Глава 46
Чинкис

Для Чинкиса прошло двести долгих лет. По его летоисчислению. Но куда большее их количество пронеслось над планетой Земля. Она совершает оборот вокруг своей звезды в тридцать раз быстрее, чем Аларастрасия вокруг Малтри. Но цорка это не волновало, он даже редко вспоминал о существовании одной из далеких родин вездесущих наглых приматов. У него было множество новых проблем. И радостных, и грустных, и бытовых, и государственных. И – порой – даже очень печальных. Да и не только у него, у всех его собратьев по разуму наступили хлопотные времена.

Силы безопасности работали денно и нощно. Все военные формирования и войска глубокого рейда находились в состоянии наивысшей боевой готовности. Научные отрасли оборонной промышленности, да и не только оборонной, бросили все свои извилины на решение возникшей проблемы. Вся аларастрасийская цивилизация пребывала в стадии реальной боевой тревоги. И тревога эта терроризировала цорков уже многие годы.

Все началось восемьдесят лет назад. Испокон веков ни один агрессор не проникал через газовые и пылевые туманности, окружавшие шаровую галактику, в которой находилась звезда Малтри. Звезда, на орбите которой находилась мать всей цивилизации – планета Аларастрасия. В сознание каждого цорка с момента его рождения вбивалась главная мысль: ни одно разумное существо, в особенности приматы, не должно проникнуть в святая святых – родную галактику. И каждый цорк готов был без раздумий отдать свою жизнь, лишь бы предотвратить подобное.

Уже много веков во всех близлежащих галактиках действовали целые системы охранно-патрульной службы, бдительно несущие вахту на дальних подступах. Даже в межгалактических пустотах построили невиданные по размерам опорные базы. Базы напоминали современные города с искусственной гравитацией. Космофлотские подразделения, сменяя друг друга через определенное время, неустанно дежурили, не давая малейшего шанса ни агрессору, ни одинокому шпиону-лазутчику. И никогда раньше не было поводов даже усомниться в эффективности принимаемых мер защиты. Никогда раньше не встречалось такого, с чем бы не справились доблестные силы глубокого рейда, в ведомстве которых и находились опорные базы и защитные системы с разросшимися инфраструктурами.

Но вот, восемьдесят лет назад, начались неприятности, до сих пор будоражащие всю цивилизацию. И неприятности эти начались в одной из близлежащих галактик. Оповестил о них прибор Нона. Тот самый прибор, который безошибочно улавливал сигнал, идущий от мозга разумного примата. В лексиконе чистильщиков и военных этот сигнал имел название «Ищи меня!». Вначале даже трудно было поверить, что здесь, совсем рядом с колыбелью цорков, могут появиться какие бы то ни было приматообразные. Ведь прибор помалкивал все время своего существования на базе ЛАМО, первой, где заработала аварийная сигнализация. Уже позже, когда приборы запищали и на других охранно-патрульных системах, проблему, с этим событием связанную, окрестили «эффектом ЛАМО». А тогда на базе поднялся настоящий переполох. Взлетели по тревоге патрульные крейсеры, отправились на поиски сторожевые фрегаты, стартовали разведывательные зонды и космокиборги. Даже когорта чистильщиков отправила своих членов на обследование подозрительных районов космоса. Казалось, вот-вот – и нежданный возмутитель спокойствия будет найден и уничтожен, но… Шло время, а поиски не приносили результата. А когда и другие базы забили тревогу, паника охватила всю аларастрасийскую цивилизацию. И уж совсем неимоверной высоты паника достигла, когда приборы Нона заработали непосредственно в самой цоркской галактике. На разгадывание и изучение эффекта ЛАМО были брошены почти все силы цорков. Силы, равных которым не существовало во всей Вселенной.

Но оказалось, и эти силы имели свои границы. Даже восьмидесяти лет не хватило для раскрытия новой тайны.

Хотя сделано было очень много. Разрабатывались и проверялись самые абсурдные и невероятные предположения. Например, возникли подозрения, что все это – не что иное, как результат чьей-то глупой шутки. Кто-то ради смеха прячет одного или нескольких приматов на своем корабле, постоянно меняя место дислокации, и потому источник так трудно найти. Только ради проверки этой гипотезы ученые сконструировали, а индустрия затем умножила до миллионов экземпляров новый прибор Нона. Более громоздкий и невероятно сложный, как по размерам, так и по исполнению. Он был установлен на самых мощных крейсерах сил глубокого рейда, и с его помощью отыскивали специально завезенных для этой цели приматов буквально за несколько дней. Отыскивали в любом, самом немыслимом месте. И всегда с неизменным успехом. Но истинный источник так и не удалось обнаружить.

Затем проверялось предположение, что панику сеет некий свихнувшийся гений. Возможно, он создал новое приспособление, которое в силах изменять и перепрофилировать излучения мозга самих цорков. И балуется этим прибором, включая время от времени. Дабы отмести все сомнения на этот счет, были проведены такие широкомасштабные и глобальные проверки почти каждой дыры в родной галактике, что это чуть не привело к страшному конфликту. Еще немного, и могла вспыхнуть гражданская война. Ведь под подозрение попал каждый цорк, каждого индивидуально проверяли – и неоднократно. В личную жизнь каждого вторгались так часто и бесцеремонно, что даже самые лояльные и спокойные возроптали. Никому не хотелось жить под гнетом напрасных обидных подозрений. По всей галактике прошли волны стихийных бунтов и гражданского неповиновения. И лишь огромными усилиями высшему совету удалось восстановить порядок и спокойствие.

За время тотальной слежки за всеми было обнаружено немало гениев-одиночек, создающих порой совершенно несуразные и бессмысленные приборы и технику, но ни один из них не был причастен к эффекту ЛАМО.

Напрягая весь свой научный потенциал, все военные и исследовательские формирования, аларастрасийцам удалось выяснить лишь следующее.

Источник сигналов от мозга разумного примата не единственный. В разное время их насчитывалось два, а то и три. Никогда они не сходились в одну точку, порой находились в совершенно противоположных местах галактики. Скорость же этого беспрестанно разыскиваемого источника вообще просто поражала. По расчетам самых точных устройств, объекты передвигались со скоростью, во много раз превосходящей скорость темпорального прыжка. И это не поддавалось никакому объяснению. Самое же главное: источник всех треволнений ничем не фиксировался. Только прибором Нона. Вот и все итоги за восемьдесят лет!

И постепенно, особенно за последнее время, в научных кругах стало появляться все больше сторонников идеи, что это некая новая, неизвестная еще форма жизни. Дескать, она существует в параллельном мире и совершенно не замечает нашей Вселенной. Существует по своим законам, увидеть ее нельзя. Как нельзя, например, увидеть силу тяготения. Но от этого та не перестает существовать. И влияет к тому же на все окружающее. Поэтому, мол, не стоит особо обращать внимания на вой прибора Нона. Да, поднять корабли надо! Да, проверить близлежащее пространство на предмет наличия приматов необходимо! Да, это существенно мешает спокойному образу жизни! Но что делать… Ведь нельзя же поймать собственную мысль! Прогресс не стоит на месте, открытия совершаются постоянно, и когда-нибудь все получит свое объяснение. Без ажиотажа и нездоровой подозрительности, без паники и ненужной поспешности. Все образуется само собой. Жить надо спокойно и без шараханий в сторону при виде чего-то таинственного и непонятного.

