Африка

На следующий день состоялся военный совет. На повестке стоял один вопрос: что делать дальше?

Римские начальники и вожди испанцев наперебой спорили друг с другом, предлагая свои планы. Одни, окрыленные удачей, настаивали на захвате ближайших городов, другие, более отчаянные, требовали вести их на богатый Новый Карфаген, третьи осторожно предлагали уйти в леса и пополнять людьми свой легион в испанских селениях и на виллах.

Красс долго и терпеливо слушал своих подчиненных, но когда дело дошло до взаимных оскорблений, предостерегающе поднял руку вверх.

— Римляне! В недавнем бою вы показали себя достойными славы предков. Я рад, что и сейчас ваши помыслы направлены на борьбу с врагом, — Красс повернул голову к испанским вождям. — Доблестные испанцы! Вы явили чудеса храбрости при штурме Малаки. Я надеюсь и далее видеть ваших воинов в рядах легиона. Вы сражались за свободу Рима, и Вечный город не забудет своих защитников.

Марк Красс сделал паузу. Все понимали, что сейчас услышат главное, и потому хранили молчание.

— Друзья! — продолжил речь военачальник. — Я внимательно выслушал ваши смелые планы. Они достойны уважения, но не подходят нам. Легкость, с которой Малака попала в наши руки, не повторится с Новым Карфагеном. Не забывайте, что успеха мы достигли благодаря неожиданности; немало помогли нам смятение и паника в рядах защитников. Теперь враг предупрежден и ждет нападения везде.

— Мы взяли город, потому что легион вел ты, Марк Красс, — подал голос Публий Пет. — Именно ты сумел обмануть врага с помощью ложного штурма восточных ворот и без особого труда ворваться в город с другой стороны. Мы верим в твою мудрость, Марк Красс, и готовы идти за тобой куда угодно.

— Благодарю, Публий. Твои слова — лучшая награда для меня. Но оставьте иллюзии: горстка воинов, какими бы храбрыми они ни были, не в силах противостоять многочисленным ветеранам Мария. Я уверен, после падения Малаки все силы врагов пришли в движение, и в скором времени начнется настоящая охота на нас. Если уйти в леса, можно продержаться длительное время и даже рассчитывать на успех. Но в этом случае придется отказаться от флота. Более десятка великолепных кораблей, нагруженных серебром и продовольствием, очень нужны Сулле. В далекой Греции он противостоит мятежникам и сражается с Митридатом. Луцию Корнелию Сулле сейчас трудно — Рим лишил его продовольствия, денег, подкреплений, мы должны ему помочь. Поэтому решение будет следующим: легион грузится на корабли и переправляется в Африку к ближайшему союзнику Суллы — Квинту Метеллу Пию.

Немедленно начали готовить суда к отплытию. После погрузки численность легиона сократилась до двух с половиной тысяч человек. Почти тысяча испанцев разбежалась по селениям. Им были чужды интересы далекого Рима, а добычу в Малаке они захватили немалую. Марка Красса это обстоятельство не сильно огорчило: храбрые, но не признающие дисциплины, склонные к мятежам и жадные к добыче, испанцы доставляли немало хлопот.

Без особых трудностей флот Красса достиг Утики — столицы римской провинции Африка. Корабли не стали входить в городскую гавань, а заняли удобную бухту вблизи города. Здесь же, на берегу, римляне принялись возводить лагерь, а Красс тем временем послал гонцов к наместнику провинции.

Вскоре пожаловал сам Квинт Метелл Пий в сопровождении огромной свиты. Грузный наместник с трудом слез с коня. Лицо его выражало такое страдание, что Красс даже пожалел, что побеспокоил наместника своим визитом. Стерев с лица струйку пота, Квинт Метелл изобразил подобие улыбки и направился к гостю.

Стараясь говорить кратко, чтобы не утомлять наместника, Красс изложил свои испанские приключения.

