Глава тринадцатая
Кормилец
Михаил Степанович Днепрянский науку археологию любил. Непосредственно полевую практику обожал. Несмотря на свои немалые габариты, прекрасно танцевал и увлекался танго. Умел превосходно готовить, по коей причине в начале прошлой экспедиции был назначен главным кулинаром и, как следствие, получил уважительное прозвище Кормилец. Благодаря своим инициативам, толике везения и внешней притягательности стал очень близок с Пеотией и, если судить по факту де-юре, как обладатель почетного меча и номинальный супруг прекрасной богини являлся теперь императором мира Рилланкар. Правда, там его обязанность только и заключалась в сопровождении Пеотии, когда та наведывалась в столицу Рилланкара на торжественные церемонии.
То есть как мужчина и почетный представитель человечества котировался на самом высочайшем уровне.
Но все-таки, как молодой парень, имел в своем образовании, в жизненном опыте и в понимании, ведении флирта огромные прорехи. Он никому не признавался и даже при прямом вопросе своей могущественной пассии умудрился уйти от ответа, но некий факт имел место в его жизни: до знакомства с ветреной и взбалмошной богиней у него не было интимных отношений с женщинами. Следовательно, несколько ночей страсти, проведенных в угаре и в неведомых пространствах иных миров, ну никак не адекватны долгосрочным, вдумчивым отношениям с представительницами прекрасного пола. То есть если судить по правде, фактически, то Михаил до сих пор оставался девственником. Хотя, если рассуждать формально и судить по ошарашенному вниманию к нему в последнее время земной цивилизации, господин Днепрянский смотрелся как опытный, прожженный в любовных баталиях, уверенный в себе мачо.
На самом деле он не знал, что делать. И совершил изначально самую страшную ошибку: не разобравшись, ответил утвердительно на заданные вопросы. Что-то здесь было не так! Его нечаянные гостьи вели себя в доме настолько бесцеремонно, словно он уже отныне принадлежал только им. И Михаил стал догадываться, что непонятый им вопрос, который задавала Валия, звучал примерно так: «Миха! Ты приглашаешь нас к себе и разрешаешь делать все, что нам вздумается?»
Ну а так как он согласно кивнул в ответ, то теперь повернуть время вспять и что-либо исправить было невозможно. Наездницы забыли про своего орла и в течение полутора часов умудрились заглянуть в каждую тумбочку, поваляться на каждой кровати, вывалить половину вещей из шкафов на те же кровати и попутно те самые шкафы, тумбочки и кровати переставить в комнатах так, как им казалось наиболее эстетически верно. А с середины упомянутого времени они уделили внимание именно вещам, отбирая для себя те, что им понравились, часть аккуратно укладывая в стопки, а остальные безжалостно сбрасывая в одну груду у порога обследуемой спальни.
– А-а-а… Э-э… Да что вы творите? О-о-о!
На что раздавался радостный смех, а порой и летела в сторону мужчины метко пущенная подушка.
Так что если вначале Кормилец еще пытался какими-то восклицаниями и междометиями сдерживать экспансивных девиц, то в конце концов смирился и отправился к орлу. Где-то в душе он понимал, что огромная птичка сейчас больше всех тоскует, злится и сердится. Кому такое понравится: попал в другой мир, оказался в замкнутом помещении, да еще и безжалостно брошен бессердечными хозяйками? Поэтому парень отыскал большую миску, насыпал в нее самой приятной на вид крупы, напоминающей гречку, и поволок угощение представителю пернатых.
Ф-фотя встретил мужчину довольно агрессивно: встал на свои когтистые лапы и, упираясь головой в потолок, сделал вид, что собирается склевать противного незнакомца.
– Ну и чего ты на меня взъелся? – начал ворчать парень, протягивая тазик перед собой. – Я-то ведь ни в чем не виноват. Если бы твои подружки меня понимали, сразу бы сообразили, что я тоже сюда попал нечаянно. Так что вот бери пока, угощайся этим. Потом я сварю часть каши без специй, и посмотрим, что тебе понравится больше: сырая пища или пропаренная.