Чинкис тоже придерживался подобного мнения. Больше того, он всеми силами убеждал в этом окружающих. С его славой и авторитетом ему это удавалось легко. Он постепенно становился лидером многих движений и целых направлений общественной деятельности. Его политический вес с каждым годом возрастал. К каждому его слову прислушивались миллионы. Каждое его действие и начинание ставилось в пример и тут же находило последователей. Его невероятная известность очень быстро перерастала в столь же невероятную популярность. Его любили, а то и боготворили в самых разных возрастных и социальных слоях населения. Живая легенда, живой непобедимый миф, образец целеустремленности, мужества и боевого мастерства. Бесстрашный и непревзойденный исследователь Вселенной, образец для подражания как в личной, так и в общественной жизни.

Даже его развод с самой молодой женой Кетин воспринялся общественностью как нечто чисто цоркское, присущее только их цивилизации и соответствующее древнейшим обычаям и традициям. То, что Кетин успела родить в браке с Чинкисом две пары детей, ставилось исключительно в заслугу отцу. А гибель сына из первой пары близнецов ставилась в вину слишком ветреной и своенравной матери. Ведь именно после развода родителей и их последней и самой ожесточенной ссоры произошла трагедия. Сын Чинкет, в то время уже опытный и умелый чистильщик, случайно попал в пылевую туманность, и его корабль разнесло вдребезги потоком метеоров. Поговаривали, что он перед вылетом слишком нервничал из-за ухода матери в другой дом и, как результат, подвела дрогнувшая на штурвале рука. Это горе добавило Чинкису много седых волос в гриву. Но эта же седина добавила всему его облику массу печальной чувственности, благородства и царственного величия. Что в конечном счете еще больше увеличило всемерное почитание, уважение и даже любовь подавляющего большинства аларастрасийцев.

Но Чинкису от этого было не легче. Никто ведь не мог заглянуть к нему в душу, рассмотреть самое сокровенное, тщательно скрываемое от окружающих. Вряд ли кто подозревал, что за скалоподобной внешностью скрывается мятущееся ранимое сердце. Что по ночам Чинкис чуть ли не рыдал после смерти любимого сына и со слезами на глазах мечтал о возвращении к нему Кетин. Среди цорков не принято было предаваться сентиментальным переживаниям по поводу разводов и даже из-за гибели близких родственников. Но Чинкис ничего не мог с собой поделать. Всякий раз с наступлением ночи разум одолевали воспоминания. Они лишали сна, покоя, вносили в жизнь дискомфорт и неуверенность.

Только в дальних полетах к нему возвращались спокойствие и душевная уравновешенность. Он попадал в свой мир, в свою стихию – и молодел душой и телом, сбрасывая с себя бытовые заботы и семейные переживания. Он занимался там любимым делом, и исследовательская работа приносила ему уверенность в своих силах и моральное удовлетворение.

К сожалению, полеты в последнее время становились все более редкими и краткосрочными. Политическая и общественная деятельность требовала постоянного присутствия прославленного чистильщика на своей альма-матер. Все чаще и чаще ему приходилось вообще откладывать запланированные вылеты и отдавать целые участки и траектории молодым или вообще начинающим чистильщикам. Раньше он мечтал передать все свои маршруты сыну Чинкету, но тот погиб, так и не успев унаследовать от отца все великие премудрости путешествий по Вселенной. А второй сын, Чинсор, пошел по совершенно иному пути: избрал профессию художника. Вопреки всем возражениям отца и полному непониманию матери. Создавал он, правда, только инопланетные пейзажи и сцены из жизни других миров, копируя их с объемных стереоизображений. Которых много было в банке географических данных. Сам же за сто сорок лет своей жизни даже ни разу не покинул Аларастрасию. Вначале Чинкис боролся с подобной оседлостью, пытался привить сыну любовь к романтике межзвездных путешествий, но потом смирился. Даже попытался найти в этом нечто хорошее. А именно: сын рисовал очень здорово, и его постепенно стали ценить в мире искусства. Мало того, в последние годы Чинсор принимал самое активное участие в новом научном эксперименте. Смысл его заключался в передаче художественных изображений талантливого художника во все структуры Вселенной. Так, по крайней мере, объяснял свое изобретение один из авторов проекта. По его мнению, художник, творя свой шедевр, всегда посылает некие сигналы в мозг любого другого цорка, где бы тот ни находился. Используя усиливающую аппаратуру, ученые пытались послать изображения картин как можно дальше от их галактики. В проекте были задействованы сотни добровольцев-чистильщиков, которые после возвращения из дальних странствий пытались восстановить под гипнозом картинку получаемого мысленного сообщения. Результаты пока были ничтожны, но не это было главным. Чинкис надеялся, что подобные эксперименты когда-нибудь да и вытянут его младшего сына Чинсора на просторы Вселенной. А для себя, втайне от всех, собирал цветные изображения всех картин, которые создал его младший сын. И порой подолгу любовался ими в часы короткого отдыха или вынужденного бездействия.

Но наибольшую радость доставляли ему две дочери. За последние десять лет они почти одновременно создали свои новые семьи – и произошло невероятное совпадение. С небольшой разницей во времени они родили сразу по две пары детей. В первых браках у них не было никаких проблесков в решении этих вопросов, и все уже стали смиряться с грустной мыслью об их бесплодии. Но новые мужья на диво гармонично сошлись со своими прекрасными половинами и оказались на должной высоте. Еще раз тем самым доказав полную справедливость идеи повторных браков.

Период взросления у цорков длился двенадцать лет. За это долгое время медленно растущие дети становились совершенно взрослыми и получали любое мыслимое образование. На тринадцатом году жизни они становились полноправными гражданами цивилизации, и им давалось право участвовать в общественной и политической жизни.

Но пока это время еще не наступило, и Чинкис с огромным удовольствием посещал своих внуков при любой возможности. Каждый визит становился для него настоящим праздником. Возле маленьких детей он превращался в добрейшего и любимейшего дедушку. Который и баловал, и воспитывал, и потакал всем капризам внучат. И те отвечали ему взаимностью. Они просто обожали своего деда и, когда были вместе, буквально не отходили от него ни на минуту.

Эти визиты имели и еще один притягательный аспект. Очень часто к внукам приходила и Кетин. И волей-неволей ей приходилось общаться со своим бывшим супругом и принимать участие в общих играх и забавах с детьми. Чинкис старался вести себя с ней свободно и раскованно, со всей возможной приветливостью и расположением. Он в душе надеялся, что бывшая супруга в скором времени уйдет и из новой семьи. Ведь прошло уже сорок лет ее нового брака, а детей у нее так больше и не было. И если она уйдет, то почему бы не к нему? К Чинкису. Ведь им было так хорошо. И прожили они вместе более ста пятидесяти лет. Очень счастливых лет.