— А почему вы разбили лагерь на берегу моря? — спросил Метелл. — У меня достаточно казарм в Утике. При желании мы могли бы разместить твоих легионеров в Гадрумете или Тапсе. Вы отдохнули бы там с большими удобствами.

— Благодарю, наместник, но мои легионеры привыкли к походной жизни. Ласковое африканское солнце, морской воздух, прибрежные пальмы — все это кажется им неземным блаженством в сравнении с лесами Испании.

— Не надо неволить гостей, Квинт. Если им не нравится мягкое ложе, пусть спят на земле, — подал голос чернобородый человек, неотлучно находившийся подле наместника.

— Гай Фабий, мой легат, — представил его Квинт Метелл.

— Захваченное вами серебро очень кстати, — вновь вступил в беседу Гай Фабий, — у нас легионеры не получали денег несколько месяцев.

— Испанское серебро достанется Луцию Корнелию Сулле, — твердо произнес Красс.

— Кто так решил?

— Я и мои товарищи, мечами и кровью добывшие ценный металл.

— Сулле твоя добыча ни к чему, Красс. Он захватил огромные богатства в Греции, кроме того, забрал золото из храмов Олимпии и Дельф.

— Не думаю, что мои деньги будут ему лишними, — заметил Красс.

— Они нужнее нам. Африканские легионы на грани бунта. Из-за отсутствия денег мы не можем в полной мере обеспечить их продовольствием, — не унимался Гай Фабий, — а ведь наша провинция признает Суллу единственным законно избранным римским консулом.

— И что вы сделали, чтобы помочь Сулле? Как можно, имея под пятой одну из самых плодородных и цветущих римских провинций, морить легионеров голодом?

— Успокойся, Гай, — наместник взял за руку легата, готового взорваться от гнева, — гостям нужно отдохнуть, на их долю выпало немало испытаний.

— Как будет тебе угодно, Квинт.

Легат отошел в сторону, а Квинт Метелл обратился к Крассу.

— Каким образом, Марк, ты намереваешься попасть в Грецию? На море властвуют флоты мятежников, корабли Митридата. Я уж не говорю о пиратах. Скорее всего, в их трюмы и попадет испанское серебро.

— Честно признаться, я полагал, что ты также пошлешь помощь Сулле. Он побеждает, и нужно поспешить, чтобы получить хотя бы часть славы его побед.

— Ты смелый человек, Марк Красс.

— Не время быть трусом, Метелл. Рим в руках врагов.

— Я собираюсь послать помощь Сулле… думаю, недели через две. А пока… Кстати, ты бывал раньше в Африке?

— Нет.

— Тогда ты найдешь здесь много интересного. Советую посмотреть руины Карфагена, они стоят того.

…Сердце Красса затрепетало, когда он приблизился к величественным развалинам древнего города. И это не удивительно: хотя Карфаген лежал в руинах много десятков лет, память о злейшем враге Рима жила в умах и сердцах всех римлян.

Согласно преданиям Карфаген был основан в 825 г. до н. э. переселенцами из финикийского города Тира. Выгодное положение, плодородная почва и трудолюбие населения быстро сделали Карфаген одним из самых могущественнейших городов Средиземноморья. Кроме Северной Африки Карфаген владел частью Испании, Балеарскими островами, Сардинией, Корсикой и некоторыми областями на Сицилии. Они не могли не столкнуться: хозяин моря — Карфаген и Рим, которому становилось тесно на Апеннинском полуострове словно подростку, выросшему из детской туники. Желание безраздельно господствовать на богатом, плодородном острове явилось причиной Первой Пунической войны (264–241 гг. до н. э.). Закончилась она для Карфагена неудачно, он безвозвратно потерял Сицилию и выплатил Риму огромную контрибуцию.

Потерю Сицилии карфагеняне вскоре возместили на Пиренейском полуострове. Гамилькар Барка («Молния»), а затем его зять Гасдрубал покорили большую часть Испании. После гибели обоих власть над Испанией перешла в руки сына Гамилькара — Ганнибала.

