Глава двадцать третья
Потеря
Прибыв на вокзал и изучив расписание, Иван выбрал не первый попавшийся поезд, а такой, который подходил для его плана. Купил билет туда и обратно до ближайшей станции и направился на перрон. После отправления долго сидеть на месте не стал, прошёл в тамбур последнего вагона и, достав сигвигатор, начал тренироваться, отрабатывая нужную скорость для перенастройки. Понятно, что само устройство он при этом не включал, да и на кнопки не нажимал сильно, а скорей имитировал нажатия. С каждым разом скорость увеличивалась, а навыки закреплялись. Наконец ему удалось добиться приемлемого результата, и он отпер ключом проводника вагонную дверь. По этой дороге ему приходилось ещё в детстве ездить с родителями в леса, и теперь он только поджидал удобного момента.
Вот поезд вошёл в лесную чашу, начал делать длинный поворот – до первой остановки оставалось минут шесть. И наступила пора для самого главного. Включение, засветившийся экран, а пальцы уже с уверенностью вдавливают нужные выпуклости и придерживают нажатыми необходимые кнопочки. Загралов взмок от напряжения и тяжело дышал, словно тащил на себе солидный груз. Произведя необходимые манипуляции, выключил сигвигатор, упрятал его в карман и спрыгнул с замедлявшего ход поезда, не забыв в прыжке захлопнуть за собой дверь. Выпрыгнул с внешней стороны поворота, так что вряд ли кто-то заметил бы его из вагона. Приземлился он удачно, скатился по насыпи и угодил в кусты. Шагая по прошлогодней траве, добрался до дороги, которая шла параллельно железнодорожным путям, и направился к станции. Туфли, конечно, измазал весенней грязью изрядно, но, выбравшись на асфальт, вытер их носовым платком. Теперь предстояло дождаться встречного поезда и вернуться в Москву.
Но на станции обнаружил, что его поезд, который должен был постоять здесь одну лишь минуту и тронуться дальше, до сих пор не ушёл!
По платформе ходили полицейские – мужчины и женщины, – проверяли у всех документы и бесцеремонно обыскивали людей и багаж. Две фигуры в полицейской форме виднелись и в окне одного из вагонов. Судя по всему, там тоже шла проверка документов и повальный обыск.
«Двойники! – ощущая ледяной холод внутри, догадался Иван. – И много! И все парные! Мужчина – женщина!»
Он услышал знакомый голос и, повернув голову, увидел Безголового. Тот громко приказывал полицейским поторапливаться и не задерживать поезд.
«Он!!! Высчитал! Успел! – От страха Иван чуть не бросился назад, но вовремя опомнился: – Стоп! Они же только пассажиров обыскивают в вагонах и тех, кто сошёл с поезда. А я-то с него здесь не сходил. Стой спокойно и жди своего поезда, не дергайся…»
На противоположной платформе скопилось в ожидании поезда на Москву человек сорок. И все они наблюдали за творящимися безобразиями, а кое-кто снимал события на камеры мобильных телефонов. Загралов буквально заставил себя стоять у угла станционного здания.
«Да их не меньше четырёх десятков! – Он стал пересчитывать полицейских. – Точно… Двадцать женщин и двадцать один мужчина!»
Обыск на платформе закончился, и вновь раздался голос Безголового:
– Десять человек вдоль путей, вон туда! – он махнул рукой в сторону Москвы. – Всё прочесать на два километра!
Пять пар мужчин и женщин быстро направились по перрону в указанном направлении, спрыгнули на рельсы и пошли по обеим сторонам от путей, глядя себе под ноги.
«Следы! – подумал Загралов. – Они могут найти то место, где я влетел в кусты, и поймут, что я спрыгнул с поезда… Хотя какие там следы? А даже если и найдут следы, то что? А ничего. Где следы, а где я?..»
Тем не менее он передумал возвращаться в Москву на поезде и добрался до столицы на попутном самосвале.
Выйдя возле первой же станции метро, Иван, жутко довольный проделанной работой, направился на киностудию.
Сидя в вагоне метро у торцевого окошка, он решил проверить результат проделанной работы. Прикрыл сигвигатор полой куртки и включил. И через несколько мгновений после того, как экран засветился, понял, что такое совокупность сил планеты и неизвестных волн, воздействующих на человека. Его словно окатило чистейшим лесным ветром, перенасыщенным озоном. Все мышцы налились силой и упругостью. Сознание стало ясным, словно только что поспал часик, а потом ещё и быстро проплыл метров пятьдесят в прохладной водице.