Впрочем, были и большие сомнения по этому вопросу. Кетин, кажется, сначала очень любила своего нового супруга, но сейчас отношения их стали весьма прохладными. Он был ее возраста, красавец, спортсмен. Она и познакомилась с ним на каких-то соревнованиях, незаметно для всех сблизилась до интимных отношений, а затем и ушла из дома Чинкиса. По идее, она должна уйти и от нового мужа. Но вот куда? По последним слухам, Кетин стала встречаться с одним из крупных воротил эстрадного бизнеса. Это наводило на грустные раздумья. Видимо, правду говорят, что нельзя вернуть звезде отданный ею свет. И Кетин, по всей вероятности, не хотела возвращаться в обитель ее первого счастья.

Чтобы хоть как-то ей отомстить, Чинкис подумывал иногда взять одну, а то и двух новых жен. Желательно самых юных. Благо выбор был просто потрясающий. Но по здравом размышлении он вновь и вновь отбрасывал подобные мысли. Все-таки положение обязывало его вести себя солидно и пристойно. Да и годы уже не позволяли: приближался восьмисотлетний юбилей. Возраст, в котором каждый цорк, имеющий для этого возможности, старался реализовать свои самые амбициозные мечты в политической и общественной карьере. А уж для Чинкиса просто не было никакой возможности уйти от высоких постов. Ему даже прочили в будущем должность главы высшего совета. Бытовало мнение, что он самый достойный кандидат. И даже немногочисленные противники и недоброжелатели соглашались с этим мнением.

Оставалось лишь дождаться приема в высший совет. И он состоялся – всего за один месяц до славного юбилея. Мог бы состояться и раньше, но Чинкис категорически не соглашался становиться советником по разным или прочим вопросам. Он хотел быть в ранге советника по когорте чистильщиков, а место это было занято долго прожившим Бонсилом. И лишь когда тот ушел в мир иной и прошло положенное время траура, самый прославленный чистильщик согласился стать на место своего бывшего шефа.

Торжественное возведение его в советники проводилось в Купольном Пантеоне, самом известном и почитаемом здании Аларастрасии. Пантеон напоминал огромный крытый стадион и имел форму идеального круга. Крыша его имела два шпиля и покоилась на двух могучих столбах. Те, в свою очередь, стояли по бокам центрального круга. В котором и заседал непосредственно высший совет под руководством главы. Вовнутрь этого круга не мог зайти никто из посторонних, оно было свято. Даже кандидаты в советники переступали полуметровый барьер только лишь после своего избрания в действительные члены совета. Члены правительства, ответственные за отрасли, пресса и просто зрители (если таковым удавалось получить пропуск в Пантеон) располагались на радиальных скамьях. По всей окружности и соответственно рангам.

Совет являлся самым верхним эшелоном власти, и его решениям подчинялись все. Называлась эта система правления – коллегиальная монархия. Назначение на пост советника было пожизненным, главы совета – тоже. Но при этом глава не обладал никаким дополнительным голосом в принятии решений. Он был лишь обязан вести заседания. Хотя уже только это давало некоторые преимущества для достижения именно своих целей. Ведь всегда можно косвенно влиять на результаты простой перестановкой мест слагаемых.

На этот раз заседание совета привлекло к себе самое пристальное внимание. И виной тому был именно Чинкис. Накануне вокруг его приема в советники совершенно неожиданно вспыхнули страсти и разгорелись невиданные дебаты и споры. Чуть ли не вся цивилизация всколыхнулась от удивления: оказывается, есть некие цорки, которые имеют сомнения в целесообразности предстоящего приема. Что тут началось! По историческим данным, такого ажиотажа никогда еще не наблюдалось. Со всех планет, баз, галактик и самых мелких астероидов понеслись призывы не поддаваться на гнусные инсинуации несознательных и близоруких отщепенцев. Во многих местах даже прошли стихийные митинги в поддержку славного и лучшего чистильщика всех времен и галактик. В некоторых случаях даже дошли до плохо скрываемых угроз: мол, чем это вы там занимаетесь?! Какие могут быть сомнения?! Будьте бдительны и поступайте обдуманно, а то мы долго думать не станем!

Сами действующие советники были безмерно удивлены, заверяли публично всех и везде, что и не питали никаких сомнений. Что это чья-то шутка или просто недопонимание. Даже пытались отыскать тех, кто сомневался в Чинкисе или выказывал свое недовольство. Но таковых не нашлось. Даже несколько его малочисленных оппонентов при свидетелях поклялись, что достойнее кандидата и не было. А если и были когда возражения с их стороны, то только в порядке живой дискуссии, так сказать, для пользы дела и лучшего выяснения истины.

И мало кто даже мог догадаться и уличить истинного виновника вспыхнувших треволнений. Но Чинкис знал его, и знал хорошо. И от этого испытывал какую-то внутреннюю неловкость, смешанную с удивлением. Ибо затеяла всю эту заварушку его старшая жена Велида. С помощью рычагов в мире информации, которые она давно и крепко держала в своих талантливых ручках. А когда он попытался ее остановить, она резонно ему ответила:

– Это для твоей же пользы! Почему? Да, и для рекламы тоже! Но не только! Так бы тебя выбрали спокойно, без шума. Может, кто и скажет нечто против, подвергнет тебя легкой критике, пожурит в старых, выдуманных ими же, прегрешениях. А так – так они побоятся даже пикнуть! Не посмеют и рта открыть! Разве только чтобы крикнуть громче всех: «Виват!» Так им и надо! Не позволю даже одним словом умалить твои заслуги перед всей цивилизацией! Лучше тебя нет никого! Даже все вместе взятые они тебя не стоят! Если ты и забыл старые обиды, то я нет! Не прощу никому и никому не позволю обижать моего любимого мужа!

Чинкис даже прослезился после такой гневной тирады и, прижав к себе, долго держал в объятиях. Хотел сказать, что хочет быть скромней, хотел напомнить, что не любит лишнего шума, но промолчал. Лишь поглаживал прильнувшую к нему фигурку Велиды и думал: «Она меня любит больше всех. И любому глотку перегрызет, кто осмелится на меня рычать. Да и я тоже. Не дам ее в обиду никому. Значит, если она так считает, пусть будет, как она хочет!»

