Глава двадцать первая
Из огня да в полымя
Короткие цепи не позволяли приблизиться вплотную к окну, но и того сектора обзора хватило Федору, чтобы заметить, какие суматоха и паника начались на подворье. Да и большинство криков и восклицаний удавалось расслышать дословно. И уже через четверть часа наказанный саброли знал, что произошло: рухнула Башня Иллюзий, народ в панике разбегается с места трагедии, имеются многочисленные жертвы и где-то там находилась баронета Мелиет. Как ни странно, сначала в душе у раба вдруг зашевелилось глубокое сопереживание, и он чуть ли не криками подгонял организующийся отряд слуг и охраны, которые спешно двинулись к руинам на поиски своей хозяйки.
Но уже через пять минут после убытия отряда он вновь ненавидел свою рабовладелицу от всей души: в подвал спустилась исполнительная служанка в сопровождении двух дюжих охранников. Что только ни кричал пленник и как только ни сопротивлялся, все закончилось вливанием ему в рот ежедневной дозы пасхучу, а когда мучители ушли, он удосужился выдавить из себя смехотворно мизерный объем той жидкости, которая имелась у него в желудке. Теперь уже точно не осталось самой малой надежды на восстановление умений Шабена хотя бы на начальных уровнях. И даже шанс на то, что его не смогут эксплуатировать в сексуальном плане, теперь не утешал. В любом случае, если Коку и не успела купить наркотического дурмана, кто даст гарантию, что она не перекупит флакон с шауреси у какой-нибудь подруги, побывавшей возле Башни Иллюзий вчера или позавчера. То есть если его не начнут мучить немедленно, то завтра превращение в раба и полного идиота наступит обязательно. Имелся разве что единственный шанс избежать этого: если баронета Мелиет окажется погребена под руинами или тяжело ранена.
Но над этим вариантом Федор подумать как следует не успел. Коку появилась в своем дворе с ругательствами и гневными криками, сзывая всех слуг и намереваясь лично наказать начальника охраны на месте. Ее карета перевернулась в панической давке еще на самой площади, и только чудом первую красавицу не затоптали несущиеся во все стороны лошади. Кое-как выбравшись из свалки вместе со своим кучером, она по более свободной улице устремилась домой и разминулась со спешащими ей на помощь домочадцами. Только это, пожалуй, и спасло многих от немедленного увольнения. Да только над поместьем к тому временем уже нависла более страшная угроза.
Баронета отправилась менять поврежденные одежды в свои покои, еще часть слуг поспешила на розыски затерявшегося отряда, и на какой-то час во дворе воцарились полная тишина и спокойствие, которые оборвались совсем неожиданным образом: в поместье баронеты Мелиет несколькими громыхающими железом ручейками стали вваливаться бронированные силы местного правопорядка. Немногочисленные охранники вполне резонно не сделали ни малейшей попытки защититься, а сразу побросали оружие. Их тут же связывали, надевали на головы полотняные мешки и под аккомпанемент доносящихся из внутренностей дома истерических женских криков уводили на улицу. Потом во дворе выстроили точно такую же цепочку из арестованных женщин, среди которых сразу выделялась особо брыкающаяся хозяйка поместья. Их тоже поспешно увели с мешками на головах, и только тогда ошарашенный таким поворотом событий Федор понял, что пришли и по его душу. Не задавая ни единого вопроса о том, кто он и что здесь делает в таком виде, два воина быстро его расковали, связали руки за спиной, вывели наружу и тоже лишили возможности внешнего обзора. Потом его долго куда-то вели по улицам, потом по сырым тоннелям и напоследок по уводящим вниз бесконечным ступеням. Бить – не били, хотя пару раз и ткнули древком копья в спину, попутно короткими командами предупреждая о ступеньках или резких поворотах.
