Авлона бегом одолела последние ступени дворца и вприпрыжку побежала по длинной внутренней галерее, которая вела в покои Гектора и Андромахи.

Пока отдыхали от состязаний троянские атлеты, а на стадионе под звуки тимпанов и арф плясала и веселилась молодежь, жена Гектора, сев с сестренкой в свою колесницу, отправилась вновь к храму Аполлона, чтобы принести жертвы в благодарность за победы Гектора. Ему предстояло еще несколько нелегких боев, и молодая женщина сильно волновалась: она не хуже Ахилла видела, каких жестоких усилий стоили ее мужу эти победы. Сестры обошлись без возничего – Андромаха сама умела управлять колесницей, но на этот раз уступила вожжи Авлоне, для которой это было привычным делом.

Проливая драгоценное масло на алтарь, Андромаха неосторожно выронила кувшинчик и облила маслом свое светлое, из тончайшей ткани покрывало.

– Ах, что же я за неловкая каракатица! – воскликнула она в досаде. – Испортила подарок Гектора!

– Это можно отстирать! – уверенно сказала девочка. – Я тебе покажу, какую траву мы добавляем в воду, чтобы легко отходили от ткани кровь и масло...

– Спасибо, моя милая Лона! Но сейчас-то что делать? Пятнище такое, что ходить в этом покрывале неприлично. А если я вернусь во дворец, как бы не опоздать к началу состязаний. Гектор будет расстроен, если меня не увидит.

– А ты поезжай прямо на стадион, а я сбегаю во дворец и принесу тебе другое покрывало. Ты же мне показывала свой сундук. Твоя старая рабыня мне его откроет. Я быстро добегу туда и обратно. Хорошо?

Андромаха согласилась, и маленькая амазонка, соскочив с колесницы возле Скейских ворот, во весь дух кинулась во дворец.

Она пробежала почти всю галерею, когда вдруг, оступившись, заметила, что у нее развязались и съехали ремни левой сандалии. Девочка опустилась на одно колено и, завернув подол своего нарядного, расшитого цветами хитончика, взялась за ремешки. И тут снизу, из внутреннего двора, до нее долетел приглушенный, сердитый мужской голос:

– Оставь эти ремни в покое! Ты не слушаешь меня!

Авлона была изумлена: «Как же он может видеть меня снизу, если я не вижу его, и какое ему дело до моей сандалии?» Но тут мужчине ответил другой голос, женский, и девочка поняла, что никто ее не видит и разговор идет совсем не о ее сандалиях.

– Мне жарко в плаще... Помоги развязать узел. Я тебя слушаю, но ты должен понять, что я уже ничего поделать не могу.

– Нет, можешь! – мужской голос звучал по-прежнему глухо. – Ты обещала сегодня прийти в храм и сказать им, что боги гневаются. Почему ты этого не сделала?

– Потому что это ложь! Ложь, из-за которой все может рухнуть, ложь, которая снова принесла бы несчастья тысячам людей! Ты готов даже богам бросить вызов и оскорбить их ради одного только своего тщеславия... Если не оставишь меня в покое, берегись – я отомщу тебе и за свой позор, и за все наши беды!

В голосе женщины слышалась угроза. Авлона не понимала, о чем они говорят, к тому же не все слова были ей ясно слышны. Но до сознания лазутчицы дошло, что этот разговор может быть важным, и она вслушивалась изо всех сил и даже со всей осторожностью выглянула из-за балюстрады галереи. Но говорившие были скрыты от нее зарослями гранатовых кустов. Она заметила лишь край светлого покрывала женщины, мелькнувший среди ветвей.

– Как ты отомстишь мне? Ну как? Никогда ты не решишься кому-то рассказать о том, что натворила! – прошипел мужчина. – И не смей мне угрожать, не то я убью тебя, дрянь! Поняла?

– Я не угрожаю. И одному человеку я уже все рассказала. Имей в виду.

– Ты... – мужчина задохнулся, в его голосе прозвучал ужас. – Кому... кому ты рассказала и что?

