Книга: Русская зима в Вене
Назад: Глава 5 Нелегальная сеть
Дальше: Глава 7 Альпийский стрелок

Глава 6
Не рой другому яму

– Да это просто чушь! Невероятная чушь! Гад Уоллес развел вас, как детей!
Лицо полковника Фальшина налилось кровью, отчего растрепанные седые волосы, по контрасту, казались еще белее. Он пригладил их растопыренной пятерней. Большого порядка на голове это не навело.
– С каких пор он такой добрый? И почему? Это что, дружественная разведслужба? Нет, это главный противник! Или вы забыли об этом?! Так почему же вы ему поверили?!
Мы сидели напротив резидента, и получалось, что орал он на нас обоих. Но потом он опомнился и последнюю фразу адресовал своему подчиненному, назначая именно его ответственным за провал операции «Л».
Ивлев сделал единственно возможное в данной ситуации – покаянно опустил голову. «Я начальник – ты дурак», – эта формула, к сожалению, широко внедрилась в головах дураков разного уровня, зачастую заменяя способность логически мыслить и принимать обоснованные решения. Но хорошо, что здесь присутствовал справедливый и объективный представитель Центра, способный разложить все по полочкам!
Я солидно откашлялся. Фальшин прервался на полуслове, будто подавился. Тогда я заговорил – веско, значительно, прихлопывая ладонью по столу после каждой фразы.
– Дело не в субъективной оценке Уоллеса. Дело не в том, поверили мы ему или нет. Дело в объективной ситуации. Уоллес знал про акцию «Л» и подстраховался силовым прикрытием. При таких обстоятельствах у меня был только один выход – отменить операцию. Или вы бы предложили вступить в боестолкновение в центре Вены?
Полковник еще раз причесался пятерней и, глядя в стол, закряхтел. Предложить такое не мог ни один начальствующий дурак – только сумасшедший. Но сумасшедших пока еще начальниками не назначают.
– К тому же Уоллес вполне мог сдать нас венской полиции. Вместе со спецсредством «LX»! Даже у Виктора с его дипломатическим иммунитетом могли быть неприятности, а меня просто-напросто упекли бы в тюрьму! Но он ведь этого не сделал! Разве это не показатель доброго отношения?
Фальшин продолжал чесать волосы и кряхтеть.
– А вот как произошла утечка информации – это большой вопрос! – Я буравил взглядом седую растрепанную макушку. – Очень неприятный вопрос. Надеюсь, вы проведете по этому факту результативное расследование.
– Я проведу расследование, – Фальшин поднял голову.
Теперь он был бледен. Как бы от перепада давления его не хватил удар!
– В резидентуре об акции «Л» знали трое: я, капитан Ивлев и вы, – продолжил резидент. – Больше того, я являлся ее инициатором, и я был непосредственно заинтересован в ее успехе! Разве не так? Разве это не очевидные факты?
Я кивнул.
– Так. Очевидные.
Было совершенно ясно, куда он клонит.
«В этой темной истории резидент вне подозрений», – вот что имел в виду мечтатель товарищ Фальшин.
– Таким образом, остаются двое наших и люди из нелегальной сети. Всех мы проверим, самым тщательным образом!
«Двойка, товарищ Фальшин!» – мысленно поставил я оценку полковнику.
В разведке нет прямых линий, очевидных фактов и однозначных решений! Чтобы отвести от себя подозрения, предатель может не только провалить операцию, в которой кровно заинтересован! Он может толкнуть под колеса поезда собственную жену, трахнуть сестру и отравить брата – такие случаи описаны в истории…
– Вы на правильном пути, товарищ полковник! – от всей души сказал я, глядя Фальшину в глаза. – Уверен, что источник утечки будет найден в самое ближайшее время!
Резидент смягчился. Его лицо стало приобретать нормальный цвет. Ивлев с подозрением посмотрел в мою сторону. Кажется, он заподозрил, что его собираются сделать козлом отпущения.
Раздался звонок внутреннего телефона, полковник энергично сорвал трубку.
– Фальшин. Да. Понял. Сейчас подойдет.
И, многозначительно посмотрев на меня, сообщил:
– По городскому звонит какая-то женщина. Спрашивает герра Сергеева!
Странно! Не выказывая удивления, я встал.
– Спасибо, товарищ полковник. Мы ведь закончили совещание?
Резидент кивнул. По-прежнему многозначительно.