Поэтому заседание высшего совета проходило при самом пристальном и даже чрезмерном внимании чуть ли не всех цорков, которые могли наблюдать за ним в прямой трансляции. А уж обеспечить себе пропуск в Пантеон не смогли даже многие знаменитые личности. Ни одно место под двойным куполом не пустовало. Присутствовало ровно сто двадцать тысяч представителей правительств, прессы, телевидения, среди которых затерялись немногочисленные счастливчики с пропусками зрителей. Пустовали только три кресла, в самом центральном круге. Именно в эти кресла и должны были воссесть новые члены высшего совета из числа кандидатов, имена которых были обнародованы уже давно. Вакансии на места появлялись довольно-таки часто: три, четыре, а то и пять в год. Все-таки смертность среди представителей групповой монархии была высока. Некоторых избирали чуть ли не перед самой смертью, с уже заведомо плохим состоянием здоровья, в возрасте восемьсот сорок – восемьсот пятьдесят лет. Очень редким исключением являлось избрание в восьмисотлетнем возрасте. А моложе и подавно. Таких случаев насчитывалось не более десятка. И в этой десятке Чинкис был самым «старым».

Что характерно, конкурентов у него не было. И это не было следствием предвыборной шумихи, поднятой и подстроенной Велидой. Их просто и не выдвигали. Даже для альтернативы. Ибо понимали, что только один кандидат имеет шансы на утверждение. Даже если бы и нашлись противники. А уж после возникшего скандала никому бы и в голову не пришло предложить другую кандидатуру.

Заседание высшего совета, при всем ажиотаже вокруг него, началось буднично и по оглашенной повестке. Рассматривались вначале текущие дела, принималось несколько решений по важным вопросам и заслушивались некоторые выступления. Но зоркие глаза усматривали некие бледные лица в усыпанном звездами круге, чуткие уши улавливали иногда дрожание голоса выступающих, а умеющие анализировать замечали явную нервозность среди стареньких советников. Нечто непонятное витало в воздухе. Нечто будоражило как стоящих на верхушке власти, так и простого обывателя.

Под конец выбрали новых советников. Вначале – на другие посты. Новоиспеченные монархи гордо поблагодарили лаконичными фразами и уселись в свои кресла под аплодисменты. Затем глава объявил имя кандидата на пост советника по делам чистильщиков. Зависла напряженная тишина. В ней отчетливо стало слышно, как голос ведущего заседание дрогнул, бросая протокольный вопрос:

– Есть ли другие предложения?

Казалось, предел напряжения достигнут, но стало еще тише. Если бы кто-то в этот момент просто чихнул, никто не смог бы предсказать его будущее. Те, кого больше всех подозревали в неприязни к Чинкису, сидели бледные или красные и боялись даже вздохнуть. Они чувствовали на себе все взгляды, и камеры передающих устройств были сфокусированы только на них. Их показывали на миллионах телеэкранов самым крупным планом. И когда глава заговорил дальше по протоколу, все вздохнули даже с каким-то разочарованием. Ведь подспудно они ждали чего-то неординарного, жутко скандального, выходящего далеко за рамки обыденного. Но этого не произошло. И мало кто заметил облегченные вздохи малочисленных недругов знаменитого чистильщика. Казалось, все ожидание пошло насмарку.

– Тогда кандидатура ставится на голосование! – Глава высшего совета включил демонстрационное табло, и все увидели полное единодушие в принятии нового члена. – Советник Чинкис, пройдите на свое место!

И Чинкис вошел в круг. Под оглушительные овации, под гром приветственных выкриков миллионов своих почитателей. Он прошел к своему креслу и собрался говорить. Шум смолк. И все напряглись, потому что увидели: будет сказано не несколько дежурных фраз, а целая речь. У чистильщика в руках была скалья! Этим устройством пользовались тогда, когда речь была длинной и надо было приводить точные данные. Скалья напоминает простую тонкую указку. Но при нажатии кнопок на рукоятке на ее конце вырастает экран, по которому пробегают или строчки, или целые страницы текста – в зависимости от желания докладчика. Вообще-то, произносить длинную речь не запрещалось, но считалось плохим тоном распинаться на первой минуте высшей власти, тем более – давать какие-либо обещания. А тут предстоит речь! Значит, она того стоит! Сразу все осознали важность этой речи и ее актуальность. И никто не допустил даже мысли о насмешке в адрес новоизбранного советника.

По поводу намечающегося выступления Чинкис долго спорил с Велидой. И до сих пор сомневался в его целесообразности. Но супруга привела такие важные доводы в свою пользу, так объяснила каждую букву каждой цитаты, что пришлось согласиться. К тому же Велиде помогали несколько специальных групп по разработке и расшифровке выводов созданного уже давно компьютера-планеты.

В этих выводах настойчиво твердилось о необходимости срочно вводить новые доминанты в жизнь цоркской цивилизации. Хоть и не указывалось конкретно – какие. Исходя из этого, Велида и ее помощники создали такую речь, в которой явно прослеживалась одна четкая мысль – грядут перемены! Они приведут к лучшему! И я, именно я, Чинкис, покажу вам новые пути развития! Поведу к новым горизонтам бытия! После такой речи никто не обвинит его, если серьезные перемены и не начнутся. Можно будет любое различие обрисовать как перемену. А если начнутся, то и прекрасно! Об этом я и говорил, к этому вас и призывал! Любое событие можно будет повернуть в свою пользу. Цорки созрели для нового мышления, среди них всегда найдутся сторонники – и поддержат в любом случае.

И Чинкис стал говорить. Фактически всю речь он знал наизусть. Но несколько раз, в нужных местах, во время пауз, он выпускал экран с текстом из скальи. Как бы сам раздумывая о сказанном и давая время обдумать остальным. Каждый его жест был заранее продуман группой психологов и отрепетирован под строгим контролем нескольких талантливых режиссеров. И, самое главное, одобрен Велидой.

– Цорки! Мы все едины! И в этом единстве – наша сила! Каждый отдает все свои силы для общего дела. И я очень рад, что к этому торжественному моменту в моей жизни обладаю еще не растраченной толикой сил и возможностей. Спасибо вам за оказанное мне доверие. Даже несмотря на некие обстоятельства, которые пытались воспрепятствовать вашему выбору. Они не ввели вас в заблуждение и не посеяли сомнения по поводу моей кандидатуры. – Небольшая пауза напомнила слушателям, что они не напрасно боролись за своего избранника. – Мы – самая великая цивилизация во Вселенной! Нас миллиарды, и мы всесильны! Продолжительность нашей жизни вызывает ядовитую зависть у наших врагов, а стабильность и размеренность нашего бытия дает нам твердую уверенность в завтрашнем дне. Мы выполняем волю Великого Фетиуса, идем по его пути и никогда еще не усомнились в правильности нашего выбора и исторического предначертания! – Вскинутая скалья и выскочивший из нее флажок подготовили слушателей к важному моменту в выступлении. – Но Великий Фетиус также завещал нам нечто, о чем наша цивилизация за несколько тысячелетий совершенно забыла. Он говорил об этом в самом последнем завете: «Придет время – и вся Вселенная изменится, и в этом ей помогут самые могущественные существа – цорки. Изменятся и они сами, но этого не надо пугаться, и противиться этому бесполезно! Чем смелее цорки отбросят старое и примут новое, тем лучше будет для всей аларастрасийской цивилизации. Она тогда станет бессмертной! И так сохранится до самого конца существования материи». – Снова пауза – и Чинкис величественно поднял руки и развел их в стороны. – Мне кажется, это время наступает, уже слышно его горячее дыхание, его завораживающее и манящее проникновение в наши души и в наш разум. И мы встретим это время перемен в полном единстве и с осознанием своей исторической значимости для всего сущего в пространстве. Мы, великие и непобедимые цорки! Лучшие исследователи космоса и лучшие его защитники! Мы, дети Великого Разума, равных которым нет! Не было и не будет!