– Все, абсолютно все! Я рассказала Гектору. Не бледней так, он не тронет тебя – он всегда пожалеет мать... Но если ты еще что-нибудь натворишь, или что-то случится со мной... Помни – Гектор все знает!

– Ты... ты понимаешь, что наделала?! – голос мужчины дрожал на высоких нотах. – Да ты же убила меня, убила!..

В конце галереи зашлепали чьи-то сандалии, и голоса тут же умолкли.

– О, светлая Гера! Да это же малютка Авлона! – возгласила фракийка Тония, преданная рабыня Андромахи. – Что ты тут делаешь, крошка?

– Я пришла за покрывалом для сестры. Она испачкала свое покрывало маслом, – отвечала девочка, слыша краем уха шорох внизу и понимая, что говорившие поспешно покидают дворик через нижнюю галерею, и она уже не узнает, кто это был, – Ты дашь мне покрывало покрасивее, Тония?

– Ну, само собою! Ишь ты, как запыхалась, птичка! Идем скорее. И тебе ведь еще бежать до стадиона.

– Я взяла бы коня, да не знаю, где конюшня, и не хочу брать без спроса.

Девочка была в ужасной досаде от того, что ей помешали. Наверное, она не дослушала самого главного. Впрочем, кое что она узнала: какая-то женщина сказала о чем-то важном Гектору. Но если это была тайна, то можно ли об этом спрашивать? Наверное, нельзя. А на что должны были разгневаться боги, и какими несчастьями грозила неизвестная женщина мужчине, который так испугался, услышав, что Гектор узнал о нем какую-то тайну? А может быть, не о нем?..

Когда маленькая амазонка вернулась на стадион, уже давно начались состязания в метании копий. Девочка устроилась рядом с сестрой, сразу накинувшей новое покрывало, и стала следить за метальщиками, хотя ей не давал покоя подслушанный разговор и трудно было думать о чем-то другом.

В метании копий состязались сначала человек сто, и трудно было предсказать чью-либо победу: война подготовила много отличных воинов. В первой части соревнования лучшими оказалось тридцать метальщиков. Но условия усложнились – вместо обычного легкого копья воины взялись за тяжелые, с удлиненным древком, и цели были поставлены куда дальше. Эней, редко доходивший здесь до конца состязаний, промазал два раза и ушел на свое место, досадуя, но сдерживая досаду: на первое место он и не рассчитывал, втайне надеясь, что не возьмет золотого венка и Гектор. Так оно и случилось. В последнем состязании «достать» цель, поставленную очень далеко, сумели только трое – Гектор, Деифоб и опытнейший воин Терей, прозванный за меткость: «Терей – живое копье». Из трех бросков Гектор попал точно в цель два раза, в третий раз его копье вонзилось на два пальца левее вбитого в землю столбика... Впервые остро и резко заболело правое плечо, отозвалась болью рана. Деифоб и Терей не промахнулись ни разу. Жрецы вкопали вместо столбика тонкую палку. И вновь оба героя попали в нее тяжелым копьем! Приам решил вручить венки с золотой нитью им обоим. Гектору достался венок с серебряной нитью, поскольку в таких видах состязаний отмечались и вторые места.

И вот глашатаи объявили кулачный бой.

В Трое этот вид состязаний был жестким и опасным. Поэтому герои не выходили сражаться нагими, в одних набедренных повязках. Перед боем они обматывали кулаки и предплечья широкими ремнями, надевали специальные кожаные нагрудники, а на головы – кожаные шлемы с мягкими подушками, защищавшими виски и лоб.

Дрались, как и борцы, по жребию. Наблюдая за этими боями, Ахилл сразу понял, что, в отличие от таких же боев у ахейцев, в Трое это искусство доведено до совершенства, и сила здесь далеко не самое главное. Бойцы подолгу не сближались, выискивая друг у друга слабые места, скакали друг перед другом, как молодые олени, выбирая момент для удара, вдруг сшибались, расходились, вновь налетали друг на друга, и могучие выпады обрушивались с такой скоростью, что за ними трудно было уследить.