Судя по тому, как Ф-фотя вначале аккуратно попробовал несколько зернышек, потом стал набирать в клюв порции все бо́льшие и бо́льшие, угощение ему понравилось и в сыром виде. У него даже взгляд при этом стал добрый, покладистый и всепрощенческий. Мол, ладно, раз уж так случилось и ты меня теперь будешь кормить, то клевать я тебя не буду. Пока.
Михаилу очень хотелось погладить гигантского орла по его синим перьям, но в данном случае он проявил благоразумие и не стал форсировать дружеские отношения. Успеется еще. А вот к девушкам следовало возвращаться как можно скорее и попытаться их хоть как-то успокоить, заставить сосредоточиться, а потом и объясниться с ними с помощью жестов и рисунков.
Отыскал он наездниц в одной из спален. Кстати, в самой последней, в которой они наводили «порядок». Причем девушки уже не выглядели настолько бесшабашными, как раньше, их чела омрачались некоторой озабоченностью. Похоже, им попался шкаф с наиболее пострадавшими от времени вещами, и они практически все вывалили в одну кучу у дверей, а когда появился землянин, по очереди, несколько экспансивно отчитали за творящийся в доме беспорядок. По крайней мере, Михаил так догадался, внимательно посматривая за тыкающими в разные стороны пальчиками и анализируя замеченную мимику.
Понятное дело, что он и сам попытался жестами объяснить, что он тут ни при чем, вещи не его и вообще он только мимо проходил. Только понимать его были не настроены. Вначале Кимала демонстративно постучала себя по животу и развела руками. Мол, кормить ты нас собираешься? А потом и Валия строгим голосом отчитала за отсутствие праздничного обеда. А чтобы и самому тупому стало понятно, она движениями, обозначающими прием пищи, показала, что они с подругой очень голодны.
– Да уж! Вас сырой крупой не накормишь! – в сердцах воскликнул парень. – Хотя, с другой стороны, может, и вы поумнеете, подобреете и лучше меня понимать станете после угощения? Что? Ням-ням хотите? – Девицы сердито закивали в ответ. – Ну да, такое все понимают. Ладно, будет вам и ням-ням и буль-буль. – Он закатал рукав куртки и показал наручные часы. – Через десять минут спускайтесь в столовую. Хорошо, что я сразу себе много наварил, как знал, что без гостей не обойдется.
И уже за дверьми его догнали обе девушки, бесцеремонно схватили за руку и стали рассматривать часы. Пришлось им тщательно объяснять, что это такое и что примерно обозначают десять минут. Кажется, пояснения прошли на ура. Слово «часы» девушки повторяли через раз и при этом все пытались подставить свои запястья.
– Нисколько не сомневаюсь, что и вам такие хочется, но нет у меня больше, – отрицательно мотал головой землянин, – только одни.
Тогда Валия что-то произнесла, чуть ли не торжественно, указывая то на часы, то на глаза мужчины. Данные слова неопытным археологом расшифровались как: «Значит, эти часы принадлежат только тебе? И носить их никто иной не имеет права?»
– Конечно, только мне! – закивал Михаил, нисколько по своей наивности не догадываясь, как порой может меняться тон девушек в самых разных по своей полярности ситуациях.
Валия выглядела очень довольной, тогда как Кимала – расстроенной и сердитой. Она требовательно подтолкнула парня в сторону столовой со словами:
– Десять минут! Ням-ням!
«Вот чертовки! – размышлял Михаил уже на кухне, поспешно разогревая кашу и сервируя часть огромного стола в примыкающей столовой. – Получится, что они первыми мой язык изучат, вон уже сколько слов знают. И почему мне Пеотия личный анализатор речи не дала? Хорошо было бы понять, чего они хотят и почему так себя ведут. Кажется, я им что-то не то разрешил. Пусть и дом не мой, но какие-то правила приличия все равно соблюдать надо».
Дамы оказались почти пунктуальны: опоздали всего лишь минут на пять. Но с другой стороны, и Кормилец только-только успел уложиться при накрытии стола и подаче парочки приготовленных блюд.
С самого порога стала высказывать недовольство Кимала. Она указала на пустующие стулья и явно интересовалась: а где все остальные гости?