Через минуту я взял трубку городской линии. Мне никто не мог здесь звонить. Тем более женщина. Но, тем не менее, она звонила.
– Здравствуйте, Игорь! – послышался звонкий голос. – С утра ищу вас и не могу найти! Не хотите ли встретиться?
– Смотря с кем, – совершенно спокойным тоном ответил я.
– О-о-о, вы меня очень быстро забыли, – женщина засмеялась. – Это Ирена!
На миг я потерял дар речи. Тысячи мыслей со скоростью света понеслись по цепочкам мозговых нейронов. На их пути щелкали логические реле, включались фильтры лжи, активировались датчики неестественности, выстраивались барьеры вопросов, накручивались счетчики подозрений…
– Ирена! Здравствуйте! Какая приятная неожиданность!
…Почему она появилась именно сейчас – после контакта с Уоллесом и отмены операции «Л»?
– Я пытался вас найти, но безуспешно…
…Или после встречи с Аль-Фулани?
– Мне сказали, что вы уехали…
…Или после моего заявления в венскую полицию? Значит, Гуго предатель? Или кто-то из его коллег, скорей всего, высокопоставленных…
– Я действительно уезжала ненадолго, у меня заболела мама…
Дзинь! На фильтре лжи зажглась красная лампочка. Никакой мамы у госпожи Ковальски нет. Ее вырастили отец – рабочий Гданьской судоверфи, и мачеха – официантка ресторана.
– Надеюсь, она поправилась? – Я контролировал свой голос и мог гордиться: в нем звучали искреннее участие и забота.
– Да, ей гораздо лучше…
…Или после сегодняшнего разговора с Фальшиным? Он только что закончился, но это ничего не значит: результат легко спрогнозировать и принять упреждающие меры. Например, позвонить и предупредить, во сколько я освобожусь… Если так, то, значит, резидент переметнулся на другую сторону!
– Я вернулась и сразу же принялась вас искать…
Дзинь! – подал сигнал датчик неестественности.
Дзянь! – в унисон с ним звякнуло логическое реле. Не такая уж между нами горячая любовь, чтобы, только вернувшись в город, сбиваться с ног в поисках скромного Игоря Сергеева. И потом, я не скрываюсь и с утра нахожусь в посольстве.
– Я очень польщен, дорогая Ирена! А где вы меня искали?
– О, я три раза звонила в гостиницу…
Снова сработал фильтр лжи: я не рассказывал своей единственной за последние дни, но все же, согласимся, мимолетной любви о том, где остановился. Может, я и старомоден, но, на мой взгляд, это уж слишком интимная информация!
– Хорошо, что догадалась позвонить в посольство! Я так рада, что вас нашла!
Опять неестественно и нелогично. Если только предположить, что она влюбилась, как пионерка в вожатого… Конечно, тут нет ничего удивительного: Игорь Сергеев умен, обходителен, красив, к тому же хороший любовник. Но мой профессионально отравленный подозрениями мозг почему-то начисто отмел столь романтическую версию и выдвинул совершенно иную: «Берегись, этой суке от тебя что-то нужно!» Что ж, надо с сожалением признать, что, несмотря на свою откровенную низменность и прямолинейную приземленность, она имеет право на существование. Более того, как это ни противно, она даже более правдоподобна.
– А уж я как рад! Когда мы с вами увидимся? – восторженно выкрикнул я, надеясь ввести в заблуждение ее фильтры лжи и датчики неестественности.
Хотя это было лишним: и она, и я понимали, что слова и интонации, на самом деле, ничего не значат. Так, дымовая завеса, камуфляж. Наш телефонный диалог был спектаклем для двоих. И она, и я знали: суть разговора и его цель совершенно иные, чем мог бы заключить непосвященный слушатель. Хотя конечную цель каждый из нас представлял не так, как собеседник. Совершенно не так. Можно сказать – противоположно!
– Давайте завтра с утра! – радостно предложила сгорающая от любви Джульетта. – Я зайду прямо в гостиницу, около одиннадцати!
– Отлично! Буду ждать с нетерпением, – страстно ответил пылкий Ромео. – Не знаю, как дотерплю до завтра!
Но встреча состоялась гораздо раньше, чем была запланирована.
* * *
Я написал подробный рапорт о звонке пани Касторски, и Фальшин выделил мне прикрытие: капитан Ивлев с лейтенантом Андреевым должны взять гостиницу под наблюдение с девяти утра.
Потом я, как подобает законопослушному гражданин у, позвонил Гуго Вернеру и сообщил, что подозреваемая Касторски вернулась в Вену.
