XXIV
В скобелевском отряде ни разу не практиковался обычай вешать кресты на прислугу. В других — крестами щеголяли денщики и кучера разных генералов, здесь — никогда. Круковский, денщик Скобелева, живший с ним в траншее, не смёл и думать о таком отличии. Раз было он заикнулся...
— Ступай в строй и заслужи... За чистку сапог Георгиевские кресты не вешают...
Вообще, тут они доставались не даром.
Обыкновенно, когда присылают голосовые кресты на роту, то солдаты приговаривают их не наиболее храбрым, а наиболее влиятельным и богатым вольноопределяющимся. Скобелев никогда не допускал ничего подобного... Вот как это делалось... Подъезжает он к роте.
— Выбрали, ребята, кому кресты?
— Выбрали, ваше-ство...
— Кому же?
— Фельдфебелю — первый! — рапортует ротный командир. — Потом вольноопределяющемуся такому-то...
— Вот что, ребята, кресты должны доставаться не фельдфебелям, а тем, кто действительно стоит этого... Слышите? Самым храбрым... Поняли меня?
— Поняли, ваше-ство!..
— Ну вот... Так опять сделайте-ка выбор при мно. Господа офицеры, уйдите, пусть солдаты сами.
По второму выбору кресты достаются тем же.
— Смотрите, ребята, нечестно, если вы лучших оставите без крестов... Сделайте ещё раз выбор.
И если по третьему всё-таки кресты достаются влиятельным людям, тогда Скобелев и навешивал их.
Раз, в одном таком случае, на вопрос Скобелева:
— Кому, молодцы, кресты приговорили?
— Я назначил их такому-то и такому-то... — сунулся было ротный командир.
— А вы какое право имеете на это?.. Вы, капитан, чего суётесь не в своё дело?.. Отнюдь не сметь вперёд! Назначать голосовой крест — священное право солдата, а не ваше...
Зачастую, если несмотря на переголосовку, кресты всё-таки доставались вольноопределяющимся и фельдфебелям, Скобелев приказывал представить этих отличившихся к именным, а голосовые всё-таки давали простой армейской кирилке.
— А то им ничего и никогда не достанется!
На Георгиевские кресты Скобелев смотрел в высшей степени серьёзно...
— Главное, чтобы они не попадали шулерам!.. — говорил он. — Или осторожным игрокам.
— Как это?
— А так... Часто иной при генерале бросится вперёд — ну и крест... А так он за другими прячется. Это и есть шулера. Осторожными игроками я называю тех офицеров, которые храбры до креста, получив же его, успокаиваются и начинают опочивать на лаврах, берегут свою драгоценную жизнь... Поняли вы меня? Это всё равно, что игрок сорвёт крупный куш и забастует... Георгиевский крест обязывает... Кто носит его на груди, должен быть во всём примером... Его место в бою — впереди...
И действительно, такой взгляд на кавалеров был и у скобелевских солдат. Во время сражений в смутные моменты, когда человеческому стаду нужны вожаки, солдаты сами кричали: егорьевцы, вперёд!.. Кавалеры — показывай дорогу!..
Таким образом, серебряный крест был зачастую только вестником, предтечей креста деревянного. Во всяком бою первыми убитыми оказывались в свалке Георгиевские кавалеры...
— Отчего вы не дадите такому-то Георгиевского креста? — часто просили Скобелева люди, власть имеющие.
— Почему... Да мой Круковский больше его заслуживает. Хоть в траншеях со мною был!
— Да ведь солдатский крест — что он стоит!
— Стоит, если мои солдаты за него жизнью жертвуют... Пускай в других дивизиях он достаётся даром — я у себя этого разврата не потерплю...
И тотчас же начинается потеха.
— Круковский, ты хочешь крест?
— Хочу, ваше-ство!..
— Ну, иди в строй... Заслуживай...
— В строй не хочу...
— А я тебя отправлю от себя.
— Как же вы-то сами без меня обойдётесь... Не может этого быть.
С близкими к нему лицами Скобелев был совсем юношей. Избыток жизни сказывался в этом. Он постоянно шутил, смеялся, школьничал. Если не с кем было — с денщиком.
— Обезьяна! (Круковский не отзывается — молчит.)
— Обезьяна, тебе говорят...
Тоже молчание.
— Круковский...
Тот мрачно подходит...
— Отчего же ты не являлся?
— Потому, ваше-ство, обезьяну кликали...
— Значит, ты обиделся?..
— Звестно, обиделся!..
— Ну так, поцелуй меня!.. — И Скобелев протягивает ему щёку.
Круковский целует.
— Ну, теперь не обижаешься?
— Никак нет.
— А всё-таки обезьяна...
Особенное удовольствие доставляло Скобелеву выходить по утрам умываться в промежуток между нашей и турецкой траншеей... Круковский должен был следовать туда за ним. Турки, разумеется, тотчас же начинали обстреливать их.
— Ваше превосходительство... А, ваше превосходительство?
— Ну чего тебе?
— Что я вам сказать хочу...
— Что?
— Вы бы шли в траншею мыться...
— Мне и здесь хорошо... А хочешь, я тебя тут за трусость на часы поставлю...
Круковский мнётся...
— Ну, чего же ты молчишь. Хочешь?
— Не хочу...
— А я всё-таки поставлю...
— А тогда кто же вам служить будет... Кто?..
— Ну, пошёл вон, трус!..
И осчастливленный позволением уйти с опасного места, Круковский живо убирался оттуда.
