II
На крутом, обрывистом берегу Волги красиво раскинулась родовая усадьба князей Пронских, состоящая из огромного каменного дома с колоннами и еще двух домов, где помещался многочисленный штат дворовой прислуги.
К дому примыкал огромный сад и парк. В саду было много фруктовых деревьев, каменная оранжерея и парники, множество статуй, беседок затейливой архитектуры и мостиков, перекинутых через ручейки и канавки.
В двух верстах от княжеской усадьбы, тоже на берегу Волги, стояло большое село Михалково — родовая вотчина князей Пронских.
Семья старого князя была не многочисленна и состояла только из его жены Елены Гавриловны и единственного сына Бориса, двадцатилетнего красавца, офицера-гвардейца.
Нечего и говорить о той любви, которую питали отец и мать к Борису; в нем они видели продолжение своего именитого рода.
Молодой князь тоже сердечно любил своих родителей. Борис с десяти лет жил в Петербурге, в доме своего отца. (У Пронских был на Невском проспекте огромный каменный дом.) Став офицером, он послужил некоторое время, взял продолжительный отпуск и в начале мая приехал в Михалково, после душного, пыльного Питера родная усадьба показалась молодому князю земным раем.
Воспитываясь в Петербурге, Борис редко бывал в Михалкове и теперь, пользуясь удобным случаем, не выходил из заповедного леса, который находился невдалеке от усадьбы.
Однажды ранним утром князь Борис отправился в лес на охоту в сопровождении своего преданного и верного слуги Митяя.
Проходя лесною дорогой, князь под ветвистым деревом увидел сидящую красавицу, с очаровательным лицом, покрытым матовым румянцем и большими голубыми глазами.
На девушке надета была чистая кисейная рубашка и голубой атласный сарафан. На голове у красавицы был венок из ландышей. Завидя молодого князя и сопровождавшего его Митяя, молодая девушка испугалась и быстро встала.
— Я напугал тебя, красавица? — тихо спросил Борис, любуясь ее красотой.
— Да… я… я не ждала такой встречи.
— Скажи, милая, ты откуда?
— А вам на что, князь! — бойко ответила ему красавица, улыбаясь.
— Как, разве ты знаешь, кто я? — удивился Борис.
— Да, знаю.
— Почему же не хочешь мне сказать, откуда ты?
— Зачем вам знать?
— Как зачем? Чтобы познакомиться.
Молодая девушка громко засмеялась.
— Чудно… Вы князь, богатый, именитый, а я что… бедная поповна…
— Ты поповна? — с оживлением спросил у красавицы молодой князь, поймав ее на слове.
— Ах, глупая, вот проговорилась-то! — спохватилась та.
— Из какого же вы села? — переходя с «ты» на «вы», спросил Борис.
— Из Михалкова.
— Как! Вы дочь отца Василия? — удивился Пронский. — А как вас звать?
— Анной, — ответила молодая девушка.
— Дозвольте, Анна Васильевна, мне бывать у вас?.. Я давно собираюсь навестить вашего отца, с ним я хорошо знаком…
— Что ж… приходите… будем рады… — вспыхнув, сказала красавица.
— Дозвольте, Анна Васильевна, проводить вас до вашего дома.
— Зачем, я и одна дойду… тут не далеко. Простите, князь!
Проговорив эти слова, молодая девушка быстро пошла по лесной тропинке, которая вела в село Михалково.
Долго смотрел ей вслед молодой князь: редкая красота поповны с первого же раза произвела на него сильное впечатление.
Отец Василий, священник села Михалкова, пользовался любовью и уважением всего прихода. Лет тридцать священствовал он в Михалкове; при нем и при его содействии построен был каменный храм, главным вкладчиком и соорудителем которого был князь Георгий Александрович.
Отец Василий жил в своем чистеньком небольшом домике с единственной дочерью Анютой. Прошло уже лет десять, как он овдовел. Первое время вдовства хозяйство у него вела сестра-старушка, а как подросла Анюта, стала и она помогать тетке.