После этих слов советник Чинкис медленно опустил руки, склонил голову в знак признательности за внимание и сел в свое кресло. Какое-то мгновение ему казалось, что речь не удалась, ведь, по расчетам Велиды, должны были последовать бурные аплодисменты. Но их не было. Вместо них тишину разорвали неистовые овации, перемежающиеся чуть ли не скандированием имени знаменитого чистильщика. Это было похоже на массовое помешательство. Все ликовали, восторгались и радовались, как дети. Видимо, компьютер-планета подсчитал все правильно: перемены готовы войти в жизнь цивилизации, и цорки ждут этого с нетерпением.

Когда все разошлись, в одном из вспомогательных помещений Пантеона советники поздравили Чинкиса лично. Кто тепло и дружески, кто сухо и официально, но все – коротко и сжато: две-три фразы. Лишь Панзор, самый старый из советников, ему уже исполнилось девятьсот лет, проговорил со своим «молодым» коллегой сверх лимитного времени. Они даже отошли немного в сторону, подальше от посторонних ушей. После поздравления Панзор спросил:

– А ты знаешь, на кого твое выступление не произвело должного впечатления?

– Нет, не знаю, – беспечно ответил Чинкис. Панзора он недолюбливал, так как это был один из тех, кто ратовал за пересмотр отношения цорков к приматам. Подобная мягкотелость всегда страшно возмущала чистильщика. – И на кого же?

– Да на всех советников.

– И почему же? – Чинкис старался придать своему голосу полную незаинтересованность, но интерес явно проскальзывал.

– Да потому что все они ознакомлены с личными записями Великого Фетиуса. А там очень многое не для простых обывателей. То, что там есть, может вызвать настоящую бурю, и я даже за сто лет так и не придумал, как можно это обнародовать и довести до сознания каждого, без опасных волнений и неконтролируемых последствий. Может быть, это удастся сделать тебе?

– Что же там такого неизвестного?

– Это нельзя рассказать словами, вначале надо увидеть и лишь потом услышать пояснения самого Фетиуса.

– Прекрасно! В очень скором времени я это сделаю! – Чинкиса совершенно не смутило предостережение о чем-то необычном. – Все можно решить и воплотить в жизнь! Особенно нам, цоркам.

– Особенно если знаешь, что равных нам нет и, главное, не было? – со старческим ехидством спросил Панзор.

Этим последним вопросом он очень смутил только что избранного советника, оставив в его душе неприятный осадок. И тот подумал: «Надо будет заняться этим в самом скором времени!»

Но целый месяц ему было не до этого. Время пролетело в сумасшедшем водовороте событий, дел и важных политических мероприятий, связанных с приемом на высшую должность. Конечно, все вылеты пришлось почти полностью отменить, а маршруты передавать своим молодым последователям. Но Чинкис сразу же огласил публично, что совершит один последний вылет в конце своей карьеры, перед самым юбилеем. Вылет завершит его богатейшую биографию пилота-чистильщика и даст возможность проститься с исследовательской работой в неизведанном космосе. Он долго выбирал, какой маршрут оставить себе напоследок. И принял решение посетить мир, в котором был не раз и в котором когда-то отыскал невиданный артефакт – удивительно огромную и сверхпрочную пирамиду. Его потянуло еще раз посмотреть на эту планету, понаблюдать, как сложилась ее судьба.

И вот наконец пришло время вылета, а поработать с материалами и записями Великого Фетиуса Чинкис так и не удосужился. Совершенно выбился из всех спланированных временны́х графиков. События и дни мелькали, как в сумасшедшем калейдоскопе. Никак не удавалось вставить в срочные и сиюминутные дела нечто, что вполне можно было отложить на завтра. Даже сам полет ему настоятельно советовали отменить, благо уважительных причин находилось предостаточно. Но в этом вопросе легендарный чистильщик был непоколебим. И даже решил попытаться совместить сразу два дела. Накануне вылета он вышел на связь с советником, который заведовал архивными фондами, расположенными в одном из подземных бункеров Пантеона. Этого советника Чинкис знал очень хорошо, поэтому сразу, без вступления, высказал свое пожелание ознакомиться с конкретными документами. Затем спросил:

– И как лучше мне это сделать?

– Тебе необходимо лично явиться сюда для снятия твоих данных – и ты можешь сразу же получить любые необходимые тебе документы и сведения.

– А смог бы я взять это с собой?

– Конечно! Никаких проблем! Хоть я всем и всегда советую просматривать подобное дома. Или даже здесь, в рабочей обстановке. Но ты ведь у нас как скала, не поддаешься эмоциям. Поэтому можешь брать куда тебе заблагорассудится.

– Ты ведь знаешь, что я имею в виду, – удивился Чинкис. – Разве можно выносить из хранилища то, что позволено лицезреть и изучать только нам, советникам?

– Поэтому и нужны все твои данные. Кроме тебя, никто во всей Вселенной не сможет воспользоваться информационным кристаллом. При попытке его вскрыть он сразу самоуничтожится. Да и всех поблизости основательно лишит здоровья.

– Очень предусмотрительно! – похвалил Чинкис. – Я ведь собираюсь в дальний полет, завершающий в моей карьере. И там у меня будет свободное время – на дистанции темпоральных прыжков. Вот и хочу его использовать максимально.

– Знаю, знаю о твоем полете. И сразу хочу пожелать удачи! А кристалл с информацией можешь брать с собой хоть на край света.

– Ну, так далеко я не собираюсь! – засмеялся Чинкис. – Да и не нашли его еще, этот край! Значит, договорились: я буду у тебя в хранилище через три часа?

– Договорились! И не переживай, это не займет у тебя много времени. На процедуру настройки уйдет не больше часа. А все интересующие тебя данные я начну вводить уже сейчас.

На следующий день, с утра, Чинкис отправился в свой полет, имея в кармане комбинезона специальный футляр с инфокристаллом. Перед взлетом с искусственного спутника легендарному чистильщику пришлось немного понервничать и даже попотеть перед объективами сотен телекамер и под лучами ослепительных прожекторов. Это опять постаралась его старшая жена Велида – устроила редкостное шоу из простого и обыденного мероприятия. Никогда еще Чинкис, да и никто из чистильщиков не уходил в далекое пространство с такой помпой, оглаской и сонмом напутственных пожеланий.

