Эпилог

Джип ревел, аки лев, прорываясь сквозь белую круговерть. От густого снегопада не спасали ни мощные фары, ни «дворники». Видимость была нулевой. И время – время, которого Волкову вечно не хватало! – сжалось, спрессовалось под напором этой так некстати приключившейся метели. Хотя почему некстати? Зима как-никак на дворе, а от зимы можно всякого ожидать. Утешало одно: в этот ненастный предновогодний вечер дорога была почти пуста. Лишь изредка в темноте появлялись и стремительно пролетали мимо огни встречных машин. Наверное, такие же бедолаги, как он, спешили домой, к праздничному столу.

Арина звонила трижды с тех пор, как самолет Волкова приземлился в аэропорту. Не то чтобы она нервничала, но в голосе ее Волков чувствовал легкую напряженность. Так бывало всегда, когда Волков отлучался по делам. А отлучался он часто. При его-то работе! И сам он тоже переживал, оставляя Арину с Марусей без присмотра и без защиты, чувствовал подспудную вину.

Беспокойство у них с Ариной было одно на двоих. Волков боялся за нее, она – за него. Но с этим ничего нельзя поделать. Арина уважала его право зарабатывать на хлеб с маслом вот таким небезопасным, а порой и не слишком легальным способом. А Волков уважал ее право на независимость. От охраны или хотя бы от охранной системы в доме Арина отказывалась, полагалась на Блэка и собственные силы. Сил этих нынче хватало с избытком. Будь Арина персонажем одной из своих книг, запросто могла бы носить гордое имя боевой ведьмы какого-нибудь надцатого уровня, но ее вполне устраивало звание домохозяйки. Называться писательницей она почему-то до сих пор стеснялась. И стеснительность эта Волкова удивляла и умиляла. Женой-писательницей он гордился ничуть не меньше, чем женой-ведьмой, и его сердце сладко замирало всякий раз, когда в книжном он видел Аринины книги. Не одну и не две, а целую полку. Вот такой она была удивительной домохозяйкой!

Часы на приборной панели показывали без пяти одиннадцать, когда снова ожил телефон.

– Волков, ты за рулем?

Отчего-то Арина очень боялась отвлекать его во время езды. Особенно по бездорожью и в ненастье.

– Где же мне еще быть, радость моя? – На душе и в самом деле стало радостно и празднично. – Лечу на всех парах!

– Волков, не надо на всех парах! – Кажется, она снова за него испугалась. – Лучше мы перенесем Новый год.

В свете фар мелькнул знакомый железнодорожный переезд, и Волков улыбнулся:

– Не нужно переносить Новый год, скоро буду.

– Как скоро? – тут же поинтересовалась Арина.

– Проехал переезд.

Ему не нужно было дара ясновидения, чтобы почувствовать ее радость. Видимо, это особое умение чувствовать свою вторую половинку шло бонусом к семейной жизни. Одним из множества бонусов. Кто бы мог подумать, что их так много!

– Как там Маруся?

Имя дочке Волков придумал сам, еще задолго до ее рождения, в тот памятный день, когда Арина сообщила, что Волкову пора осваивать плетение косичек.

– Не спит, ждет тебя, готовит сюрприз. Все, Волков, я побежала! Ирка говорит, что у утки по-французски уже ожоги третьей степени, бедной птичке нужна реанимация… – Голос Арины затухал и удалялся. Выключить телефон она забыла, но в тот самый момент, когда Волков собирался отключить связь, в динамике послышался хрипловатый голос Анук:

– Мальчик, ты еще здесь?

Анук называла Волкова мальчиком, несмотря на все его протесты. Впрочем, и Митьку Селиванова, боевого товарища Волкова и вот уже год как Иркиного законного супруга, она тоже называла мальчиком. Похоже, все мужчины моложе шестидесяти виделись ей бестолковыми юнцами.

– Я все еще здесь, мадам, – отозвался Волков, съезжая с основной трассы на заметенную снегом дорогу.

– Как он?

– Он хорошо. Передает вам привет и большой мешок кофе. У него на днях концерт в Барселоне, он волнуется.

– Это хорошо, мальчик. Спасибо тебе.

– Да не за…

Договорить Волков не успел, в трубке послышались гудки отбоя. Анук посчитала разговор исчерпанным. Он не обиделся, за несколько лет знакомства с этой необыкновенной женщиной можно привыкнуть ко многому. И к порошкам, которые она фасовала в пестрые мешочки, подписывала аккуратным почерком и засовывала ему в карманы, тоже привык. Порошки Волков пару раз уже успел опробовать, убедился в их эффективности и больше не сопротивлялся. Должны же быть какие-то преимущества в дружбе с такой уникальной женщиной. Назвать Анук ведьмой у Волкова не поворачивался язык. И признательность ее дорогого стоила.

