Глава шестнадцатая
МЕТАНИЯ ПЛОТИ
После того как дверь оказалась заперта изнутри, в комнате повисла неловкая тишина. Вроде как все ясно и предстоящее действо понятно, ожидаемо и желанно с обеих сторон, но…
Во-первых, нет света в комнате. Ни лучины, ни свечи с собой не прихватили. Только слабый отблеск от больших светильников со двора форта с мерцанием проникал сквозь прикрытые ставни. Правда, в коридоре лазарета горели плошки с фитилем, да и Торговцу свет как таковой нужен не был. А вот начинающая гульден таким даром видеть в темноте не обладала.
Во-вторых, кровать никак не располагала к каким-то любовным забавам: узкая, явно госпитального типа. В-третьих, следовало бы вначале поснимать с себя оружие, сюртук, посидеть, поболтать, возможно, даже испить рюмочку чая для окончательного расслабления.
Ну и в-четвертых, Дмитрий вдруг с огромным сожалением и стеснением сообразил, что ни ванны, ни душа здесь не существует, а его тело после весьма интенсивного, рекордного исцеления казалось совершенно непригодным для каких-либо объятий и поцелуев. Все-таки внутренний реактор не все омертвевшие и замененные клетки сжег в своей топке, значительная часть была просто вытолкнута наружу через поры кожи. А проводить магическое очищение кожи он только и научился, что во время перехода между мирами. При этом несколько раз уже отмахнувшись от предложений Титела Брайса обучиться более кардинальным чисткам и оправдываясь отсутствием времени.
А в-пятых, нечто внутри кричало и протестовало против такого вот намечающегося единения плоти. Причем не просто кричало, а угрожало, укоряло и обещало некие кары, как духовные, так и физические.
«Что это со мной? — удивлялся Светозаров самому себе. — Возле меня такая чудесная нимфа, готовая на все и явно питающая ко мне не только банальное чувство благодарности. Я ведь чувствую, что мы сразу понравились друг другу, с первого раза, с первого прикосновения. И есть в ней что-то такое родное, близкое, до боли знакомое… Хм! Может, как раз в этом все и дело? Может, она мне напоминает кого-то? Мою любимую? Да нет вроде таких. Или и того больше: жену? Уф! — Ему стало жарко. — А вдруг я и в самом деле женат? Но разве такое можно забыть? О-о-о-о!.. Сейчас мне станет дурно! Но такого быть не может! Если бы Бонзай меня женил на ком-то, я бы ему такой подлости никогда в жизни не простил и уж не забыл бы точно. И все-таки? Почему меня тогда настолько корячит? Что это?»
Он плотно закрыл глаза и максимально сосредоточился на ускользающей в сознании картинке: ему божественно хорошо, и он вращается в калейдоскопе магической вертушки. Что-то страшное остается позади, и он в фейерверке пылающей суспензии несется к… А вот к чему конкретно вело это мелькание — так и не давалось в руки. Кстати, о руках: в них явственно ощущалось чье-то тело! Причем явно женское!
Сон? Наваждение? Или все-таки отрывок забытых воспоминаний?
Очнулся Дмитрий оттого, что целительница уселась рядом с ним на кровать и заговорила, причем она не столько спрашивала, сколько перечисляла возможные причины душевного недуга:
— Тебя что-то гнетет? Или ты скучаешь по дому? Может, тебя кто-то ждет вдали и ты не в силах ее забыть? Или у тебя есть дети и ты по ним тоскуешь? Твои родители нуждаются в твоей опеке или твои друзья не в силах справиться без тебя с ворохом проблем? Или я тебе не мила?
Если уж и следовало отвечать на вопросы, то начинать с последнего:
— Как раз мила. Я бы даже сказал, слишком мила. Словно я знаю тебя давно и мы очень близки. Но как раз это меня больше всего и настораживает. Опасаюсь, что дома у меня есть любимая, очень похожая на тебя. А может, это и не так, потому что я вспоминаю твое лицо, фигуру, голос и лишний раз убеждаюсь, что ты близка к моему внутреннему, взлелеянному идеалу.
— Близка? Но не идеал?
— Похоже, что идеал. Но мне как-то не по себе. Понимаешь? Что-то вот в этом, данном моменте неправильное. А что именно, никак не могу понять.