Молодая девушка была хорошая, расторопная хозяйка, а все свободное время отдавала чтению. Книги были единственным любимым развлечением Анюты.
Отец Василий был вхож в княжеский дом. В большие праздники князь приглашал его к своему столу, но ни сам он, ни жена его никогда не заглядывали в домик священника.
Каково же было удивление отца Василия, когда около его домика остановилась роскошная коляска, из которой вышел молодой князь в форме гвардейского офицера.
— Анюта, Анюта, посмотри, кто приехал — от чудеса! — поспешно показывая дочери в окно на князя Бориса, промолвил отец Василий.
Анюта вспыхнула.
Старик поспешил к князю и, ласково и приветливо встретив его, усадил на почетное место.
— Вот я и у вас, Анна Васильевна!.. Не ждали? — проговорил князь, любовно посматривая на молодую девушку.
— Признаюсь, князь, не ждала я вас так скоро.
— И знаете, из-за кого я приехал?
— Нет, князь, не знаю.
— Из-за вас… из-за одной вас.
— Зачем вы так говорите, князь, зачем? — с упреком промолвила красавица.
— Разве правду грешно говорить?
Такой разговор происходил между ними в отсутствие отца Василия, который, заботясь об угощении, сам пошел хлопотать по хозяйству.
Князь Борис почти до вечера пробыл у священника и стал затем чуть не каждый день бывать в домике отца Василия и подолгу там оставаться; он полюбил красавицу Анюту, и молодая девушка тоже не могла не полюбить красавца князя.
Частое пребывание Бориса в доме священника скоро перестало быть тайной для старика князя.
Однажды между князем и его женой, в отсутствие Бориса, произошел такой разговор:
— Что с нашим сыном? — спросил он свою жену. — Неужели он влюбился в простую поповну?
— Большой беды я здесь не вижу, — спокойно ответила Елена Гавриловна.
— Вот как?! — сердито воскликнул старый князь. — Но не забывай — увлечение может перейти в страстную любовь, а любовь — в неравный брак.
— Ну, до этого еще далеко. Наш Борис воспитан и благоразумен. Он никогда не решится жениться на поповне.
— Гляди, не ошибись. А если их увлечение зашло слишком далеко, тогда что делать? — сердито спросил у жены князь Георгий Александрович.
— Тогда… тогда надо обеспечить «поповну» и подыскать ей подходящую партию, — совершенно спокойно ответила княгиня.
Князь вопросительно посмотрел на жену.
— И надо подыскать партию для Бориса, — добавила она.
— Но где здесь, в глуши, найдешь хорошую невесту? — возразил князь.
— Сегодня же я напишу приглашение графу Григорию Платоновичу: он давно собирался к нам приехать погостить со своей дочерью, — улыбнулась княгиня и вышла из кабинета мужа.
Михалковской усадьбой князя Пронского управлял старик Матвей Ильич, из крепостных.
Князь Георгий Александрович, ценя верную и преданную службу Матвея Ильича, дал ему в награду «вольную», вопреки желанию его самого.
— Что вы-с, ваше сиятельство, зачем мне вольная? — сказал князю Матвей Ильич, чуть не до земли кланяясь, когда Георгий Александрович протянул ему официальную бумагу, в которой написано было, что Матвей Ильич с его единственным сыном Сергеем освобожден от крепостной зависимости.
С трудом удалось князю Пронскому вручить вольную своему старому слуге.
Матвей Ильич, от природы добрый, тихий, был любим всеми михалковскими мужиками, — ласково управлял он усадьбой; за то и крестьяне готовы были за своего управителя в огонь и в воду.
Жил он в небольшом отдельном домике, который находился невдалеке от Михалкова и в нескольких шагах от княжеской усадьбы.