Страшнее всех оказался бой Сарпедона с Деифобом. Отлупив друг друга так, что обоих шатало и по лицу того и другого текла кровь, воины сошлись вплотную и бились столь отчаянно, что в конце концов оба закачались и рухнули на колени. Но тут же почти одновременно встали и, хрипя, вновь полезли в драку.

– Остановите их! – крикнул, вскакивая, Гектор. – Жрецы, вы что, не видите – они же убивают друг друга!

Ударил гонг. Драчунов с трудом развели в стороны. Выбрать среди них победителя было трудно, и Приам решил, что они равны, а в следующую пару запретил выходить и тому и другому – обоим нужно было прийти в себя. Уже через некоторое время оба героя смеялись над своим азартом и хлопали друг друга по плечам, но все понимали, что, не вмешайся вовремя Гектор, поединок мог закончиться увечьями, а то и смертью одного или обоих богатырей.

– До войны такой злости не было, – заметил Гектор. – Они еще не верят, что уже никого не надо убивать... Ну, кажется, мне снова достается Эней. Он здесь не всегда добирается до конца, но ему повезло. Вот теперь я его поколочу!

Казалось, он не ошибся. Тяжеловесный сын Анхиса едва успевал уворачиваться от сыпавшихся со всех сторон ударов. Ему было не успеть за стремительными движениями Гектора. Впрочем, помня о его сломанных ребрах, Гектор опасался бить в грудь, а голову героя защищал шлем, и бой затягивался. Ахилл видел, что его друг, отдавший состязаниям слишком много сил, начинает выдыхаться. Видел это и Эней и, не страдая, в отличие от соперника, чрезмерным благородством, в конце концов этим воспользовался. В какой-то миг Гектор не уследил за обманным движением Энея, неосторожно опустил руку, и страшной силы удар обрушился на его правую ключицу.

Короткий крик боли потонул в едином вопле всего стадиона. Гектор согнулся, схватившись обеими руками за шею, и рухнул, как подрезанный.

Андромаха, позабыв обо всем на свете, с воплем кинулась к мужу, закричала и вскочила Гекуба, поднялся со своего места Приам. Но всех опередил Ахилл, который одним прыжком оказался возле друга и, увидав его сведенное судорогой, перекошенное от боли лицо, вплотную подступил к Энею.

– Что ты сделал, негодяй?! Ты куда ударил?!

– Туда же, куда и ты, богоравный Ахилл! – отвечал Эней, пятясь от разъяренного базилевса и пытаясь скрыть невольный ужас за дерзостью. – Но ты ударил копьем, а я только кулаком!

– Ты сознательно бил в рану! Или ты хотел его убить?!

Ахилл замахнулся, и Эней отпрянул с совершенно не свойственной ему резвостью. Стадион, наблюдавший эту сцену, замер, оцепенев. Сзади к Ахиллу подскочил Одиссей и перехватил его руку.

– Что ты делаешь?! Опомнись!

Базилевс перевел дыхание и опустил сжатый кулак.

И в это время Гектор, собрав все силы, поднялся на ноги, отстранив кинувшихся к нему Андромаху и придворного врача Кея.

– Что вы все шумите? – спокойно спросил он – Что случилось? Я был слишком уверен в себе, вот и получил... Все было честно. Ахилл, прошу тебя, перестань, не то мой брат Эней подумает, что ты и в самом деле хотел его ударить.

И, низко наклонившись к другу, прошептал:

– Подставь мне плечо, быстрее! Я переоценил свои силы... Сам виноват.

Жрецы некоторое время совещались. Зрители шумели. Приам, подойдя к старшему сыну, спросил строго, но встревоженно:

– Что произошло, Гектор? Правила боя были нарушены?

– Нет, – твердо ответил герой, успевший немного прийти в себя. – Все было честно.

– Это так? – царь в упор смотрел на Ахилла.

– Я не до конца знаю ваши правила, мудрый Приам, – сказал Пелид. – Но, вероятно, все было, как должно.

