Глава четвертая
Акклиматизация
Держа лопату как короткое копье, Александр Константинович медленно двинулся в густой сумрак разрушенного здания. Здесь мизерное освещение все-таки присутствовало, многочисленные щели в своде и стенах давали приток дневного света, вполне достаточный для просмотра внутренней обстановки и понимания, что же тут произошло. Можно сказать, что первому этажу повезло остаться неразрушенным. Взрывная волна, похоже, снесла второй, а то и сразу два верхних этажа в сторону, оставив наверху совсем малую груду обломков, и те не провалились под собственной тяжестью вниз. Хотя герметичность потолка при этом нарушилась основательно и при выпадении осадков вода в данные помещения проливалась нещадно. Скорее всего, именно поэтому раскрытый зев, ведущий в подвал, чернел внизу застоявшейся гладью воды. При ее виде пить захотелось троекратно больше, но имелось и понимание, что такую жидкость употреблять без соответствующей обработки нельзя.
Наверняка в том же подвале обитатели этого здания и пережили первый этап бомбардировки города. Оттуда они и вышли, принявшись наводить порядок в полуразрушенной обители. Да так их смерть и застала при последних действиях. Двенадцать женщин и девять детей разного роста. Они так и замерли кто где, наверняка не осознав даже причины своей смерти.
Но, в отличие от их соседей, тела не были расклеваны воронами, а некое подобие одежды не растворилось окончательно под лучами местной звезды. Несмотря на повышенную влажность, трупы превратились в ссохшиеся мумии, пугающие своей уродливостью еще больше, чем голые белеющие скелеты. Разве что некоторые были искорежены, а то и уничтожены стекающими после дождей струями воды.
«Насколько же сильно было излучение, если погибли все без исключения и настолько моментально? – никак не укладывалось в голове у Броди осознание состоявшейся здесь трагедии. – Кто его применил? Зачем? Откуда взялись подобные враги данной цивилизации? Или это они так друг друга сами уничтожали? Какой смысл, если победителей не осталось?»
И желание наведаться в более глубокие бомбоубежища пропало полностью. Совершенно не хотелось рассматривать там сотни, а может, и тысячи иссушенных мумий женщин и детей. Хватало и этой картины.
Тем более что некие предметы, приспособления и средства, необходимые для временного выживания в этом мире, имелись и здесь. Ну и последняя сценка здешней жизни представала перед глазами во всей своей трагической полноте.
Бомбежка прошла. Объявили отбой воздушной тревоги. Обитатели дома, наивно радуясь, что все остались живы, выбрались наверх. Мужчины подались расчищать наружные завалы, тогда как женщины и дети принялись наводить порядки на первом этаже. На большой газовой плите стояло три внушительных казана. Сейчас они выглядели жутко почерневшими и потрескавшимися от долго накаляющего их пламени, а тогда наверняка были наполнены закипающей водой. На столах лежали разложенные для варки продукты, выглядящие сейчас в большинстве своем в виде трухи. Если присмотреться, то видно было, что приготовление пищи лежало на плечах четырех или пяти женщин.
Все остальные их товарки и дети занимались интенсивной уборкой помещения, перекладкой посуды и стекла, которого оставалось на удивление много в полной целости, да поправкой упавшей или покосившейся мебели. Последняя тоже не слишком отличалась внешним видом и функциональностью от подобной кухонной и бытовой мебели на Земле начала двадцатого века. Как ее ни повредила влага, а то и прямые потоки, некоторая красота, изящество и стиль все равно просматривались. На вздувшихся матрасах спать никто бы не рискнул, но сами железные кровати выглядели вполне надежно. А громоздкие шкафы в первую очередь отличались повышенной прочностью и толщиной дверок. Мысль, конечно, неуместная, но она в голове у землянина мелькнула:
«В таком шкафу женщины, героини из анекдотов, порой умудрялись по пять любовников одновременно прятать».
