Глава 3
Петровский против всех

…Комендант общежития долго не могла отдышаться, словно только что пробежала стометровку. В конце концов ей предложили стул, и женщина грузно осела на него, едва не промахнувшись. Двое понятых – высокий желтолицый мужчина и его тощая, растрепанная как швабра жена – испуганно рассматривали разоренную комнату, где около двух с половиной часов назад произошло убийство.

Убитый полулежал-полусидел на корточках, воткнувшись теменем в ножку кресла, привалившись боком к радиатору отопления. Спина выгнута колесом. Глаза открыты. Даже на глаз видно, что тело окоченело.

– Вон там… Ключица, – показал глазами судмедэксперт. Он только что вернулся из ванной и вытирал мокрые руки куском туалетной бумаги. Рачков потрошил трупы уже двадцать лет, и это не могло не сказаться на его личности. Грузный и седой, с брезгливым выражением лица, он считал, что уже познал все тайны бытия. Возможно, так оно и было. Среди длительно практикующих экспертов ходили байки о том, что некоторые видели человеческую душу. И якобы она бывает разной – белой и черной. Черная задерживается в теле до самого вскрытия и вылетает, трепеща крыльями, как летучая мышь… Поэтому Рачков был философом. Мрачным философом.

Денис присел, глянул. Свитер на плече разодран, испачканные в крови шерстяные нитки торчат в стороны, как скрученная проволока.

– Редкий удар. Сверху вниз, в левую ключицу. Как в лифте съехал… – Эксперт издал губами звук, похожий на выстрел пробки от шампанского.

– Сердце – пополам.

Это надо же, подумал Денис. Пополам. Два идиота в заводской общаге напились и подрались, кто-то схватился за нож… А в результате окосевший следак Петровский вместо того, чтобы попасть в лапы к Курбатову, срочно выезжает на происшествие. Звонок по внутренней линии. Подарок судьбы. Срочно, Петровский, одна нога здесь, другая там… Есть, товарищ прокурор.

Денис выпрямился.

– Что еще?

Рачков пожал плечами. Лицо у него было отекшее, мятое, усталое. Говорили, что у него диабет.

– А что еще? Здоровье у него было хорошее, видно, следил за собой. Диета, физкультура, то да се… Только здоровье, Денис, не главное.

– Разве?

Рачков многозначительно поднял палец.

– Вот сейчас все с холестерином борются, с ожирением. Кремлевская диета, жиры и углеводы долой… Не помогает! А бомжа вскрываем, у него все сосуды чистенькие, ни одной холестериновой бляшки! И ни грамма лишнего жира! Ему до ста лет жить и жить… Чего ж мы его вскрываем, спрашивается? Да метилового спирта выпил, или на нож напоролся, или в люке угарным газом отравился, или с крыши упал… А ты говоришь – здоровье…

– Да я ничего не говорю. Это вы говорите.

– Ну я говорю, – кивнул Рачков. – И еще скажу: – Обычно у простого народа рот плохой: зубы дырявые, нелеченые. А у него пломбы дорогие, качественные. Обычно такие у начальников бывают, у богатых людей… Парадокс, да? И кожа ухоженная, без косметических салонов явно не обошлось. Мышцы тренированные.

– Хорошо, спасибо, – Денис отвернулся.

Рачков любил делать парадоксальные выводы, при этом часто по-своему интерпретировал обстоятельства и вторгался в компетенцию следователя.

– А что у сыщиков? – спросил Денис. – Показывайте, что накопали…

Оперуполномоченный капитан Селеденко с интересом рассматривал пеструю картинку, наклеенную на внутренней стороне дверцы тумбочки.

– Чего показывать, – не оборачиваясь ответил он. – Все добро на столе. Все – твое. Бери, пользуйся.

В большом полиэтиленовом пакете посуды рублей на сорок. Вещдок номер один – бутылка от портвейна красного «Закат». Вещдок номер два – «Аромат осени». «Степная перцовая». Пиво. Пиво. Много пива. Ну, господа… Кто пьет поутру красный портвейн, мешая его с «Жигулевским», тот своей смертью не умрет. Вилка с погнутыми зубцами в отдельном пакетике. Два стакана с «пальчиками». Рецепт, там что-то по-латыни… Пинотазол. Это, кажется, от печени. Две смятые десятки, связка ключей, початая пачка «Примы». Запаянное в пластик удостоверение на имя Синицына Геннадия Ивановича. Это он, тот самый, – что лежит сейчас у батареи. На фото у него плоское лицо валета из старой засаленной колоды. Ни названия предприятия, ни должности на удостоверении не было. Только цифры. 17668 дробь 56. В последнем пакете поблескивал кухонный нож, помеченный как вещдок номер 18.

– Но это явно не то, – сказал Денис.

– В смысле? – вяло отозвался Селеденко. Теперь он рассматривал какую-то баночку, только что извлеченную из холодильника. Баночка ему не нравилась.

– Во параша. Шо цэ таке – а, Петровский?.. – Селеденко осторожно понюхал. – А может, они мазутом закусывали?..

– Дай-ка, – сказал Рачков.

Селеденко, скривившись, вручил ему находку.

– У этого ножа слишком короткое лезвие, – сказал Денис. – Чтобы убить вот так, через ключицу, нужно сантиметров двадцать хотя бы.

– Двадцать, ну. И узкое лезвие, – подтвердил медэксперт. – Так ведь это икра, Селеденко, – он повернулся к оперу. – Черная. Паюсная. Вон, «кавьяр» написано.

– Да ну? – удивился Селеденко. – Икра? А ты пробовал?

– Точно икра, – подтвердил понятой. – Я отсюда вижу.

– Во дает, – сказал Селеденко. – Чернила пьет, срань кругом развел, а икрой закусывает… А может, белковая какая? Знаешь, бывает…

– Не. Белковая сыпется, как каша. А это паюсная, – сказал опытный Рачков, как будто осетров он тоже вскрывал.

– А может, у него родственники на Каспии где-нибудь, а? – рассуждал опер.

– Нет у него никаких родственников, – сказал понятой. – Разве только на Колыме где.

– Ага. – Селеденко нацелился на него. – А ты его знал, что ли, этого Синицына?

– Ну, так…

– Добре, раз так. С тебя, значит, и начнем. Имя, фамилия?

Капитан начал опрашивать понятых. Денис искал нож, которым убили Синицына, – длинный сточенный хлебный нож с деревянной ручкой, потемневшей от воды и жира. Примерно так он его себе представлял. Хотя с самого начала слабо верил в успех предприятия. Хлебный нож имеет смысл искать в кухне, где орудует хозяйка, где под потолком на трубе отопления висят сплетенные в косичку связки с чесноком и луком, на плите кипят-парятся кастрюльки. А здесь, в убогом общажном блоке, где и кухни-то по сути нет…

– Синицын ведь не был женат? – спросил Денис.