Эйфория! Полное восстановление! Мобилизация всех сил и готовность к любой деятельности.
Ну и некая бесшабашность, избавление от всех страхов. Отныне Безголовый не сможет никоим образом ощущать включение сигвигатора. В какой-то момент Ивану даже показалось, что появись этот тип рядом, он справится с ним голыми руками в два счёта.
И только трезвый смысл заставил как можно скорей отключить сигвигатор и вновь пристально осматриваться по сторонам. Эйфория – это хорошо. Но вот терять здравый рассудок из-за этого – не стоит ни в коем случае.
Он прибыл на студию, получил пропуск и разыскал Елену.
– Будешь сидеть возле художника по костюмам, – заявила она. – Этот дядька такой душка, умный, очень уважаемый всеми и любит поговорить. Так что быстро тебя введёт в курс дела и объяснит, кто есть кто.
Дядькой оказался лысоватый, уже изрядно потрепанный жизнью мужичок лет шестидесяти. И вскоре Иван убедился в том, что Геннадий Исаакович действительно говорун необычайный. Особенно когда ему попадаются «свежие уши».
– Ох, молодой человек, вы даже не представляете, как вам сегодня повезло! Снимается шедевр мирового кинематографа! Да, да, не улыбайтесь так недоверчиво! Я знаю, что говорю! Вы только обратите внимание, кто участвует в съемках…
И он стал называть имена, титулы, заслуги и, конечно же, пересказывать ходящие о каждом из этих актеров сплетни. Причём даже пошленькие интимности подавались художником по костюмам с таким пафосом, будто бы даже нехорошие слухи для хорошего человека – тоже достойная летописей заслуга.
Слушать его было интересно. Да и место рядом с ним оказалось одним из самых лучших для наблюдения, сбоку от площадки, на солидной высоте. Можно было просматривать и сам процесс съемок, и тылы обозревать. Работали над сценой под условным названием «Приём в замке». Сверху было прекрасно видно, что картонные декорации не дотягивали и до половины высоты настоящих замков, зато артисты были разряжены изысканно, соответственно моде высшего общества начала двадцатого века.
Расстановка актёров, выбор поз, репетиции заняли очень много времени. Для каждого участника сцены рисовали крестики на полу, куда они должны были встать, принять заранее выверенную позу, а потом действовать согласно сценарию.
Леночка играла роль подруги главной героини. Та, сопровождаемая камерой, переходила от группки к группке участников бала и вела с ними светские беседы. Причём «подруга» только молчала да чинно приседала в реверансе. Но всё равно очаровательная Елена Дмитриевна Шулемина смотрелась чуть ли не лучше, ярче и загадочней, чем актриса, играющая главную роль. По крайней мере, на непросвещённый взгляд Загралова, всё было именно так.
И этот его взгляд подтвердил Геннадий Исаакович, поделившись своими откровениями опытного работника киноискусства:
– Ваша приятельница выглядит потрясно! Лучше, чем наша примадонна. Не удивлюсь, если сам её специально вот так выставил на фон. Знаю о её горе… Этот печальный таинственный лик явно запомнится зрителю надолго. А так как фильму предрешён кассовый успех, смею утверждать, что Шулемина долго на ролях второго плана не задержится.
– В самом деле? Хм! Это было бы невероятной удачей. Она так мечтала о большой роли…
– Если не «сорвётся», всё у нее получится… О! Начинают!
Все притихли, как птицы перед бурей, а потом свет стал вдвое ярче, и начались съемки. Режиссёр подпрыгивал возле огромного стола, имея возможность наблюдать за снимающимися кадрами на большом экране, да ещё и посматривая в ту сторону. По виду – вроде нервничал, хотя, на неискушённый взгляд Ивана, всё шло отлично.
– А если вдруг не снимут с первого раза? – спросил он шёпотом у своего добровольного консультанта.
Тот ответил ненамного громче:
– Ничего смертельного, сделают дубль. Но тогда сегодня будет работа ассистентам по монтажу. Будут клеить лучшие кадры.
– А если и склеить не получится?