Анук была ему признательна. За ту сумасшедшую ночь, когда, едва не подыхая от побоев и еще какой-то неведомой колдовской напасти, Волков вытащил из «Дубков» всех: и едва стоящую на ногах Арину, и почти не отличимую от покойницы Хелену, и спящего сном младенца Альберта.

Как это было, вспоминать не хотелось. Как и про то, каким образом управился с охранниками на воротах. Парни оказались молодыми и резвыми, хоть и не слишком опытными, одному даже удалось ткнуть Волкова дубинкой в поломанное ребро, после чего Серому Волку стоило определенных душевных и физических усилий, чтобы не пустить в ход пистолет. Но удержался, с грехом пополам положил охранников голыми руками. Вдвоем с Ариной они вытащили за ворота Альберта. Хорошо, что тот спал. Он и спящего-то связал по рукам и ногам от греха подальше.

За Хеленой к яме он ходил один, пока Арина с подоспевшими Анук и Иркой грузила Альберта в машину. Его бы воля, оставил бы Хелену с Дементьевым, но Арина сказала, что это больше не Хелена, а другой человек. А еще велела забрать шкатулку, спрятанную в корнях старого пня. Про шкатулку Волков едва не забыл, когда, чертыхаясь и пошатываясь, волок неподвижное тело из ямы. Одного лишь взгляда в широко раскрытые, внимательные глаза женщины хватило, чтобы понять: да, это не Хелена. А еще он заметил стоящую на краю ямы женскую тень. Если бы у теней были имена, эту бы звали Хеленой. Вот такие чудеса…

Только о чудесах той ночью Волков не думал, он думал, как бы не подохнуть прямо на полпути под тяжестью казавшегося хрупким, а на деле такого неподъемного тела. А потом, уже у самых ворот, передавая не-Хелену на руки Анук и Ирке, вдруг понял, что тело его болит самой обыкновенной, понятной болью. Что вот эту почтенного возраста даму, опирающуюся на элегантную трость, зовут Анук, а рослая блондинка с роскошным бюстом – Ирка, лучшая Аринина подружка и его, Волкова, давняя знакомая. Он отключился в тот самый момент, когда понял, что помнит все, ушел в мир беспамятства счастливым человеком.

Волков пришел в себя в тихом загородном доме и сразу же увидел Арину. Она дремала в придвинутом к кровати плетеном кресле, но стоило только шелохнуться, встрепенулась и открыла глаза.

– Привет! – Взгляд ее был настороженный, совсем не сонный, в лицо Волкова она всматривалась с напряженным вниманием, словно чего-то боялась.

– А тебе идет стрижка, но длинные волосы мне все равно нравятся больше. – Он попробовал сесть, но застонал от боли в груди, забыл на радостях про поломанные ребра.

– Хорошо. – Арина дернулась было, то ли помочь, то ли поддержать, но замерла. Передумала? Испугалась? – Я отращу волосы.

– Для меня?

Если женщина обещает мужчине, что отрастит ради него волосы, это дорогого стоит, это почти как признание в любви.

– Для тебя. – На ее бледных щеках вспыхнул болезненно яркий румянец. – Если захочешь…

– Я захочу.

Все-таки Волков сел. Плевать на какую-то боль, когда речь идет о таких серьезных вещах.

– Чего?

– Всего! Всего, что по списку прилагается, хочу. Коня, полцарства и королевишну в жены. Первые два пункта можно опустить.

– Королевишны нет. – Она продолжала всматриваться в его лицо. Очень внимательно, серьезно.

– Согласен на ведьму.

Все-таки он болван! Кто же так признается в любви?! Вот сейчас она возьмет и обидится…

Не обиделась, улыбнулась нерешительно, а потом вдруг сказала:

– Андрюша, ну сколько можно?!

И Волков понял, что больше никак нельзя, что и так слишком долго, непростительно долго отмахивался от собственной судьбы, и, наплевав на боль в ребрах, притянул Арину к себе, чтобы она не исчезла, осталась с ним навсегда. И она, слава богу, не сопротивлялась, обвила шею руками, прижалась всем телом и разревелась. Сквозь всхлипывания Волков услышал что-то про рысь, которая волку не подружка, и, целуя Арину в соленую от слез щеку, он от всей души согласился: хватит рыси ходить в подружках, когда у волка до сих пор нет приличной жены. Снова получилось не слишком романтично, без цветов, припадания на одно колено и колечка с бриллиантом, но счастье от этого не убавилось, и даже ребра перестали болеть от избытка эндорфинов и прочих вскипевших в Волкове гормонов. И неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в комнату не вошла Анук.

– О самочувствии не спрашиваю, – сказала она вместо приветствия. – Вижу, что полегчало.