– Нет, – сказала комендант.

– Бабы приходили разные. И девки молодые и постарше, – отозвался высокий.

– Какие еще бабы? – встрепенулась комендант.

– Будто не знаете, – тихо и язвительно произнесла жена высокого.

Тумбочка, кровать, стол, холодильник, доломанный посудный шкаф в стиле 70-х годов – вот и все поле деятельности, шестнадцать квадратных метров. Пыль, мусор да несколько отвердевших окурков от «Примы». Заначка в двести пятьдесят рублей между секциями батареи. М-да… Похоже, что обычный хлебный нож найти здесь не легче, чем «узи» или «калашникова». Денис осмотрел ванную и уборную, даже в бачок заглянул. Ничего.

– Селеденко, – позвал он.

– Ну?

– Пусть кто-нибудь из твоих прогуляется на улицу, глянет под окнами и на выходе. Нож с длинным лезвием. Может, в урне где-нибудь, в кустах. Здесь его нет.

– Да унес он его, точно говорю, – пробормотал капитан. Он повернулся к одному из сержантов. – Хватит скучать, Гришин. Задачу понял?..

Денис спустился вниз вслед за сержантом, переговорил с вахтершей. Та уже была в курсе. Как и ожидалось, никто из чужих, а тем более подозрительных, здесь не ходит. Не положено. И сегодня никого не было. И спрашивать даже нечего.

– А может, кто из ваших ребят набедокурил? – спросил Денис. – Может, кто-то не в себе пробегал, пьяный?

– Таких у нас не бывает, – вахтерша посмотрела на Дениса оловянными глазами.

Пока они разговаривали, вернулся сержант Гришин. Без ножа. Денис отправил его к уборщицам, осмотреть мусоропровод. Сам смотался по этажам, опросил несколько жильцов.

– Он с тараканами был, Синицын, – сказал парень Максим с шестого этажа. – Высокомерный какой-то. Обычный работяга, а ведет себя… Вроде нормально ведет, но иногда прорывалось высокомерие… Его часто не было, иногда по неделям не ночевал. Чистый, тихий. Ни драк, ни скандалов. Деньги? Какие там деньги… Ну, пару раз на такси привозили в дупель пьяного. Друзья? Не замечал. Телок водил. Ничего такие, аккуратные, с манерами… Да и сам он держался аккуратно – носков дырявых на нем ни разу не видал… Так это его сделали, что ли? Смотри как! И кому он помешал? Но я ничего больше про него не знаю. До свиданья…

Когда Денис вернулся, Синицына уже упаковали в пластиковый мешок и унесли, медэксперт уехал, а комендантша взволнованно объясняла капитану Селеденко, что сегодняшний случай – совершенно исключительный, просто из ряда вон, такого никогда еще не было. Поскольку люди здесь живут серьезные, семейные в основном, это наверняка из залетных ктото ножом размахивал…

– Вахтер только что сказала, что чужие у вас не ходят, – сказал Денис. – И сегодня не было. И вчера, и позавчера. Восемнадцать лет никого не было. Не положено. Значит, искать среди ваших надо.

Лицо у комендантши поглупело – она не ожидала такого поворота.

– Так, может, все ж таки кто в окно влез? – предположила она.

– На седьмой-то этаж? – хмыкнул Селеденко. – И тем же макаром обратно? Дак Гришин его там от асфальта отскребает, поди. А, Петровский?

Потом пришел сержант Гришин.

– Ничего, – пробормотал он.

От него пахло мусоропроводом.

– Можно, мы пойдем? – сказал желтолицый понятой. – Кушать пора, да к телевизору, чтобы отдохнуть перед сменой.

– Сейчас, сейчас…

Денис еще раз обошел комнату. Обстановка была настолько убогой, что версия об убийстве с целью наживы отпадала со свистом. Не бог весть как надежно запрятанная заначка оказалась цела. В кармане Синицына лежала нетронутая двадцатка. Для общаги это деньги. Банка черной икры в холодильнике… По местным меркам – невиданный деликатес! И ее не взяли. Выходит, заурядная «пьяная бытовуха». Нет, скажь, а ты меня у-уважаешь? Ни грамма логики, никаких мотивов и причин… Кроме, конечно, социальных и наследственных. И почти непереносимая доза алкоголя в крови, когда собутыльник может привидеться хоть Дракулой, хоть певицей Анжеликой Варум. Искать здесь нечего, скорей домой, отоспаться. Денис Петровский, собственно, даже не сомневался в этом. Задернуть шторы в комнате, запереть дверь, выпить сто граммов для расслабления. Спать… Но вот Холмс – тот что-то учуял. При бытовухе ножи с собой не уносят. Да и удар странноватый. Сверху вниз, как в лифте, по короткому пути. Сердце пополам. Он никогда с такими не встречался. И даже Свенссон и Вендель в своем знаменитом «Раскрытии преступлений» такие не описывали! Эти странности будоражили Холмса, а он не давал Денису уйти.

– Сигареты свои посеял, что ли? – сказал Селеденко, нетерпеливо наблюдая за Денисом. – Эй?

– Сейчас. Погоди.

«Все равно ведь не уснешь, даже после ста граммов, – пилил его Холмс. – Запрешься в комнате и нальешься до краев какой-нибудь парашей. Ну-ка, разуй глаза! Смотри, соображай!..»

Денис подошел к вентиляционной решетке, встал на табурет. Жирная пыль облепила ромбовидную сетку. К ней никто не прикасался долгие годы. Нет, не здесь. Кровать? Он снял покрывало и белье, убрал матрас, перегнул его в нескольких местах. Нет.

Сверху вниз. Это был профессиональный удар. После пьяных драк остаются раскроенные кухонным топориком черепа, колотые раны, нанесенные куда попало, – грудь, живот, бок. А тут совершенно необычный удар. Даже Мамонт, опытный гэбэшный спец, который в период стажировки учил его премудростям ближнего боя, – даже он не показывал Денису такого. Возможно, Мамонт просто не знал. Спокойный удар. Рассчитанный до миллиметра. Трезвый.

Игнорируя выразительные взгляды Селеденко («твою мать, Петровский, хватит кота за хвост тянуть!»), Денис прошел вдоль плинтусов – при большом желании длинный кухонный нож вполне можно спрятать под ними. Но если бы плинтус срывали, то на краске, покрывавшей пол, остались бы следы. Следов не было.

«Смотри дальше», – не отставал Холмс.

– Короче, я пошел, – сказал Селеденко.

Под подоконником кто-то прилепил кусок жевательной резинки – грязно-розовое пятно. В резинку воткнут фильтр от сигареты с ободком губной помады. Телки, подумал Денис.

– Ну чего мы тут торчим? Или тебе делать нечего? – раздраженно сказал капитан. – Давай, опечатывай комнату и поехали!