Михаил принял ее недовольство за шутку и, помогая себе красноречивыми жестами, ответил:
– Гостей не будет! Все вымерли! Вся эта роскошь – для нас троих!
Но тут уже и Валия, усевшаяся за стол, не на шутку осерчала. Слова стали похожи на шипение рассерженной кобры, а ее жесты словно говорили: «О какой роскоши идет речь?! Неужели нас будут кормить какими-то кашами? Да эту гадость даже наш Ф-фотя жрать не станет!»
Пришлось в ответ показать, что как раз милый Ф-фотя и не стал привередничать, а слопал огромную миску подобного угощения. Ну и по большому счету, как истинный повар, Кормилец знал, чем прижать недовольную, столующуюся на халяву публику.
– А не хотите кушать эти блюда – вон там кухня, валите туда строем и с песней! Готовьте что вам нравится! У нас не до марципанов: что дали, то и кушаем. И то – за счастье, что вашего орла на бульон не пустили. Радуйтесь!..
Резкий тон, сердитые жесты – и сразу за столом мир, покой и дисциплина. Ну а когда девицы распробовали пищу, та была признана весьма недурственной и уплеталась за щечки с завидным аппетитом.
После насыщения троица и в самом деле расслабилась, расселась вольготней на удобных стульях, и пришла пора для более подробного общения. Вся сложность заключалась в том, что парень никак не мог понять, что же от него хотят словоохотливые девицы. Они настойчиво и дотошно показывали на свои рты и уши и намекали, что существуют некие технические устройства, с помощью которых возможно понять друг друга.
– Ха! Да я и сам знаю, что такие устройства есть. Даже в нашей экспедиции их хватает, – с усердием пытался донести свои мысли землянин. – Но вот при себе… да-да, именно в этом доме у меня ничего такого нет. Ага, ага!.. Ничегошеньки нет. Как будем общаться? Хороший вопрос. Я и сам его хотел задать. Вот так и будем: жестами да мимикой. Что? Не нравится? Что значит, поискать в доме? Знать бы еще что. А? Вы знаете? И поищете? Да на здоровье! Вы весь дом и так вверх ногами перевернули.
И уже вслед убегающим из столовой девушкам:
– И хватит ко мне обращаться этим неприятным словом «Кээшол»! Чувствую, что оно мне не понравится после перевода.
Пройдя за девушками, он некоторое время присматривался, как они скрупулезно обыскивают помещение, которому больше всего подходило бы определение «рабочий кабинет». Вскрывалось и переворачивалось все. Что не вскрывалось – безжалостно взламывалось мясницким тесаком, за которым на кухню сбегала Кимала.
Глядя на такое изуверство, Михаил кривился и долго оставаться там не смог. Подался проверить подворье, присмотреться к работе дизеля и лишний раз подсчитать расход топлива. Приближалась ночь, опускались сумерки, остаться без освещения хотелось меньше всего. При этом господин Днепрянский старался размышлять и думать над несколько странным поведением представительниц чужой цивилизации: «Кажется, у них там так принято: если кто-то отыскал ничейный мир, зовет туда еще кого-нибудь, и они вместе уже выбирают наиболее понравившиеся вещи. Ну а девицы подумали, что я позвал именно их. Потому и обрадовались. Потому и складывают некоторые вещи в отдельные стопки. Заберут с собой домой в качестве трофеев. Жаль, что они пока не догадываются, что отправить их обратно простым взмахом руки я не умею. Придется им здесь пожить до той поры, пока не появится Пеотия… Ох! Кстати, а как она к ним отнесется?!»
При этой мысли Кормилец так и замер, словно статуя, посреди двора. Первый раз он за сегодня о таком подумал. Обе гостьи, если признаваться честно, выглядели весьма броско и колоритно. Этакие летающие амазонки. Стройные, подтянутые. Длинноногие. Все что надо – на местах. Обе шатенки, прически коротки, до плеч не достают. Личики сравнительно симпатичные, но сказать, что красавицы, – нельзя.