Это его немного вывело из себя. Поэтому, выйдя за пределы родной галактики, он постарался до минимума сократить процедуру регистрации своего маршрута на боевой патрульной базе и быстрей последовать по составленной траектории. Условности были соблюдены без лишних проволочек, и корабль, послушно повинуясь опытной руке, нырнул в черный омут темпорального прыжка. Желая немного успокоиться и расслабиться, Чинкис даже полностью выключил работающий на самом низком звуке прибор Нона. Не хотелось, чтобы тот отвлекал своим сигналом. По последним наблюдениям чистильщиков, сигнал «ищи меня» выключался почти всегда после нескольких темпоральных прыжков и возобновлял свою работоспособность вновь лишь на приличном удалении от дома и при обнаружении действительной опасности. Поэтому многие поступали так же: отключали прибор возле родной галактики, смирившись с непонятным и неизбежным злом. Но на дальних маршрутах прибор не подводил, работал исправно. Хоть и были единичные исключения. Один из не так давно возвратившихся чистильщиков утверждал, что сигнал не переставал звучать все два месяца долгого путешествия и чуть не свел его с ума.

Сейчас Чинкис желал полного покоя. В суете последнего месяца он даже не обращал внимания на валящую с ног усталость, а теперь она давила на него всей мощью. Даже невзирая на мизерную искусственную гравитацию. В сознание его закрались мысли о безутешной старческой слабости, постыдной беспомощности и близкой непригодности к любому начинанию. От этого настроение еще больше упало и чуть ли не достигло точки черного пессимизма. Но тут его рука нащупала в кармане футляр с инфокристаллом – и вспыхнувшая гордость за себя вытеснила пораженческие мысли. Легендарный чистильщик успокоился и даже подремал в течение нескольких прыжков. Выныривая из сна лишь для нажатия клавиши. Силы быстро восстановились, вернулось хорошее настроение. И вновь появилась кипучая жажда деятельности.

Тогда Чинкис решил, что пора. Пора ознакомиться с тем, что он мечтал увидеть уже очень давно и очень сильно. Пора соприкоснуться с великим, таинственным, древним посланием исторического вождя всей аларастрасийской цивилизации. Его время пришло! Он дожил до этой минуты! Это даже здорово, что он не прельстился страстным желанием просмотреть кристалл сразу после его получения. Подобную вещь надо изучать не спеша, не походя, не среди бытового мельтешения. А именно здесь, в космосе, прочувствовав все величие момента, осознав всю торжественность события!

Чинкис уселся удобнее и достал футляр. Возложил на него левую руку, действуя по инструкции, и стал ждать, пока будут считаны все необходимые данные: биоритмы, состав крови, отпечатки пальцев, энцефалограмма мозга. Пока это происходило, правой рукой он дал добро очередному темпоральному прыжку и включил прибор Нона. Тот возобновил свои сигналы с противной настойчивостью. Досадливо поморщившись, Чинкис тут же его отключил снова и весь сосредоточился на предстоящем действии.

Устройство прибора закончило сканирование данных чистильщика, и футляр открылся. С верхней грани инфокристалла вырвался серебристый луч и развернул панорамную картинку-изображение. На ней красовался сам Фетиус, разбрасывающий россыпи звезд над небольшой планетой. Точно такой же рисунок был и на орденах имени великого мыслителя. В самом низу изображения находились четыре просвечивающие надписи: «Пуск», «Пауза», «Увеличение» и «Стоп». Усмехнувшись такой древней компоновке проектора, Чинкис прорезал пальцем свечение первой надписи. И тут же напротив него появился собеседник. Он намного отличался от своих посмертных изображений. Был намного более старым, более усталым и выглядел невероятно озабоченным свалившейся на него ответственностью за судьбы всех цорков. Как всегда и происходит с выдающимися личностями после их канонизации. Но взгляд его был как луч лазера: резкий и всепроникающий. Взгляд, достающий до самой глубины души, самой сущности самосознания. С таким цорком трудно спорить и уж тем более нелепо пытаться его обмануть. Такой цорк знает, что делает и к чему стремится.

Поэтому странным диссонансом зазвучали слова великого мыслителя. Это были слова сомневающегося, изрядно растерянного и обеспокоенного существа.

– Здравствуй, цорк! Рад тебя приветствовать из прошлого. Уверен, ты прожил долгую и достойную жизнь, стал лучшим среди лучших и достиг вершины, с которой можешь правильно оценить пути и свершения нашей цивилизации. А также наши ошибки и, возможно, заблуждения. Ведь жизнь проявляется в немыслимых разновидностях, и мы никогда не знаем, как будет оценено то или иное наше действие по прошествии длительного времени. Не знаю и я, прав ли был мой народ, когда выбрал дорогу своего развития в многогранной Вселенной. Никогда сомнения не одолевали меня. Никогда я не оборачивался назад. Лишь под конец своей жизни, составляя это завещание, я почувствовал беспокойство. И разрешить его придется вам, моим будущим потомкам. Мне кажется, вам придется изменить весь смысл жизни цорков, повернуть на другой путь развития. Вся беда в том, что мы очень консервативны. Наша продолжительность жизни неимоверно огромна, и лучшее, к чему мы стремимся, – это незыблемость и постоянство. Поэтому очень трудно сделать даже шаг в ином направлении. Но, возможно, придет день – и вы это сможете. Новые идеи и понятия вам помогут. Нечто подтолкнет вас к повороту в судьбе цивилизации. Потому что, мне кажется, в выборе нашего пути есть множество ошибок. Постарайтесь их исправить.

Сейчас вы просмотрите старые записи. Старые даже для меня. Ибо я родился в самый разгар непримиримой войны с приматами, и ничего, кроме ярости, уже само это слово у моих сограждан не вызывает. Даже мои родители никогда не вникали в историю конфликта между нами, цорками, и приматами. Все источники, хоть немного разъясняющие причины смертельной ненависти, были тщательно уничтожены за долгие столетия. И, казалось, навсегда канули в небытие.

Но мне повезло… А может, и наоборот: фортуна сыграла со мной злую шутку. Ведь то, что я отыскал, поставило под сомнение всю мою жизнь. И даже жизни многих миллионов разумных существ. Я отыскал древние записи, они многое объясняют, но после подобных объяснений возникает еще больше вопросов. Лично я решить их не в силах. Поэтому перекладываю эту тяжкую ношу на ваши плечи. Простите меня за это, но решать теперь вам. Хочу лишь напомнить: раз вы заслужили право стать у руля высшей власти, то должны быть сдержанны. Не поддавайтесь первым порывам при просмотре, контролируйте себя и помните, что не для каждого это зрелище допустимо. Только вы имеете право решать, что делать дальше. Итак, смотрите!

После этих слов Фетиус исчез с проекции, а на его месте появилось странное сооружение. Формой оно очень напоминало Священный Пантеон, но было более маленьким, несуразным и хрупким. Даже две вершины его купола напоминали некую жалкую пародию. Оно все состояло из огромного куска сшитого полотна, даже, скорее, брезента. В стороны уходили многочисленные растяжки, удерживающие сооружение на месте, не давая ему сложиться внутрь.

