После взятия Видо все десантные силы были брошены на самый остров Корфу. На нем еще остались две крепости — старая и новая. Они имели мощные долговременные укрепления.

Ободренные успехом, союзники атаковали их и захватили передовые пункты.

Вечерело. Ушаков знал, что люди устали после такого жаркого дня и окончательный штурм крепостей придется отложить до утра.

В это время с острова Корфу пришла шлюпка с французскими парламентерами. Приехали адъютант коменданта полковник Брис и два армейских офицера. Они вручили главнокомандующему союзными силами письмо губернатора Ионических островов дивизионного генерала Шабо, командовавшего всеми французскими войсками в Леванте, и генерального комиссара Республики Дюбуа.

Французы писали:

«Господин адмирал!

Мы полагаем, что бесполезно подвергать опасности жизнь нескольких сотен храбрых русских, турецких и французских солдат в борьбе за обладание Корфу. Вследствие этого мы предлагаем вам перемирие на срок, на который вы найдете нужным для установления условий сдачи этой крепости».

Неприступная, никем не побежденная крепость острова Корфу сдавалась русским войскам.

Ушаков немедля ответил:

«…Я всегда на приятные договоры согласен и между тем пошлю во все места, чтобы от сего времени на двадцать четыре часа военные действия прекратить».

И на острова спустилась тишина. Все выстрелы, шум и крики постепенно утихли.

Видо лежал, окутанный дымом. Кое-где догорали подожженные брандскугелями завалы из масличных и тутовых деревьев.

Наутро к Ушакову приехали подписать капитуляцию французские генералы Шабо, Дюбуа.

«Св. Павел» сиял чистотой — нигде ни следа вчерашнего боя. Пробитые шальными турецкими ядрами борта зашиты досками. Фалрепные в парадных мундирах — молодец к молодцу.

Французы с интересом смотрели на своих победителей, особенно на самого Ушакова, который ждал их с Кадыр-беем и Махмут-Раиф-эфенди.

Остров Корфу сдался на следующих условиях.

Крепость и форты со всей артиллерией, арсеналами, запасами продовольствия и военным имуществом передаются в полной сохранности союзникам. Французский гарнизон должен положить оружие и будет отправлен во Францию.

После подписания капитуляции Ушаков угощал всех кофе.

Пленный комендант острова Видо, генерал Пиврон, которого Ушаков пригласил к завтраку, не мог еще опомниться от вчерашнего: чашка дрожала в его руках. Он с благодарностью посматривал на своего избавителя лейтенанта Метаксу, который спас его от турецкой расправы.

Следующий день внес в жизнь русских моряков новое оживление: из Петербурга прибыл фельдъегерь, который привез царские награды флоту за взятие островов Цериго и Занте.

Ушаков получил бриллиантовые знаки к имевшемуся у него ордену Александра Невского и орден Иоанна Иерусалимского.

Офицеров наградили орденами Анны второй и третьей степеней. А особо отличившимся матросам царь прислал для раздачи триста орденов Св. Анны, которыми раньше никогда не жаловали нижних чинов.

На «Св. Павле» первым из морских служителей Ушаков наградил орденом боцмана Макарыча.

— Вот теперь и ты женат: имеешь Анну, — пошутил капитан Сарандинаки.

— Ваше высокоблагородие, таких бы жен поболе! — просиял боцман. — Эта тихая, несварливая!..

По случаю беспримерного в истории взятия сильнейшей крепости Корфу силами одного флота адмирал Ушаков получил много поздравлений со всех сторон. Даже его заклятый враг, английский адмирал Нельсон, который все время старался как-либо помешать Ушакову взять Корфу, вынужден был прислать льстивое поздравительное письмо.

Но из дружественных поздравлений самым приятным было для Федора Федоровича поздравление соратника и друга, Александра Васильевича Суворова. Прославленный полководец писал:

«Великий Петр наш жив… Что он, по разбитии в 1714 году шведского флота при Аландских островах, произнес, а именно: „Природа произвела Россию только одну, она соперницы не имеет“, — то и теперь мы видим. Ура! Русскому флоту!.. Я теперь говорю самому себе: зачем не был я при Корфу хотя мичманом!»