Как оно в этом мире бывало на самом деле, неизвестно, но вот некоторые припрятанные одежды сохранились если не превосходно, то во вполне нормальном для носки состоянии. Имелось несколько стопок одеял разной толщины и выделки. Вполне прилично сохранились льняные простыни. Даже обувь подходящего размера отыскалась. А уже некоему подобию плотной куртки, парочке свитеров и внушительной накидке с капюшоном пришелец из другого мира несказанно обрадовался.
Но больше всего его изначально интересовали две вещи: кухня и оружие.
С кухней дело обстояло проще. Прогоревшие кастрюли дали повод поискать газ, который и нашелся во вполне привычных и понятных на вид баллонах. Один баллон оказался пуст, выпустив весь газ после смерти обитателей дома. Оставалось только удивляться, почему ничего здесь не взорвалось. Наверняка газ горел до последнего момента. Еще два баллона оказались пусты и отключены. А вот два запасных приятно порадовали своей тяжестью и плеском внутри сжиженного голубого топлива.
На полках рядом с плитой оказались и приспособления для поджигания газа: спички и некие подобия пьезоэлемента. Спички потеряли годность давно, а вот простенькое устройство, коих оказалось аж пять штук, при нажатии на курок продолжало исправно искрить. Другой вопрос, что саму плиту сразу запустить в работу не удалось бы: смазка в регуляторах подачи газа настолько окаменела за длительное время, что ручки просто не вращались и газ из присоединенного баллона выходил сразу из трех конфорок с максимальной интенсивностью. Но главное, что человек добыл огонь, хотя варка той же кукурузы или простое кипячение воды было отложено на потом.
Кстати, некие специи и явная соль тоже на кухне имелись в достаточном ассортименте. Как и некоторые крупы, изделия, похожие на макаронные. Правда, большинство из-за негерметичной сохранности пришло в полную негодность. Подлежало варке лишь то, что хранилось в больших стеклянных банках и было плотно прикрыто сверху подобием тонкого целлофана. Странным серым куском в банке окаменел полуоплавившийся сахар. Не менее окаменевшим выглядело не то повидло, не то покрывшееся кристалликами сахара варенье. Отыскались и емкости, в которых виднелось нечто в виде растопленного жира. Видимо, семейство здесь обитало большое и запасливое.
А вот с водой, можно сказать, попаданцу повезло невероятно. Бывший здесь когда-то водопровод не содержал в себе даже капли ржавой жидкости, зато в ванных помещениях оказалось нечто в виде бойлера, который тоже работал на газу. И вот возле этого бойлера возвышался громадный бак, литров на пятьсот, в котором и находился резервный запас воды. Бак не был из нержавеющей стали, скорее всего, на его стенки шел неизвестный землянину сплав, но в любом случае запах ржавчины да и сама ржавчина в воде отсутствовали. Подозрительный запах тоже не ощущался. Набранная в высокий стакан вода и по цвету не вызывала малейших нареканий. Так что вначале было сделано несколько глотков. Потом выпит целый стакан. А еще через час Александр отвел душу, напившись столько, сколько в него влезло.
Это уже гораздо позже он обнаружил в баке промежуточную решеточку из серебра и понял, почему вода за такое длительное время не испортилась и не стухла. А тогда посчитал причиной такой удивительной сохранности неизвестный сплав, из которого сделали оболочку бака.
После насыщения водой с новой силой навалился голод. И чтобы себя даром не терзать неуместной диетой, землянин сбегал к полю, наломал кукурузы и сразу в трех кастрюлях поставил варить толстенные початки. Ну а пока они доходили до кондиции, продолжил интенсивно поиск оружия.
Ножей имелось в достатке. Даже пара больших, тяжеленных ножей отыскалась для рубки мяса и небольшой топорик. А вот даже подобия сабли, меча, копья и уж тем более какого огнестрела нигде отыскать не удалось.
«Никак тут обитали врожденные пацифисты, – размышлял археолог. – Потому и пали, что защититься нечем было. Но вот мои пистолетные патроны тут явно ни на что не сгодятся. А жаль. Неужели все-таки придется опускаться в бомбоубежище? По логике, если четырехрукие что и прятали ценное или опасное для врага, то только там».