Наконец его впихнули в небольшую вырубленную в камне келью, развязали, сняли мешок с головы и, закрыв наглухо толстенную дверь, оставили одного. Факел, конечно, забрали, так что пленнику вначале показалось, что здесь полная темнота. И лишь через несколько минут, когда глаза перестали слезиться после яркого огня и неприятной копоти факела, Федор рассмотрел, что все стены и свод его новой тюрьмы пронизаны смутным точечным сиянием. Словно по каменной поверхности неподвижно расположились жуки-гнилушки или светляки. Причем чем дольше продолжалось отсутствие резкого света, тем большее освещение давали удивительные гнилушки. Дошло до того, что узник теперь мог рассмотреть с одной стороны каменный уступ и точно такой же, составляющий часть стены каменный стол. Возле другой стены имелись высокие нары, застеленные на удивление чистым, набитым свежей соломой матрасом.
Принявшись рассматривать удивительные святящиеся вкрапления стен, озадаченный парень больше думал и размышлял о произошедших изменениях в его жизни. Ведь не всегда кардинальный поворот бытия приносит желаемую пользу.
«…Как бы наоборот не получилось! Там бы хоть на цепи сидел, но зато более или менее спокойно отца дожидался.
А здесь вроде никакого сексуального насилия, зато вообще могут к казни приговорить без особого суда и следствия. Вон как всех загребли из поместья! Но куда это Коку так вляпалась? Ведь она вроде не последний человек в королевстве, таких так просто в кандалы не закатаешь, должны быть солидные поводы хоть для королевы, хоть для полиции. А что, если этот тотальный арест связан со взрывом? Все-таки уничтожение такого архиважного для государства объекта может привести к самым коренным изменениям во внутренней политике. Насколько я понял, именно там производили шауреси, и если нет другой подобной башни, то ярость правящего здесь матриархата понять можно. Они без раздумий не только арестуют, но и казнят любого подозреваемого. А что делала Мелиет сегодняшним утром? Да то, что и собиралась: хотела приобрести наркотический нектар одной из первых. Следовательно, крутилась непосредственно в месте подготовки к взрыву. Если его организовал отец, то наверняка он не закладывал взрывчатку, или что он там мог надумать, накануне или ночью. Скорее всего, сделал это нагло, при свете дня и скоплении озабоченных рабовладелиц. Баронета могла непроизвольно пообщаться с минерами, это все видели, и как результат начались первые аресты “соучастников”. Логично? Вполне! Тогда теперь остается только надеяться на то, что эта дура сумеет доказать свою невиновность и ее вскоре выпустят на свободу…»
Так и ковыряя пальцем светящуюся стенку, Федор замер, вдруг вспомнил всем телом жгучие прикосновения другого тела и совсем недавние любовные игрища. И только осознав, что ему трудно дышать от спертого острым желанием дыхания, резко развел плечи, набирая воздуха, и стал укорять себя рассерженными негромкими восклицаниями:
– Совсем на этих наркотиках рехнулся! Да когда же эта отрава из меня выйдет наконец?! До чего мерзкая зависимость: сижу в глубокой… яме, а все равно похотливые желания душу коробят! Тьфу ты! Что за напасть…
Но, поразмышляв еще немного, четко осознал, что все-таки не желает для Коку крупных неприятностей. Разве что по минимуму, для «испугу».