Еще девятилетним мальчиком он дал клятву отцу у священного жертвенника, что будет врагом римского народа, как только ему позволит возраст. Вот что пишет о Ганнибале великий римский историк Тит Ливий: «…Ганнибал был послан в Испанию. Одним своим появлением он обратил на себя взоры всего войска. Старым воинам показалось, что к ним вернулся Гамилькар, каким он был в лучшие свои годы: то же мощное слово, тот же повелительный взгляд, то же выражение, те же черты лица! Но Ганнибал вскоре достиг того, что его сходство с отцом сделалось наименее значительным из качеств, которые располагали к нему воинов. Никогда еще душа одного и того же человека не была так равномерно приспособлена к обеим столь разнородным обязанностям — повелению и повиновению; и поэтому трудно было различить, кто им более дорожил — полководец или войско. Никого Гасдрубал не назначал охотнее начальником отряда, которому поручалось дело, требующее отваги и стойкости; но и воины ни под чьим начальством не были более уверены в себе и храбры. Насколько он был смел, бросаясь в опасность, настолько же бывал осмотрителен в самой опасности. Не было такого труда, от которого бы он уставал телом или падал духом.

И зной, и мороз он переносил с равным терпением; ел и пил ровно столько, сколько требовала природа, а не ради удовольствия; выбирал время для бодрствования и сна, не обращая внимания на день и ночь — покою уделял лишь те часы, которые у него оставались свободными от трудов; при том он не пользовался мягкой постелью и не требовал тишины, чтобы легче заснуть; часто видели, как он, завернувшись в военный плащ, спит на голой земле среди караульных или часовых. Одеждой он ничуть не отличался от ровесников; только по вооружению да по коню его можно было узнать. Как в коннице, так и в пехоте он далеко оставлял за собой прочих; первым устремлялся в бой, последним оставлял поле сражения. Но в одинаковой мере с этими высокими достоинствами обладал он и ужасными пороками. Его жестокость доходила до бесчеловечности, его вероломство превосходило даже пресловутое вероломство пунийцев. Он не знал ни правды, ни добродетели, не боялся богов, не соблюдал клятвы, не уважал святынь».

Впрочем, нужно иметь в виду, что о пороках Ганнибала пишет истинный римлянин — Тит Ливий — неутомимый певец великого, вечного, благородного Рима. Как бы то ни было, несомненно одно — Ганнибал был величайшим полководцем.

В ноябре 218 года Ганнибал совершил беспримерный переход через покрытые льдом и снегом Альпы и вторгся на территорию Италии. Так началась Вторая Пуническая война (218–201 гг. до н. э.). Восемнадцать долгих лет карфагенский полководец держал в страхе Италию и Рим. Оторванный от родины, почти лишенный ее поддержки, воюя на чужой земле, имея своим врагом самый воинственный народ, Ганнибал много лет побеждал противника, в несколько раз превосходившего его численностью. Одна лишь битва при Каннах могла обессмертить имя Ганнибала в веках. Здесь карфагеняне окружили и уничтожили вдвое превосходившую их римскую армию. В битве при Каннах Рим потерял почти 70 тысяч человек, Ганнибал — около 6 тысяч воинов.

И все же полководческий талант великого Ганнибала не помог ему одержать победу над мужественным и жизнестойким римским народом. Оставленный на произвол судьбы в чужой стране своим правительством, гениальный военачальник был обречен. Карфаген вновь проиграл войну, а Ганнибал вынужден был остаток жизни провести вдали от родины. Верный своей детской клятве, он до самой смерти боролся с Римом. Вначале Ганнибал в качестве советника сирийского царя Антиоха помогал тому воевать с римлянами. После поражения Антиоха он перешел к Пруссию, царю Вифинии. Римляне не забыли своего вечного врага, они отправили посольство к Пруссию с требованием выдать Ганнибала. Преданный всеми, старик выпил яд, который постоянно носил под драгоценным камнем в перстне.