– О-о! Тогда завтра здесь будет гром и молния! Господин Талканин страшно не любит, когда планы съёмок срываются и приходится выходить за пределы утверждённой сметы. Тогда могут пострадать даже невинные, а уж виноватые смело могут после окончания съёмок попрощаться с нашей студией надолго. А то и навсегда.
Сцена закончилась, и все замерли, ожидая, какой вердикт раздастся после первого, предварительного просмотра. Но опытный художник сразу предрёк:
– Не пройдёт. Слабо получилось. Некоторые явно не то творили… Сейчас начнётся. О! Смотрите, молодой человек, как работают мэтры.
И в самом деле, главный режиссёр остался недоволен. К тому же сразу высмотрел тех, кто допустил брак в работе. И пошли крики. А вместе с ними мечущийся Талканин тыкал каждому проштрафившемуся в его место на плане и объяснял на повышенных тонах, как и что надо делать.
Благо подобное не коснулось Елены, и она стояла в сторонке. При этом красавица несколько раз обменивалась приветственными взмахами ладошек с Иваном, одним только взглядом спрашивая, как она смотрелась и всё ли правильно сделала. В ответ приятель показывал ей большой палец и посылал воздушные поцелуи. Дескать, превосходно, великолепно, божественно!
Во время этого большого перерыва, случайно бросив взгляд в тылы, он вдруг заметил и опознал знакомого типа, того самого неприятного соседа Ольги, которого они встретили вчера возле лифта.
Полноватый молодчик явно куда-то спешил, пробираясь к выходу.
– А это отребье что здесь делает? – Он указал на типа пальцем.
– А-а, этот?.. Жора? – Геннадий Исаакович скривился, словно от горькой редьки, даже лысина пошла морщинами. – Это вы точное ему дали определение. Его папочку, знаменитого вора, никак не посадят. Так этот ворюга ещё и сыночку Жорику клуб со стриптизом купил. С тех пор замеченный вами представитель сексуальных меньшинств частенько на студии пасётся, не знаю, кто ему и пропуск выдаёт. Подбирает молодых актрис «не у дел» и агитирует на выступление в своём клубе. Молодых парней тоже умудряется прельстить большими гонорарами.
– Очень неприятное существо…
– Да уж! Вдобавок ко всему ещё и подлый, мстительный и коварный. Не перестаю удивляться, откуда такие подонки берутся.
Тут на съёмочной площадке раздалась команда приготовиться к дублю, и оба собеседника вновь сосредоточили внимание на актёрах. Повторная съёмка прошла рвано, заняла два часа, но получилась не в пример удачней, по мнению опытного художника. А уж актриса Шулемина удостоилась его наивысших похвал:
– У неё талант! И что удивляет, она играет, словно ей такие роли не впервой. Молодец, девочка, далеко пойдёт.
А вскоре Иван уже оживлённо обсуждал с Еленой прошедшие съёмки:
– Не было видно, как я волновалась?
– О! Ты смотрелась спокойно и величественно. Геннадий Исаакович тобой не нахвалится, а у меня так вообще слов нет от восторга.
– Уф! Спасибо, что поддержал морально! Ну, я иду переодеваться, а ты звони Олечке!
Она умчалась, а он достал телефон:
– Су махестад, ты где? Леночка уже побежала переодеваться.
– Через пять минут выезжаю, дорогой. Немножко задержалась…
– Ничего страшного, главное – не спеши. Нас тут всех ваш мэтр тоже задержал.
– И как тебе процесс? – хихикнула любимая. – Меняешь профессию?
– Если буду наблюдать за тобой, да ещё и зарплату за это получать, то готов уже идти оформляться в отделе кадров.
– Ладно, мне добираться долго, так что ждите меня в кафешке, Ленка знает в какой.
В кафе Иван с Еленой просидели больше часа, но Ольги все не было. Наконец, Загралов решил позвонить, но телефон Ольги не отвечал. Через некоторое время позвонил еще раз – и вновь девушка не отозвалась. Уже начиная тревожиться, Иван связался с Ларисой Андреевной – может, та в курсе?
– Мы тут с Еленой сидим в кафе, а Ольги все нет. Она вам не звонила?
И услышал в ответ такое, что чуть не выронил телефон:
– Олю похитили…
Немного придя в себя, торопливо произнес:
– Сейчас я у вас буду!
Схватил Елену за руку и бросился на улицу ловить такси.