Как итог – именно как особы женского пола, что Кимала, что Валия, Миху не заинтересовали. Как инопланетянки – да! Представительницы иного мира – о-о! Как умеющие летать на орле – и ах, и ох! А вот даже полученные во время знакомства поцелуи не разбудили в парне присущие каждому самцу стремления или желания. Потому он раньше на эту тему не задумывался.
То есть сам за себя парень был спокоен, а вот как к этой картине отнесется Пеотия? Две полуголые девицы с весьма фривольным и простецким поведением находятся под одной крышей с ее интимным другом, а вокруг ни одной иной живой души. Что может взбрести в голову строптивой богине, которая не так давно отрывала головы таким могучим и почти бессмертным существам, как цорки? Не покажется ли ей, что во время ее отсутствия ее любимцем кто-то воспользовался? А то и сам любимец решился вступить в постороннюю связь?
Понятное дело, все можно и объяснить, и растолковать со временем. Но вдруг времени на объяснения не будет?
Так что лучше всего и надежнее – избавиться от наездниц и их орла как можно быстрее. А как это сделать, если отправить их не получится? Правильно! Следует их отправить на орле в разведку! Пусть хорошенько рассмотрят данный мир, составят карты, отыщут живых аборигенов и вступят с ними в контакт. А недели через три возвращаются сюда обратно. Тогда уже Пеотия будет все знать, встретится с ними вполне сердечно и преспокойно отправит «потеряшек» в их мир.
«А пока они будет летать, я тем временем отправлюсь в другую сторону на автомобиле!»
Именно такой сценарий событий показался землянину наиболее приемлемым и правильным. И главное: его ни в чем нельзя будет укорить даже полусловом. Приняв такое соломоново решение, он и поспешил в дом.
Погром и обыск там продолжались. Поэтому ничего не оставалось, как отправиться на кухню и начать варганить еду на ужин, а заодно и на завтрак. С утра придется осматриваться на местности с самого рассвета.
Долго побыть в одиночестве не довелось, вскоре на кухню заявилась Кимала. Выглядела девушка раздраженной и разочарованной. И сразу с порога набросилась с обвинениями на Кормильца. Хорошо, что он ничего толком не понимал и, как следствие, отреагировал без злости и возможного бешенства. Кажется, наездница возмущалась, что мужчина не принимает участия в поиске, так нельзя, и вообще, что за мерзкий дом такой, раз в нем нет ни одного пристойного переводного устройства.
– Гет эр яс вайя?! – восклицала гостья с пафосом, и особого перевода при этом не требовалось: «Ну что за жизнь?!»
– Да нормально все! Бывает и хуже! – философствовал в ответ Миха, заканчивая приготовление каш и гася газовые конфорки. – И что вы обе такие непоседливые? Если уж так не хочется идти в местную библиотеку и просматривать книги, можете сразу спать ложиться и не делать волн в округе.
– Ге се?
– В овсе! Спать, я говорю, ложитесь. На кроватку. Баюшки-баю. Ага, кроватка – баюшки-баю! Выбирайте себе любую спальню, какая вам нравится, и ложитесь. Ну да, ну да, там наверху вот такие кровати. И такие. Разные, широкие и узкие. Хотите широкие? Да на здоровье! Ну видишь, понимаешь, когда хочешь.
Девушка в ответ явно интересовалась: а не рано ли спать ложиться? И всеми возможными средствами дала понять, что перед тем, как придавить харю к подушке, надо поесть, повеселиться, потанцевать, а то и расслабиться в сауне.
– У-у, ты какая! Сауну тебе подавай? Может, еще и негра с опахалом хочешь? Не понимаешь? Ну и хорошо, что не знаешь о такой разновидности человека. Иначе кошмары гарантированы. Кто такие кошмары? Хм. А это такие вот страшные сны в то время, когда ты делаешь баюшки-баю.
И он, словно заправский артист, показал в лицах, как люди потеют, мучаются, мечутся, дергаются и вскрикивают в кошмарах. Кажется, это собеседницу настолько впечатлило, что она порозовела, даже стала пунцовой от переживаний и страха. И потом с десяток раз повторила новые для нее слова в разной последовательности:
– О! Кошмары?! Баюшки-баю – ох! Ах!