Снимающая камера сдвинулась и поплыла к чернеющему входу. Небольшое затемнение – и открылась освещенная мощными прожекторами внутренность. И Чинкис увидел круг, очень напоминающий священный, в котором заседал высший совет. Даже бортик наличествовал. На уходящих вверх и в стороны трибунах сидело множество приматов, самого разнообразного возраста и комплекции. Их одеяния пестрели, мешая вглядеться в лица, да Чинкис и не имел подобного желания. Все его внимание сосредоточилось в круге, поверхность которого была усыпана простым песком. По периметру были расставлены непонятные возвышения, и на некоторых восседали не кто иные, как цорки. Да, да! Именно цорки! Они были совершенно обнаженными, без единой детали одежды или украшений. А в центре круга стоял примат в ярком костюме и размахивал длинным кнутом. Время от времени он делал петлеобразные движения рукой – и кнут издавал щелкающие звуки, напоминающие пистолетные выстрелы из порохового оружия. Чинкис буквально перестал дышать, когда в круг выбежали еще два цорка. Они с приличной скоростью забегали по периметру круга под щелканье кнута. Но у чистильщика отвисла челюсть вниз от совершенно другого:

одежды вновь выбежавших в круг цорков очень напоминали парадную одежду чистильщиков! Те же кожаные ремни, те же чашечки на подбородке и почти те же украшения. И даже прикрепленный к спине щит был обернут такой же алой материей. Пытаясь осмыслить увиденное чудо, Чинкис вначале даже не обратил внимания на появившихся в середине круга еще четырех приматов. Но более стройных, гибких и подвижных. Лишь сердце прославленного чистильщика ухнуло одним ударом и замерло, когда один из стройных приматов вскочил на парадный щит одного из бегающих по кругу цорков. Затем еще один примат повторил движение своего компаньона. Через несколько мгновений все четыре примата находились на спинах носящихся цорков и принялись выделывать самые разнообразные акробатические трюки. И все это под звуки марша и раздавшихся одобрительных аплодисментов. Какой позор! Не осознавая своих действий, Чинкис выхватил из кобуры лазерный пистолет и, вероятно, разнес бы что-то вдребезги в корабельной рубке, если бы ненароком не прошелся дулом по надписи «Пауза». Проекция замерла, лишь слегка меняясь под обновляющим мерцанием.

Долгое время знаменитый пилот не мог даже пошевелиться. Вначале он пытался ослабить давление пальца на курок, лишь какой-то частью сознания замечая, что предохранитель снят и оружие готово к стрельбе. Когда ему это удалось, он попытался вздохнуть, подозревая, что комбинезон сжался под воздействием какого-то поля и не дает ему доступа кислорода. Справившись и с этой проблемой, он занялся своими мыслями, стараясь навести среди них порядок и хоть как-то осмыслить происшедшее. На это у него ушло гораздо больше времени.

Корабль давно завис между двумя галактиками, готовый к следующему прыжку, но так и заждался прикосновения пальца. Чинкис выключил проекцию и долго ходил по рубке из угла в угол. Затем включил инфокристалл с самого начала. Затем еще раз. И каждый раз, доходя до позорной сцены с приматами, останавливал изображение, не в силах смотреть дальше. Оружие он предусмотрительно оставил в своей каюте, но рука все равно тянулась к кобуре. Наконец он пересилил себя и досмотрел сцену глумления над цоркским родом. А затем пошла только история событий. Голые факты и ничем не приукрашенная действительность. Но действительность очень древняя и такая же неправдоподобная. Голос диктора за кадром был спокоен и бесстрастен, хоть и повествовал о самом страшном и жутком событии в жизни аларастрасийской цивилизации.

И суть его была такова. Тысячи лет назад на Аларастрасии совершенно не было цорков. По крайней мере, разумных. Планету, да и весь близлежащий космос населяли приматы. Продолжительность их жизни была ничтожно мала: всего три, максимум четыре года. Но они добились определенного величия и совершенства. Помогала им в этом необычайно высокая рождаемость и быстрое взросление: всего полгода необходимо было приматам для полного становления как личности.

Предыдущая история их цивилизации была весьма сходна с историей многих ей подобных. Те же первичные века дикости, те же эпохи войн и междоусобиц, тот же скачок в техническом и научном развитии. Но в этом было мало странного и нового. Самое главное отличие приматов-предшественников заключалось в их любви к животным. Одним из таких ярких примеров являлось увеселительное и очень популярное шоу-представление. И называлось оно «цирк». Именно в цирке выступали самые разнообразные звери. Прошедшие предварительную дрессировку и обучение. Среди них особой любовью пользовались могучие и сообразительные цорки, дикие и неразумные звери, обитавшие в мелколесье и степях Аларастрасии. Первичное название этих зверей не сохранилось, во все времена их называли цорками. Хотя выступали они порой не только в цирке. Благодаря своему игривому и доброжелательному характеру, особой верности и очень бережному отношению к подрастающим приматам цорков содержали во многих домах. Они даже иногда несли сторожевую службу, охраняли объекты или важных персон. А благодаря высокой продолжительности жизни цорки переходили в домах от одного поколения к другому. Становясь как бы постоянной необходимостью в семьях приматов, чем-то привычным и устоявшимся. Уже тогда цорки жили до ста лет, и это натолкнуло группу ученых-приматов на идею попытаться привить разумность своим лучшим и самым умным друзьям из мира животных.

Начались долгие и упорные исследования и эксперименты. Многие годы они не приносили почти никаких ощутимых результатов. Поколения ученых сменялись одно за другим, передавая своим собратьям весь накопленный материал и опыт. И вот одна из гениальных представительниц приматов обнаружила некую аномалию в мозгах цорков. Которая и мешала тем окончательно научиться мыслить. Аномалию после долгих проб и ошибок научились исправлять сочетанием низкочастотных волн. Первые цорки осмыслили себя и быстро стали совершенствоваться под руководством своих учителей и поклонников. Удалось создать несколько специальных школ, в которых бывшие прирученные звери проходили начальные курсы образования.

Вот тут-то и началась самая страшная трагедия. Среди приматов нашлось достаточное количество расистов, пользующихся огромной популярностью у соплеменников и ненавидящих чужой разум. Они подвигли других приматов на массовые волнения, переросшие в жуткие погромы школ и кровавые расправы с поумневшими цорками и их учителями. Лишь гениальной ученой да нескольким ее помощникам удалось спастись. Они скрылись на звездолете в неизвестном направлении, и долгое время считалось, что они погибли. Но те продолжали работать на одной из малоизученных планет. Решив во что бы то ни стало отомстить за своих товарищей и за растоптанный новорожденный разум.

И через год над всеми обитаемыми планетами пронеслись небольшие автоматические спутники. Они передавали только определенные сигналы, которые, входя в атмосферу, усиливались отражающим эффектом и проникали в каждую щель. Следствием этих сигналов стало исправление аномалий у всех живущих цорков и обретение ими разумности. Для многих приматов это стало полной неожиданностью. И этим воспользовалась еще нетвердо стоящая на ногах цоркская цивилизация. Она успела себя осознать и даже объединиться и консолидироваться с силами, им сочувствующими.

