Глава 27
Планета Элиза, город Нароха
Вести дальнейшую беседу я доверил Малышу. Он и смотрелся более располагающе, и даже под новой внешностью пиклийца не потерял своего аристократического лоска. Да и риптоны позволяли обмениваться нам мнениями по любому возникающему вопросу.
– Присаживайтесь, господин Ратарк, – начал он более чем вежливо и радушно. – У нас для вас и для вашего друга есть удивительная новость: его сын Цой Тан жив и стал вполне самостоятельным, можно сказать, известным ученым. Во время беспорядков в Токио ему пришлось бежать и некоторое время скитаться по просторам родной планеты. Потом он нанялся в один из воинских отрядов и покинул Землю. Сейчас он работает в моей команде специалистом-консультантом по флоре и фауне. И вместе с нами находится в этом городе.
– И я могу его увидеть?
– Да хоть сейчас! Мой помощник попросту пойдет и сменит Цоя возле аквариума. Он ведь настолько помешан на всяких рыбках, птичках и тычинках, что даже с нами ужинать отказался ради своих экспериментов. Готовы вы его подождать десять-пятнадцать минут?
Цой Тан недовольно поморщился – ведь он готов был отлучиться на одну минуту, сменить внешность и вернуться за стол. Хорошо, что мы все дружно сумели убедить его через Вулкана, что спешить не нужно.
– Конечно! – воскликнул Ратарк. – Тогда я пока пойду на кухню.
Он ушел, и мы стали действовать. Николя сопроводил нашего ботаника к флаеру. Вдвоем они улетели со стоянки, приземлились неподалеку на темной малолюдной улице и тут же вернулись. Только из флаера вышел уже совсем иной человек: не уроженец столичной планеты Пиклии, а его сиятельство граф Цой Тан собственной персоной. Конечно, имелся риск, что этого очень известного на Оилтоне в последнее время дворянина опознают моусовские спецслужбы. Уж слишком граф засветился вначале своей близкой дружбой с национальным героем бароном Артуром Аристронгом. Потом всех еще больше поразило неожиданное сближение безызвестного графа с императрицей и с консортом. На этом фоне даже женитьба на виконтессе Амалии из древнего рода Эроски показалась сущей мелочью. Так что на нашего друга уже наверняка заведено досье, куда вносится каждый его известный шаг.
Но обстановка здесь вроде была спокойной, да и мы держали руку на пульсе событий. И уж очень хотелось, чтобы отец Цой Тана и в самом деле отыскался. Вдобавок, вернувшись в свое истинное обличье, наш товарищ замаскировался вполне привычными для данного места и времени вещами: плащом с высоким воротником, шарфом и шляпой.
К моменту его возвращения произошла куча событий: вернулся за наш стол господин Ратарк, подали приготовленные блюда нашим опоздавшим товарищам, а я преспокойно доел свою внушительную порцию, оставив огромную тарелку практически чистой.
– Неужели так понравилось? – улыбнулся повар.
– Не то слово! – ответил я искренне. – Давно не получал такого удовольствия!
– Тогда предлагаю вам вторую порцию, за счет заведения.
Соблазн был велик, но я отчаянно замотал головой:
– Нельзя! Никак нельзя! Вдруг наступит пресыщение? Не хотелось бы лишаться такой роскоши. А так я еще и завтра приду, и послезавтра… О! Кстати! А заказы на дом вы принимаете?
– Вообще-то нет, но для вас сделаем исключение.
Он замолчал, увидев идущего в нашу сторону мужчину в надвинутой на глаза шляпе, которого сопровождал уже знакомый ему Николя. Цой Тан уселся рядом с владельцем удивительных плантаций рыбного дерева, и их представили. Потом наш ботаник полностью раскрыл лицо и дал себя рассмотреть. Наш новый знакомый воскликнул:
– Очень похож! Почти копия! Юсима таким был в молодости, когда я с ним только познакомился. Кстати, я и тебя, парень, на руках держал, когда тебе было два годика. Как раз твой день рождения отмечали…
Сходство сходством, но это началась проверка.
– Не помню, кто меня тогда на руки брал, но уж никак не вы, уважаемый, – возразил Цой Тан. – Два года мне исполнилось, когда я находился только с матерью и ее сестрой в глухой деревне. Через месяц мать погибла, а еще через два за мной приехал отец и забрал с собой. И как ни было ему тяжело и сложно со мной, он умудрялся с тех пор брать меня даже в некоторые экспедиции. И я прекрасно запомнил тот момент, когда мой отец лишился левого уха…
– Так уж и уха! – фыркнул шеф-повар. – Твоему папаше только четверть уха оторвало снайперской пулей аборигена….