Вся семья Матвея Ильича состояла из одного сына Сергея, молодого, красивого парня. Жену свою он похоронил уже давно, — тогда маленькому Сереже было всего только пять лет. Рос мальчик на руках своего отца; когда подрос, стал ходить обучаться грамоте к отцу Василию, где учился вместе с его дочерью Анютой. Отец Василий находился в дружбе с Матвеем Ильичом, он любил и уважал старика управителя, полюбила его сына.
Шли годы, и постепенно у Сергея детская невинная привязанность к поповой дочке обратилась в пылкую пламенную любовь.
Сергей надеялся на взаимность, но жестоко ошибся. Молодая девушка любила его только братскою, родственною любовью. Кто знает, со временем она, может быть, и полюбила бы Сергея, и вышла бы за него замуж, — отец Василий и Матвей Ильич рады были породниться, но встреча ее в лесу с князем Борисом разбила эти его мечты.
Сергей скоро узнал об этом: частые приезды молодого князя в домик священника бросались в глаза.
Однажды Сергей решился объясниться с молодою девушкой.
— Что это князь повадился так часто к вам ездить? — ревниво проговорил он, обращаясь к Анюте.
— Что ж… пусть ездит, если ему нравится! — весело ответила молодая девушка.
— Тебе смешно. А каково мне? Ведь я… я… люблю тебя… — чуть слышно проговорил Сергей, опустив голову.
— Любишь?.. Ты меня любишь?..
Молодая девушка удивилась и испугалась этих слов.
— Да, да!.. Люблю пуще света белого, сильней жизни!..
— Ах ты мой бедный!.. Бедный!..
— А ты?.. Ты?! Князя любишь?! — не спросил, а закричал бедный Сергей.
— Да, — тихо призналась Анюта, и Сергей, застонав, бросился вон из сада.
Матвей Ильич, узнав вскоре обо всем, Долго обдумывал, как помочь любимому сыну, как от горя, от тоски его освободить. И однажды утром отправился он к отцу Василию.
— Что это ты спозаранку пожаловал? Или дело есть? — удивился отец Василий.
— Дело, отец, большое дело, серьезное.
— Ну, ну, сказывай, что такое?
— Увези дочь свою куда-нибудь на время… припрячь…
— Ильич, да ты здоров?
Священник с удивлением посмотрел на приятеля.
— Я-то здоров. Вот ты-то, видно, не совсем.
— Я?
— Да, ты. Князь Борис Георгиевич зачем так часто у тебя бывает?
— Ты вот что… Его сиятельство по расположению у нас бывает.
— Эх ты, простота, простота! Ничего ты не видишь, ничего не знаешь!
— Да что видеть? Что знать?
Отец Василий ничего не знал о любви между князем и дочерью. Теперь же слова старика управляющего смутили его душевный покой.
— Твоя Аннушка приглянулась князю Борису Георгиевичу! — тихо проговорил Матвей Ильич.
— Не может быть?! — испугался отец Василий.
— Только ты этого не видишь.
Бедный священник чуть не плакал.
Матвею Ильичу стало его жаль.
— Да ладно, отец… Что сокрушаешься прежде времени. Дело поправимое.
— Поправимое, говоришь; а как его поправить-то? Как? Научи, Ильич, наставь!..
— Говорю, увози подальше дочку; схорони ее от княжеских глаз.
— Да, да, я увезу Анюту, я спрячу ее. Спасибо за совет, друг! Не то, Ильич, у меня в мыслях было: хотел я Анюту выдать за твоего Сергея, скажу тебе откровенно.
—; Да я и сам думал с тобой породнится. Ну да не сокрушайся прежде времени; может, наши думки заветные и сбудутся.
— Пошли Господь!
Отец Василий усердно перекрестился.
Священник проводил до ворот своего приятеля и, вернувшись в горницу, прошел прямо в комнату своей дочери.
Молодая девушка только что встала с постели и причесывалась.
— Здравствуй, отец! — весело проговорила она и крепко обняла священника.
