Весной состоялся суд над Учителем. Процесс был закрытым, но Дом правосудия окружила огромная толпа, жадно впитывающая просачивающиеся из зала слухи.

— Мягко судят, не дадут расстрела…

— У-у-у, — людская масса рвалась к высоким дверям и, натыкаясь на колючие шинели конвоя, откатывала назад.

— Приговорят, по настрою видно, — сообщал очередной вышедший свидетель.

Толпа снова гудела, но одобрительно.

— Как таким тварям можно жить на свете? Да его надо на куски разорвать, живьем в землю зарыть…

Почти неделю шло разбирательство, полдня читали приговор. На высокое крылечко выставили мощный динамик, и несколько сот человек, замерев, слушали перечень злодеяний подсудимого. Иногда по рядам слушателей пробегал возмущенный стон:

— Ну как такого гада земля носила? Неужели не расстреляют?!

Наконец прозвучали завершающие фразы резолютивной части: «… к высшей мере наказания — расстрелу…»

Раздался гром аплодисментов, крики «ура!», полетели в воздух шапки. «Есть, есть на свете справедливость!»

О результатах процесса сообщили радио и телевидение, дали информацию газеты. Население встретило приговор с одобрением.

Осталось привести его в исполнение.

Город ждал сообщения.