– Не пулей, а стрелой…
– Ну да, пулю он тогда в бедро поймал…
Оба сидели, смотрели друг на друга, и улыбки расплывались все больше и больше. Вскоре, когда последние сомнения исчезли даже из интонаций, Ратарк раскрыл тайну местонахождения своего товарища и компаньона:
– По сути, он согласился лететь со мной сюда на постоянное проживание и заняться прибыльным выращиванием рыбного дерева и кустарника кугурди. И так как все делается по его методикам, то шестьдесят процентов прибыли я честно откладываю на его банковский счет. Он и помог мне вначале поставить дело на поток, а потом зачастил на планету Кияра в созвездии Рыжих Туманностей. Отыскал там некие жутко заинтриговавшие его растения, от которых никак оторваться не может…
– А крабер у него есть? – с надеждой спросил Цой.
– Увы! Вроде и денег уже хватает, а все никак не обзаведемся этими дорогостоящими игрушками. Так и общаемся последние полгода только посредством космической почты. Порой сообщение в одну сторону идет три, а то и четыре недели.
Наш граф уставился на меня глазами преданной, готовой на все собаки. И мне ничего не оставалось сделать, как со вздохом пообещать:
– Ладно, гляну, что удастся по этому поводу сделать… Вдруг кто из наших знакомых на этой Кияре будет в ближайшее время, так что либо весточку от тебя передаст, либо крабер твоему папаше доставит… – Я вспомнил рабочую легенду исчезновения Цой Тана с Оилтона и рассмеялся: – Вот уж мистическое совпадение! Мы ведь как раз собирались твоего отца поискать через общегалактический банк памяти, а он и сам вдруг объявился!
В самом деле, получалось, что придуманная для Амалии отговорка оказалась пророческой, и если граф объявится на Оилтоне с отцом, то это даже некоторые подозрения императрицы на мой счет развеет, как ветер развеивает туман. И польза для всего нашего дела получится преогромнейшая.
Это признали все, удивленно хмыкая и кивая. Разве что Малыш возразил:
– Не сам объявился, а господин Ратарк о нем сказал. – Он взглянул на шеф-повара: – За что вам спасибо от всей души. Но, как я понял из ваших слов, у него какие-то сложности? Иначе зачем ему бояться каких-то странных незнакомцев? У Юсимы Тана есть враги?
Шеф-повар потер подбородок в явном сомнении, не решаясь вот так, с ходу, поделиться проблемами своего друга. Еще и на меня покосился так, словно я смахивал на недавно упомянутого электромуга. Граф понял колебания нового знакомого и, наклонившись к нему, зашептал на ухо:
– Да вы не смотрите, что у нашего начальника по кадрам такая отпугивающая внешность. Он верный товарищ, до крайности добрый и справедливый человек и полностью соответствует своему прозвищу Добряк.
Передавший мне эти слова Булька добавил от себя:
«В первый раз слышу такое точное определение твоего характера: добрый до крайности. Не находишь, что это звучит несколько пугающе? Типа: кто против моей доброты слово пикнет, тому башку сверну. А? И приврать ты всегда мастер…»
«Фи, как не стыдно! Кому это я так насильно идеалы доброты впаривал? – возмутилось мое добрейшество. – Да я если и обманываю, то только врагов или явных злодеев».
«Неужели? Значит, обман твоей жены, которая вдобавок императрицей является, приравнивает ее к врагу-злодею?»
От этого напоминания мне и в самом деле стало стыдно. Но признаваться риптону, что он меня уел, не хотелось, поэтому я применил право командира менять тему разговора, а то и вообще прерывать его в нужный момент:
«Потом поговорим! Ты мне мешаешь слушать интересный рассказ!»
Ратарк и в самом деле перешел к повествованию. Оказалось, что всемирно известный исследователь фауны и флоры – человек еще и авантюрного склада характера, не чуждый тяги к приключениям и готовый всегда стать на защиту справедливости. В одной из своих экспедиций он наткнулся на жуткое безобразие: колонисты пытались истребить аборигенов, а также полуразумных собак маклир, которые жили в идеальном мире со своими старшими братьями по разуму. Колонисты задумали обрызгать все растения и, в частности, фрукты и овощи, которыми в основном питались аборигены и собаки маклир, ядом, вызывающим необратимые последствия в организме, которые вели к смерти ровно через месяц. Да что задумали, то и совершили. И жизнь людей и собак оказалась под страшной угрозой.