На всякий случай он собрал в окрестностях самые тонкие и длинные ломы и снес их с десяток в свою временную обитель. Хоть подобные орудия труда и были слишком тяжелы в обращении, но как оружие могли быть более продуктивны в ближнем бою, чем лопата или кирка. Поговорку «против лома нет приема» еще никто не отменял.
Но уже когда ел кукурузу, обратив внимание на ее несколько странный вкус, решил, что поиски в бомбоубежищах, да с хорошим факелом, можно отложить и на темное время суток. Сейчас бы следовало поторопиться на холм и посмотреть, что там дальше на юг простирается. Вдруг там точно так же видны развалины города? И вдруг по тем развалинам уже давно бродят Лариса, Карл, Люссия и Михаил? Если вообще не отыскали возможности вернуться обратно в мир адельванов! Ведь другая часть города могла оказаться не тронутой ни катастрофами, ни временем.
«А я тут сижу, как неандерталец, и набиваю желудок вредной для организма кукурузой! Сразу надо было на холм подняться, сразу!»
И тем не менее съел еще одну солидную порцию, прежде чем увешаться разысканным холодным оружием в виде ножей, прихватить уже привычную лопату и отправиться в путь. С ломом решил не таскаться. Не забыл набрать с собой и вареных початков и несколько стеклянных емкостей, наполненных водой. Хорошо, если на каждой уцелевшей кухне имеется запас воды, а если нет?
До вершины правого холма, где обитали чайки, по прямой линии было километров пять. Но, преодолевая баррикады из руин и разбросанных скелетов, обходя ненадежные, осыпающиеся трещины, на прохождение такого короткого отрезка пришлось потратить не менее двух часов. Только тогда взору землянина открылся вид на юг. Да, кстати, и на север, где лучи светила порой уже пробивались сквозь облака; теперь можно было рассмотреть местность намного дальше. Там дикое поле простиралось морем на добрых пять километров, а потом переходило в густой смешанный лес. Деревья в нем различались по цвету листьев, внешнему виду и размеру. Никаких иных руин, озер или явных гор не просматривалось до самого горизонта.
Зато совсем иная картина открывалась с южной стороны холма.
Во-первых: сам разрушенный город оказался невероятно велик. Его руины возвышались впереди и левее на добрых десять километров, измельчаясь вдали и сливаясь с горизонтом. Причем останки в центре сохранились не в пример лучше, чем в южном пригороде. Во-вторых: половину правой части картины занимала широченная река, с многочисленными островками по всему плесу. Она доходила почти до самого холма, а затем резко поворачивала на запад, теряясь там в зеленом массиве зарослей. А еще правее, начиная почти от самого противоположного берега реки, вздымались довольно крутые и высокие горы. Даже было несколько удивительно, как такие вершины не просматривались непосредственно из зарослей кукурузы. Хотя окажись человек на несколько сот метров севернее, в любом случае увидел бы белеющие снегом пики.
Ну и в-третьих: на самой реке как раз лучше всего и сохранилось поголовье представителей местной фауны. Виднелись тучные стада бегемотов; копошились животные, очень напоминающие полутораметровых бобров; плавали какие-то нутрии-переростки; по мелководью вышагивали птицы, похожие на аистов, но достигающие в высоту до четырех метров; а на пределе видимости у берега, за окраиной города, мелькало стадо пришедших на водопой не то чрезмерно больших оленей, не то особо крупных лосей.
«О-о-о! Да здесь животные взрастают, роскошествуют не в пример вольготнее, чем разумные существа. И, судя по их необычно большим размерам, можно заподозрить, что смертельное для четырехруких людей излучение оказалось для некоторых представителей фауны скорее положительным фактором. Скорее всего, это дало им мутации, связанные с ростом. И тот первый бегемотик, которого я видел, – лишь молоденький и глупый подросток, который сбежал из своего стада куда глаза глядят. Не удивлюсь, если вон те круги по воде создают карпы ростом с человека. Только вот что меня поражает, так это отсутствие хищников. Неужели их здесь нет? Или они выполнили план по мясозаготовкам еще вчера и теперь банально отсыпаются?»