– Осмотр еще не закончен, – высокомерно процедил Денис. В конце концов, здесь он был старшим. – Придется потерпеть!

Раньше его удивляло, что ни оперативники, ни эксперты, ни следователи, ни другие участники осмотра не горели желанием найти улики, взять след, побежать по нему и схватить убийцу, насильника или еще какого-то негодяя. Каждый буднично отрабатывал свой номер: один ворочал труп, один щелкал фотоаппаратом, один писал протокол, один опрашивал свидетелей… Сделали свое дело – и разъезжаются со спокойной совестью: обедать, спать, в гости, на свидание… Не розыск, не раскрытие преступлений, а какая-то бездушно-формалистическая канцелярщина. Правда, обычно, сделанная по кусочкам работа срасталась в одно целое и негодяя отдавали под суд. Но далеко не всегда. В последнее время все чаще не срасталось, все чаще приостанавливались нераскрытые дела, пылились в архивах, а их «герои» гуляли на свободе и продолжали делать то, что уже сделали один раз… Сам Денис так и не привык формально относиться к раскрытию преступлений и не научился считать следствие обычной бюрократической работой. Может, оттого, что «еще не накушался», как однажды определила Лопатко.

– Совершено тяжкое преступление, убийство, – вслух пояснил Денис, понимая, что оперативник считает его дураком. – Поэтому попрошу всех участников осмотра набраться терпения. От результатов осмотра зависит раскрытие убийства.

– Но мы-то при чем? Я собиралась еще борщ варить! – возмутилась «швабра».

– Извините, – как можно вежливее сказал Денис. – Я вас прошу выполнить свой гражданский долг…

– И здесь мы должны, – печально вздохнул высокий понятой. – Только нам никто не должен!

Конечно, если бы ему заплатили сто рублей, он бы повеселел. Но денег нет. Сейчас рыночная экономика, а следствие советское, социалистическое…

Главное, что нож убийца не бросил тут же, как это делает большинство «бытовиков». Короткая вспышка агрессии, удар – а потом мгновенное отрезвление, нож падает из трясущихся рук, а сам «бытовик» бежит куда глаза глядят.

Нет, в нашем случае он спрятал его, и спрятал хорошо. А скорее даже взял с собой, чтобы выбросить в урну в нескольких квартала отсюда. Вполне трезвый поступок.

«Не скули. Ищи».

Денис присел на корточки и еще раз осмотрел комнату. Под этим углом комната Синицына не выглядела лучше. Даже наоборот. Денис увидел, что покрытый кургузой клеенкой стол, за которым пировали утром хозяин и его будущий убийца, когда-то был сломан, а потом скреплен двумя металлическими скобами. Со свалки его приволокли, что ли?..

Но кроме скоб там было что-то еще.

– Глянь, Селеденко… Вот и подарочек.

Денис подлез под стол, отлепил широкую полоску скотча, которая удерживала плоскую коробочку на внутренней стороне столешницы.

– Тю-у-у, – разочарованно протянул капитан, покосившись на находку. – Что это за цацка? Я думал, ты нож ищешь…

Денис сказал:

– Я тоже так думал.

Квадратный пластмассовый футляр для компакт-дисков, под крышкой – бумажка с мрачным футуристическим пейзажем и надписью «АМОК. Трехмерная стрелялка из кибермашины». Компьютерная игрушка. Епрст!.. Внутри диск, отсвечивающий радужной полоской по диагонали. Диск как диск. Денису захотелось швырнуть его через всю комнату, чтобы он описал красивую С-образную дугу и, врезавшись в стену, разлетелся на мелкие-мелкие кусочки. «Холмс, собака ты гэбэшная, – подумал он. – И что скажешь теперь?» Но Холмс молчал. Он испарился.

– У вашего Курбатова в машине такая цацка висит на веревочке, – сказал Селеденко. – Классная тачка. Французская, кажись. А мужик он шибко солидный. И следак серьезный!

Возможно, это была подначка, но Денис сделал вид, что не расслышал. Он снова достал протокол осмотра, окликнул вконец заскучавших понятых.

– Обратите внимание, еще один вещдок: компакт-диск «АМОК», серийный номер…

Он поискал глазами на коробке.

– Номер 3668349–444. Так и дописываем в протокол. Прошу расписаться.

Пакет с вещдоками был уже опечатан, и он сунул диск во внутренний карман.

– Выражаю благодарность всем участникам осмотра за добросовестность и терпение, – сказал Денис напоследок.

Селеденко посмотрел на него, как на идиота.

Никакой машины у общежития уже не было. И вызвать ее, конечно же, было нельзя. Одно дело, когда надо ехать на происшествие, а совсем другое – развозить участников осмотра по домам. Нечего транспорт гонять и бензин жечь, и так доберутся. Еще ни один следак или опер на месте происшествия не остался…

На улице было уже темно, а также слякотно и промозгло. Желто светили немногие уцелевшие уличные фонари. Усталый и раздраженный народ толпой пер по домам. Точнее, по комнатушкам общаг. Дул холодный ветер. Тиходонск славится степными ветрами… Вот и дули бы летом, неся вольный запах разнотравья! Денис поежился и шагнул к трамвайной остановке. Но тут же остановился.

Мать спросит: а почему так рано? Он ответит: выезжал на происшествие. Она: а почему от тебя водкой пахнет? Он: а это я загребся на работе немножко, ма. Бывает.

В общем, домой он все-таки не поехал. Вариант номер два – вернуться в прокуратуру – также не проходил. Курбатов солидный мужик, и тачка у него классная, вот только встречаться с ним Денису не резон.

Направо пойдешь, зенки зальешь. Налево пойдешь, лоб разобьешь.

Но есть и третий вариант. Когда-то он был первым и единственным, а теперь только третий. И Денис даже не был уверен, что там его ждут. Может, уже другой парень сидит в ее кухне, пьет «Мерло», и Валерия рассказывает ему трагедию всей своей жизни, а он кивает с умным видом и прикидывает форму ее груди под кофточкой. Я тебя так понимаю, бэби… Денис даже приободрился при мысли о том, как будет спускать с лестницы этого урода. «В чем дело, эй? Я ведь только пришел обсудить школьную реформу!..» Я знаю, парень. Главная проблема российской школы – это кадры. Молодые училки трахаются с урками и говнюками, вот в чем дело. Им это нравится, представь. А теперь катись кренделем, парень. Иди-иди, проваливай.

По дороге к Валерии Денис успел так накрутить себя, что, когда на звонок никто не ответил, он едва не принялся ломать дверь. Когда Курлов сидел там, она ведь тоже не открывала, сидела тихо, как мышка.

Но ведь Курлов мертв, вспомнил Денис. Мурло. Мурлиссимо.