Но с максимальной эффективностью сработал находящийся на планете и ведущий изучение маклир Юсима Тан. Он не только сообщил в Союз Разума о совершаемом преступлении, но и успел создать вакцину, после применения которой смерть представителям двух местных видов уже не грозила.
После этого часть колонистов была схвачена силами космического правопорядка, часть разбежалась по Галактике, часть сумели как-то выкрутиться, сославшись на свое незнание. И для всех трех групп ученый стал злейшим врагом. Не все высказывали угрозы вслух, но оставшиеся на свободе старались приложить максимум усилий для уничтожения Юсимы Тана. Дошло до того, что он теперь не может чувствовать себя в безопасности чуть ли не в каждом уголке Галактики.
Услышав это, Цой Тан сказал:
– Ничего! Я знаю место, где ему предоставят такую работу, что он не сможет отказаться и будет занят на тысячелетия! И бояться ему больше не придется!
Малыш осадил его:
– Не надо так категорически решать за него. Возможно, твой отец будет иного мнения. Тем более что такие люди, как он, никогда и ничего не боятся. Опасаются – да, принимают меры предосторожности – тоже. Но не боятся. Верно я говорю?
Последний вопрос был обращен к господину Ратарку. Тот тяжело вздохнул:
– Увы! Как раз в этом мой друг совершенно далек от здравого смысла. Ему глубоко плевать, кто, где и почему ему угрожает. Слишком он бесшабашный… – Он помолчал и взглянул на Малыша: – Ну, что ж, обо мне вы знаете, о моем друге – тоже… А сами какими судьбами в наши края попали?
– Работа, будь она неладна, – с досадой ответил Малыш. – Пытаюсь со своей командой спасти обанкротившееся местное предприятие…
– И как? Получается спасти? – вежливо поинтересовался Ратарк.
– Перспективы есть, но сейчас нам как посредникам нужен новый, желательно крупный контракт на техническое обслуживание старого и на поставки нового оборудования. А с этим в Нарохе туго. Знали, что здесь есть лагерь с шахтами, но влезть туда никак не получается, просто не имеем выхода на барона Кири.
– И я с ним не знаком, – сказал Ратарк. – Поговаривают, что он закостенелый мизантроп.
– Вот то-то и оно…
– Но пособить в этом вопросе постараюсь. Начальник лагеря благоволит только уроженцам центральной планеты Пиклии. К нам он относится со спесью, но мой метрдотель тоже с ним одного цвета кожи. При этом хочу добавить, что отличный, компанейский мужик… И вот они как-то там ладят между собой, и барон чуть ли не каждый день у нас обедает. В последнее время пристрастился к нашему фирменному блюду и заказывает чуть ли не двойную порцию рыбного дерева с плодами кугурди. Думаю, если мой распорядитель толково о вас расскажет, то вы со своей прекрасной дамой могли бы завтра с ним пообедать вместе. – Шеф-повар посмотрел на нашу миледи, которая с изумрудной окраской кожи стала только привлекательнее.
Малыш расцвел:
– Ну, спасибо! Мы и так у вас в долгу за новости об отце нашего товарища, а если вы еще и встречу организуете, мы ваш товар по всей Галактике станем рекламировать и нахваливать. А то и сами организуем у вас оптовые закупки.
– Будем благодарны за рекламу. А по поводу завтрашнего обеда сейчас пойду поговорю с метрдотелем.
Когда он ушел, мы принялись обсуждать сам факт возможной встречи с бароном. Не будет ли наша назойливость или желание пообщаться именно с начальником лагеря воспринята всеми, и им в том числе, как некое посягательство на интересы короны? Ну, может, и не так громко будь сказано, но вездесущие службы сразу плотно заинтересуются Пьером Сиккертом и скупленной им на корню конторой. Дважды два сложить будет просто: либо ушлый аферист надеется заключить выгодный контракт с государственным предприятием, либо ищет пути, как это предприятие обокрасть, поиметь и так далее.
Но после всеобщего обсуждения через риптонов пришли к выводу, что нескольких дней нам будет достаточно, а потом мы отсюда спрыгнем и нас больше никто никогда не увидит на этой планете. Ну, если моусовский режим будет свергнут, может, когда и нагрянем с более мирными намерениями.