Ну и продолжало беспокоить явное нежелание тех же животных заходить на территорию разрушенного города. Вороны и чайки, а также глупый бегемотик – не в счет. Неужели инстинкт самосохранения не разрешает прогуливаться по руинам?
Хотя сразу всплывал самый очевидный вопрос: а что те же бегемоты в городе забыли? А тем более нутрии с журавлями? Лягушек здесь нет, растительности – тоже. Тины и водорослей – тем более. Ну а поле с кукурузой… Что-то оно не слишком привлекает прожорливых местных гиппопотамов, а журавли могут ждать, когда зерна в початках созреют окончательно и наберут должный вкус. Возможно, тогда к полю и нутрии с барсуками на заготовки подтянутся. Большие копытные животные здесь наверняка пасутся на молодой поросли, весной или в начале лета. Сейчас же пору года можно было определить примерно как конец лета – начало осени.
Засмотревшегося на реку археолога спасли выглянувшие из облаков лучи местного светила и пригревшие в спину. Машинально оглянувшись назад, Броди успел заметить, что на него падает что-то огромное и темное. Инстинкты сработали на отлично: лопата взлетела вверх, тело присело, завалилось на бок и перекатом ушло в сторону.
Скрежет когтей по железу, возмущенный клекот, и недовольная птица, с размахом крыльев не менее десяти метров, пролетела дальше. Затем вновь перешла на планирование и на протяжении нескольких секунд достигла берега. Вот там уже пернатому охотнику подфартило: вверх он взмывал, держа в каждой лапе по отчаянно извивающейся нутрии. Не повезло грызунам. А охотник так и подался прямо к горам.
«А мне повезло! Придурку рассеянному! – Теперь уже землянин крутил головой во все стороны и, подобрав лопату, постарался встать спиной к участку возвышающейся стены. – Залюбовался просторами! А тут и хищники нарисовались. Хорошо бы, хоть иные не нагрянули, а то как представлю себе льва размером с земного слона, коленки трястись начинают. Как же этого “птица” подлого назвать? Ни на орла не похож, ни на ястреба, но все равно кого-то напоминает… Ну да! Точно! Если бы его поставить на подворье в окружении кур – то вылитый петух получится! Разве что у этого крылья раза в три больше относительно тела. Да и само тело – как три моих. Петух гамбургский! Тьфу!»
И только после этого почувствовал, что одна штанина у него мокрая. Хорошо, что не кровь, и благо, что не оконфузился: разбилась одна из стеклянных посудин с водой. Только и оставалось, что сожалеть об отсутствии рюкзака с запасной одеждой, в данной обстановке раздеться и подсушиться нереально. Да и других, более насущных проблем хватало. Достав очередной кус рубленого початка и начав жевать его сперва с некоторой отстраненностью, позже Броди сообразил главное: сколько вот он ни набивает желудок разваренной кукурузой, насыщения так и не наступает. Живот выпирает, а голод так и достает, противный.
Вывод напрашивался сам собой: потому это одичавшее поле никто особо и не объедает, продукт на нем произрастает ни на что не годный. Вымахал большой да крупный, а толку с него меньше, чем с простой травы. Бамбук-то вон тоже никто не лопает кроме коал, да и то лишь молоденькие ростки. Ну разве что к зиме кукуруза каких соков наберет дополнительно. И еще неизвестно, как вообще желудочный тракт подобную пищу переработает? А вдруг как засорится намертво? Или запоры вдруг образуются? И мучайся тут, на краю вселенной, неизвестно какое время. Опять-таки если за это время главные спонсоры экспедиции завершат свои божественные дела, наведаются в мир адельванов, а потом еще и сюда сумеют добраться.
Хотелось вначале выбросить недоеденный кусок в развалины, но жадность победила, и огрызок початка был вновь водружен в импровизированный вещмешок из куска прочной ткани. Но раз подобную пищу есть нельзя, то сразу встал актуальный вопрос: а что можно? Ответ на него бегал, плавал и нырял в речке и вдоль нее. Оставалось только подумать, как с имеющимся снаряжением выловить самое мелкое, что там проживало. Хотя бы ту же нутрию?