Он приложил ухо к двери, слушал. Долго слушал. Ничего не услышал. Валерии не было дома. Он вышел из подъезда и сел на скамейке во дворе. Отсюда были видны ее темные окна.

Через сорок минут Денис замерз и стал обшаривать карманы. Денег, которые он там нашел, хватило лишь на самое дешевое пойло. «Аромат осени» называется. Безразличная продавщица дала помятый пластиковый стакан. Пить на уличной скамейке такую гадость в одиночку – все равно как тонуть в выгребной яме. Держишься, держишься, пыжишься из последних сил, а потом рот открывается сам собой. Будь здоров, Холмс, задница ты эдакая. Знаешь анекдот про ковбоя и его внутренний голос? Во-во. Его в конце убили, точно.

Бутылка закончилась быстро. Стало теплей, но зато и скучней. Хотелось каких-то развлечений. Денис достал из кармана коробку с диском. Сам он любил поиграть в стрелялки-догонялки. Недавно купил новую игру «Антикиллер», где Гоша Куценко должен был крошить безымянных бандитов, но, в отличие от кинофильма, бандиты пока брали верх. Надо потренироваться, приспособиться, там темп быстрый. Замерзшими пальцами кое-как выковырял диск из круглого ложа и еще раз осмотрел его, подсвечивая себе зажигалкой. Ни царапинки. Идеальное состояние. Похоже, им не играли. Но ты только представь себе этого бедолагу Синицына, играющегося в компьютерную игрушку. Слабо? Слабо. Не играет Синицын в компьютерные игрушки. Это так же точно, как то, что он не выступает на подиуме. На кой фиг тогда ему этот диск?

Холмс вякнул было что-то, но Денис не расслышал. Потому что загорелось окно в спальне у Валерии.

Через минуту он снова звонил в дверь, и на этот раз она открылась. На Валерии были джинсы и свитер, губы были прохладными, а волосы еще пахли свежим октябрьским воздухом. Аромат осени, вспомнил Денис.

Рано утром его разбудил телефон. Когда открыл глаза, Валерия уже сидела на кровати и разговаривала с кем-то.

– Нет, все в порядке… Он здесь. Часов с семи, наверное… Не знаю, просто так… Да, сейчас…

Она, не глядя, протянула трубку Денису. Шнур удлинителя где-то зацепился, и ему пришлось перегнуться через Валерию, чтобы не свалить аппарат на пол. Голос матери он услышал еще до того, как успел поднести трубку к уху.

– Ну сколько раз я тебя просила – звони, если задерживаешься! – кричала она. – Звони! Как тебе не совестно!.. Ты ведь знаешь, что я… Ох!..

– Что случилось? – глухим со сна голосом спросил Денис.

Мать плакала в трубке.

Вчера он не приехал домой. У нее случилась мигрень. Или инфаркт. Глаукома. Как это надоело.

Он посмотрел на будильник, который валялся на полу у кровати. Без четверти шесть. Будильник стоял раньше на тумбочке, Валерия смахнула его ногой, когда он растягивал ее на «взаимный крест». Они валтузились допоздна. Валтузились-валтузились, потом стали ссориться. Вдрызг рассорились. Денис плохо помнил, из-за чего.

– Что случилось? – с нарастающим раздражением повторил он.

Наверное, Валерия как-то не так себя повела… Может, дала понять, что ей не так хорошо с ним, Денисом, как было с этим выродком Курловым. Наверное. Иначе он не ударил бы ее. И вообще, у него дико болит голова.

– Сергея убили, – вдруг услышал он голос матери. – Людкиного парня, с первого этажа, помнишь? Прямо у подъезда.

Денис помнил, что «Аромат осени» нельзя разбавлять водкой. Это он помнил хорошо. А Сергей какой-то… Что еще за Сергей?

– Ну? – тупо переспросил Денис.

Из похмельного тумана выплывали торопливые, сквозь всхлипы и причитания, фразы:

– …Я шум какой-то услышала. Трех часов еще не было. Шаги сначала. Выглянула – вроде ты идешь. Высокий такой, худой. В куртке. Ну, думаю, кто ж еще. Ну и слава богу. И тут, будто собака под окнами тявкнула. Два раза, тихо так. И человек этот, вижу, остановился. А потом на колени… И вперед, лицом прямо в асфальт…

Голос матери сорвался, она замолчала. Наверное, ревела, прикрыв рукой трубку.

– …У меня все так и оборвалось, Денис. Ноги к полу приросли. Ты, думаю. Ты. И кричу. Вижу, двое бегут какие-то к тебе, наклонились… И побежали дальше. А потом Людка выбежала. Прямо в рубашке. Орет благим матом…

Туман рассеялся.

– Кто это был? – сказал Денис.

– Сергей, говорю же. Они с Людкой Борщевской в субботу расписаться собирались. Он мальчонку ее усыновить хотел… А я думала, это ты. Ну кто ж еще, кроме тебя? Хотела выйти, спуститься вниз, и упала прямо на площадке. Хорошо хоть Беклемишевы вышли…

– Что с Сергеем?

Денис уже натягивал на себя брюки, придерживая трубку плечом.

– В четыре часа умер. Уже там, в больнице. Люда приехала недавно. Убитая совсем. Они ведь в субботу собирались… Ох… Я не знаю, Денис. И Пашку этого жалко… Ну почему ты не позвонил мне?

– Извини, ма, – сказал он. А про себя подумал: «Но что бы изменил мой звонок?»

– Обещай мне, что…

– Хорошо, хорошо, – перебил Денис.

– Из прокуратуры женщина приезжала, допрашивала всех. Татьяна… Татьяна… Не помню фамилию.

– Лопатко.

– Да. Наверное. Она знает тебя. Так странно посмотрела на меня. У вас с ней что-то было ведь?

– Ничего. – Денис исхитрился залезть в свитер, не выпуская трубку из рук.

– Но она мне не понравилась. Она ведь старше тебя, Денис. И ведет себя, как будто ей все… У нее аура – темно-коричневая.

– Ладно, мам. Я позвоню тебе с работы. Пока.

– У нее аура – темно-коричневая, – повторила мама. – Очень болезненная. Или почки, или легкие.

– Мама…

– Я видела – темный ореол вокруг головы…

Она что-то еще говорила, но Денис положил трубку. Аура, это ж надо.

Валерия уже была в кухне, оттуда доносились звуки радио и запах кофе. Из-за чего же они все-таки повздорили ночью?.. Он повернул голову и увидел свое отражение в зеркале трельяжа. Помятое лицо, всклокоченные волосы, одуревший с перепою взгляд. Сергея убили, подумал он. Вот тебе раз. Двое поджидали у парадного. Обычный с виду парень – а оказалось, играет с кем-то в опасные игры. «Тявкнула собака», сказала мама. Скорее всего, пистолет с глушителем. Не кирпичом по башке и не заточкой в бок – выходит, люди серьезные. А у серьезных людей серьезные дела. Вот тебе и Сергей-Серега, Людкин жених… Невезучая ты баба, Людка…

– Яичницу пожарить? – Валерия появилась в дверях спальни.

