«Нечто больше, чем в десять лет, я занял в Петербурге положение, которое, в самом деле, можно рассматривать как исключительное в своём роде. В первый раз произошло в русской истории, что простой провинциальный еврей добился доступа ко Двору и влияния на ход государственных дел. Тогдашние ведущие русские круги, несмотря на их отрицательное отношение к евреям, не были для меня преградой. Они просили у меня совета и помощи, несмотря на то, что я был еврей, но всё же главной моей задачей было послужить моим сородичам оказать им помощь и облегчение».