— Здравствуй, Анютушка, здравствуй! Ну, как ночку спала, моя голубушка?
— Хорошо, отец, спасибо…
— А я ведь, дочка, с тобой пришел поговорить.
— Говори, отец, я слушаю…
— Видишь ли, я… я хочу спросить тебя про князя.
— Про князя? — удивилась молодая девушка.
— Да… Скажи мне, дочка, откровенно, ты любишь князя Бориса Георгиевича? — смотря в глаза дочери и собравшись с силами, спросил отец Василий.
— Отец!.. — молодая девушка со слезами бросилась к нему и обняла.
— Говори, моя умница, говори… — гладя ее по голове, настаивал священник.
— Я люблю князя!
— Любишь? — совсем упавшим голосом переспросил отец Василий.
— Да, люблю, и он тоже меня любит!
— Любит ли? — возразил дочери отец Василий.
— Любит, любит!
— Ах, дочка милая, княжеская любовь не по нам. Не верь ты той любви! — предостерегал свою дочь священник.
— Любви князя Бориса я верю.
— А к чему эта любовь приведет? Ты думаешь, молодой князь на тебе жениться?
— Отец, об этом я не думала.
— Не думала? А надо, Аннушка, подумать, надо…
— Оставим это! Мне тяжело, отец… тяжело! — со слезами сказала молодая девушка.
— Ну, ну, не будем, дочка, говорить, не будем. Поговорим о другом… Надумал я в гости к сестре Елене в Никольское съездить.
— Когда?
— Да завтра… Может, и ты, дочка, со мной поедешь? — робко спросил у дочери священник.
— Поеду… И мне хочется повидать тетю Елену.
— Вот и поедем! — обрадовался отец Василий.
«У сестры я оставлю гостить Аннушку, пока князь молодой не уедет из усадьбы», — подумал священник.
На другой день, ранним утром, из ворот дома отца Василия выехала простая телега, в которой сидели он сам и его дочь Аннушка. На облучке сидел Ванюха, единственный батрак священника.
Однако не успели ни далеко отъехать, как позади раздался конский топот; кто-то быстро ехал, как видно, стараясь догнать их.
— Кто-то скачет, — проговорил дочери священник.
— Да, я тоже слышу.
Едва Анюта проговорила эти слова, как с кибиткою поравнялся молодой князь Борис Пронский.
— Куда это, отец Василий, вы собрались? — приостанавливая своего коня, спросил князь. — А, и Анна Васильевна! Здравствуйте!
— Здравствуйте, князь, — с улыбкою радости проговорила молодая девушка, ласково смотря на Бориса Пронского.
— Вам желательно, князь, узнать, куда мы едем? — сухо спросил священник.
— Да.
— А дозвольте узнать, ваше сиятельство, для чего вам надо это?
— Я вас не понимаю, отец Василий, — ответил молодой князь, удивленный и сконфуженный резким тоном священника.
— Не понимаете?
— Да, не понимаю…
— Если угодно, я объясню. Иван, останови коней-то!.. — промолвил-священник и слез с телеги.
Князь спешился, и они отошли от телеги.
— Так вот, ваше сиятельство, как вы намерены поступить с моей дочерью? — прямо спросил священник.
— А, — понимающе кивнул князь, — стало быть, вам известно о нашей любви?..
— Да, и ничего хорошего от этой любви я не жду-с.
— Почему?
— А потому что вы не женитесь на моей дочери…
— Вы так думаете?
— Да.
— Но я как раз сегодня хотел просить руки вашей дочери.
— Вы… вы хотите…
Священник не договорил: он был взволнован и удивлен.
— Да, я хочу жениться на вашей дочери. Я надеюсь, с вашей стороны препятствия не будет?
— Помилуйте, ваше сиятельство… Это такая честь… Только вот как ваши родители…
— О, насчет этого не беспокойтесь, — отец и мать будут рады моему счастью. Так вы согласны, почтенный отец Василий, назвать меня своим зятем? — спросил молодой князь у священника.