– Я поеду, – сказал Денис. – Некогда.

Он вышел в прихожую и стал обуваться.

– Дома все в порядке? – Она села на пол, оперевшись спиной о стену и прижав колени к подбородку. – У мамы голос был какой-то…

– Все в порядке. Дома.

В руках у нее появилась сигарета. Щелкнула зажигалка, девушка неумело прикурила и выпустила в потолок жидкую струю дыма. Раньше она никогда не курила.

– Тебе это не идет, – сказал он.

– Плевать, – сказала Валерия. И никогда раньше она так не отвечала.

– Тоже неплохо. – Денис похлопал по карманам куртки. – Ладно, я пошел. Счастливо.

– А поцеловать, милый?

Она с холодной улыбкой смотрела Денису в глаза. Издевается. Красивая молодая женщина. Когда-то они крутили любовь, сейчас изредка перепихиваются по привычке. На ней пушистый банный халат, короткие полы сползли вниз, полностью открыв стройные ноги. Денис вдруг вспомнил, из-за чего они поругались ночью. И ответил ей таким же холодным взглядом.

– В другой раз, крошка.

Бедра Валерии украшали свежие – даже пожелтеть не успели – синяки. Вот какая хреновина получается. И Курлов тут был уже ни при чем. Сдох Курлов.

Едва он открыл дверь, как под ногами что-то неприятно хрустнуло. Рассмотреть, что это, Денис не успел. Едва включив свет, он увидел, во что превратился его кабинет.

Окно с датчиком сигнализации закрыто. Дверь тоже была заперта, она тоже заблокирована. Тем не менее в кабинете был полный разгром. Ящики валялись на полу среди рассыпанных бумаг. Корпус старенького 486-го компьютера стоял почему-то со снятым кожухом. Денис поднял раскисшие от влаги листки – черновики и пустые бланки, ничего серьезного – механически сунул их в мусорную корзину. Все-таки прав был вайнеровский капитан Жеглов: важным документам не место на столе. Их место в…

Правильно мыслите, Шарапов. Он повернулся к сейфу. Сейф был открыт. Замок на дверце рассверлен, на полу валялась мелкая металлическая стружка. Она-то и хрустела под ботинками. Стой, придурок! – возник где-то Холмс. Рука, готовая было уже взяться за дверцу сейфа, замерла. Ага, верно. Денис достал из кармана пакет, надел на руку, как перчатку. Какой ты умный, Холмс. Где ж ты был раньше, когда я связался с Валерией и этим гадом Курловым?..

В сейфе царил кавардак. И это еще мягко сказано. Часть бумаг оказалась вывалена на пол, часть беспорядочной кучей скомкана внутри, будто их утрамбовывали ботинком. Разбираться в этой каше пришлось бы слишком долго. Слишком. И вообще по логике ему следует немедленно выйти отсюда и позвать кого-нибудь. Засвидетельствовать факт ограбления.

Но Денис, присев на корточки, уже лихорадочно просматривал распотрошенные папки с делами. Безумная надежда на короткое мгновение вдруг вспыхнула… И погасла. Закон подлости! Дело под номером 28845 было на месте. Дело Курлова Сергея Игоревича. Лежит себе папочка серенькая, худая такая, вшивая папочка, на кой она нужна грабителю? Хотя мог бы, идиот, оказать маленькую услугу.

«Ты сам ее можешь оказать…» – резонно заметил Холмс.

Точно, подумал Денис. Аккуратненько разодрать на две части, сунуть сзади за пояс под пиджак. И можно отправляться звать милицию. А вечером устроить где-нибудь на пустынном побережье веселый костерок. С индейскими плясками: улу-лу-лу! Счастье, ё-моё!

«…Но я тебе не советую», – продолжил Холмс.

Это еще почему?

Ты просто гений, Холмс. Ехал, значит, ковбой по прерии, а у него была при себе папочка. Вшивенькая такая папочка…

Денис выпрямился и встал, окинув взглядом разгром в кабинете. Черт, но кому тогда все это было нужно?

Постоял, постоял и вышел, притворив за собой дверь. Постоял секунду и быстро прошел к прокурору. Ибо о ЧП следовало доложить непосредственному начальнику.

– Еблавашмать. Вот тебе и здрасте… – пробасил Рахманов. Минуту или больше он молча смотрел и дышал. Затем произнес: – Ну и?

– Я пришел, здесь все так и было, – сказал Денис.

– Что-то пропало?

– Не знаю. Я ничего не трогал.

За спиной прокурора возвышался его зам Климчук, а дальше толпился практически весь штат горпрокуратуры. Конечно, всякое здесь бывало, но такого…

– А Петровский вообще-то уверен, что закрыл вчера окно перед уходом? – послышался голос Курбатова.

– Дак я ж лично сдавал объект на сигнализацию! – каркнул Степан Ваныч. – Чего это… Лампочка горела ж. А когда б не заперли, дак не горела бы!

– Обосралась ваша лампочка, Ваныч! – грубо, но точно заметил Вася Дерзон.

– Мне так кажется, Петровский вчера был не в себе, Евгений Николаевич, – негромко, но отчетливо произнес Курбатов. – Вполне мог оставить окно открытым. А сейчас закрыл.

– Так лампочка-то горела! – стоял на своем сержант. Отступать ему было некуда. – Значит, все заперто было…

Слово «заперто» он произносил с ударением на втором слоге.

– Но факт налицо! – Курбатов обвел рукой картину разгрома.

– Ладно, – прокурор отошел назад, так и не переступив порог кабинета. – Рабочий день начался, все могут приступить к своим обязанностям. Петровский, заприте дверь и идите со мной.

Минуту спустя Денис сидел в прокурорских апартаментах, наблюдая через стол за пальцами Рахманова, которые нервно крутили «пеликановскую» ручку с серебряным пером.

– Вы понимаете, что это значит? Это уже сейчас Че Пе, Петровский. А если пропало какое-то дело или вещдоки… Эти украшения из ювелирки на месте?

– Не знаю, – качнул головой Денис. А сам подумал: «Точно, это из-за брюликов… Их там на шесть миллионов, век не расплатиться!»

– Вот то-то и оно, что вы не знаете! А кто должен знать? Это халатность – вот что это такое! Подсудное дело. И его не спрячешь. Сейчас пойдут спецсообщения во все инстанции. И милиция будет рада урыть прокуратуру, и ФСБ…

Прокурор осекся. Просчитывает ходы, подумал Денис. А ну как стукач Петровский подлянку задумал. Доложит своим: «Мол, бардак там полный, там даже сейфы вскрывают…»

– Никакой халатности, Евгений Николаевич, – сказал Денис.