Инспектор отнесся к новости довольно прохладно. Дескать, пани Касторски не подозреваемая и не обвиняемая, поэтому в экстренных мерах нет необходимости. Ее вызовут на допрос в обычном порядке – повесткой или телефонограммой, а дальнейшее дознание будет проводиться в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством Австрийской республики. Спасибо за звонок, герр Сергеев!
Что ж, пожалуйста, герр Вернер!
Когда я вышел из посольства, начинало смеркаться. Пушистые снежинки водили плотные хороводы вокруг ярких уличных фонарей, оседали на плечах и непокрытых головах прохожих. Легкий морозец приятно пощипывал лицо, чистый свежий воздух бодрил, до краев наполняя легкие. Улицы уже были расчищены, большие сугробы у края проезжей части дожидались, пока их вывезут за город.
– Здравствуй, Игорь! – раздалось за спиной, и я резко обернулся, уже зная, кого увижу.
В длинной приталенной шубке, изящных сапожках, без головного убора и с распущенными волосами Ирена выглядела очень эффектно. Она приветливо улыбалась. Но сейчас я увидел ее по-другому: бесполый убийца – волчий оскал, хищно прищуренный взгляд, в рукаве спрятан длинный обоюдоострый клинок.
Я быстро осмотрелся, но никого подозрительного не заметил. Похоже, Ирена была одна. Но на что она рассчитывает? Наверное, на то же, на что рассчитывала и с Извековым, и с Торшиным, и с Малаховым! И ее расчеты оправдались… Но разве можно столько раз повторять одну и ту же схему?
– Здравствуй, Ирена! Не ожидал так быстро встретиться! Мы же, кажется, договорились на завтра?
Она рассмеялась и взяла меня под руку.
– Я не выдержала! Тем более, неожиданно удалось освободиться. Прогуляемся?
– С удовольствием! Погода чудесная…
Именно в такую чудесную погоду отправились навстречу неприятностям три моих предшественника. И исходной точкой их путешествия тоже являлось наше посольство. Но вот какого хрена они пренебрегли осторожностью, нарушили инструкции и поперлись неизвестно куда?
– И такая красивая спутница. Мне просто повезло!
Похоже, что их расчетливо выманили и увели, как уводят со двора даже опытных и свирепых сторожевых псов, подставляя им течную суку. С длинными светлыми волосами… На Торшине нашли такой волос, и теперь я точно знаю, кому он принадлежит. Извеков действительно ничего не помнил, но при опросе с детектором лжи дал положительную реакцию на вопрос о женщине – красивой блондинке. Да и Малахова, скорей всего, поймали на ту же наживку: в его психологических тестах белый цвет волос входит в число сексуальных предпочтений. «Джентльмены предпочитают блондинок», – етить их мать!
Ирена заливисто смеется.
– Игорь, вы просто мастер говорить комплименты! Я таю от восторга!
Снежок приятно хрустит под ногами. Шаг – хрусть, шаг – хрусть, шаг – хрусть… Сколько шагов мы прошли? Сколько шагов мне осталось? И как это будет? Точнее, как это задумано? Потому что в таких делах, как похищение человека, – хотя это тяжкое международное преступление на специальном сленге абстрактно называется «съемка» или «негласный физический захват объекта», – все стопроцентно рассчитать нельзя. Запланированный и полученный результаты почти никогда полностью не совпадают. Наличие у «объекта» оружия, прикрытия или боевых навыков, вмешательство прохожих или полиции могут сделать этот люфт достаточно большим.
В свое время в курсе оперативной тактики я изучал «съемку», несколько раз мне приходилось проводить ее в реальной жизни. Число сценариев этой акции довольно ограничено, а на практике чаще всего применяются всего два. Мгновенно затолкать «объект» во внезапно подъехавшую машину или незаметно лишить его сознания и увезти в санитарном фургоне.
– Не комплименты, Ирен, – чистую правду, – убежденно говорю я, незаметно оглядываясь и оценивая обстановку.
Мы идем по Кертнерштрассе – ярко освещенной пешеходной улице, машина вплотную не приблизится, к тому же кругом полно народу… И тем не менее, именно отсюда пропал Малахов! Скорей всего, кто-то должен уколоть меня иглой с наркотиком, тут же появится «скорая помощь», носилки… Хотя никого подозрительного вокруг я не вижу. Если, конечно, не считать Ирены. А не считать ее было бы верхом глупости!