Кажется, Майлина сделала правильные выводы:
— Все-таки ты что-то забыл из своего прошлого? А теперь не можешь вспомнить?
Прежде чем ответить, Торговец долго думал:
— Страшно в этом признаться, да и уверенности полной нет, но, кажется, и в самом деле некий последний кусочек моей жизни отсутствует в мозаике следствий и явлений. Дети? Почему-то уверен, что их у меня нет. О родителях знаю давно, что они, скорее всего, погибли. Друзья меня, конечно же, ждут, но чтобы у них там были некие проблемы всемирного масштаба, утверждать не стану. Я пропаду — они все равно выкарабкаются. Скучать по дому я не умею в принципе. Мой дом везде, где мне интересно. А здесь, как ты и сама знаешь, не соскучишься.
— Ну да. — Девушка хмыкнула. — Здесь бы выжить! Куда уж тут скучать.
— Вот и я о том же. А все равно так в душе крутит, так крутит…
Несколько минут целительница молчала, а потом вдруг предложила:
— А может, ты ополоснуться хочешь?
— Мм? Да разве у вас есть нечто такое? — не стал сразу отрицать Светозаров.
— Конечно, здесь не город и ни одной ванны нет. — Она уже вскочила на ноги и убирала подпорку от двери. — Но в любом случае можно устроить помывку! Как я сразу не сообразила.
Последние слова ее слышались из коридора, затихая в отдалении. Выводя себя из некоего оцепенения, Торговец тоже вскочил и первым делом заглянул в щели ставен во двор. Кажется, там царило полное спокойствие. Магические твари и в самом деле больше не стали атаковать, а может, всех удалось уничтожить в одном сражении. На стенах виднелись лишь дозорные да дежурный гульден, все остальные воины спали, наверстывая упущенный сон за несколько последних суток.
Понаблюдал, прислушался к непривычной тишине и поспешил к сундуку. Первым делом поснимал с себя все оружие, проверил его, поставил на предохранители. Затем с некоторыми мучениями стал снимать с себя сюртук. Вот тут и вернулась молодая целительница. В одной руке она несла коробку со светильником, мыльными и банными принадлежностями; во второй — огромный таз, который наверняка прачки использовали для стирок. На плечах висела огромная простыня-полотенце. Не успела она таз поставить на пол, а коробку на стол, как следом за ней вошли две кухарки, которые с каменными лицами поставили на пол по два ведра с холодной водой и почти кипятком. После чего повернулись и без лишнего словечка или косого взгляда вышли. Дверь тут же опять была подперта изнутри, а добровольная мойщица приступила к своим новым обязанностям. Два ведра воды смешала в тазу, заняв его по глубине только на четверть, а затем ураганом крутнулась вокруг замершего на месте чужестранца. И сюртук сняла, словно пушинку, и все остальное. Потом подвела за руку, как маленького ребенка, к тазу и приказала:
— Садись!
Пришлось усесться по-турецки и, зажмурив глаза, затолкав стыд и совесть неизвестно в какие глубины сознания, отдаться удовольствию омовения. Нежные женские ладошки мылили ему голову и тело, массировали сжатые мышцы, нежными касаниями и поглаживаниями расслабляли и полностью снимали внутреннее напряжение. Время от времени взлетал ковшик, выливая на голову приятную порцию парной воды. И на фоне всего этого звучал тихий, нежный голосок, который рассказывал одновременно и ни о чем, и обо всем на свете.
И что самое смешное или странное, за все время омовения тело Дмитрия Светозарова ни разу не пошло на поводу мыслей о плотских утехах. Да и самих этих мыслей практически не было! Так, легкий фон, скорее любопытство или озадаченность:
«Что это со мной творится? Неужели стал импотентом? Или это последствие пережитых трансформаций организма? Странно! Ведь еще совсем недавно я желал эту женщину и когда представлял ее в своих объятиях, во мне все сразу вскипало и вставало. А что сейчас? Чудеса! Но зато какие приятные чудеса!..»
Увы, все хорошее когда-нибудь да кончается. Майлина подняла графа на ноги, накинула простыню, растерла до красноты и зуда кожи и уложила на кровать на чистые простыни. Когда только успела поменять?! Прикрыла одеялом и опять вернулась к месту омовения. Сменила воду в тазу и после этого погасила свет.