Царь вручил Энею его венок, и стадион приветствовал победителя криками. Но голос сына Анхиса дрогнул, когда он, подняв руки, посмотрел по сторонам и выкликнул:

– Если кто-то может сразиться со мной в кулачном бою и победить, я жду!

Никто не отозвался, и он перевел дыхание.

Из серьезных соревнований оставалось метание диска. Гектор понимал, что должен отказаться от участия в нем. Он и отказался бы, если бы задира Эней, оправившись от смущения и испуга, не подзадорил его, возможно, даже не замечая, как сломлены силы соперника:

– Ну, так как же, Гектор? Отыграешься? Или, может быть, я тебя и вправду не туда стукнул?

– Это я подставил тебе не то место, которое хотел, Эней! – парировал Гектор. – Ладно, еще раз посмотрим, кто кого.

Метателей диска оказалось сорок человек, и Гектор успел немного отдохнуть, пока до него дошла очередь. Он стал на отмеченную жрецами черту, взвесил на руке тяжеленный диск, который только что бросил дальше всех его соперник, и, повернувшись, вложил всю силу в бросок. Диск описал широченную дугу и упал так далеко, что стадион взвыл в восторге. Все были уверены, что их герой выиграл. И ошиблись... Диск упал всего в полулокте от ямки, оставленной броском Энея. Но не за нею, а до нее!

– Победил Эней! – возгласил жрец-распорядитель.

Эней так и подскочил от восторга. За четырнадцать лет он впервые выиграл в этом виде состязаний! Его ликованию не было предела. Он не взял, а чуть ли не выхватил свой венок из рук царя и, выскочив почти на середину стадиона, крикнул что есть силы:

– Ну что же, достойные мужи! Если кто-нибудь может бросить лучше, то пускай попробует!

– Хвастунишка! – прошептал Гектор, сжимая зубы, чтобы вновь не застонать от наливающей плечо и шею жестокой боли, и опуская глаза. В метании диска он был первым много лет подряд.

И вот тут в наступившей тишине прозвучал голос, заставивший победителя вздрогнуть:

– Я! Я брошу лучше!

Ахилл встал и сделал шаг вперед. Стадион замер, потом зашумел и снова сник.

– Великий царь! – базилевс повернулся к креслу Приама. – Я не троянец, я – твой гость на этом празднике. Имею ли я право принять вызов благородного Энея?

– Да, ты имеешь право, богоравный Ахилл! – пряча улыбку, ответил царь. – И ты окажешь нам честь, приняв участие в наших состязаниях.

Эней медленно отступил, давая дорогу ахейскому герою.

– Тут мало силы, Ахилл! – проговорил он тихо. – Тут надо иметь привычку. Ты часто состязался в метании диска?

– Лет пятнадцать не состязался, – сказал Пелид спокойно. – Но все же решусь оспорить твой золотой венок, отважный Эней, победитель раненых!

Он стал на черту, поднял к плечу диск, помедлил, вспоминая, какое движение совершали троянцы перед броском, затем плавно повернулся, почти взлетел на левой ноге, посылая вперед правое плечо и... Диск взлетел, перекрыв все пространство стадиона, и упал на землю в пяти локтях от передних сидений противоположной стороны.

Зрители онемели. Несколько человек вскочили и подбежали к диску, чтобы убедиться, что он упал именно туда, куда упал, и приподнять его, проверяя, прежний ли у него вес. Диск покрыл расстояние, на половину больше того, на которое послал его Эней.

– Это невероятно! – вырвалось у Приама, в то время как среди троянцев нарастал восторженный шум – Как... как ты сумел его туда забросить, Ахилл?

– Я очень старался не бросить его дальше, иначе он мог попасть в кого-то из зрителей, – просто ответил герой.

Его слова услышали многие, и отдельные вопли перешли в рев. Троянцы славили своего бывшего грозного врага, ликуя, что эта страшная рука, способная совершить такой бросок, уже никогда не будет угрожать никому из них.

– Эвоэ! Слава великому Ахиллу!