Карфаген довольно быстро оправился после поражения. Посетившие его в 152 г. до н. э. римские послы нашли город вовсе не в бедственном положении, каким надеялись его увидеть, а цветущим, богатым и многолюдным. Римское посольство возглавлял Марк Порций Катон. Вернувшись в Рим, Катон на заседании Сената высыпал на стол горсть спелых оливок. Сенаторы изумились их красоте и величине, тем более что в Италии пора созревания для них еще не наступила. Катон выслушал похвалы небывалым плодам и сурово произнес: «Знаете ли вы, что эти оливки сорваны в Карфагене лишь три дня тому назад? Так близко стоит враг от стен наших. Никогда римляне не будут по-настоящему свободны, пока они не уничтожат Карфаген».

С тех пор, о чем бы ни шла речь в Сенате, Катон заканчивал свое выступление словами: «И все же, я полагаю, Карфаген должен быть разрушен!» В конце концов почтенный сенатор убедил Рим в своем мнении, и в 149 году римская армия высадилась в Африке.

Три долгих года длилась осада безоружного города (перед началом осады карфагеняне в надежде на мир добровольно сдали римлянам все оружие и флот). Ценой огромных потерь город был взят, вернее, не город, а то, что от него осталось после трехлетней осады. Когда судьба Карфагена была решена, жители начали поджигать свои дома и вообще все, что могло гореть. Вот что пишет Флор о последних днях Карфагена: «О величии разрушенного города можно судить, не говоря уже о прочем, по продолжительности пожара. За 17 дней и ночей едва мог угаснуть огонь, который враги добровольно направили на свои дома и храмы: если не смог устоять против римлян город, должен был сгореть их триумф».

Оставшиеся в живых обитатели Карфагена были проданы в рабство, город разрушен, а земля, на которой он стоял, в знак вечного проклятия посыпана солью. Покоритель Карфагена Сципион Африканский Младший, уничтожая давнего соперника Рима, преследовал цель показать всем, посетившим развалины некогда цветущего города: что ожидает дерзнувшего померяться силами с непобедимым Римом.

Однако у Марка Красса, часами бродившего по развалинам мертвого города, возникали совсем не те мысли, на которые рассчитывал Сципион Африканский. Даже разрушенные и поросшие кустарником остатки крепостных стен вызывали у молодого человека восхищение. Достаточно сказать, что высота южной стены была 15 метров, а ширина 8,5 метра. Внутри стен размещались стойла, рассчитанные на 300 слонов и четыре тысячи лошадей. В стенах же находились склады продовольствия и казармы для воинов. Не меньшее восхищение вызывал и народ, построивший этот город.

Не в силах расстаться с величественными развалинами, Марк Красс остался там на ночь, расположившись на камнях Бирсы. Когда-то самая мощная крепость города была последним оплотом защитников. Внутри ее не росла трава, не было кустов и деревьев. Возможно, римляне более обильно посыпали это место солью, а может быть, земля отказывалась плодоносить из-за рек крови, пролитых при штурме Бирсы.

И еще одно обстоятельство держало Марка Красса в мертвом городе. Мысль, что великий Ганнибал ходил по улицам Карфагена, не давала покоя римлянину. Ступая по раскаленной солнцем земле, Красс представлял, что его нога попадает в след, оставленный великим полководцем сотню с лишним лет назад. Даже глядя на собственную тень, римлянин представлял, что рядом с ним шествует Ганнибал. Да! Самый страшный враг Рима стал кумиром Красса. Он много слышал и читал о Ганнибале, но здесь любовь к великому воителю вспыхнула с новой силой. Красс готов был повторить нелегкую жизнь пунийца, пусть даже с таким же печальным концом.

С наступлением темноты Красс устроился в поставленной рабами походной палатке. Однако уснуть он так и не смог. Всю ночь над ним витала душа великого пунийца, его слава не давала покоя честолюбивому римлянину.