А раз так, то следовало сразу же и определиться: либо продолжить попытки поиска оружия, либо немедленно отправляться на охоту с чем есть. Но, как ни хотелось жареного мяска, археолог вовремя припомнил, насколько бывают опасны маленькие крысы, когда их атакуют. А чем нутрия по характеру отличается от крысы? Наверное, ничем. Да и укус этакого полуметрового грызуна царапиной не покажется. Не говоря уже о том, что они могут наброситься на человека всем выводком.
Про полутораметрового бобра вообще мечтать вредно. Про бегемота и заикаться не стоит. Ну а рыбу из реки банально нечем выловить. Так что ничего больше не оставалось, как возвращаться либо «домой» к отлаженной газовой плите, либо спешно отыскать новое подобное место прямо здесь.
Да только данная часть города оказалась уничтожена и разрушена чуть ли не больше всех остальных. Руины лежали почти ровным слоем, и только изредка кое-где торчал обломок наиболее толстенной опорной стены. Здесь даже зевы откопанных бомбоубежищ не виднелись. Хотя костяков с лопатами в некоторых местах и здесь хватало. Особенно их много скопилось в одном месте, на западном склоне холма. Видать, аборигены собрались там раскапывать нечто ценное, а тут и смерть пришла. Скорее всего, атака излучением началась еще до того, как партии спасателей пробились наверх и соединились с идущими к ним навстречу.
С другой стороны, если бы удалось-таки пробраться в бомбоубежище, то там уж точно есть и газовые плиты, и запасы самого газа, и кое-какие сохранившиеся продукты. Только вот, рассматривая одно из мест с костями и кирками, землянин понял, что сам с таким сложным делом не справится: расчистку здесь перед трагедией только начали.
И пока Александр пытался осмотреться на вершине холма, мучился сомнениями и страдал от голода, к нему подкралась совсем иная, нежданная беда. Желудок резко скрутила первая волна спазматической боли. Не успел от нее оправиться и отдышаться, как накатила вторая волна. Понятное дело, что причина такого недомогания могла крыться только в распроклятой кукурузе. На воду грешить было поздно. Ну и в распоряжении пострадавшего от местных злаков ничего не имелось дельного и облегчающего страдания, кроме старого способа хоть как-то облегчить желудок.
Два пальца в рот – и тяжелая неприятная рвота. Попытки исторгнуть из себя съеденное пользу некоторую принесли: порядочное количество плохо пережеванной кукурузы оказалось на земле. Когда и снизу уже ком в желудке образовался, Броди насильно влил в себя оставшиеся полтора литра воды, затем интенсивно попрыгал, покатался животом по стенке и минут через десять таких стараний повторил рвотный процесс. Еще одна приличная порция неперевариваемой пищи вышла наружу. Но воды больше не было, к тому же могло скрутить еще сильней, боли-то не прекращались, хотя чуток и ослабли.
Поэтому требовалось срочно, бегом возвращаться в найденное жилище. Постанывающий археолог уже и движение начал в нужном направлении и только бросил прощальный взгляд на разрушенный город, реку, горы и…
И замер, поспешно вернувшись взглядом влево. Там, на пределе видимости, можно сказать, километрах в восьми, из развалин поднималась неровная, несколько жиденькая, но все-таки отчетливо видимая струйка дыма!
«Кто?! Кто подает сигнал?! – заметались мысли в отчаянии и в некотором радостном томлении. – Неужели кто-то из “моих”?! Или там само что-то загорелось? Никогда не поверю! В этом городе все, что могло, уже давно загорелось и выгорело до конца! А значит… Лариса?! Или Пузин? – Какое-то время он стоял истуканом, почти ни о чем не думая и не чувствуя вновь усилившихся болей. Потом все-таки попытался рассуждать трезво. – Да нет, Карл прекрасно знает основные сигналы, которые можно и надо подавать с помощью дыма. Лучше него никто этого не сделает, да и правильный костер лучше него даже индейцы не разведут. А что моя свет-Ярославна? Вот с ней уже сложней, хотя и она пять основных сигналов знает и умеет подать. Сама мне пару раз хвасталась. Остаются еще Люссия и Михаил. Ну, лучший корреспондент в любом случае тоже догадалась бы обозначить простейший сигнал SOS, тем более она просто не могла провалиться отдельно от Пузина. Чувствую: они вместе. Значит, либо местные одичавшие жители себе ранний ужин готовят, либо наш Кормилец костерком балуется. При всем к нему уважении и страхе перед грозной богиней Пеотией, парню не всегда сообразительности хватает. Мог и тормознуть, посчитав, что самого костра хватит для привлечения нашего внимания… У-уй!»