– Уверены?

Ручка застыла в пальцах Рахманова.

– Так точно. Преступники могут проникнуть куда угодно.

– И все-таки подумайте, Петровский. Мы могли бы попытаться решить проблему, не прибегая, так сказать… Внутри коллектива. Если, конечно, вам…

– То есть? – уточнил Денис.

На какое-то короткое мгновение он встретился взглядом с Рахмановым. Странное впечатление: то ли прокурор стушевался, то ли обрадовался – Денис так и не успел понять.

– Хорошо. – Рахманов уже смотрел куда-то поверх его плеча, а «пеликановская» ручка продолжала выписывать кренделя в прежнем ритме.

– Пишите рапорт, как все было. А я доложу в областную да вызову милицию. Кражи – это их подследственность. Даже кража из прокуратуры! Вы можете идти. Работайте, Петровский. Пока…

В коридоре Дениса поймал Курбатов.

– Выйдем покурим, – коротко бросил он.

Они зашли в кабинет важняка и вышли на старинный полукруглый балкон. Внизу двигался сплошной поток машин, автобусов и троллейбусов. Пахло бензиновыми выхлопами. Зарядил мелкой дробью дождик. На тонком сукне курбатовского пиджака он оставлял черные точки, которые тотчас расплывались и исчезали, будто следы от пуль на теле Терминатора.

– У тебя ведь поджилки трясутся, Петровский, – Курбатов небрежно сунул в угол рта любимый «Данхилл» и прикурил от пьезозажигалки. – Полные штаны. Думаешь, не вижу?

Денис нашарил в кармане пачку сигарет.

– Да все нормально вроде, – сказал он. – Системы работают, самочувствие экипажа хорошее. А что?

Курбатов внимательно рассматривал тлеющий кончик своей сигареты – весь безукоризненный, подтянутый, лощеный от этого самого кончика до носков начищенных туфель. Зря ты так, Петровский. Ведь он мог бы уничтожить тебя одним пальцем. Между двумя затяжками своего «Данхилла». Палец из жидкого сверкающего металла легко трансформируется в длинное заостренное лезвие. Прошивает насквозь. Жертва трепыхнется разок, судорожно распустит крылышки и обвисает, как тряпка. А черные дробинки дождя растворяются без следа. И курбатовский пиджачок даже не покоробится, не потянется, и завтра будет сидеть так же безукоризненно.

– Дело Курлова сперли, так? – произнес важняк в сторону.

Дениса будто ударили. Он услышал, как этот умник Холмс грохнулся с печки. Вот тебе, бабка, и Юрьев день…

– Понятия не имею, Александр Петрович, – произнес он как можно естественнее. – Почему именно Курлова?

Старший следователь небрежно щелкнул окурком в пустой цветочный горшок. Попал. Затем, будто ничего не услышав, развернулся к Денису спиной и вернулся в кабинет. Денис последовал за ним, подождал с минуту, но, поскольку Курбатов не обращал на него внимания, молча вышел в коридор и сел на один из стульев для посетителей.

Дежурная оперативная группа прибыла спустя двадцать минут: следователь райотдела Диков, оперуполномоченный Рудько да давешний эксперт-криминалист, фамилию которого Денис постоянно забывал. Все правильно: кражи не прокурорская подследственность. К тому же: «Никто не может быть судьей в своем деле», – это знали еще в Древнем Риме.

Очень быстро они установили, как преступники проникли в кабинет. Оказывается, через фотолабораторию. Точнее, через бывший черный ход бывшей квартиры № 2, ведущий на площадку крутой железной лестницы, куда выходили еще две двери, за которыми и до сих пор мирно жили-поживали какие-то люди. Огромную деревянную дверь открыли, выражаясь протокольным языком, «путем подбора ключа», хотя древний простенький замок можно было открыть любым согнутым гвоздем. Теперь ясно, почему не сработала сигнализация. Не ясно другое: кто знал про эту дверь? Курлов знал. Маша Вешняк знала. Но их нет в живых. Хотя круг общения у них был обширный и специфический…

Украшения из ювелирного магазина лежали на полу, рядом с кобурой. Может потому, что целлофановый кулек с бумажным пакетом внутри никого не заинтересовал. Помогая диктовать в протокол, Денис собрал все бумаги, пакеты с вещдоками, разложил папки уголовных дел – кажется, все было на месте. Нашелся даже томик Артура Кларка, который давным-давно закинул в сейф и забыл дочитать.

Убедившись, что дело Курлова на месте, Курбатов потерял интерес к происходящему и ушел к себе.

– Так что, ничего не пропало? – Рудько вертел в руках кобуру. – Удобная. Зачем она тебе? Все равно ствола нету. А мне пригодится…

– Положи на место.

Денис сосредоточенно перебирал содержимое ящиков стола.

– На, держи, жмот. Так зачем они тогда лезли?

– Вот было так, когда капитан Чернышов с женой развелся, – глубокомысленно вспомнил Диков. – Сука шизанутая, он полгода потом глазом дергал. Так она однажды пришла к нему в кабинет, устроила скандал, а когда он выбежал на минуту, чтоб воздуху глотнуть, вылила кофейник ему в стол. И ушла. А там три агентурных сообщения лежали! Им – звездец. Так он ее чуть не убил потом. И точно убил бы, если бы там что-то важное было. А у тебя жены нет, Петровский?

Денис задвинул на место ящики, кроме среднего.

– Здесь CD-диски лежали, – он показал на ящик. – Обычные, на 670 мегабайт. Один игрушка, а второй с копиями обвинительных заключений по старым делам.

– Ну? – нахмурился прокурор.

– Вот дисков я не нашел.

– А на кой им эти копии? – спросил Рудько.

– Понятия не имею. Да и мне он уже не нужен был, лежал и лежал…

– Точно? – заинтересовался Диков. – А материальную ценность они представляют?

Денис понял, к чему тот ведет дело. Если пропали ненужные, ничего не стоящие вещи, то и кражи нет. Пиши «отказняк» и списывай материал без всякой головной боли.

– Не представляют!

– Так и пишем, – оживился следователь. – Материальной или какой-либо иной ценности пропавшие диски не представляют. Ну все, можно расписываться!

Одевшись, чтобы идти домой, Денис почувствовал в кармане что-то твердое, квадратное. Вспомнил: «АМОК. трехмерная стрелялка…», серийный номер такой-то. Хотел положить в стол, но передумал. Положил в новый сейф на томик Артура Кларка. Хлопнул металлической дверцей, клацнул поворотом ручки, потом щелкнул ключом. Все это понты: захотят – и этот раскурочат, как консервную банку…

И только сейчас до него стало постепенно доходить. Постой-ка… У него ослабели ноги, и Денис опустился на стул. Сам не заметил, как достал сигарету из пачки и прикурил. Включил компьютер. Тот загудел, как трактор, на экране замелькали параметры загрузки.