«Пусть ее просто подержат на воде и хлебе денек, чтобы она поняла, как это – быть рабом! Нет… лучше – целых три! А потом вытолкают взашей на улицу! И оскорблениями в спину подтолкнуть… Хм… хотя кто ее вообще оскорблять осмелится? Да и три дня много, наверное, хватит и двух… А то и одного…»
И опять осознание ненужной жалости к своей рабовладелице возмутило узника. Прижавшись на этот раз к прохладной каменной стене разгоряченным лбом, Федор попытался переключить свои размышления на другую тему:
«Узнать бы еще, что это за тюрьма, как тут ведутся допросы и что лично мне собираются инкриминировать. Или обо мне знают как о саброли и будут выпытывать лишь интимные подробности. Да нет, никакого смысла в этом нет. А вдруг они меня примут за одного из слуг? Вот было бы здорово! Мол, попался на мелкой провинности, а хозяйка сгоряча утром и засадила для наказания в подвал. Чем не легенда! В таком случае они могут и не знать, что я Шабен и меня надо поить пасхучу. Ох! О таком варианте я и мечтать боюсь! Но с другой стороны, почему бы и такой оказии не случиться? Еще бы придумать для себя подходящую должность в том огромном доме… Вот невезуха: а чем же там остальные мужчины занимались, кроме как по конюшне и охране? Вроде бы я там плотника заметил, но я ведь не знаю, с какой стороны за рубанок взяться… А может, охранником назваться? Упс… дадут мне меч в руки, я от его тяжести и рухну на пол! Надо подумать, что я умею делать лучше всего? Вот досада: да я в домашнем хозяйстве полный неумеха. Вот Виктор и Алексей на моем месте сразу бы отыскали единственно верный выход. А уж отец – тем более…»
Вдруг обостренный в полной тишине слух уловил какой-то разговор снаружи тюремной камеры. Метнувшись к двери, парень постарался ухом найти самую широкую щелочку и внимательно прислушался к доносящимся голосам. Говорили две женщины, и одна из них с плачущими нотками, скороговоркой отвечала на вопросы другой:
– Так ведь меня вообще схватили при облаве прямо на улице!
– А что ты там делала?
– Стояла возле собственного порога и смотрела на бегущих по улице людей.
– Не лучше ли было спрятаться внутри?
– Так ведь я жутких зрелищ никогда не видела, от страха двигаться не могла. Только вышла из дверей, как тут все и грохнуло. А следом облако пыли по нашей улице пронеслось. Не успела я глаза прочистить, как толпы народа, словно с ума посходили, во все стороны мечутся. Пока я начала спрашивать, что случилось, как тут меня и схватили какие-то полицейские.
– Да, не повезло тебе…
– Так что теперь со мной будет, красавица?
– Думаю, что ничего страшного, я просто еще раз уточню адрес и походатайствую о твоем освобождении. Может, уже сегодня и дома будешь.
– О светлые демоны! Как ты меня утешила! У меня ведь там трое деток одни дома остались, разве на этого мужлана понадеешься!
Голоса прервались громыхающим звуком, видимо, разговор происходил возле соседней камеры. А еще через пару мгновений скрипнул засов и возле самого уха, а в открывшейся маленькой дверце показался пульсирующий маленький светляк. Он пролетел мимо удивленного лица узника, чуть приподнялся и завис у него над головой. А с той стороны раздался приятный женский голос, однозначно принадлежащий Шабене:
– Так, красавчик, а тебя за какие такие грехи сюда бросили?
Федор изо всех сил старался рассмотреть симпатичное личико интересующейся девушки и лихорадочно соображал, что ответить. Совсем неожиданно в голову полезли вообще сумасбродные идеи, а непослушный язык совершенно спонтанно и независимо от своего хозяина выдал:
– Я и не думал, что за украденную бутылку вина меня не просто пару часов на цепи продержат, а вообще в государственную тюрьму упекут.
– Что значит на цепи и о какой бутылке идет речь?
– Да мы с приятелями вчера так напились, что до самого утра гуляли по городу, а проходя перед рассветом мимо какого-то поместья, увидели, как слуги разгружают стоящую во дворе телегу с вином. Ну и нам так сильно пить захотелось, что я возьми и брякни: «Вот бы одну стащить…» Меня, придурка, и послали. Охрану мы и не заметили. Но только я схватил первую бутылку и потянулся за второй, как тревога и поднялась. Связали меня, скрутили, а потом и в подвал на цепь посадили. Пообещали, что хозяйка разберется, когда проснется. Но та умчалась куда-то с самого утра, и про меня вообще забыли. Ну а потом, смотрю, полиция набежала и всех подряд хватать начала…
– Надо же, – изумилась таинственная доброжелательница. – Но тогда получается, что ты во время падения Башни в подвале сидел и имеешь полное алиби.