— Я… я душевно рад. Анюта, Анютушка!.. Какая радость-то!.. — взволнованно воскликнул священник, обращаясь к дочери. — Уж теперь мы поездку к сестре отложим!
— Что такое, отец?..
— Да вот… нет… князь Борис Александрович сам тебе расскажет. Иван, поворачивай коней!
Молодая девушка была счастлива: она догадалась, о чем говорил ее отец с молодым князем.
Батрак Ванюха охотно повернул коней обратно в село Михалково и поехал рысцой.
В тот же день у молодого князя с родителями произошел тяжелый разговор, во время которого и отец и мать в один голос сказали князю, чтобы он и думать забыл о женитьбе на поповне.
Отчаявшись переубедить родителей, молодой князь решил ехать на войну. Отец и мать пытались отговорить его, но все было напрасно.
В день отъезда отец Василий в большом зале княжеского дома отслужил напутственный молебен. Голос у почтенного старца дрожал, так так Борис все рассказал ему откровенно…
Несогласие князя и княгини на брак Бориса с Анной причинило отцу Василию не мало горя и печали. Печалился и горевал он за свою дочь. Он знал, что Анна, расставаясь с князем Борисом, хотя и казалась спокойной, на самом деле очень страдала.
Простившись со всеми, молодой князь Борис Пронский поспешно сел в коляску, и четверка здоровых коней рванулась вперед.
Молодой князь Борис Пронский спешил в Яссы, к князю Потемкину.
С молодым князем ехал и его неизменный Митяй.
Дорога шла густым лесом, где царствовал полумрак и стояла необычайная тишина, ничем не прерываемая.
Молодой князь дремал в тарантасе; а Митяй, сидя на облучке, болтал с кучером Никитой.
Постепенно в лесу стемнело. Небо, до того чистое, безоблачное, вдруг покрылось черными тучами, и начался проливной дождь.
Кони по мокрой глинистой дороге шли шагом.
Проехав еще некоторое время, они увидели вдали блестевший чуть заметно огонек и направились к нему.
Вскоре они подъехали к жилью, но горевший в одном из окон огонь тут же пропал, словно его потушили.
Митяй слез с облучка и принялся барабанить в ворота.
Но на его стук никто не отзывался.
— Отпирай, не то ворота выломаем! — погрозил Митяй.
Угроза его подействовала, и скоро во дворе послышались поспешные шаги.
— Кто стучит? — сердито спросили из-за двери; голос принадлежал женщине.
— Пусти нас переночевать.
— Поезжайте дальше, у нас не постоялый двор.
— Мы заплатим, только пустите, — сказал молодой князь, выходя из тарантаса.
— А сколько вас?
— Всего трое.
— Ну, ладно! Въезжайте.
Ворота заскрипели на проржавленных петлях и отворились.
Князь Борис и Митяй вошли на двор, за ними въехал и кучер Никита.
Их встретила красивая молодая девушка богатырского сложения. Она пристально посмотрела на князя Бориса и весело проговорила:
— Добро пожаловать, гости незваные. Пойдем, боярин, в горницу, пока твои людишки будут с конями возиться, поужинать тебе соберу.
— Спасибо, есть я не хочу.
— Пойдем, пойдем.
Борис Пронский в сопровождении неизвестной девушки вошел в избу, перегороженную на две половины.
В одну из них молодая девушка и ввела своего нежданного гостя.
— Садись, боярин. Скажи, как звать тебя?
Борис Пронский назвал себя.
— Э, да какой гость-то у меня именитый.
— А как тебя зовут? — в свою очередь спросил князь Пронский.
— Ульяной.
— Скажи, Уля, ты здесь одна живешь?
— Знамо, не одна. Со старухой нянькой и со своими крепостными людьми.
— Как, у тебя есть крепостные люди? — с удивлением спросил Борис Пронский.
— Есть. Я дворянская дочь.