Арина, испуганно шмыгнув носом, хотела слезть с кровати, но Волков не отпустил. Без пяти минут жена – чего стесняться!

И во взгляде Анук ему почудилось одобрение. Может, и была она ведьмой старой закалки, но вот взгляды имела весьма прогрессивные.

– Я женюсь, – сказал Волков на всякий случай и улыбнулся Анук самой обаятельной из своих улыбок. Вот только из-за разбитых губ получилось кривовато.

– Женись, мальчик, – разрешила Анук. – Давно пора. Только дело нужно довести до конца.

Ему казалось, что все самые важные дела уже закончены, но под строгим взглядом Анук эндорфины и прочие гормоны схлынули, зато вернулись память и здравый смысл. Дел еще оставалось выше крыши.

– Даю вам пятнадцать минут, а потом жду к столу. Мальчик, ты любишь кофе?

– Люблю… мадам.

– Значит, пятнадцать минут. – Анук усмехнулась и вышла из комнаты, деликатно прикрыв за собой дверь.

Завтракали вчетвером: Волков, Арина и Анук с Иркой. За чашкой кофе, приправленной странной папироской Анук, держали военный совет.

– Тебе нужно в больницу. – Ирка выглядела усталой и невыспавшейся, на Волкова она смотрела с подозрением, на Анук вопросительно.

– Кому? – спросил Волков, украдкой поглядывая на свои распухшие пальцы.

– Тебе. Для начала сделать рентген, и УЗИ брюшной полости не помешало бы.

– Со мной все в порядке.

– Это тебе только кажется. Ты себя в зеркале видел, Циклоп?

Волков не стал спрашивать, почему Циклоп. Ирку и остальных прекрасных дам он видел лишь одним глазом, второй заплыл.

– И эта женщина… – Ирка запнулась. – У нее пуля в голове. Понимаете?

– С ней ничего плохого не случится. Больница нужна ей еще меньше, чем ему. – Анук указала подбородком на Волкова.

– У нее пуля в голове… – повторила Ирка.

– Ну и что? С пулей в голове тоже живут, а она очень живучая.

– Почему? – спросил Волков.

– Потому что она такая же, как я и Арина, она особенная. Прожила тенью, проживет и с пулей. Отлежится пока у меня, а там решим, как ей быть.

– Она хочет во Францию, – подала голос Арина. – У нее там правнучка и… старый друг. Я только не знаю, как она адаптируется к современной жизни…

– Хорошо адаптируется, – отмахнулась Анук. – Она же не на облаке все это время пребывала, а среди обычных людей. Все видела, все слышала, училась помаленьку. Не бойся за нее, девочка, она справится.

– А как Альберт?

– У тебя получилось. Не знаю как, но получилось. Он больше не мучается этим своим зудом. Теперь ему придется начинать жизнь с чистого листа, в незнакомом месте, но это лучше, чем сумасшедший дом. Память и раскаяние останутся с ним навсегда. Без них все было бы слишком просто, такое чудо не под силу даже лучшей из нас.

– И он больше не опасен? – спросила Ирка и поежилась.

– Не опасен. – Голос Анук звучал уверенно, и Волкову захотелось поверить. – Но ему понадобятся новые документы и дом в тихом месте, лучше за границей. – Она испытующе посмотрела на Волкова.

– Сделаю. – Он кивнул.

– А Лизе? – спросила Арина, и он не сразу понял, о ком речь.

– У Лизы есть документы. – Анук глубоко затянулась сигаретой. – Теперь она Хелена, дама самостоятельная и весьма состоятельная. С выездом за границу у нее не должно возникнуть проблем.

– Они возникнут, – вмешался Волков. – Когда станет известно о том, что случилось в «Дубках». Поэтому ей тоже нужны новые документы. И деньгами Хелены она воспользоваться не сможет, но в той шкатулке, что я нашел под пнем, – он многозначительно посмотрел на Арину, – драгоценностей хватит не на одну безбедную жизнь.

– Тогда займись и этим, мальчик, – ласково попросила Анук.

И Волков не сумел ей отказать, устроил новую жизнь и Хелене, которая называла себя Лизой и с поразительной для статридцатилетней дамы легкостью управлялась со всеми современными гаджетами, и Альберту, который почти не разговаривал и целыми днями играл на альте. Чертовски красиво играл, проникновенно.

А потом он устроил собственную жизнь. Максимально комфортную, в пряничном домике с любимой женщиной и ее призрачным псом.

Стоило подумать о Блэке, как на пассажирском сиденье сгустилась, обретая собачий силуэт, серая тень. С каждым прожитым месяцем Волков видел Блэка все отчетливее и отчетливее.

– Привет, – сказал он и протянул руку. Кончики пальцев привычно закололо, когда он дотронулся до загривка призрачного пса. – Арина послала за мной присматривать?