Очередная волна боли заставила принимать решение немедленно. И так как двигаться в сторону костра по неизведанной дороге – дело слишком длительное (и до ночи не успеется), то пришлось срочно устремляться к уже мало-мальски обжитой берлоге. Там, по крайней мере, есть чистая вода, с помощью которой можно устроить более полное промывание желудка, да и лечь, отлежаться в покое. Тогда как здесь ничего больше не выстоишь и не высмотришь. А развести костер, да еще и с чем-то особо дымным, – задача явно не из скороспелых.
Обратную дорогу, передвигаясь вниз, бегом, да уже зная, где и что обходить, Александр Константинович преодолел за час. Но при этом настолько растряс свои внутренности, что они уже болели все и не переставая. Понятное дело, что заниматься готовкой каких-то круп он не стал, а просто опять в трех кастрюлях воду прокипятил. Да так и попивал простой кипяточек, одновременно пытаясь исторгнуть из себя остатки злокозненной кукурузы. Да и вообще, что он только не вытворял с собственным телом!
Наверняка такие суммарные действия помогли: ближе к ночи боли утихли, а потом и вообще удалось преспокойно уснуть, не прислушиваясь ни к ночным шорохам ветра, ни к монотонному удару капель воды, которая стала просачиваться вниз после начала легкого дождика среди ночи. В этом деле повезло: место было выбрано грамотно, одеял хватало, и сырость к землянину не прокралась.
Ну а к утру он вскочил на ноги во вполне нормальном, пригодном к действиям и в жутко голодном состоянии. Болей не чувствовалось, желудок бурчал, требуя пищи, и ничего не оставалось, как заняться приготовлением того, что отыскалось на кухне накануне. Разве что в сам момент хмурого рассвета Броди выскочил наверх и попытался засечь по часам момент восхода. Получалось, что сутки здесь – примерно двадцать два часа, отчего землянину вроде как и ни холодно и ни жарко, но ведь как-то следует рассчитывать распорядок дня? Думать о том, что придется в этом мире провести остаток своей жизни, не хотелось, но подобные мысли все-таки время от времени да прорывались в сознание.
Каша сразу двух видов и некое подобие макарон приготовились быстро. И все три блюда оказались сравнительно съедобными. Но ел Александр на завтрак очень мало и осторожно. Все-таки сомнения в его душу кукуруза заронила немалые. А вдруг выходцам с Земли здешняя пища вообще противопоказана? Вдруг она приведет к отравлению в любом случае или к отмиранию некоторых наиважнейших органов? А печень-то всего одна! Да и целых две почки – это не повод относиться к ним наплевательски.
Поэтому умеренная диета, особенно на начальном этапе апробации, была признана самой целесообразной.
Ну а потом археолог приступил к сооружению достойных факелов. Благо у него теперь имелось и ткани предостаточно, и чем поджечь. А уж смолы на деревцах могло хватить для нескольких десятков факелов. Столько и не требовалось. Ну разве что на потом, на ночное время суток следовало заготовить.
Для проникновения в бомбоубежища хватало и четырех. Опасаться каких-либо хищников или даже крыс не приходилось. Если уж они до сих пор на глаза не попадались, значит, город от них чист. Да и следов, заставляющих быть настороже, не встречалось.