Наивная, мылась в полной темноте. Хотя наверняка догадывалась, что лежащий на кровати гульден ее прекрасно видит. Потому что слишком уж чувственные и страшно соблазнительные позы порой принимала. Вот эти позы и вогнали Дмитрия вначале в жар, а потом в то самое состояние, когда все кипит и поднимается. Какие-то подспудные запреты в сознании и бастионы сомнений стали рушиться, как под ударами цунами. Вернулось сильное плотское желание, в голове замелькали удивительно прекрасные картинки предстоящих постельных развлечений. А инстинкт продолжения рода восторжествовал окончательно.
«Да! Это будет наша ночь! Да! Майлина воистину снилась мне в снах давно, сознание давно предвидело нашу встречу! Какие же у нее сладкие, манящие губы!..»
Он так представил их первый поцелуй, что прикрыл глаза, замер весь в ожидании… и вдруг все его естество пронзила истинная память подобных поцелуев! Он уже целовал точно такие же губы! Он уже пил когда-то из этих уст нектар желаний, страсти и восторга! Он уже обладал этим вот упругим и манящим телом! Он уже сливался с ним в страстной истоме, длящейся порой целыми сутками! Он уже помнил аромат этого тела и каждый нежный изгиб!
И без всякого перехода разгоряченное тело вдруг окутал ледяной озноб.
«Что?! Как это — сутками?! И почему тогда не помню лица, а только губы? И почему только помню туман восторженных поцелуев? С кем это я так мог упиваться влюбленностью?! Да будь такое чудо со мной наяву, я бы ни единственного мгновения не забыл! Так я вроде и не забыл. Где же тогда остальные мгновения? Что за выборочные отрывки?! Или это все-таки виновата моя изощренная фантазия? Слишком долго ждал и искал свою идеальную женщину? Так ведь Майлина… Мамочки, она очень похожа на идеальную мечту, но… Но не идеальная! Или что? О-о-о! Что за напасть?! Что за дикие мысли в голове?! Или я схожу с ума?! А может, уже сошел?»
Голова и в самом деле напоминала морозильную камеру, резко брошенную в пламя большой печи. Даже больно стало от мечущихся в беспорядке мыслей и вращающегося, словно в центрифуге, сознания. Только и всплыла одна отчетливая аксиома в голове:
«Физически человек умирает только раз, а вот количество моральных смертей может растягиваться до бесконечности!»
Естественно, что разум попытался противопоставить этой аксиоме контрдоводы:
«А что случается, если человек частично теряет память? Ведь практически вся его утерянная жизнь — это смерть! Полная смерть! В том числе и физическая. Если я не вспомню, то умер. Умер и теперь воскрес для другой жизни. А? Ерунда или нет? Или все-таки постараться вспомнить?»
Тем временем Майлина закончила мыться, быстро вытерлась и юркнула к графу под одеяло. Но, прикоснувшись к нему со спины и попытавшись обнять окаменевшее от озноба тело, замерла сама в какой-то внезапной прострации. Видимо, пыталась еще раз прогнать в своей памяти все действия и отыскать главную ошибку. Отыскать главную причину того, что вот этот желанный ею и явно желающий ее мужчина сейчас отгородился от всего мира и ушел в неведомые дали. Настолько неведомые, что и сам позабыл, как они выглядят и что обозначают в его жизни.
Будь на месте целительницы иная женщина, она бы повела себя совершенно иначе. Обиделась бы или закатила истерику. Вскочила бы и ушла или, наоборот, определенными ласками заставила зажечься и сгрести партнершу в объятиях. Но девушка была слишком умна для свершения таких необдуманных поступков. Поэтому не стала ничего предпринимать. Расслабилась, уняла трепет своего сердечка и попыталась уснуть с твердой уверенностью в своей правоте:
«Он мне нужен весь и навсегда! А не частями и временно. Так что лучше подождать. Если он меня полюбит, то крепко, с максимальной самоотдачей и до самой смерти. В том числе и с четким осознанием, что его забытое прошлое никогда не вернется в нашу жизнь!»
Вскоре странная, полностью обнаженная, тесно прижавшаяся друг к другу на узкой кровати пара, не обменявшаяся даже единственным поцелуем, крепко спала. Впрочем, как и подавляющее большинство людей в форте, обретших новую надежду и уверенность в завтрашнем дне.