– Позвольте вашу прекрасную ручку…
Я заглядываю ей в глаза – и готов отшатнуться: зрачки как ледышки, плавающие в коктейле из страха, настороженности и лжи. Да, она не профессионалка – обычная авантюрная дамочка, волею обстоятельств вовлеченная в мясорубку изощренной и опасной работы, требующей длительной специальной подготовки. Отсюда ошибки, отсюда повторы…
Я страстно улыбаюсь. Потом снимаю тонкую кожаную перчатку, подношу изящную кисть к губам, перебираю пальчики, прижимая каждый к губам. Мягкая кожа, запах духов с едва заметным оттенком лайки – и все. Иголки с препаратом «LX» нет.
– Теперь вторую…
Повторяю процедуру с тем же успехом. Пальцы у Ирены действительно красивые, но уже обозначилось увеличение суставов – через десять лет вряд ли кто-то захочет целовать ей руки. Если, конечно, она проживет столько. Но это меня мало интересует.
– Ах, Игорь, какой ты галантный кавалер! – шепчет она.
– Так не пойти ли нам ко мне в гостиницу? – без ложной стыдливости предлагаю я.
– Конечно, – не стала ломаться Ирена. – Я сгораю от нетерпения!
И без всякой связи с предыдущим предлагает:
– Давай выпьем глинтвейна, я что-то озябла…
Мы как раз подошли к ларьку, откуда аппетитно пахнет жареными каштанами и печеным картофелем.
– Конечно, с удовольствием, – охотно соглашаюсь я, лихорадочно размышляя: мы миновали уже четыре таких ларька, почему она выбрала именно этот? Случайно? Да, конечно…
Ответ пришел в голову еще раньше, чем я заметил хлопочущего у раскаленной жаровни молодого араба, похожего в отсветах огня на Мефистофеля: именно здесь выпили свою порцию глинтвейна Извеков, Торшин и Малахов! Стаканчик с душистым и горячим вином заменяет зловещую иглу с каплей «LX» на острие!
Я даю Мефистофелю десять евро, тот отсчитывает сдачу. Его безразличный взгляд перебегает с меня на Ирену и мгновенно приобретает осмысленность и заинтересованность. Может быть, ему просто понравилась красавица-блондинка. А может, мне это вообще показалось. Самовнушение – вот как называются такие штуки. Время растягивается – это ускорилось мое восприятие действительности. Так замедляется изображение на экране при ускоренной съемке.
Смуглой лапой Мефистофель медленно нажимает помпу большого термоса, в картонный стаканчик толчками льется дымящаяся красноватая жидкость. Струя неровная, закрученная, капли разбрызгиваются в стороны, но почти все попадают в стакан.
Ирена рассматривает меня в упор и улыбается. Сейчас она выглядит более расслабленной, чем всего несколько минут назад. Она знает, что дело идет к концу, и испытывает облегчение. Ее соучастник протягивает наполненный стаканчик. Несколько красных капель все же брызнули на его руку: две сохраняют выпуклость, а две растеклись короткими ленточками. Как кровь.
Белая рука с пока еще красивыми пальцами тянется навстречу смуглой. Но я опережаю ее и первым ощущаю горячий картон. Продавец повторяет процедуру. Те же движения, та же помпа, тот же термос. Только стакан другой. Значит, все дело в стакане! Второй, судя по всему, предназначен для меня. Словно сквозь вату, доносится настойчивый голос Ирены. Наверное она говорит что-то типа: «Дай мне скорей глотнуть этого замечательного глинтвейна, я вся дрожу и не могу ждать ни минуты! Н у, дай же, дай!»
И действительно, по правилам приличия, я должен передать стакан даме. Только мне плевать на приличия. И плевать, что она говорит, – сейчас это не имеет ровно никакого значения. Я подношу стакан ко рту, делаю крохотный глоток. Араб несколько растерянно протягивает второй стакан, я принимаю и его и вполне естественным жестом передаю Ирене. Сейчас все и выяснится. Ибо то, что она сейчас сделает, – вот это и есть то единственное, что сейчас имеет значение. Колоссальное значение!
– Ой! – Стаканчик выпадает из неловких рук белокурой красавицы, падает на снег, окрашивая его красным – словно лужицей крови, выплеснувшейся из пулевой раны.
Что и требовалось доказать! Я делаю глоток побольше и показываю арабу на четыре оставшиеся на прилавке монеты:
– Повторите еще стаканчик для моей дамы!