Два запасных факела прикрепил к поясу, два зажег и отправился к зеву ближайшего бомбоубежища. И уже на четвертом лестничном пролете вынужден был крепче сжать зубы. Очень уж неприятно женские мумии лежали одна за другой. Видимо, как раз собрались выходить единой колонной наверх, на помощь мужчинам. А в основных, пронизанных сыростью и скорбью помещениях и в самом деле виднелись мумии детей. Мал мала меньше. Сотни…
Скорее всего, непосредственно при бомбежке никто не погиб, все покинули свои жилища заранее. А вот при волне неизвестного излучения смерть настигла всех без исключения. Видимо, местный народ загодя и довольно хорошо приготовился к войне, вовремя сработала система оповещения, да и потом кто-то ведь дал отбой воздушной тревоги. Только ничто и никакие глубокие бомбоубежища детей не спасли. Да, в принципе, их родителей – тоже. Скорее всего, подобное произошло во всем этом мире, иначе за столько лет хоть кто-нибудь в этот город да наведался бы.
Но помимо душевного расстройства Броди жутко омрачился после получаса безуспешных поисков. Мало того что здесь отыскалось довольно мало пригодных к употреблению продуктов длительного хранения, так и вообще не было даже какого-то намека на оружие.
«Вот уж настоящие пацифисты! – возмущался землянин. – И неужели в их среде не имелось уголовников или правонарушителей? Потому что только в таком случае можно понять отсутствие пусть даже народной милиции, сил жандармерии или более суровых военных подразделений. С кем же и как они воевали? Да и кто это устроил им подобный Армагеддон, уничтожив всех до единого? Неужели они сами что-то такое учудили? А что, вполне возможно: попытались не до конца проверенными лучами контратаковать неведомого противника, зависшего на орбите, да и сами при этом все вымерли. Ск орее всего, и на противоположной стороне планеты разумных существ не осталось. Вот и получается: победителей нет, одни проигравшие».
Но теперь, когда лишний раз убедился, что оружия здесь нет, Александру следовало торопиться к тому месту, где он вчера рассмотрел дымный след костра. Проверять иные бомбоубежища – пустая трата времени, сил и нервов. Единственная польза от таких вот укрытий, что туда теперь можно всегда наведаться как за продуктами, так и за газовыми баллонами. Если болей после съеденных каш и макарон не будет, значит, проблема голода решится окончательно. А вот запасов воды в бомбоубежище практически не было. Та, что была, годилась к употреблению разве что при издыхании от жажды: ржавая, темная по цвету и неприятная на запах. В общественных местах о решетках и фильтрах из серебра явно не позаботились.
Только каши и макаронные изделия. Вегетарианцы здесь проживали, что ли?
Но жить можно.
«Разве что мяска захочется, – с ностальгией задумался землянин, с подозрением присматриваясь к каше. Есть хотелось страшно, но очередная порция опять была маленькой. – Ха! Да такими дозами люди и к ядам привыкают! Может, и я привыкну? Если раньше ноги не протяну!..»
Солидные порции варева он приготовился взять с собой. Решив, что если уж через четыре часа с ним ничего не случится, то можно будет сделать привал и изрядно подкрепиться. Воды не поленился прихватить с собой сразу три стеклянные емкости. Хоть и неудобно, зато спокойнее. Иной тары все равно не было. Ну и подался в путь.
Правда, теперь держал направление через вершину левого холма, намереваясь избежать ненужного движения по дуге и заодно осмотреть другую часть руин. И пока добрался на вершину, вынужден был признать, что с его временной «берлогой» ему повезло невероятно. Ничего подобного вокруг не просматривалось, а если и оставались где нетронутые, законсервированные временем помещения, то они были наглухо завалены горами обломков. Соваться к ним – дело чрезвычайно рискованное. Уж это знаменитый археолог понимал прекрасно: рухнут на голову в любой момент, мало не покажется.