Когда она чуть поубавила эмоции, землянин в недоумении пробормотал:
– Странная ты. Кошмаров никогда не видела? – Повторение вопроса с жестами дало неожиданный ответ: отчаянное мотание головой и честные от усердия глаза. – Вот я и говорю, странная. Кошмары все иногда видят во сне, особенно маленькие когда. Ну я говорю: дети. Понимаешь? Дети маленькие: а-а! Их в колясочках качают, и они сны плохие видят. А-а! Качают. О! Сообразила! Молодец, молодец, нерусская! И слова хорошо запомнила. Получишь завтра пряник. Да и вообще, день-два, и мы без всяких переводчиков обойдемся. Я говорю: язык! Ага! Он самый!.. Язык начнем понимать друг друга, как родной. Ну да, я твой язык, а ты мой. Правильно соображаешь.
Словно прилежная ученица, Кимала раз по двадцать переспросила интересующие ее слова, и можно сказать, что к концу беседы уже понимала не менее двадцати слов и коротких словосочетаний. Но только Кормилец вспомнил про желание покопаться в книгах и решил встать со стула да отправиться в библиотеку, как на кухню заявилась сияющая, словно новенькая медаль, Валия. Сама она отчитываться о поисках не стала, а бросила своей подруге вопрос, который ничего иного не мог обозначать, как:
– Чем это вы тут занимаетесь?
Ну Кимала ей в ответ и затараторила, добавляя к каждому русскому слову с десяток родных, которые следовали, словно пояснения и расшифровка:
– Спальня… Кровать… Баюшки-баю… Язык… Кошмары: ох, ах! Дети…
Такой длиннющей тирадой подруги Валия оказалась более чем поражена. Кажется, она даже забыла, что явилась сюда с какой-то новостью или желанием поделиться результатами поиска. Но все-таки решила уточнить, задав еще вопрос по поводу танцев, пения и обжорства. Когда на это получила резко отрицательный ответ, вначале чуток поморщилась от недовольства, потом пожала плечами с фатализмом обреченного смертника и в конце согласно кивнула. Дескать, ладно, спать так спать.
После чего подалась к землянину, погладила вначале по плечу, потом по волосам на затылке, а потом опять поцеловала прямо в губы. Не успел тот сообразить, к чему бы это, как рядом оказалась Кимала и проделала то же самое.
«Видимо, так они желают друг другу спокойной ночи, – догадался Михаил с некоторым облегчением. – Конечно, зря я их так рано прогоняю спать, но зато под ногами не будут мешаться, и я спокойно смогу просмотреть хоть часть библиотеки. Бедняги, даже ужинать отказываются… фигурки берегут? Хотя вроде только недавно на какой-то пир намекали. Вот уж точно говорят, женская душа – потемки! Сами не знают, чего они хочут!»
Потом он сообразил, что обе наездницы настойчиво тянут его за руки и вопросительно повторяют слова «спальня» и «кровать». Ну еще бы, все-таки он здесь хозяин и обязан каждой выделить место для ночлега.
– Да не заморачивайтесь вы так! Ложитесь на любую, что вам понравится. Ага: на любую, говорю. Что? Вначале я должен лечь? Я? Да что вам за блажь пришла в голову? Крепкие кровати, не сломаются! А-а-а… кошмары? Боитесь кошмаров? Ха! Так можно свет не выключать. Ну да, лампочки не гасим! И прикрывать их не надо: чем больше света, тем спокойнее баюшки-баю. Что-то я вас не пойму: боитесь кошмара, но свет погасить хотите? Мм? То есть кошмар у вас в первый раз? Никогда раньше не было? Да ерунда какая! Уж поверьте мне: раз советую, то надо со светом. Ладно, ладно, иду. Выберу для вас спальни самые удобные и наиболее освещенные…
Вот так и случается с неопытными парнями, которые порнофильмы, конечно, смотрели, и не раз, но там все действия начинаются, как правило, с того момента, когда уже все раздеты и соответственно настроены. Ну а раз люди одеты, боятся кошмаров и согласны спать при освещении, то что о них можно подумать плохого? Или несуразного? Или фривольного? Вот господин Днепрянский ни о чем таком и не думал. Разве что, поднимаясь на второй этаж, удивлялся несообразительности представительниц иной цивилизации, их тупости и забывчивости. Ведь они, перед тем как отправиться спать, подавшись в другую сторону от комнаты с телепортом, даже не вспомнили про своего орла, а значит, после распределения их по спальням придется самому идти с большим тазиком за кашей и волочь пернатому скромный ужин. Скорей всего, что и ведро воды ему придется принести.