– Совершенно верно, госпожа! Да и мои товарищи подтвердят все мои слова… может быть… Ведь они сразу сбежали, как зайцы…
– Вот видишь, как плохо ошиваться в плохой компании! – нравоучительно заметила девушка. – Да и пьянство к добру не приводит. Но если ты и в самом деле непричастен к трагедии на площади…
– Ни сном, ни духом! Клянусь светлыми демонами! – пылко воскликнул Федор.
– …То тогда, может, и тебя вечером выпустят.
– О госпожа! Мои родители вас отблагодарят самым щедрым образом.
– Я не для этого помогаю людям! – жеманным голоском возразила девушка, забрала освещение и закрыла дверцу. Затем послышался шорох задвигаемого засова и вопрос, очевидно, спрашивали сопровождающего тюремщика:
– Кто там дальше?
– Все, больше никого. Остальные две камеры пустуют.
– Тогда я хочу просмотреть и второй коридор.
– Как вам будет угодно.
В голосе тюремщика слышалось должное почтение, если не угодливость, из чего можно было сделать вывод, что сердобольная девушка-Шабен не из простых горожанок и, скорее всего, лишь по доброте душевной решила помочь в этом хаосе и в волнах повальных арестов отсеять самых невиновных, людей вне всяких подозрений. А вот голос тюремной посетительницы показался странно знакомым, хотя парень готов был ручаться, что рассмотренное личико он никогда в своей жизни не видел. Да и самым важным теперь являлся вопрос: пройдет его ложь или нет? Раз сразу не казнили под горячую руку, то вполне резонно что уже завтра, а то и сегодня начнут вышвыривать на улицу всех, кого ретивые полицейские нахватали в порыве служебного рвения.
Узник с надеждой сжал кулаки и мысленно воскликнул:
«А что, чем демоны не шутят! Вдруг и выкручусь?!»
Долго томиться в неведении ему не дали. Часа через два все та же девушка вернулась, но на этот раз уже без всякого опасения открыла дверь полностью, а потом и вообще, не спрашивая разрешения у «хозяина» камеры, прошла внутрь, уселась на нары и, попрыгав на матрасе, спросила:
– Как тебе здесь нравится?
– Ну, не могу сказать, чтобы очень, – осторожно начал узник, косясь на открытую дверь, за которой остался тюремщик. – Но если вспоминать примеры из книг, то тут вполне сносно: не сыро, воздух свежий, да и пройтись можно несколько метров.
– Ты хорошо читаешь?
– Отменно! Все-таки окончил обучение в Мастораксе Знаний.
– О-о! – оживилась посетительница. – Тогда твои знания следует использовать.
– Да я с удовольствием…
– Будешь мне помогать с документацией и с просмотром тех книг, которые готовятся к запрещению?
Подобное предложение звучало очень заманчиво. Все лучше хоть чем-то заниматься, чем уныло рассматривать тюремные стены.
– Готов. Только что мне придется конкретно делать?
– В тюремном хранилище собрались горы реквизированных книг, которые уже давно хотели сжечь. Но я не даю совершить такое кощунство, требую вначале их пересмотреть и отложить самые ценные, могущие помочь как в науке, так и в магии. Твоя задача будет просмотреть каждую и написать краткую, на страничку-полторы аннотацию: что там ценного, что вредного, что интересно, а что непонятно. Уже по этим листкам мне будет ориентироваться гораздо проще. Создать картотеку и уложить книги по порядку – тебе тоже не составит труда?
– Естественно.
Федор боялся поверить в открывающиеся перспективы спокойного существования хоть какое-то время. Ему казалось, что сейчас его прежняя ложь всплывет наружу, его прекратят разыгрывать да еще и жестоко накажут. Тем большие опасения вызвали у него строго поджатые губки девушки и последовавшие вопросы:
– Пока я выяснила о тебе очень мало, но самое интересное, что в твоем деле стоит отметка: «Шабен. Поить пасхучу». Это правда?
