет! – передразнил Пит. – Да он нам в жопу не уперся! Он сам шестерка! Ширма, камуфляж! Это мне с ним тереть западло! Вот кто у них главный, в натуре! – Вслед за первым снимком он передал Соболю второй. – Вот кто реально у них рулит! Кликуха Дядя. Он хозяин! А косит под дурачка, слесарем по игровым автоматам прикидывается! В робе рабочей в зал выходит, в автоматах этих ковыряется… Козел!

– А рожа у него серьезная, – пробурчал Соболь.

– Он и сам серьезный, в авторитете, я про него много слышал, – подтвердил Пыж, не оборачиваясь.

– Да, видать, крутой пацан, – задумчиво сказал сидящий рядом с Питом Толченый. – Похоже, из правильных. А чего вообще мы на них наезжаем? Свои ведь ребята. И на своем месте сидят, свой хлеб едят…

Лисицин недовольно повернул голову в его сторону. В тусклом свете пробивающихся сквозь плотную тонировку фонарей лицо его выглядело мрачным и будто высеченным из камня.

В салоне негромко играла музыка. Что-то из нового тюремного шансона. Сейчас таких бардов развелось, как собак нерезаных. Каждый обладатель хрипловатого баритона считает себя бывалым уркой и с натугой выводит рулады о тяжкой жизни за решеткой, об отчаянных побегах, о романтике воровских отношений… А попадет на зону, петух сраный, так и будет на параше сидеть!

Пит выругался.

– Знаешь в чем твоя проблема, Леха? – Глубоко затянувшись сигаретой, Лисицин пыхнул дымом в лицо Толченому. Тот незаметно отстранился, сразу поняв, что упорол косяк.

– В чем?

– Ты – недоразвитый, а мама твоя вовремя не решилась аборт сделать! Ты про Фрейда слышал?

Леха обиженно выпятил губу:

– Что за черт такой? Из новых?

– Дебил, – на этот раз реактивная смена лисицинского настроения пошла Толченому на пользу. Пит подобрел и снисходительно, почти с жалостью, похлопал его по плечу. Толченый невольно поежился.

– «Из новых», «из старых»… Из каких, на хер, новых? Ученый такой был, его весь мир знает!

– Ну а я при чем? – осмелел Леха. Никаких дел ни с каким Фрейдом он не имел, а следовательно, никакую предъяву ему кинуть невозможно.

– Да при том, что онанизмом надо меньше заниматься! От него мозги размягчаются!

– А чего я такого сказал, Пит? – набычился Леха. – Ничего не сказал. Вон, у ребят спроси!

Окаменев спинами, Пыж и Соболь дипломатично молчали.

– Ты чего за эту шелупень заступаешься?! – грозно рыкнул Пит. – Что ты про них знаешь? Какие они «правильные»? Какие «свои»? Какой «свой хлеб» едят?!

– А чего… – огрызнулся Леха, уже жалея, что встрял в этот разговор. Виноватым можно оказаться и без вины – все бандиты это хорошо знают.

– Да того! Ты спросил, платят они в общак или нет? Ты узнал, как они дела ведут? Какой у них процент выдачи? Ну скажи, какой?!

– Откуда я знаю…

– А чего тогда пасть открываешь?! Они не только лохов обувают, они и братву кидают по-черному! Сейчас мы в этом и убедимся. И предъяву им сделаем!

– А я чего, против? Я же с вами заодно. Давай предъявим!

– Вот то-то! – У Лисицина вновь изменилось настроение, и он потерял к молодому «солдату» всякий интерес. – Тогда не лезь поперек. Вообще лучше рот не открывай, – Пит равнодушно отвернулся и стал смотреть в окно.

Леха был окончательно сбит с толку и тоже отвернулся к окну, только противоположному. Соболев показал снимки Пыжу и бросил их в вещевой ящик, который во всем мире называют «перчаточным», а в России почему-то «бардачком». В «бардачке» уже лежал пистолет «ПМ» и зеленая граната «РГД-5». Соболь полной грудью вдохнул прокуренный воздух. Его распирало чувство безнаказанности и всемогущества.

– Чего мы им должны предъявить? – Соболев обернулся, но в полумраке салона не смог разглядеть лицо бригадира. – По какой теме?