Затем самые оголтелые расисты из числа приматов выследили гениальную ученую и безжалостно уничтожили вместе со всеми сотрудниками, последователями и учениками. И приступили к полному и планомерному истреблению цорков.

Началась война. Страшная и продолжительная. Постепенно захватившая все обитаемые планеты. Втянувшая в свое жерло всех разумных обитателей галактики. Сами по себе, цорки были бы обречены. Они являлись еще слишком неопытными в подобной деятельности. Но им помогали приматы. Почти треть всего населения встала на защиту своих древних друзей. На защиту молодого развивающегося разума. И все они сгорели в огне беспощадных сражений. А оставшиеся в живых цорки продолжали мстить за гибель своих создателей, защитников и товарищей. И победили! Победили ценой невероятных и длительных усилий. Победили, забыв даже само начало военных действий, совершенно не зная о причинах великой междоусобицы с приматами. Но вынеся с поля боя лишь ожесточенную ненависть и жажду дальнейшего уничтожения всех разумных инакомыслящих созданий.

Так и повелось. Везде, где бы ни находили остатки приматов, шло их безжалостное и молниеносное истребление. Под категорию неугодных и врагов попали и остальные существа, вставшие на путь разумного развития. С ними даже не велись предварительные переговоры. Только смерть! Только полное очищение всей галактики.

И родная галактика досталась цоркам. Но вскоре им и там стало тесно. Новые миры таили в себе угрозу аларастрасийцам, и те бросились во все стороны Вселенной наводить порядок и спокойствие. Порядок бессмыслия и спокойствие неразумности. Межгалактические войны укрепили цорков до неимоверной мощи, и вся эта мощь служила только одному – уничтожению.

В конце записи опять возникло изображение Фетиуса. Великий мыслитель выглядел еще больше жалким и растерянным, голос его был тихим и просящим:

– Цорк! Теперь ты знаешь все! И тебе предстоит решить, как исправить возникшие исторические несправедливость и недоразумение. Как побороть в себе ненависть и вернуть в наши сердца любовь к тем, кто нас создал, поставил на ноги и защитил ценой своих собственных жизней. В этом времени, где я завершаю свою жизнь, это сделать невозможно. Начнется великая война. Может, даже и не война – просто вырежут всех сомневающихся. А все данные полностью исчезнут из архивов. Но сразу хочу предостеречь от подобного шага! – Голос Фетиуса окреп, глаза засверкали пронзительно и ярко. – Я даже запрещаю это делать! И сразу же объясню почему. Все во Вселенной имеет свою обратную сторону. И мы, великие цорки, можем опять превратиться в жалких, одичавших зверей! Да! Это так! По некоторым расчетам, вполне возможны обратные модуляции с низкочастотными волнами, и тот, кто нас создал, может нас и уничтожить! Превратить в полных дебилов, в животных! Поэтому лучше предотвратить это заранее. Надо повернуть вспять нашу политику и войти в историю Вселенной в роли миротворцев и защитников любого разума. Ибо разум – самое великое и таинственное из всего сущего! Его надо лелеять, любить и взращивать, где бы и в каком виде он ни находился!

Проекция окончилась, и Чинкис даже не попытался включить ее на повтор. В его памяти каждое слово и событие засело крепко и навсегда. Без всякого повтора. Чисто рефлекторно он стал нажимать, когда надо, клавишу перехода в темпоральный режим, и корабль понесся по заданному маршруту. Но сам он плохо осознавал окружающее. В его голове происходила невероятная ломка и перестройка. Все его существо боролось с самим собой, сражалось со стереотипами, впитанными с молоком матери, навязанными воспитанием и восьмисотлетней деятельностью. Как трудно осознать, что вся жизнь пошла не так, что все действия были неправильны в самой изначальной сути. Что теперь на твоих плечах ответственность за судьбу всей цивилизации. Да, да! Именно ответственность! Нельзя об этом забывать даже на минуту!

Чинкис вспомнил про некоторые жалкие попытки высшего совета изменить направление всей деятельности цорков. Тогда они ему казались верхом безрассудства, мягкости и тупоумия. В молодости он не раз высказывался крайне резко в адрес советников, которые робко пытались постепенно ввести некоторые нововведения. Так, например, кто-то попытался намекнуть на смену парадного костюма, который в торжественных случаях надевали исследователи-чистильщики. Что тогда было! Целый скандал! В котором Чинкис принимал самое активное участие. А когда кто-то начинал ратовать о любви к приматам? Намекая, что те, мол, меньшие братья наши? Да Чинкис первым ожесточался до крайности и сатанел от гнева. А недавняя краткая беседа с Панзором, старейшим советником, на торжественной церемонии приема? Только сейчас чистильщик понял, что тот имел в виду. Конечно же, речь Чинкиса не произвела впечатления на советников! Он ведь не знал о последнем завещании Фетиуса! Не знал о самом главном! Не знал, что ему еще предстоит пережить и почувствовать. Не знал, в какой ситуации он окажется, необдуманно пообещав крупные перемены в жизни каждого цорка. И вот свершилось! Накаркал! Теперь надо что-то менять! И что! Самое незыблемое и священное! Самое вечное и близкое! Самое понятное и простое! Словом – все!

И самое страшное, что Чинкис уже знал: он будет менять это самое «все»! Будет, даже ценой своей жизни! Будет, невзирая ни на что и ни на кого! Вот только он не мог еще понять, как и в какую сторону. Неужели в сторону защиты приматов? Неужели против исторической ценности тысячелетней цоркской цивилизации? Или он сотрет все воспоминания о завещании Фетиуса? И еще больше поднимет волну безжалостного уничтожения неугодного разума?..

Долго, очень долго Чинкис пребывал едва ли не в коме от тяжелых раздумий. Автоматически нажимая при этом клавишу под пальцами. Он ведь не простой цорк! Он ведь самый лучший и знаменитый среди современников. Даже в общей истории многие ставят впереди него только лишь одного цорка – самого Фетиуса. Ему по плечу очень многое! Он может совершить немыслимое! Но как осмыслить это немыслимое? Как повернуть и преобразовать жизни миллиардов? Как отнесутся к цоркам другие миллиарды разумных существ? Простят ли они кровавую историческую действительность? Например, жители этой планеты, что показалась на обзорном экране. Помнят ли они о своем прошлом? Если нет, то стоит ли им напоминать? Может, она такой и останется в истории? Ведь она очень красива: изломанные материки среди безбрежного синего океана и легкая паутина голубой атмосферы, вперемежку с белоснежными облаками. Чернеющие горные хребты и зеленеющие плодоносящие долины. Плавные изгибы могучих рек, петляющих среди девственных лесов и джунглей. Даже желтеющие пятна пустынь и сверкающие покрытия замороженных полюсов не уродуют, а добавляют очарования и разнообразия. Она прекрасна и неповторима – эта далекая и такая стремящаяся к жизни планета. Планета, которую на всех местных наречиях всегда звали просто – Земля.