Около года прошло со времени ночной сцены, разыгравшейся в Версале. Филипп не делал никаких попыток к примирению. В Сен-Клу нарочно медлили, чтобы последующие события не могли быть приписаны герцогу Орлеанскому.

Наконец за несколько недель до Нового года герцог де Гиш явился в Версаль и передал королю от имени герцога Орлеанского письмо, в котором тот униженно просил прощения у его величества за свой безумный поступок, вызванный единственно чувством ревности.

Король сам очень желал замять это дело, наделавшее так много шума, и ожидал только, чтобы первый шаг был сделан со стороны брата, поэтому он принял очень милостиво это послание и собственноручно написал ответ, в котором выражал свое удовольствие по поводу миролюбивых намерений брата и приглашал его на другой же день приехать в Париж, чтобы отпраздновать по семейному их примирение.

На следующее утро Филипп отправился в Версаль. Король принял его в своем кабинете в присутствии одного только маршала Фейльада, дружески обнял и сказал:

— Забудем все недоразумения! Будем помнить только, что мы оба происходим из одной великой королевской фамилии и должны заботиться о величии нашей династии и о славе и могуществе Франции. Мы так глубоко уверены в искренности вашего раскаяния, что с этой минуты вверяем вам нашу жизнь и безопасность. Мы делаем вас начальником нашей лейб-гвардии!

Людовик XIV взял своего брата под руку и вывел его в соседнюю комнату, где по обыкновению находилась целая толпа придворных. Король объявил им о новом назначении герцога Орлеанского. Затем оба брата в сопровождении самых приближенных лиц отправились на половину королевы-матери, где уже находились королева Терезия, вдовствующая королева Генриетта и Анна. Весь день королевская семья провела в дружеской интимной беседе. Этот счастливый день должен был по желанию короля закончиться парадным балом.

Все время Филипп Орлеанский находился в каком-то чаду: он сознавал только, что в его нравственном состоянии совершается какая-то перемена. Милостивое обхождение короля, красота Анны, ее предупредительность и любезность имели на него самое благотворное влияние. Он чувствовал, как все его злые инстинкты уступали место добрым помыслам.

По окончании бала, провожая свою очаровательную супругу на ее половину, герцог остановился в нерешимости, не зная, следовать ли ему за Анной или же по обыкновению отправиться в свои покои.

Герцогиня, заметив это, сказала ему с любезной улыбкой:

— Не хотите ли зайти ко мне? Мы бы поболтали с вами часок-другой!

Герцог поспешил отпустить свою свиту и последовал за женой в ее роскошный будуар. Оставшись наедине с Анной, он забыл всю свою ненависть к ней, все свое оскорбленное самолюбие, он видел перед собой эту восхитительную женщину и чувствовал, что не в силах бороться с ее очарованием.

— Анна!.. — прошептал он, падая к ее ногам. — Простите меня!

— Я сама нуждаюсь в твоем прощении, Филипп, — отвечала герцогиня, перебирая его шелковистые волосы. — Мы оба поступили как дети! Вместо того чтобы стараться укрепить нашу взаимную привязанность, мы позволили негодным личностям поселить между нами раздор!

— Я был совершенно ослеплен!..

— Да и я, мой друг, не лучше вас! Вместо того чтобы принять все меры для устранения этого пагубного влияния, я постепенно удалялась от вас, чем враги мои успешно воспользовались!

— Но зато теперь, моя дорогая, я не поддамся ничьему влиянию, кроме твоего!

— От всего сердца верю тебе, Филипп, но, признаюсь, я была бы несравненно спокойнее, если бы Лорен не находился постоянно около тебя!

— Если ты этого непременно желаешь, то я удалю его!

— О нет, это даст пищу злым языкам! Я хочу, чтобы шевалье перешел на службу ко мне!..

Филипп побледнел.

— Анна… я боюсь за тебя… он человек с дурными правилами!

— О, не беспокойся! Эти люди опасны только до тех пор, пока их не узнают, а я слишком хорошо понимаю шевалье Лорена!

— Твоя воля — закон для меня!.. — прошептал Филипп глухим голосом. — Но, умоляю, берегись его!..

На другой день шевалье де Лорену было объявлено, что он переходит в штат герцогини Орлеанской.