Лисицин неторопливо курил. С ответами он, как обычно, не торопился. Сделав две последних затяжки, он приспустил боковое стекло и швырнул окурок на мостовую.

– Значит, так, братва, – он поскреб пальцами подбородок, на котором уже появилась легкая двухдневная щетина, заскрипевшая под крепкими ногтями. – Заходим в «Алмаз» по типу развлечься. Поиграть на интерес, короче. Ставим бабки, культурно играем, не возникаем по пустякам. Короче, все как в приличных домах…

– В каких домах? – переспросил Леха.

– Ты таких не знаешь, – Пит дал ему подзатыльник и продолжил тем же нравоучительным тоном: —…Они нас обувают, мы бабки скидываем, а ничего не снимаем…

– А если снимем? – обиженно спросил Леха.

– Что снимешь, то твое, – ответил Пит. – По этой теме и работаем. Предъявляем кидалово, базар-вокзал, халдеи зовут этого лоха, ну и пошло-поехало. В основном базарить буду я, а вы смотрите и действуйте по ситуации.

– Работа простая, тут делов на полчаса! – Толченый пытался вернуть расположение старшака. Но вышло наоборот.

– Простая, говоришь, братишка? – Острые зубы Пита блеснули в нехорошей ухмылке, и Толченый снова пожалел, что влез в разговор.

– Да нет… Я ничего…

Но Лисицин уже завелся. Мощным корпусом он навалился на молодого, и Леха почувствовал горячее дыхание бригадира – смешанный запах сигарет и перегара.

– Если тебе все так просто, давай ты и перетрешь с этими «правильными пацанами»! Реально. В цвет, братишка! Я постою в сторонке, а ты пока надаешь там всем по рогам, задавишь базаром. Нам ничего и делать не придется. А на крайняк мы в тачке можем тебя подождать. Ты как, Соболь?

– А че? – живо подыграл бригадиру Соболев. – Конкретная тема. – У меня с собой пакетик «плана». Посидим, дунем, пока Леха там проблемы решает…

– Да ладно, – Толченый беспомощно вскинул вверх руки. – Чего вы взъелись, в натуре. Сказать уже ничего нельзя…

– У тебя язык, как помело, – веско прозвучал в наступившей тишине негромкий голос молчавшего до сих пор Пыжа. – А это плохо, за язык и ухватить могут! Фильтровать базар надо. Привыкай, Толченый.

Он резко ударил по тормозам. Заскрипела резина, «Мерседес» замер как вкопанный.

– Приехали!

Справа светился разноцветными огнями и неоновой рекламой фасад «Алмаза».

– Молодец, Пыж, быстро домчал! – похвалил Пит. – Вот кто свое дело знает!

Время близилось к полуночи, и стоянка уже была забита новенькими, поблескивающими в лунном свете дорогими машинами. Неимущие в казино почему-то не приезжали. Неужели им не нужны деньги?

Соболь открыл «бардачок», сунул «ПМ» за пояс, гранату положил в карман.

– Выходим, – скомандовал Пит. – Пыж, ты с нами.

Мягко захлопали двери. После прокуренного салона свежий ночной воздух пьянил, как хорошая дорожка кокса.

Два плечистых охранника стояли на ступеньках у входа, внимательно рассматривая новоприбывших. Демонстративно оттопыренные локти показывали, что под темно-синими пиджаками скрыто оружие. Пит презрительно сплюнул на асфальт. Он презирал понты.

Пыж нажал кнопку брелка, короткий «клик» подтвердил, что «мерс» заперся и включилась сигнализация. Лисицин сухо засмеялся.

– Вряд ли в Москве найдется хоть один обдолбанный наркоман, рискнувший угнать тачку от «Алмаза»…

– Всяко бывает, – ответил опытный Пыж и поправил раздувшийся от гранаты боковой карман пиджака.

Все четверо бодро зашагали к высоким стеклянным дверям. Один из охранников, тот, что стоял справа, напрягся и что-то быстро сказал напарнику. Тот нервно впился взглядом в поздних гостей.

Пит усмехнулся. Их явно узнали. Еще бы! Слухи распространяются очень быстро. Про расправу с беспредельщиками в «Карате плюс» знала уже вся криминальная Москва, а также обслуга питейных заведений и других злачных мест. Что ж, больше уважать будут!