– Конечно! – Парень постарался придать своему голосу как можно больше гордости и торжественности. – Недавно я достиг пятого уровня.
– Если рассуждать здраво, – она ненадолго задумалась, наморщив лобик, – то поить такого, как ты, пасхучу нет никакого смысла. Да и по физическому состоянию… – Внимательный взгляд прошелся от изможденного и похудевшего лица мужчины до его мягкой, домашней обуви. – Ты как воин не представляешь никакой угрозы. Но вот если ты скрываешь свои высшие умения…
– Ха! Если бы я их имел, то я бы… я бы…
Пока он подбирал нечто великое, что смог бы сделать, будучи великим Шабеном, девушка весело рассмеялась:
– Ты бы не воровал бутылку с вином, а ментальным воздействием заставил слугу вывезти для тебя полную телегу!
– Ну… я столько и не выпью, – притворился Федор смущенным. – Да и вообще, воровать не в моем стиле. Это просто так, случайно получилось.
– Ладно, мне почему-то хочется тебе верить. – Девушка пересела на лавку и облокотилась на каменный стол. – Действительно, довольно удобно. Можно будет тебе дать много свечей и на ночь книги прямо сюда. Но… – Она с досадой щелкнула языком. – Проблема с твоей магической силой все равно остается. Мне просто не разрешат взять тебя в помощники, если ты не выполнишь одно из двух: продолжишь пить пасхучу или наденешь на себя браслеты физического подчинения.
– Какие браслеты? – не поверил своим ушам парень. – Разве такие существуют на Изнанке?
– Хм! Ты так удивляешься, словно ты знаешь иные миры, в которых такие браслеты не редкость… – полувопросительно пробормотала она, но сама себе и ответила, пожимая плечами: – Чего только в книгах не напишут. Но в этой тюрьме издавна есть несколько пар таких браслетов, которые надеваются на Шабенов, и те могут пользоваться своими умениями в полном объеме. Но лишь не выходя за пределы тюрьмы и оставаясь привязанными путами подчинения к тому человеку, кто непосредственно застегнет эти браслеты.
– Никогда о таком не слышал, но все равно здорово! Таким образом от находящихся здесь Шабенов можно получать научную, творческую, а то и экспериментальную помощь прямо в этих стенах. Феноменально!
Болтая без умолку, Федор лихорадочно соображал, как ему быть. Поверить в существование каких-то переносных ограничителей своей свободы он не мог из принципа. Подобных раритетов на Изнанке и в самом деле не существовало. Да только уж воздействие пасхучу вообще не оставляло малейших шансов для возобновления своих умений и как следствие – обретения свободы. Вполне возможно, что эти браслеты вообще не действуют на более сильных магов, а ведь умения за время рабства могли и возрасти на несколько уровней. Следовало соглашаться немедленно.
– Судя по твоему восторгу, выбираешь браслеты?
– Так точно, госпожа! – весело отрапортовал узник.
– Тогда пошли со мной! – Но в дверях она обернулась и доверительно прошептала: – Постарайся меня не обманывать и оправдай мое доверие. Учитывай, никто не должен о тебе ничего знать и для всех ты теперь узник полувольного содержания по имени Библиотекарь. День-два, пока решится твоя судьба, побудешь на этой почетной, привилегированной должности. Все понятно?
– О да, моя милая и прекрасная спасительница! – Пылкий комплимент, сказанный тоже заговорщицки, шепотом, вполне сошел за первое проявление благодарности.
Для того чтобы спрятаться от рабовладелиц, спокойно вернуть себе силы Шабена да еще и почитать запрещенные в этом королевстве книги, стоило не просто парочку дней, а парочку месяцев провести в этом тихом, спокойном месте.
