Разбив французов при Нови, Суворов их, однако, не уничтожил совсем Иностранные военные историки ставят это ему в вину, но такое обвинение неосновательно: не следует забывать, что австрийский император, поручая ему командование армией, хозяйственную часть поручил своему генералу Меласу. Благодаря такой двойственности начальствования, русским войскам приходилось хлебать вместо щей речную воду, заедая ее сухарями Неприхотливый русский солдат мирился с австрийским угощением, но случалось, что они и такого не давали обозы с провиантом отставали и запаздывали, и в таких случаях войскам приходилось попросту голодать Неисправности австрийского интендантства нередко расстраивали планы главнокомандующего, так было и в данном случае: разбив французскую армию при Нови, Суворов отдал приказ немедленно выступать для преследования, но Мелас заявил ему, что выступать невозможно, так как интендантство не заготовило еще продовольствия.

— Но ведь я предупредил вас две недели тому назад, что потребуется провиант, что его нужно заготовить, — вспылил Суворов, выслушав заявление Меласа.

Тот невозмутимо пожал плечами.

— Было сделано все, что было возможно, а против невозможного ничто не возможно.

— Слово «невозможно» выдумано людьми ленивыми и слабодушными. Вы, австрийцы, считали невозможным бить французов, а теперь, как видите, это не так трудно, — съязвил фельдмаршал.

Мелас побагровел, но ничего не возражал.

— Вашим войскам ретирады только знакомы, — продолжал ворчать Суворов, нервно шагая по комнате, — и теперь, когда нужно двигаться вперед, благодаря вам мы принуждены торчать на месте.

— Виноват, ваше сиятельство, я и забыл, что вы генерал Вперед.

— Правда, вперед, иногда оглядываюсь и назад, однако не для того, чтобы бежать, а чтобы напасть.

Долго еще пререкались главнокомандующий и его помощник, но из пререканий ничего путного не вышло: остатки французской армии, хотя и жалкие, ушли в Швейцарию и успели соединиться с армией Шампионе. Суворов продолжал оставаться на пути между Александрией и Тортоной на случай нового нападения, которого ожидал уже со стороны Швейцарии. Сражение при Нови произвело угнетающее впечатление во Франции и вызвало бурю восторгов в Петербурге. Император Павел I, по представлению Суворова, щедро наградил отличившихся, жалованье убитых во время кампании офицеров приказал обратить в пожизненные пенсионы их семьям, фельдмаршала же император благодарил милостивым рескриптом. «Не знаю, чем вас и наградить, дорогой князь, вы поставили себя выше всяких награждений»; тем не менее государь придумал для главнокомандующего награду и отдал приказ, чтобы гвардия и все войска даже в присутствии государя отдавали Суворову воинские почести, полагаемые по уставу только особе императора. «Достойное — достойному, — заканчивал государь свой рескрипт, — прощайте, князь, живите и побеждайте французов и прочих, кои имеют в виду не восстановление спокойствия, а нарушение оного».

Сардинский король, принеся императору Павлу глубокую благодарность за все им совершенное для восстановления прежних порядков, Суворова осыпал высшими наградами, какие только существовали в королевстве: он сделал его великим маршалом пьемонтских войск и грандом королевства с потомственным титулом принца и кузена короля. В своих любезных к нему письмах король называл его бессмертным и изъявил желание служить в армии под его начальством, а братья короля просились даже в русскую службу.

Прошло несколько дней после сражения при Нови; в лагерь при Асти, где находился Суворов, прибыла депутация от города Турина — столицы Пьемонтского королевства. В знак глубокой благодарности пьемонтцев депутация поднесла победоносному фельдмаршалу усыпанную бриллиантами и испещренную благодарственными надписями золотую шпагу. Со всех концов Италии посыпались благодарственные письма и поздравления. В Англии русский полководец сделался тоже героем дня: его имя прославлялось на всех перекрестках, его портреты можно было видеть и во дворцах и в хижинах, за его здоровье пили за обедом и у короля и у народа, лишь только в одной Вене отнеслись сдержанно к новой победе Суворова. Императору Павлу была приятна та справедливая оценка, которую делали его знаменитому полководцу в Италии и Англии. Выразив свою благодарность сардинскому королю Карлу Эммануилу за его великодушную оценку заслуг Суворова и русской армии, император писал Суворову по поводу пожалований сардинского короля: «Чрез сие вы и мне войдете в родство, быв единожды приняты в одну царскую фамилию, потому что владетельные особы между собою почитаются роднею».