– Здорово, пацаны! – бодро приветствовал Лисицин охранников и улыбнулся, сверкнув золотой коронкой. – Как житуха молодая? Как обстановка? Никто не обижает?

– В каком смысле? – растерянно ответил тот, кто стоял слева. Похоже, он был старшим.

– В смысле контингента? Словцо такое есть умное. Не слыхали? По-нашему, народец, значит… Так как там? Все прилично? Никто не базланит, пушками не машет?

– Да нет, у нас такого и не бывает. «Алмаз» – приличное заведение.

– Сейчас посмотрим, какое оно приличное, – ухмыльнулся Пит и по-хозяйски осмотрел своих спутников.

– Ну че, братва? Пошли, сыграем по маленькой, вдруг повезет? – И подмигнув, пояснил охранникам: – У нас ведь денежки потом и кровью нажитые, разбрасываться нельзя… Даже если это не наша кровь-то!

Четверо бандитов вразвалку зашли в холл «Алмаза». Пит обернулся. Старший охранник спешно докладывал что-то по рации.

Соболь первым сунулся в прямоугольный каркас металлоискателя. Резкий зуммер сигналом тревоги разорвал благопристойную тишину. Вспыхнула красная лампочка.

– Одну минуту! – Дорогу Соболю заступил охранник, тот замер, будто наткнулся на стену. – Выньте, пожалуйста, из карманов все металлическое!

Толченый сунул руку под куртку, его горячие пальцы жестко сомкнулись на холодной рукоятке «ТТ». Но Пит и Пыж были спокойны, да и Соболь не особенно волновался. Они с интересом оглядывались по сторонам.

Из подсобного помещения к «гостям» быстро шли три здоровяка в темно-синих костюмах. И одежда, и телосложение выдавали пристрастие к определенным стандартам, существующим в казино «Алмаз» и явно заимствованным из голливудских боевиков.

В тот же миг откуда-то появился сухощавый администратор в белом смокинге.

– В чем дело, господа? – Маленькие глазки остановились на каменном лице Пита. Опыт позволил ему безошибочно вычислить, кто среди опасных «гостей» является старшим. Лоб администратора лоснился от пота.

Голос тоже выдавал волнение: звонкий и дребезжащий, как плохо натянутая гитарная струна.

– Само собой, – небрежно ответил Пит. – Куда щас без них сунешься?

– Попрошу положить все металлические предметы сюда, – охранник у рамки протянул Соболю серую пластиковую коробку.

Тот обернулся на старшего. Пит ободряюще кивнул:

– Ложи, раз говорят. В чужой монастырь со своим уставом не ходют!

Соболь послушно достал пистолет и гранату, сунул в ящик. Охранник отшатнулся. У администратора отвисла челюсть. Троица здоровяков напряглась. Пит, как ни в чем не бывало, положил в коробку свой пистолет. Так забывчивый посетитель показывает зазуммеривший мобильник или часы с браслетом.

– Гмм, – администратор откашлялся. Его лоб лоснился все сильнее. Струйка пота побежала по щеке. – Так вы с оружием?!

– Ну а как же! – Пит хлопнул его по плечу. – У вас тут стремно. Бандиты разные тусовки бьют. Да и вообще… Мало ли что? Без волыны сейчас никуда. Сами знаете. А у меня вообще вилы… – Пит перешел на доверительный тон и понизил голос: – Меня, знаете ли, не все любят, пацаны. Не, любят, конечно… Но не шибко. Многие хотят маслину в башку загнать. А мне что делать?

Один из здоровяков выступил вперед:

– Разрешение на оружие есть?

Пит кивнул:

– Конечно, есть. В машине осталось. – И сочувственно улыбнулся: – Ну и дурак же ты, братец! Где ты видел, чтобы на гранаты разрешения выдавали? И чего ты мне такие вопросики задаешь? Ты что, мент? Может, у вас мусорская контора?

Вопрос был провокационным и очень опасным. Администратор вытер лоб несвежим синим платком.

– С оружием нельзя, господа, – сказал он. – При всем уважении, нельзя. У нас определенные правила и…

– Хорош понтиться, фраер, – на этот раз фраза Лисицина прозвучала жестко, как удар тяжелого молота по раскаленной заготовке. В стороны брызнули огненные искры смертельной угрозы.