В конце концов, мы все же выпили глинтвейна, при этом я получил больше удовольствия, чем рассчитывал, зато Ирена – гораздо меньше. Что ж, не всегда выходит так, как планируешь!
Мы двигаемся дальше, сзади скрежещет железо: араб-Мефистофель почему-то спешно закрывает свой ларек. Наверное, глинтвейн закончился. А мои неприятности, уверен, только начинаются…
* * *
– Вам не кажется все это странным, герр Сергеев? – черные, чуть прищуренные глаза полицейского строго изучают честное, но немного растерянное лицо сотрудника «Росавиакосмоса».
– Конечно, кажется! – я пожимаю плечами. – И вам покажется, если вы распорядитесь взять пробы вот с этого пятна. Где-то здесь валяется и стаканчик, из которого я должен был выпить. А в урне найдется второй – из которого пила Ире… пани Касторски. Думаю, и в киоске обнаружится немало странностей. И все они подтверждают то, о чем я вам говорил уже несколько раз, герр инспектор!
Молниеносно развернувшись, он подошел к полицейскому микроавтобусу-лаборатории, коротко отдал приказы.
Все-таки австрийцы работают четко, не придерешься. «Скорая помощь» приехала через пять минут, полиция – через семь. Гуго Вернер прибыл через четверть часа после того, как я назвал его имя патрульному наряду. Длинноногий, быстрый, в короткой кожаной куртке, он напоминал поджарую ищейку – в хорошем смысле слова. Сразу видно, что это не кабинетный чиновник, а сыщик, привычно чувствующий себя на улице и уверенно ориентирующийся на месте происшествия. Сейчас он наблюдает, как коренастый патрульный сержант вскрывает дверь ларька, и одновременно руководит экспертами.
Молодой паренек в штатском соскреб в пробирку красный снег, вставил пробку, пометил вещественное доказательство маркером и спрятал в чемоданчик. Потом, следуя жесту криминаль-инспектора, отыскал закатившийся под ларек картонный стаканчик, подцепил пинцетом и уложил в пакет, на котором тоже поставил номер и спрятал. Потом так же методично перешел к огромной решетчатой урне и принялся столь же аккуратно изымать, упаковывать и нумеровать лежащие сверху стаканчики… Вернер подошел и что-то сказал: очевидно, чтобы обращал внимание на следы помады. Потом вернулся к коренастому сержанту и помог отжать дверь.
«Скорая помощь» аккуратно пробралась сквозь толпу и скрылась в конце бульвара. Зеваки стали расходиться, оживленно обсуждая происшедшее.
– Женщине стало плохо, – информировали очевидцы тех, кто подошел позже. – Молодая, красивая, и вдруг потеряла сознание…
– Прямо упала?!
– Да, вот здесь, возле скамейки. Видно, сесть хотела…
Люди везде одинаковы. Такие же разговоры в похожей ситуации можно услышать и в Москве, и в Париже, и в Лондоне… Если бы составленный неизвестными злодеями коварный план удался, это бы меня увезла «скорая помощь», только подставная, а не настоящая, и не в больницу, а неизвестно куда…И это обо мне бы судачили добропорядочные венцы и отдыхающие иностранцы. Но в больницу везли Ирену. Не рой другому яму… Хотя непонятно: как ей все же досталась моя порция отравы?
Толпа любопытных рассеялась. Эксперты производили осмотр внутри ларька.
– Вам придется проехать со мной в комиссариат, герр Сергеев, – сухо сказал инспектор Вернер.
* * *
– Итак, вы считаете, что вас хотели временно вывести из строя и похитить? А госпожа Касторски по ошибке выпила вашу порцию отравы?
Мы снова сидим в кабинете криминаль-инспектора. Усы его воинственно встопорщены. На этот раз он не только не угощает меня кофе, но и вместо дружеской беседы ведет довольно строгий допрос, хотя пока еще без методов «третьей степени». Думаю, до них дело не дойдет: я уже сообщил в посольство, где нахожусь. При необходимости тут мигом окажется и консул, и самые квалифицированные венские адвокаты. Полицейский это прекрасно понимает.
– Не совсем так, герр Вернер. Ту порцию глинтвейна, которая предназначалась мне, я предложил Ирене, но она уронила стакан. Однако каким-то образом препарат оказался и в следующем стакане, который я купил ей после этого. Вы же взяли образцы – наверняка и в моем, и в ее стакане обнаружатся следы мексола…
Инспектор бросает на меня быстрый взгляд.