— Дворянская дочь? И живешь здесь, в глуши, в лесу? Странно!
— И, князь, ничего нет странного. Я вольная, что птица, и живу где хочу.
Вошел Митяй и обратился к князю:
— Коней отпрягли, овса им дали. Теперь, князь, что делать?
— Поужинай, Митяй, да спать ложись! — ответил слуге Борис Пронский.
Никита пошел спать в тарантас, а Митяй расположился спать на полу, у двери той горницы, где на скамье, на постланном ковре, лег молодой князь.
Из предосторожности Борис положил под подушку пистолет.
— Ну, спокойной ночи тебе, князь, — проговорила Уля, собираясь уходить.
— Спасибо, Уля! А ты уходишь?
— Ухожу.
— Куда?
— В лес.
— Ночью в лес? — удивился Борис Пронский.
— Да. Ночью иду в лес! А ты горазд, князь, спрашивать. Тебя я ни о чем не спрашиваю, а ты меня вопросами засыпал! — сердито проговорила молодая девушка и быстро вышла из избы.
— Какая странная девушка, — проговорил князь Борис Пронский, посмотрев вслед ушедшей Уле.
— Да-с, ваше сиятельство, довольно странная и непонятная. Думается мне, дело тут не чистое, — высказал свое предложение Митяй.
— Как так?
— Да так. Думается мне, живет эта Уля здесь, в лесу, с народом, который ночным промыслом занимается.
— Ты думаешь, мы попали в разбойничий притон?
— Да, ваше сиятельство, я так думаю. И потому вы извольте почивать, а я не лягу. Буду стеречь.
— Полно, ложись и спи.
— Нет, уж теперь мне не до сна.
— Ну, как хочешь.
Молодой князь укутался с головой дорожным одеялом и скоро крепко заснул.
А молодой парень из предосторожности запер дверь изнутри на засов, сам сел у окна, положил рядом пистолет и саблю и стал стеречь.
Час прошел, другой, и вдруг на улице послышались голоса. Митяй насторожился и стал прислушиваться.
— Тише, что вы глотку дерете! — крикнул вдруг на говоривших женский голос. Это была Ульяна.
— Что, сейчас с ними прикажешь порешить?
— Не сметь и думать о том! — сердито кому-то ответила Уля.
— Как так?
— Да так!
— Разве не велишь их трогать?
— Не велю! Князь молодой — мой гость. Слышишь! — повелительно проговорила молодая девушка.
— Князь!.. Да разве у тебя князь? — с удивлением спросил кто-то у Ули.
— Да, князь.
— Вот где можно поживиться-то!
— Если хочешь, чтобы цела была твоя голова, о поживе на этот раз и не думай!.. Слышишь?
— Да слышу…
Весь этот разговор, происходивший между Улей и каким-то неизвестным человеком, Митяй слышал.
Теперь ему ясно стало, что они попали в разбойничий притон и что молодая девушка Уля у них за старшего.
Голоса умолкли, и в лесу опять наступила тишина…
Скоро стало светать. Вот выплыло из-за горизонта солнце и осветило землю.
Время было ехать. Митяй разбудил Бориса Пронского.
— Что, пора? — потягиваясь, спросил он.
— Пора, ваше сиятельство. Солнышко взошло.
Кони были скоро запряжены, тарантас приготовлен.
— А где же молодая хозяйка? — уезжая, хватился князь молодой девушки. — Надо ей заплатить за гостеприимство.
— После заплатите, ваше сиятельство! Где теперь ее искать!
Князь выехал со двора.
Дорогой Митяй подробно рассказал молодому князю о подслушанном им ночью разговоре, и князь был сильно удивлен тем, что, оказывается, ночевал он в разбойничьем притоне и благополучно выбрался оттуда.
Вскоре Борис Пронский благополучно прибыл в город Яссы, а оттуда по распоряжению князя Потемкина отправился к Суворову, под Измаил.