Итог наших обсуждений выразил Роберт:
– Может, никакого толка от этого обеда и не будет, кроме дополнительного осмотра объекта риптонами, но глупо упускать из рук то, что само в них плывет.
Малыш не преминул пофилософствовать на эту тему:
– Само в руки плывет только то, что не тонет! И мне, если честно, общаться с таким зеленомордым ублюдком, как Фре Лих, – противно.
– Не поняла? – нашла повод обидеться его супруга. – Я тебе перестала нравиться из-за цвета кожи? Но ведь все здешние мужчины на меня оборачиваются и облизываются…
– Это они не от вожделения, а от желания тебя перекрасить, – ревниво пробурчал наш аристократ.
Я поглядел на часы:
– Сами тут все решайте, а мне надо отчитаться перед вышестоящим начальством. Роберт, пойдем со мной.
И мы вышли. Мне следовало поговорить со своей любимой, которая уже должна была проснуться.
– Привет! – ответила Патрисия на мое приветствие. – Ты как там?
– Да как обычно: уже по тебе скучаю!
– Да и мне без тебя одиноко…
– Ты хоть отдыхаешь? Я ведь составил для тебя щадящий распорядок.
– Ты шутишь?! Какой может быть отдых, когда на мои плечи еще и твои обязанности свалились! Мне пообедать некогда… Чем занимаешься? Как тебя встретили?
– Отлично меня встретили! Даже слишком нагрузили своей опекой. Чуть ли не с ложечки кормят. Я согласился посетить местные купальни с целебными термальными водами…
– Ой, ты же сам смеялся над теми наивными, которые в тех водах по полжизни проводят.
– Одно дело смеяться, находясь вдалеке, другое – когда любой косой взгляд в сторону купален истолковывается местными жителями как оскорбление их национального и прочих достоинств. Тем более что тут и в самом деле очень красиво…
Я принялся с упоением описывать просмотренные мною специально видеоматериалы. Патрисия слушала меня минуты три и наконец перебила вопросом:
– Так тебе там нравится?
– Да, в общем, ничего… хотя что я тут успел толком рассмотреть?.. Вот чуть позже собираюсь взглянуть на подземный водопад… ну и постараюсь там искупаться…
Моя супруга сразу перешла на иной тон, приказной:
– Только делай это без своих привычных попыток доказать, что ты ныряешь глубже всех и можешь прыгнуть с любой высоты!
– Не получится при всем желании: приходится вести себя солидно, соответствовать высокому титулу консорта. Ну, все, дорогая, иди завтракать. И сваливай все дела на других. Имеешь полное право и даже обязана так делать! Или я рассержусь и уже сегодня рвану обратно!
– Ладно, ладно, сердитый ты мой! За собой смотри, а то как бы я не приехала…
– Вот это будет здорово! – постарался я изобразить радость. – Кидай все и мчись сюда! И мне так спокойнее будет. Тебя ведь без меня никто толком и защитить не сможет. Да и вечно тебя тянет нарушать составленное мною расписание…
Мою любимую подобная опека порой бесила, чего я добился и в этот раз, избежав всяких неудобных вопросов.
– Ладно, мне некогда, – сказала Патрисия. – Вечером, как освобожусь, я тебе позвоню…
– Но я в это время еще спать буду.
– Ах да!.. Ну, тогда…
– Я тебе сам перезвоню в это же время завтра.
Я выключил крабер, с облегчением вздохнул и подмигнул наблюдавшему за мной Роберту:
– Ну вот, еще сутки полного спокойствия с этой стороны у нас есть. Теперь пора в контору и начать плотное общение с Алоисом.
– Разве не будешь участвовать в беседах с бывшими каторжанами? – удивился Молния. – Ты ведь собирался послушать самого «свеженького».
Речь шла об одном ветеране Донышка, который оттрубил свой срок до конца и вышел на свободу только неделю назад. Его другие бывшие каторжане характеризовали как самого знающего и авторитетного.
– Ты прав.
Вернувшись за стол и узнав, что Армата с Зариной отправляются на эту беседу в отдельный кабинет ресторана, я к ним присоединился со словами:
– Хочется живьем послушать человека, побывавшего «там». А вы, ребятки, – это уже к остающимся, – не стесняйтесь, заказывайте по второй порции. Когда еще нам такие огромные подадут и так дешево…
Гарольд обрадованно потер руки. Раз контора платит, можно и повеселиться.