– Слава величайшему из героев!

– Эвоэ!!!

– Венок мой! – спокойно сказал Ахилл, подходя в ошарашенному Энею и протягивая руку.

Он ждал вспышки злобы. Но, к его удивлению, сын Анхиса почти спокойно подал ему венок и выдавил, смущенно глядя в сторону:

– Мне остается благодарить тебя за то, что ты не оспорил мою награду в кулачном бою.

– В следующий раз, – твердо сказал Ахилл, уверенно надевая венок. – Хотя я думаю, что в следующий раз победит Гектор, а с ним я состязаться не буду. Не то еще проиграю.

Глашатаи объявили перерыв перед состязаниями поэтов и музыкантов, которых собравшиеся ждали с особым волнением – в годы войны служители Аполлоновых муз писали мало музыки и стихов. Многие из них пали в битвах, и троянцы гадали, кто выйдет теперь помериться силами перед золотым Троянским Конем?

– Может быть, тебе вернуться во дворец? – спросил Ахилл Гектора, который, умывшись и вновь надев праздничные хитон и плащ, уселся на прежнее место.

– Это все заметят, – покачал головой Гектор – Хватит и того, что я у всех на глазах валялся на земле и корчился от боли... Ничего, не бойся, уже отпустило. А ты хорошо проучил Энея!..

– Мне следовало вызвать его на кулачный бой! – отозвался Ахилл. – Но я мог убить его, и рухнуло бы все, чего мы с таким трудом добились...

– Хорошо, что ты сдержался! – Гектор усмехнулся, невольно вспомнив испуганное лицо Энея, когда тот вопрошал собравшихся, не станет ли ктонибудь оспаривать его венок за кулачный поединок. – Я уверен, что он ударил меня без злого умысла. Просто нашел слабое место, не думая, что это может быть очень опасно...

– И тебе на самом деле больше не больно? – хмурясь, спросил Ахилл.

– Почти.

– Лучше бы тебе завтра не вылезать из бассейна и из постели...

– Этого не получится, – вздохнул Гектор. – Я ведь говорил тебе, помнишь, что на другой день после праздника Аполлона всегда иду на рассвете в храм на холме и приношу там жертву. И завтра пойду.

В это время к базилевсу сзади подошла Авлона и, потянув его за складку хитона, прошептала:

– Мне надо с тобой поговорить!

– Говори, – немного удивленно произнес Ахилл.

– Нет! – покачала головой лазутчица. – Пусть нас не слышат.

Герой пожал плечами и, встав со скамьи, отошел вслед за маленькой амазонкой за ограду стадиона. В нескольких словах девочка рассказала ему о подслушанном разговоре во внутреннем дворе Приамова дворца.

– Я не знаю, что это все значит, но мне это не понравилось, – сказала девочка с необычной, взрослой серьезностью. – Я решила, что расскажу тебе, а ты уже, если захочешь, скажи Гектору или кому-то еще. Что-то они там плохое придумали.

– Наверное, ты права.

Ахилл уже собирался вернуться и сообщить все услышанное своему другу, но тут со стороны ахейского лагеря донеслись крики, настолько громкие и отчаянные, что их было слышно даже на таком немалом расстоянии, а вслед за этим на дороге показался бегущий во всю прыть человек.

– Эге, да это же Ликий! – воскликнул Одиссей, узнавший воина из лагеря Аякса Теламонида. – Кажется, это за нами. Афина Паллада! Только бы то, что там стряслось, не помешало нашему отъезду из этих счастливых мест!

Воин подбежал, задыхаясь и почти падая, и, увидав спешивших ему навстречу Ахилла, Одиссея и Антилоха, закричал срывающимся голосом:

– Помогите! Ахилл, во имя Зевса, вернись в лагерь! Кроме тебя, с ним никто не справится!!!

– С кем?! – крикнул ошеломленный базилевс.

Ликий оступился, рухнул на колени, теряя последние силы после своего сумасшедшего бега, и прохрипел, держась за грудь:

– Большой Аякс спятил!