«Введите пароль», – сказала машина.

Он набрал в диалоговом окне: VALERIA.

Машина проглотила пароль и пошла загружаться дальше.

Идиотский пароль, надо сменить. Когда Том Круз разругался с Николь Кидман, первым делом он отправился к хирургу и вывел начисто татуировку «Том + Николь». А может, просто попросил перенести участок кожи с этой татуировкой себе на задницу.

Он пытался бодриться, но липкий холодный страх заползал в душу, обволакивая сердце и сжимая желудок. Становилось не до шуток. Еще бы… Вчера следователь Петровский изъял CD-диск с места банального бытового убийства. А ночью неизвестные злоумышленники убили похожего на него соседа. А потом вломились в прокуратуру, разгромили кабинет следователя и забрали два CD-диска! Совпадение? Нет, таких совпадений не бывает, и следователь знает это лучше, чем кто-либо другой!

Он быстро подошел к двери и запер ее на ключ. Потом достал диск из сейфа, нервно вложил его в выдвижную панель. Замигала зеленая лампочка. Машине все равно, что глотать.

Экран потемнел на какое-то время. Сейчас запустится обычная игрушка или еще какая-то ерунда, вот тогда можно будет усмехнуться и перевести дух. Денис напряженно смотрел на монитор. Он ждал чуда. Но в глубине души понимал тщетность своих надежд.

Ну, можно ли себе представить нормального человека, который совершает кражу в здании горпрокуратуры, чтобы стать обладателем старой игрушки-стрелялки или коллекции старых обвинительных заключений? Нет. То же самое, что влезть ночью в Лувр и стибрить в сувенирном ларьке репродукцию Джоконды!

Нет. Они не взяли ни уголовные дела, ни драгоценности. Они искали диск.

«Нет, совпадения бывают. Редко, но бывают», – вяло спорил Денис.

Игрушка не запустилась. Денис открыл обзор. На компакте хранилось шесть файлов. Один обычный текстовой, и назывался он очень незатейливо – «Text». Остальные – картинки. «Pic_1», «pic_2», и далее по списку. Всего пять картинок. Вот-вот… Как это он сразу не догадался. Поддатый слесарь (или кто он там был) Синицын, естественно, не рубился в компьютерные игрушки. Он смотрел порнографические картинки. Хранил их в надежном месте. Голые девки, пять штук.

«А ты видел у него в комнате компьютер? – поинтересовался Холмс. – Или поддатый слесарь Синицын просто рассматривал компакт-диск на свет? А может, читал с помощью ногтя?»

Нет, компьютера Денис у него не видел. Почему-то вышло так, что у поддатого слесаря Синицына не оказалось дома компьютера.

Он открыл первую картинку. Чистое поле. Синее небо. Несколько грузовиков типа «Урал» с длинными платформами. На каждой из платформ – черная вогнутая тарелка радиолокационной установки. Хотя, может, и не радио, и не локационной. Денис плохо в этом разбирался. Главное – ни одной голой девки среди этого великолепия.

Вторая картинка. Только небо, больше ничего. Вглядевшись, Денис увидел смазанный серебристый объект. Самолет. Опять без девки.

Третья. То же самое небо, но вместо самолета – оранжевый шар почти правильной формы.

Четвертая. Куски оплавленного и искореженного металла в траве. Фрагмент стабилизатора, аккуратно разрезанного под острым углом.

Пятая. «Уралы» с локаторами, люди в военной форме. Солдаты бегут куда-то, фигуры смазаны. На переднем плане – группа офицеров, судя по форме. Вот коренастый полковник в брюках с узкой красной полоской. А вот и генеральские штаны… Лиц почти не видно, разрешение слишком низкое.

Девками и не пахнет. Совпадением тоже. Ну-ка Холмс, вдохни поглубже – ничего не чувствуешь? Холмс почувствовал. Очень неприятный запашок. До рвоты, до спазмов в желудке…

Денис снял трубку телефона и набрал номер дежурного ГУВД. Пока там щелкало и шуршало, он открыл текстовый файл.

– Следователь Петровский, городская прокуратура. Соедините меня с капитаном Селеденко, пожалуйста.

Текст – сто сорок четыре страницы мелким шрифтом-«восьмеркой». Сверху висит тяжелый и непонятный заголовок: ПЛУ «Терра-6».

– Селеденко вышел, – ответил дежурный. – Скорее всего, появится уже завтра. Время-то позднее…

– Уточните, если вам нетрудно, – сказал Денис. – Еще шесть минут до конца рабочего дня. Я подожду.

– Хорошо, – после недовольной паузы сказали на том конце провода.

«Системы наведения и удержания луча»… «Обслуживание информационного комплекса ПЛУ Рапира»… «Высокоточный локатор ЛЭ: определение координат цели»… Схемы, схемы, дремучие электрические цепи, где без пол-литры не разберешься, а дальше вообще пошла какая-то заумь. Процентов на восемьдесят текст состоял из формул и специфических технологических описаний, красный диплом юрфака здесь был что собаке пятая нога… Ага, зато Денис, кажется, понял смысл аббревиатуры ПЛУ. Вот: «Главной частью полигонной лазерной установки „Терра-6“ является собственно лазер – рубиновый и газовый (комплекс Рапира), или с ядерной накачкой (комплекс Копье)».

Вот оно что: боевые лазеры! Интересное хобби у поддатого слесаря Синицына – правда, Холмс? И немудрено, что диск хотят забрать обратно, а того, кто им владеет, не задумываясь убьют при первой возможности!

– …Алё! Капитан Селеденко на проводе!

– Здравствуйте, Селеденко. Петровский беспокоит. Вам удалось навести справки по Синицыну?

– А-а, Синицын… Щас.

Через прикрытый рукой микрофон Денис услышал, как капитан просит кого-то подкинуть ему вон ту зеленую папочку.

– Ну, слушай, Петровский. Родился 17 июля 62-го, Нижнедонской район, станица Ассинская… Таак. Закончил ПТУ-77 металлистов, город Тиходонск… Служба в армии, потом жил в Узбекистане, в феврале этого года приехал в Тиходонск, поступил на работу на «почтовый ящик 19», оператором погрузочно-разгрузочных работ. Грузчиком, по-русски говоря. Характеристика положительная, на учете в милиции не состоял. Вот и все.

– А что за «почтовый ящик 19»?

– Завод «Прибор», это на Южном шоссе, 2-й километр. Военное производство. Зарплаты, говорят, там неплохие.