Ни прежней напускной веселости, ни желания балагурить, ни показного послушания. Сквозь маску беспечного рубахи-парня проступил истинный облик опасного хищника. Лютого и беспощадного.

– Что ты тут гонишь?! «Правила», «господа»… Совсем охерел, не сечешь, с кем базаришь?

Казалось, что из его оскаленного рта выглядывают острия клыков.

– Я вас всех на воздух подниму! Хочешь?!

Пит достал гранату и взялся за чеку.

Атмосфера в фойе респектабельного казино «Алмаз» наэлектризовалась и сгустилась, она стала вязкой и раскаленной, как лава в жерле готового к извержению вулкана.

– Ну?! – рыкнул Пит.

Пыж и Толченый сунули руки под одежду.

Администратор попятился. Охранники тоже не спешили проявлять чудеса героизма. Хорошая зарплата не окупает ссоры с убийцами. А мощные мышцы и дорогой костюм не спасают от пуль, взрывной волны и осколков. Короче, умирать за тысячу долларов в месяц дураков нет.

Но телекамеры передавали картинку происходящего везде, куда нужно. И один из здоровяков тихо комментировал происходящее в микрофонную гарнитуру. Поэтому в самый драматический момент в вестибюле появился Григорьев. Прямая осанка, уверенная неспешная походка. Нарядный, вальяжный, властный, он вполне оправдывал свое прозвище Пан. Администратор перевел дух.

– Извините… Вам лучше поговорить с руководством, – с трудом проговорил он, тыча дрожащим пальцем в сторону величественной фигуры Пана. Горло перехватывали спазмы страха, но постепенно голос становился громче: теперь стрелки переводились с него на директора.

– Это кто «руководство»? – Пит повернулся к Григорьеву. – Ты, что ли?

– Добрый вечер, – сказал шеф-директор. – Возникли проблемы?

Со стороны игорного зала донесся радостный женский возглас. Там разыгрывали лотерею. Пит заметил, как рефлекторно дернулся нерв под правым глазом дорого одетого и пахнущего дорогим парфюмом человека.

«Знает меня… Знает, сука! И боится!.. Бля буду, боится!»

– Это у вас будут проблемы, – зло сказал он.

– С оружием входить нельзя. Это полностью исключено, – твердо сказал Григорьев, и никто не знал, каких трудов стоила ему эта твердость.

Шеф-директор уже провел все необходимые консультации и знал, что лучше избежать ссоры, но, если опасные визитеры перейдут определенную грань, тогда шутки в сторону: нажать «тревожную кнопку», и через пару минут автоматчики из отдела вневедомственной охраны положат бандитов лицом на пол или покрошат в капусту.

– Вам придется оставить оружие охране или покинуть казино. Я совершенно определенно гарантирую, что все ваши… гм… вещи будут возвращены при выходе в целости и сохранности!

Пит прекрасно чувствовал, где проходит грань дозволенного: именно поэтому он был жив до сих пор.

– Ладно, ладно, чего ты расшумелся? – миролюбиво сказал он, спрятав клыки. Потом повернулся к своим спутникам, простецки развел руками, морща костюм на широких покатых плечах: – Видите, братва, здесь солидных клиентов не уважают, – обескураженно произнес он, вновь превратившись в обычного рубаху-парня. – Ну что ж, я как-то прочел в ужасно умной книжке, что вся наша жизнь-жестянка состоит из одних парадоксов… Слыхал такое словцо заграничное? – спросил он у Григорьева. Тот не ответил. Тогда Пит снова обратился к своим: – Вкуриваете тему, братва?

Соболь со значением кивнул головой.

– Гарантия! – сказал он.

Пыж и Толченый повторили жест приятеля.

– В натуре!

– Точняк!

Пит удовлетворенно кивнул и перевел взгляд на Григорьева:

– Видишь, у братвы есть масло в голове, а ты все чего-то не догоняешь! Не хипишуй, не бзди. И все будет в елочку. Полная любовь и согласие. Только твоим халдеям мы волыны не доверим. Они ведь больших денег стоят. А кому можно верить? Раз, на пересылке, правильный вроде мужик у козырного фраера клифт вертанул. Вот ведь как бывает! Мы нашего человечка тут оставим, пусть посторожит. Ну-ка, дайте какую-нибудь сумочку…

Пит осмотрел своих «быков», выбирая.