«А какую воду он пьет? – задавался парень вопросом, несколько рассеянно оглядывая самую большую спальню с наиболее внушительной кроватью и замечая, как девушки заметались вокруг, устилая это ложе чистыми простынями. – Например, те же кони иногда пьют воду подсоленную. А эта птичка – сродни коню. Придется нести два ведра, на выбор».
Только после этого он сообразил, что обе девицы приглашающими жестами указывают на кровать, опять обращаясь к нему странным словом «Кээшол».
– Так это вы для меня? Ха-ха! Да ладно вам! Сами устраивайтесь, измучились небось с дороги да от впечатлений. А мне еще в библиотеке посидеть надо, рано еще спать. Точно! Там, где книги! Да и сам себе местечко найду, где-нибудь на первом этаже.
Стоило видеть, насколько нахмурилась Валия и насколько строго, требовательно прозвучал ее голос:
– Баюшки-баю?.. Кошмары?.. Дети?..
– Да что вы! Я давно не ребенок, кошмаров не боюсь и так рано не усну, – снисходительно посмеивался Михаил над тупостью инопланетянок. – Нет-нет, укладывайтесь спокойно сами… Я говорю: сами! Вот вы вдвоем тут и ложитесь. Ага! Баюшки-баю! Спокойной ночи, малыши! Жаль, что мультиков нет.
Вот тут Валия и взъярилась. Но весь свой гнев в возмущенных репликах выплеснула на подругу. Кимала вяло пыталась защищаться, растерянно повторяя уже назубок заученные ею русские слова и обиженно тыкая пальчиком в сторону землянина. Мол, я тут ни при чем! Это все он виноват!
Парень пожал плечами и уже хотел выступить мировым судьей, как Валия с блестящими глазами ухватила его за руку, насильно усадила на кровать, а напротив его колен поставила стул. Уселась на него сама и стала доставать из кармана своей мини-жилетки какие-то кружочки, провода и сеточки. Сеточки надела на головы себе и парню. Кружочки закрепила на ушах. Между кружочками протянула и закрепила в клеммы проводки, показывая жестами, что проводки – временно, только для первого контакта сознаний.
И все это время что-то сердито выговаривала подруге, которая подпрыгивала вокруг, хлопала от радости в ладоши и весело смеялась. Наверное, так и по инструкции полагалось: говорить постоянно, чтобы устройство начало действовать и провело самонастройку на разные сознания совершенно различных представителей незнакомых между собой цивилизаций.
Так что вполне понятный перевод ворвался в сознание Кормильца неожиданно не только для него:
– Так хотелось достичь взаимопонимания, без толмачей! А ты все испортила! Напутала все до крайности! Вот как чувствовала, что нельзя наивную дурочку оставлять с этим красавчиком! А вдруг он вообще детей ненавидит?!
Михаил и не удержался:
– Чего это?! Я детей люблю.
Но кажется, его еще не понимали, на его речь толмач еще не настроился.
– Говори, говори! Что угодно, хоть одну и ту же фразу повторяй!
– Да я и повторить могу: люблю я детей. У нас в семье два младших брата и сестренка, так я их всегда обожал. Мало того, я бы не против, чтобы и у меня самого много детей было. Да и вообще, как это можно не любить детей?
– О! Теперь и я тебя понимаю! И мы полностью с тобой согласны! – воскликнула Валия, соприкасаясь коленями с землянином и наклоняясь к нему еще ближе. – Но перед основным действом нам надо до конца разобраться в наших отношениях и высветить некоторые детали!
Подумав, что его сейчас начнут обвинять в превышении некоторых полномочий по использованию телепорта, господин Днепрянский сменил тон на официальный и сам перешел в атаку:
– Нет, это я вначале должен выяснить, что обозначали все ваши слова и странные деяния!