На господствующей высоте сделал только короткую остановку, чтобы попить водички и лишний раз с радостью убедиться: струйка дыма так и висела на фоне белых облаков прекрасным ориентиром. А значит, точно кто-то подавал определенный сигнал или пытался указать свое местопребывание. Поневоле тело взбодрилось, походка стала быстрой и уверенной, и, когда позволяла возможность, Броди пытался перейти на бег. Правда, очень мешала лопата, которую он порывался бросить раз десять, но всякий раз рассудительность брала верх, и весьма неудобное оружие землекопа так и оставалось то под мышкой, то в руках, то уложенное на плечо. Хотя если постараться, то такую лопату, а то и лучшую, можно было отыскать возле горок белеющих костей, но всегда помнился закон подлости: как не нужна вещь – ногами пинаешь на каждом шагу. Как только понадобится – в радиусе ста метров ничего достойного не отыщешь.
Ну и приходилось довольно часто оборачиваться и посматривать на небо. Попасть на обед к летающему петуху ох как не хотелось. Но сегодня судьба от пернатого хищника с яркой раскраской миловала: над городом эти кровожадные птички так и не появились. А вот на фоне гор, где-то над рекой, пару раз огромные тени мелькали. Да оно и понятно: чего им над руинами летать? Сдуру только да от нечего делать. Вся основная пища в воде копошится и около нее.
Вот так и шел землянин – то на небо посмотрит, то на дымный след взглянет, стараясь не сбиться с пути.
А часа через четыре, поняв, что преодолел примерно две третьих пути, решил немного передохнуть. Да и голод к тому времени уже достал окончательно. Опасений в съедобности каши и макарон уже не оставалось, поэтому быстренько приговорил добрую треть своих запасов, запивая обильно водой.
«Что ни говори, а ноша станет легче, – мысленно усмехался Броди во время привала, не забывая и на небо посматривать, и вокруг себя руины разглядывать. – Да с другой стороны, кашу можно сварить в любом месте, была бы только вода с собой хорошая. Кстати, следовало бы и к реке спуститься да там воды зачерпнуть, хотя бы для визуального осмотра. Какое бы зверье там в ней ни плавало, после кипячения наверняка и для питья сгодится… Ладно, пора».
Только встал и сделал первые несколько шагов, как пришлось вновь замереть на месте по двум причинам. Первая причина – пропал дым костра. Но так как ориентиры уже давно были присмотрены, проблемы из этого делать не стоило: у того, кто поддерживал костер, тривиально могло не хватить того ингредиента, который и затемняет дым черной копотью. К тому же примитивно дрова могли кончиться.
А вторая причина – глубокая, взрыхленная полоса земли впереди – напрягла намного больше. Такое впечатление, что кто-то совсем недавно, и явно уже после ночного дождика, здесь протянул за собой какой-то тяжелый предмет. Например, кусок бетона с торчащим из него обломком арматуры. Причем полоса начиналась от груды точно таких же примерно обломков и неровной линией уходила за ближайшую гору руин. При всем понимании такого простого действа, ни одной догадки о мотивах перетаскивания в голову не приходило.
«Если это сделал кто-то из “моих”, то наверняка в попытке соорудить некое жилище, но почему совсем недавно? Ведь дым костра виднелся еще вчера. Значит, человек бы, скорее всего, поспешил к нему. А если они уже встретились, то в любом случае следовало бы разжечь костер еще больше, тем более со сдвоенными силами это гораздо легче сделать. Значит, действия “наших” могут в принципе иметь место, но весьма нецелесообразны. Рассмотрим теперь другие варианты. Может, это какой зверь здесь чудит? Тогда надо присмотреться к следам. Не тянул же он специально за собой обломок, чтобы замаскировать след?..»
Как ни странно, следов и в самом деле не обнаружилось. Ни человеческих, ни звериных. А пройдя осторожно чуть дальше, Александр заметил, что взрыхленная полоса доходит до зева бомбоубежища и ныряет именно туда. Медленно, продолжая оглядываться по сторонам, землянин приблизился к расчищенному входу и там уже замер окончательно. В глаза бросилась странная, слишком чистая полоска земли вокруг зева, а до слуха донесся неприятный треск костей и непонятный гул. Создавалось такое впечатление, что внизу кто-то перемалывает кости несчастных жертв на мясорубке.
Но впечатления к делу не пришьешь. Следовало взглянуть на все собственными глазами. И, сжав крепче лопату в руках, Броди стал спускаться по ступенькам.