– Мексола? Гм… Почему именно мексола?
– Потому что именно мексолом был отравлен наш сотрудник Торшин! – говорю я и вовремя прикусываю язык, чтобы не добавить, что это наиболее эффективный психотропный препарат, который в настоящее время находится на вооружении многих спецслужб. Все же столь специфические знания явно не входят в компетенцию специалиста «Росавиакосмоса»!
Инспектор Вернер испытующе смотрит мне в глаза, будто пытается загипнотизировать.
– В вашем глинтвейне действительно содержался мексол, герр Сергеев. А вот в стаканчике госпожи Касторски его следов не найдено…
Он мастерски выдерживал паузу. По тону можно понять, что там найдено что-то другое. Но я не задавал вопросов и продолжал внимательно слушать.
– В стакане Ирены Касторски обнаружены следы лизина…
– Что?!
Инспектор ткнул указательным пальцем в стол, будто ставя точку.
– И в ее крови тоже найден лизин!
– Значит…
Я осекаюсь. Лизин тоже используется спецслужбами, но в иных целях – это смертельный яд!
Вернер подскакивает на своем стуле.
– Вы правы, коллега, вы хорошо знаете, что такое лизин! Ирена Касторски скончалась по пути в больницу! Кстати, на ее теле обнаружены следы от избиения хлыстом…
– Мне очень жаль, – говорю я и как ни странно, вполне искренне.
Не надо было Ирене лезть в эту клоаку. Били ее, несомненно, за ошибку с портфелем. А отравили за то, что не смогла опоить меня. Люди, которые за ней стоят, не терпят ошибок.
– А вот откуда вы знаете про мексол и лизин? – обличающим тоном продолжает Гуго Вернер. – И почему вы все время оказываетесь в центре криминальных событий?
Снова пауза. Она затягивается. Мы молча смотрим друг на друга. Неужели он ждет оправданий? Не имея ни одного факта, а только догадки – пусть не беспочвенные, и подозрения – пусть обоснованные?
– Вы конспиративно передвигаетесь по городу, – продолжает наступать криминаль-инспектор, – уходите из кафе через служебный ход… Очень странно для чиновника…
Вот даже как! Этот парень знает обо мне гораздо больше, чем я подозревал!
– И? – спрашиваю я. – В смысле, что из этого следует?
Гуго Вернер замолкает. Беспочвенные подозрения – это одно, а беспочвенные обвинения – другое.
– Разве я нарушал австрийские законы? – Игорь Сергеев переходит в контратаку. – Я своевременно сообщил о причастности госпожи Касторски к враждебной деятельности против нашего посольства. Сегодня я сообщил вам о ее появлении…
Гуго Вернер опустил голову к бумагам, демонстрируя свой безупречный пробор.
– Благодаря вашему невмешательству я чуть не стал жертвой покушения! А Касторски – стала! И если бы я не вызвал полицию, то никто бы не узнал, отчего она погибла! Вы знаете, что лизин распадается за шесть часов, а вскрытие производят не раньше, чем через двенадцать!
Слово «халатность» произнесено не было, но оно вполне ощутимо витало в воздухе. Поэтому полицейский уже не реагировал на то, что я фактически раскрыл свои карты.
– То, что я делаю, направлено не во вред Австрийской республике, а на ее благо! – Игорь Сергеев завершает свое пламенное выступление. – И все это полностью охватывается рамками соглашений между нашими правительствами!
Получилось немного высокопарно, но убедительно. И двусмысленно. Что вытекает из соглашений Правительства России и Австрии? Запуск совместного спутника? Или мое расследование посягательств на сотрудников посольства? Понимайте как хотите, дорогой коллега Вернер. Можете уточнить у федерального канцлера герра Вольфганга Шюсселя. Если, конечно, у вас есть такая возможность.
– Извините, я устал. Если у вас больше нет ко мне вопросов, я бы хотел отдохнуть. Если есть, я приглашу консула и адвоката.
– Прошу прощения, что утомил, – довольно миролюбиво говорит криминаль-инспектор. – Все вопросы заданы, ответы получены, осталось подписать протокол. Благодарю за гражданскую активность и выполнение долга свидетеля.
А он не такой плохой, как может показаться!
Но и я не такой глупый, чтобы верить в его миролюбие.
Назад: Глава 5 Нелегальная сеть
Дальше: Глава 7 Альпийский стрелок