– Хорошо, – неожиданно легко согласилась девушка. – Выясняй.
– Что это за выражение «Кээшол» и почему вы обе так ко мне обращаетесь?
– Ну а как же еще? – Валия правильно повторила обращение со своими интонациями, и оно тут же в переводе прозвучало как «романтический разбойник». – Ну а твое имя Миха у нас символизирует настойчивого, несговорчивого, в любом случае добивающегося своих целей человека.
Немало такому переводу подивившись, в душе Кормилец был вынужден согласиться с подобным обращением. Все-таки и в самом деле косвенно получалось, что он выкрал несчастных наездниц из их мира и теперь не отпускает домой. Так что иначе как разбойником и язык не поворачивается его назвать. Хотелось было начать оправдательный спич, но неожиданно он понял, что его левую руку поглаживает Валия, заодно рассматривая часы, а правую – присевшая рядом на кровать Кимала. Вот по поводу часов и родился неожиданный вопрос:
– А что ты мне пыталась вдолбить по поводу этого измерителя времени?
– Элементарно. По рангу, статусу и знаменитости мои родители гораздо выше, чем родители моей подруги. Так что этот подарок ты должен сделать именно им. И ты ведь со мной согласился. Я нисколько не сомневалась, что ты меня понял. Верно?
Понятное дело, что отдавать свои уникальные часы, подарок Пеотии, Михаил не собирался. Но и это недоразумение можно было обсудить чуть позже. Он уже начал подозревать, что самые первые фразы девушек и его опрометчивое согласие тогда имеют под собой гораздо большие негативные последствия. Поэтому, так и не сумев выдернуть мягко свои руки из девичьих ладошек, он поинтересовался:
– А теперь давай мне дословно повтори свои вопросы, после которых вы умчались переворачивать дом вверх дном. Итак?
– Да в тех вопросах не было ничего особенного, обычный набор традиционных фраз, которые задаются каждому «романтическому разбойнику» после того, как они похищают неосторожных наездниц.
Причем словно «неосторожных» было произнесено так многозначительно, что парня посетила уверенность: наездницы специально мотались по глухим, удаленным от многолюдья местам и сами искали на свою задницу приключений. Сердечко у него неприятно екнуло, в горле стало сухо, и он даже прокашлялся, перед тем как настоять:
– И все-таки?
– Повторяю дословно мои тогдашние слова: «Кээшол! Раз ты нас похитил и вознамерился сделать своими женами, то должен приготовить богатые подарки для наших родителей. Мы к ним отправимся утром, сразу после нашей брачной ночи. Мы можем выбрать подарки сами?» Не вздумай отрицать: ты ответил нам полным согласием! Потому мы и помчались выбирать все, что нам нравится.
Нельзя было сказать, что господин Днепрянский оказался ошарашен. Правильней было бы классифицировать его состояние как «перестал дышать и замечать время». Да и мысли у него в голове заметались несколько неуместные:
«Не пора ли мне рассмеяться своим заразительным смехом? Наверное, пора. Родители своему любимому сыну ничего дурного не посоветуют».
Да только вся проблема в том, что смех, хорошо и не раз отрепетированный, никак из горла не исторгался. Если бы в Михаила пытались стрелять, он бы рассмеялся. Если бы угрожали сбросить в пропасть – тоже сумел бы похихикать. Но то, что у него вдруг стало сразу две жены, оказалось гораздо более жутким и невероятно страшным. Поэтому у него вместо заразительного смеха на лице появилась лишь вымученная улыбка идущего на казнь смертника.
А потом он с еще большим ужасом ощутил, как с него стали ловко снимать курточку, часы и соединительные проводки между переводными устройствами. Видимо, представительницы иной цивилизации поняли: выяснять больше нечего, все решено, пора переходить к действиям. Конкретно к тем, ради которых их и похитили с родной планеты. И переходить именно в той последовательности, о которой не так давно намекал землянин: кровать, баюшки-баю, кошмары, дети. Правда, вот третье слово в этой цепочке девушками понималось ну совсем неверно.