– Значит, так, Пыж, прибери наши железки и сиди, смотри за порядком. А мы втроем позырим, что у них тут за тусовка такая центровая. С «правилами» и «господами»…

Через несколько минут Пыж сидел в мягком кожаном кресле, зажав между ногами отяжелевший пластиковый пакет с надписью «Казино „Алмаз“». А его товарищи прошли через рамку металлоискателя и направились ко входу в игорный зал. В знак уважения их пропустили без входных билетов, но Пит этого не оценил. Через несколько шагов он обернулся и крикнул Пыжу:

– Только никого не убивай, брателла. Во всяком случае, пока я не вернусь. Ну а если что – тогда другое дело, тогда мочи всех подряд!

Трое бандитов глумливо усмехнулись. Григорьев, охранники и администратор смотрели им вслед хмуро и озабоченно.

Выйдя в отставку, Анисимов не терял связи с бывшими коллегами, и каналы информации у него хранились. Он без труда выяснил, что в милицейских сводках Дмитрий Кравцов не фигурировал, на учете не состоял, к уголовной и административной ответственности не привлекался, учится ни шатко ни валко, но в «черном списке» кандидатов на отчисление не состоит… Однако на этот раз полковник решил копнуть глубже.

Оказалось, что замдекана химического факультета МГУ товарищ Сазонов состоит на связи в отделе «Т» Московского управления ФСБ под псевдонимом «Бобер». Это и понятно, ведь именно «химики» портили криминальную статистику университета. Среди них нередко находились пытливые исследователи наркотических и взрывчатых веществ, решившие употребить полученные знания для профессиональной карьеры в данной области – только не на государственной службе, а в составе какой-нибудь ОПГ или в подпольной лаборатории… Анисимов попросил курирующего офицера устроить доверительную беседу с «Бобром» и через день уже сидел в неказистом, давно не видевшем ремонта кабинетике, напротив товарища Сазонова.

– Кравцов? Конечно, помню. Клички – Крава, Крючок. У него нос такой, знаете… Полотенце можно повесить, – Сазонов усмехнулся, гордый тем, что знает всю подноготную своих подопечных.

А Анисимов понял, почему агент получил такой псевдоним: из-за двух крупных передних зубов с щелью между ними.

– Парнишка способный, но себе на уме. Скользкий какой-то… К африканцам за коксом или герычем не лезет, это точно. В казино похаживает, ну так кто сейчас без греха. Экстремистских закидонов не имеет. С «бангами» почти не общается, да хиловат он для них, рисковать не любит…

– Подождите, а кто такие «банги»? – насторожился Анисимов.

– Дураки. Поклонники тротила, гексогена и гремучей ртути, – замдекана снова блеснул крепкими зубами матерого бобра. – Выкачивают из Интернета рецепты взрывчатки, строят всякие идиотские планы, вроде того, чтобы взорвать памятник Церетели. Но все это болтовня. Я о них сразу сообщаю, отчисляем беспощадно, двоих как-то посадили. Правда, они взрыв устроили в общежитии, одному палец оторвало…

Он показал толстый указательный палец.

– Понятно, – сказал Анисимов. – А как у вас с наркотиками? Что вы там говорили про африканцев? Кокаин, героин… У вас что, наркоманы учатся?

«Бобер» взглянул с удивлением.

– «Африки» сбывают тяжелые наркотики во всех вузах Москвы. Это общеизвестно. Но тот, кто сел на герыч долго не проучится. Да и не проживет долго. А вот стимуляторы – да. Во время сессии некоторые пьют. И эфедрин, и сиднокарб… Я их тоже на учет ставлю, сообщаю вашим…

– Погодите, так, может, и моя дочь пьет эти… стимуляторы?

«Бобер» перестал улыбаться:

– Дочь? Ну, это уже вам виднее. На каком она факультете?

– Журфак.

– Вряд ли… Там же контингент совсем другой. Да и вообще: не надо паниковать и сгущать краски. У нас же государственный вуз, а не наркопритон! Здесь все под контролем, как у вас дома!

– Надеюсь, что так, – мрачно буркнул Анисимов, вставая. – У меня дома полный порядок – даже мыши по ниточке ходят!

Полковник Анисимов не мог и представить, что мыши вышли из повиновения.