Блэк мотнул головой, уперся передними лапами в приборную панель, внимательно всматриваясь в снежную круговерть.

– Значит, будешь штурманом, – усмехнулся Волков.

К дому подъехали без пятнадцати двенадцать, по заметенной снегом дорожке вишневого сада бежали с Блэком наперегонки. Волков успел в который уже раз подумать, что нужно расширяться, втроем в пряничном домике становилось тесновато.

Арина в меховой тужурке, наброшенной на плечи, ждала их на крыльце. Почувствовала Блэка? Или его, родного мужа? Волкову хотелось бы, чтобы его. Обнимать ее, горячую, разрумянившуюся после реанимации утки по-французски, сладко пахнущую, было невероятно приятно. Что уж говорить про поцелуи!

– Успел! – Одной рукой Арина обхватила его за талию, второй поймала Блэка за ошейник. – Пойдемте!

В гостиной, по случаю праздника украшенной гирляндами и еловыми лапами, горел камин. За накрытым столом чинно сидели самые дорогие для Волкова люди: Анук и Ирка с мужем Митькой Селивановым. Кто бы мог подумать, что у волка-одиночки как-то враз появится столько близких! Сказали бы ему об этом еще лет пять назад, не поверил бы. А теперь вот…

Анук приветствовала его царственным наклоном головы, но во взгляде ее черных глаз горела сдерживаемая радость. У Анук, старой одинокой ведьмы, тоже появилась семья, она понимала Волкова, как никто другой. Ирка, глубоко беременная, а оттого неповоротливая и неуклюжая, бросилась обниматься. Обниматься мешал ее необъятный живот, но Ирку живот нисколько не смущал, а Митьку, уже морально готового к радостям отцовства, так и вовсе умилял. С Митькой поздоровались безо всех этих дамских штучек, ограничились крепкими рукопожатиями и только им одним понятными заговорщицкими перемигиваниями. В дамском царстве Митька не то чтобы загрустил, но малость притомился и появлению блудного товарища был рад несказанно, кивком головы указал на литровую бутыль вискаря, которую специально пер из Лондона. А Волков запоздало вспомнил про лежащий на заднем сиденье джипа хамон, который тоже специально пер, только не из Лондона, а из Барселоны. Митька был знатным гурманом и хамон должен оценить по достоинству.

За столом не хватало единственного и, пожалуй, самого главного члена их дружной компании. Маруся, похоже, папку не дождалась.

– Уснула. – Арина чмокнула Волкова в небритую щеку, указала на глубокое кресло, в котором, свернувшись калачиком, спала Маруся.

– А как же обещанный сюрприз?

Сказать по правде, сюрпризов от трехлетней Маруси Волков с недавних пор слегка опасался. Последним сюрпризом был устроенный в ноябре фейерверк. Шаровые молнии у дочки получались мелкие и разноцветные, как елочные игрушки. Они взлетали высоко в вечернее небо и уже там рассыпались на тысячи звезд. Маруся смеялась и хлопала в ладоши, Блэк наблюдал за фейерверком с невозмутимостью сфинкса, Волков растерянно улыбался, а Арина покрепче сжимала веретено, наверное, готовилась принять меры, если Марусина забава выйдет из-под контроля. Во взгляде жены было растерянное удивление и еще, кажется, тревога. Свою маленькую дочку ей отныне приходилось обучать не только чтению, рисованию и пению, но и технике безопасности. Волков подозревал, что к обучению уже подключилась и Анук, потому что Маруся с интересом присматривалась к растущим в саду травкам, а иногда озадачивала его незнакомыми латинскими названиями, в звучании которых чудилось что-то аптечное.

Но на сей раз сюрприз был не столь экстремальный. В руке спящая Маруся сжимала листок с нарисованной на нем неуверенной детской рукой картинкой. Тетенькой с косой до пола, веретеном в руке и в треугольной юбке, надо думать, была Арина. Дяденькой футуристических пропорций в коротких штанах – Волков. Девочкой с хвостиками верхом на неведомом черном звере – сама Маруся, оседлавшая Блэка. Все эти прекрасные и, несомненно, дружные персонажи расположились на фоне большого двухэтажного дома, в абрисе которого Волков безошибочно узнал дом своей мечты, тот самый, который строил для Арины и Маруси вот уже пятый месяц.

– Вот сюрприз так сюрприз, – прошептал Волков, осторожно целуя дочку в щеку.

– Да, Маруся так и сказала, что это твой сюрприз. – Арина посмотрела на него с нежностью и спросила: – Волков, нам пора готовиться к переезду?

– И ничего-то от вас, умниц-красавиц, не скроешь! – шепнул он и подхватил смеющуюся жену на руки. – Завтра же едем смотреть!

– Вишневый сад?..

– Будет!

– Камин?..

– Уже есть!