…Они выскочили из машины у дома Ольги и побежали к подъезду.
Дверь квартиры открыл как-то враз постаревший Карл Гансович. Указал рукой на гостиную:
– Проходите.
За столом сидел тучный пожилой мужчина. Лариса Андреевна со скорбным видом полулежала в кресле в углу.
– Это наш друг семьи, – сказал вошедший следом Карл Гансович, показывая на мужчину.
Тот перевёл глаза на Ивана, и взгляд его был подобен взгляду хищника. Возле его рта застыла бусинка микрофона, а в ухе виднелась луковичка наушника.
– Час назад нам позвонил неизвестный, – сказал Карл Гансович. – Требует немыслимый выкуп. Запретил звонить в полицию. Сказал, что вскоре пришлёт в знак доказательства своих слов кусок платья моей дочери…
И только тут Иван, еще в кафе совсем потерявший голову от отчаяния, наконец сообразил, что у него есть сигвигатор. Первым побуждением было выхватить прибор из кармана, подкрепиться и отправить Фрола разобраться с похитителем и освободить Ольгу.
Но тут он наткнулся на внимательный взгляд «друга семьи» и понял, что здесь делает этот тучный мужчина: руководит поиском. Как частное лицо и, возможно, применяя незаконные методы. Этот тип наверняка принадлежит к самым опасным тираннозаврам, так что доставать в его присутствии сигвигатор не стоит.
Иван развернулся и, бросив: «Я сейчас», – направился в ванную, на ходу сняв куртку в прихожей.
Закрывшись там, включил сигвигатор и сразу почувствовал бодрящую волну. Хотя эффект «освежения» получился не настолько действенным, как в первый раз, но мысли стали яснее:
«Вдруг при атаке Фрола пострадает и Ольга? Да и вообще, сможет ли он найти и освободить? Так… Сигвигатор не выключать! Плевать, даже если сюда заявится Безголовый со своей командой двойников. Личные силы и их накопление мне сейчас важней любой опасности. Фрол… Могу ли я с ним разговаривать на расстоянии или нет? Эх! Сколько неизвестностей и в такой момент!!!»
Уже взбодрённый и настроенный более чем решительно, он вернулся в гостиную и обратился к Карлу Гансовичу:
– Как это произошло? Вы что-то уже предприняли?
Тот перевел взгляд на толстяка, и «друг семьи» начал отвечать:
– Машина Ольги стоит нетронутой неподалёку от временного павильона для съемок. Следов борьбы вокруг или утерянных предметов не замечено. Собака след взяла, но он оборвался. Судя по всему, когда Ольга, выйдя из павильона, направилась к машинам, кто-то ее окликнул. Возможно, кто-то из знакомых. А потом её затолкали в машину и увезли. Фонарей там нет, никто ничего не заметил… Сейчас отрабатываются разные варианты, ведётся усиленный поиск с участием очень и очень многих профессионалов. А мы ждём обещанного звонка и обещанного куска платья.
Загралов осторожно опустился в кресло. Значит, в определении этого человека он не ошибся: тираннозавр! Не меньше! Это какие же рычаги влияния надо иметь… Если и он не поможет освободить Ольгу, остаётся надеяться только на чудо.
И это чудо, включённое, лежало у него в кармане. А порождение этого чуда готово было действовать, получив просьбу о помощи от нового владельца сигвигатора.
И Загралов решил попробовать. Откинулся на спинку кресла, словно в изнеможении прикрыл глаза, наращивая в себе гнев и ненависть к врагу. Вначале чётко вообразил каменное лицо Фрола. Потом где-то вдали, словно в тумане, еле видимую Ольгу, взывающую о спасении. И представил себе, как бравый капитан полиции с пистолетом в руке врывается в помещение с похищенной девушкой и начинает отстреливать её похитителей.
Туман стал приближаться, а потом так резко и жестко ударил по сознанию, что Загралов почувствовал, что вырубается.
«Фро-о-о-ол! – завопил он мысленно и впился ногтями в бёдра, стараясь удержать себя в сознании. – В чем дело?!»
И скорее почувствовал, чем услышал ответ-выдох:
«Далеко-о-о!..»