В эту самую минуту Дима Кравцов, он же Крючок, находился у него дома, лежал совершенно голый рядом с голой Леной и чувствовал себя исключительно прекрасно. День в разгаре, родителей дома нет – отрывайся по полной программе! Только Ленка лежит как бревно и ломает весь кайф.

– Да брось ты, Ленок! Что ты слушаешь всяких сорок? Мало ли что в общаге болтают…

– Они конкретно говорят, – бесцветно отозвалась девушка. – На дне рождения у Нинки Логиновой «торчки» с химфака избили нашего старосту. А дурь именно у тебя взяли. Теперь наши пацаны пойдут разбираться с вашими, а уж тебе точно не поздоровится…

– Ерунда, – пробормотал Крючок, уверенными движениями массируя ее грудь и покусывая соски. – Перебесятся, потом успокоятся. Меня никто не тронет, за мной серьезные пацаны стоят. А под арматуру ложиться никому неохота…

– С «торчками» хороводы водишь, – сказала она, не реагируя на ласки. – Вляпаешься когда-нибудь. Не сейчас, так потом.

– У кого голова есть, тот не вляпается. К тому же в универе я только так… вроде левого приработка. У меня солидная площадка есть, туда придурков не пускают.

– Это где же?

– Казино одно центровое. Обслуга в смокингах и все такое.

Лена вздохнула. Она лежала в своей девичьей кроватке, заложив руки под голову, смотрела в потолок и на его покусывания не откликалась. У нее было красивое тело. То, что она сбросила несколько килограммов, ей даже шло, она теперь казалась старше своих девятнадцати. Опытней. Это Крючку нравилось. Лицо простоватое, без затей, интеллект там не оставил явных отпечатков (вряд ли веснушки являются признаком ума, верно?) – ну так и ладно, ведь не жениться на ней Крючок собрался. Честно говоря, он уже решил потихоньку свалить на сторону. Трах трахом, но деньги для него важнее. На Ленку у него когда-то были надежды: как-никак полковничья дочь, зарплата у родителя должна быть немаленькая, ну и друзья-подруги того же круга, скучающие и тоже при деньгах – здесь должна была нарисоваться красивая бизнес-схема… Однако после первого же посещения квартиры Анисимовых Крючок стал подозревать, что ошибся номером.

– Ну давай, Ленок, что ты мне кайф ломаешь…

Он провел горячим языком по нежному животу.

– Отстань. Депресняк у меня… Ничего не хочу!

– Так давай я тебя «винтом» вмажу! Сразу вставит, да так классно!

– Ты что, с ума сошел?! Да если отец следы от уколов увидит, он и тебя прибьет, и меня!

– Не увидит. Я тебя в пах уколю. Расставь ножки… Это очень сексуально… А следы только я и буду видеть…

Ленка упрямо покачала головой:

– Не хочу колоться. Дай чего-нибудь покурить. Но чтобы наверняка взяло! Трава у тебя сегодня слабая и «колеса» говенные!

Девушка резко села на диване, и Крючок подумал, что сейчас она будет скандалить и визжать, требуя свое. Так уже случалось в его практике, это «несытый жор», когда организм перестает реагировать на обычную дозу. Но Ленка только зло сказала:

– Быстро давай! А то сам себе дрочить будешь!

Крючок пожал плечами: дело твое. Он встал, принес пачку папирос, достал одну и протянул ей.

– Я же сказала, твоя трава меня уже не забирает! – Ленка оскалилась.

– Это не трава. Героин с табаком. Вставит так, что мало не покажется.

– Ладно, давай попробую…

…Ну а потом появилось и настроение, и желание, и прыть, на какую Ленка в последнее время не была способна. Держа ее в объятиях, Крючок шутил, болтал всякие глупости, какие болтают люди, неплохо развлекающиеся в постели, – и в то же время он хорошо понимал и помнил, что пройдет не так уж много времени, и этой дозы герыча ей тоже покажется мало.

Телевизор, простенькая акустика, хрусталь, чешская люстра родом из далеких 80-х, даже этот скрипучий диван, на котором он дерет Ленку Анисимову… Все со временем будет пущено на продажу. За копейки. Со слезами, истериками, наркологами, визитами участкового и прочая, и прочая. Но это будут уже не его проблемы.