Все-таки не слесарь, подумал Денис. Грузчик на военном заводе. Грузчик с широким жизненным кругозором. Полигонные лазерные установки, высокоточные локаторы, то-сё… Типичный грузчик, одним словом. Удивительно только, что вместо «Кьянти» продвинутый Синицын пьет «Сехру» и «Аромат осени».

Вернее – пил. Хотелось бы знать только: с кем? Именно его собутыльник хочет забрать диск у случайного владельца. Причем любой ценой!

Денис набрал еще один номер, который никогда и никуда не записывал, но помнил так же уверенно, как «В лесу родилась елочка, в лесу она росла».

– Это Холмс. Надо срочно встретиться.

Он внимательно выслушал адрес – где-то в новом микрорайоне, на окраине Северного, – затем повторил. До девятнадцати ноль-ноль он успеет туда добраться с небольшим запасом.

– Понял. До встречи.

Таня Лопатко, уже одетая к выходу, красила губы у маленького зеркала на внутренней стороне дверцы платяного шкафа. Денис вошел в кабинет и постучал по косяку.

– Можно?

Она даже не оглянулась, продолжая широкими уверенными движениями наносить боевую окраску. К косметике, пусть даже самой французской, Таня относилась с презрением – так уважающий себя байкер относится к пенке для укладки волос, – но полностью исключить ее из своей жизни не могла, поэтому обильно пользовалась помадой. Возраст.

– Чего надо, Петровский?

– Сегодня в моем подъезде убили парня, – сказал Денис. – Ты выезжала на осмотр.

– Выезжала, – ответила Лопатко зеркалу. – И что?

– Мне надо знать, что там произошло. Это важно.

– Он тебе родственник?

– Нет.

– Может, Рахманов подключил тебя к делу?

– Да нет же! Я…

– Тогда пошел ты на фиг, Петровский. Хочешь что-то знать по чужому делу – пиши запрос на имя прокурора, – Лопатко продолжала разговаривать с зеркалом, увлеченно нанося уже пятый, кажется, слой помады. – Или обратись в областное управление ФСБ, там наверняка в курсе всех дел. А то, знаешь, нарушишь служебную инструкцию, сделаешь доброе дело, а тут – бац, проверка, чистюля какой-нибудь объявится с бугра, федеральная программа, видишь ли. И прыгай тогда под трамвай. Так что извини, Петровский. Вали отсюда.

Пока она говорила, в голове у Дениса созрела речь минут на пятнадцать, с обширными цитатами из «Луки Мудищева». Но времени произносить ее не было. Денис ограничился коротким:

– Дура.

К девятнадцати часам он был по указанному в телефонной беседе адресу. Стылая, скудно обставленная, необжитая «полуторка» в районе новостроек. Белов, одетый в тот же плащ и то же самое кепи, похожее на покосившуюся шляпку гриба, ждал его там.

– Что у тебя? – обронил он вместо приветствия и прошел в комнату, озабоченно потрогал батареи.

– Не топят, что ли? Точно… Хорошо, нам тут не спать.

Куратор сел на диван, который вместе со столом и двумя стульями составлял все убранство комнаты.

– Располагайся. Так что у тебя?

Денис протянул ему коробку с компакт-диском.

– Нашел вчера при обыске в общежитии на Херсонской.

Он коротко рассказал о сути дела.

– Терра-6… Терра-6, – повторил Белов, пробуя слово на вкус. – Никогда не слышал. Думаешь, это государственная тайна? Потому что диск под стол спрятали? Или по картинкам интересным определил? Вон в Штатах один хлопец, студент, дипломную работу написал: «Альтернативные технологии производства атомной бомбы». Из Интернета все передрал. По капле с разных сайтов, официальных и частных, – а получилось вроде как угроза безопасности, разглашение государственной тайны, серьезная статья. Хлопца арестовали, ноутбук изъяли, обыск, все тексты, дискеты, диски. А спецы глянули: ерунда полная. Никакой тайны, фуфло, любительщина одна. Вот и здесь… Лазерными технологиями в Союзе еще в конце 60-х занимались, а потом все накрылось медным тазиком. Может, эта «Терра» – позавчерашний день, а может… Не знаю, Денис, не знаю. Спецам надо показать, они скажут что-нибудь определенное. Я тебе через пару дней позвоню. А чтобы точно – в конце недели.

– Это еще не все, – сказал Денис.

– Да? – Белов уже собирался встать.

– Ночью мой кабинет взломали. Унесли диск. Не этот – другой, там лабуда была всякая записана, ничего серьезного.

– Гхм…

Куратор снова опустился на диван.

– А этот диск, что ты мне показывал, – он-то где был?

– У меня остался, в кармане, – сказал Денис.

– Так, продолжай.

Лицо Белова посуровело, над бровью пролегла V-образная складка.

– Этой же ночью в моем доме убили соседа. Подробности мне не известны… – Денис вспомнил о неприятном и бесполезном разговоре с Таней Лопатко. – Из оружия с глушителем. Двое поджидали его в кустах у подъезда.

– Думаешь, тебя хотели? – быстро спросил Белов. – Обознались?

– А что мне еще думать? Он примерно одного роста со мной. И телосложения. Да и одеваемся на одном рынке, где полгорода одевается…

– Хорошо, – сказал Белов. Сейчас он выглядел совершенно не так, как десять минут назад. – Я быстро отработаю все, что смогу. А ты… Короче, зря по улицам не болтайся, осматривайся, в подъезд заходи аккуратно.

– Спасибо за заботу, – саркастически сказал Денис.

Белов позвонил ему домой в этот же вечер. Мать из принципа не подходила к телефону – небось опять у Валерии какой-нибудь зачесалось, вот пусть сам с ней и общается. Сегодня он опять пришел поздно, опять не предупредил, ну сколько можно терпеть? Денис вышел из своей комнаты, взял аппарат и вернулся, плотно прикрыв дверь.

– Слушаю.

– Спецы сказали, что дело пахнет керосином, – сказал куратор. – И грузчик твой по уши в дерьме. Поэтому будь очень осторожен. Дело не шуточное. Понимаешь, о чем я?

– Нет, – проговорил Денис. – Этому совету грош цена. Мне нужно другое…

Шторы в комнате были плотно прикрыты. Горела лишь настольная лампа, которую Денис поставил на пол. Там же рядом стояла опорожненная на треть бутылка «Степной». В голове шумело. Только что Шерлок Холмс в несвойственных ему крепких выражениях высказал все, что он думает о тихом алкоголике Денисе Петровском.

– …Не понял… Что ты там сипишь? – переспросил Белов.

– Оружие, – повторил Денис громче. – Ствол. Ган. Ду ю андестенд? Мне нужно оружие… – Он поднял бутылку с пола и прицелился к узкому горлышку с нарезкой, откуда валил тошнотворный и в то же время такой притягательный запах спиртного. – Иначе… Я провалюсь в то же самое дерьмо.