Пришло понимание, что сил никак не хватит, чтобы достать до местонахождения Ольги. Поэтому мысленно отозвал сурового мстителя, чувствуя, как силы опять постепенно восстанавливаются, а сознание проясняется. Но раз есть ответ, то, значит, можно вновь наладить общение с двойником. Раз тот соображает, то может хотя бы верное направление указать для поиска.
«Фрол, дружище! Где Ольга?» – он повторил это мысленно раз пять, и наконец услышал ответ:
«Нет ориентиров… Только цель… Не знаю, где это… – И напоследок, совсем тихо: – А ты кто?»
Загралов ответил, напрягаясь, каждое слово уносило часть физической силы:
«Я Иван! Ты меня нёс через лес к моим родителям, в девяносто втором году. Вспомни!»
«Это ведь было сегодня…» – послышался недоуменный шёпот.
И только сейчас новый обладатель с запозданием вспомнил: он создаёт двойника именно того человека, тело которого ощущал, матрицу которого запомнил в то давнее время. Так что для Фрола, пребывающего в некоей сфере небытия, не существовало пронёсшихся двадцати лет, он словно только что снял с себя мальчика и передал его родителям.
А значит, никакой информацией об Ольге он не располагал. Только и летел туда, куда его направляла мысль обладателя, и делал то, что ему приказывают.
«Но ведь ты помнишь?! Ты ведь чувствуешь и себя осознаёшь?!» – не удержался Иван от очередных вопросов.
И услышал печальное:
«Нет. Меня нет. Я себя не осознаю…»
Пришлось вернуться сознанием в гостиную и хватануть новую порцию силы. Никакой эйфории уже не ощущалось, казалось, что потоки иссякают и отключка неизбежна.
«А время-то уходит! – запаниковал он. – И чудо не помогает! Что же делать? Кого ещё позвать на помощь?»
В тот момент, если бы знал как, позвал бы хоть Безголового. Вернул бы ему его сигвигатор, отдал себя ему в руки на муки смертные, лишь бы тот посодействовал и силами своих сорока фантомов помог отыскать Ольгу и спасти её из лап похитителей. Судя по тому, что Безголовый забросил аж сорок физических тел так далеко от Москвы, ему и не то ещё подвластно.
Да только обратная перенастройка устройства на прежние данные была невозможна, по той простой причине, что новый владелец не знал этих данных.
Неожиданно раздался звонок мобильного телефона, стоявшего в специальном устройстве на столе. Толстяк упреждающе поднял указательный палец в сторону ринувшегося на звук Карла Гансовича, дождался какого-то слова в своём наушнике и только после этого разрешил нажать кнопку приёма. Голос похитителя, специально изменённый помехами, всё равно звучал издевательски:
– Ну что, дядя, собрал выкуп?
– Собрал! Но прежде я должен поговорить с Ольгой! Пока я не услышу её голос…
– Да мне плевать на твои требования! – прогнусавил голос. – Утром я тебе позвоню, и будь готов выезжать с деньгами туда, куда укажу. Перед самым сбросом денег я тебе дам переговорить с дочерью. Нескольких слов с тебя хватит. И чтобы никаких штучек, иначе я из неё все кишки выпущу! Кусок платья уже в твоём почтовом ящике! До завтра!
Короткие гудки. Лариса Андреевна забилась в истерических рыданиях в своём кресле. Елена опустилась на колени рядом с ней, пытаясь успокоить. Карл Гансович неотрывно смотрел в лицо толстяка. Точно так же в напряжении замер и Загралов. А «друг семьи», казалось, задремал.
Вдруг вздрогнул, словно проснулся:
– В Москве. Точно пеленг взять не удалось, но где-то рядом. Сейчас проверяют номер телефона… но слишком много краденых… а их так легко купить… Вряд ли владелец замешан в похищении. Почтовый ящик… да, там и в самом деле кусок ткани. Сейчас принесут…
«Если эта падаль рядом, то Фрол может его достать! – подумал Иван и, не помня себя от гнева, мысленно завопил: – Фро-о-о-ол! Уничтожь эту мразь! Она где-то рядом! Врежь ей так, чтобы дух вон!»
И уже теряя сознание, словно в тумане увидел перед мысленным взором приближающееся окно. Из него открывалась очень знакомая панорама Москвы. А потом раздался звон разбивающегося стекла.
Последние запомнившиеся мысли были:
«Так я представил себе звон? Или услышал его ушами Фрола? А может, своими ушами?..»
