ВИКИНГИ СТАРЫЕ И НОВЫЕ

До VIII века жители Западной и Восточной Европы мало что знали о Скандинавии. Римские географы считали ее островом. В середине VI века историк Иордан назвал Скандинавию кузницей народов, думая, что из этой загадочной северной страны вышли многочисленные германские племена, в том числе готы, разрушившие Западную Римскую империю. В VI-VII веках скандинавы медленно, но упорно накапливали опыт в судоходстве, ограничиваясь редкими набегами на побережья северных морей. Вначале они, по образному выражению скальдов, «бродили по голубиному пути», выпуская птицу, которая летела к земле и показывала таким образом путь судну. Чаще же всего их корабли рыскали вдоль берега, подстерегая свои жертвы в проливах, бухтах и заводях – wikings. От этого слова древние скандинавы и получили свое название «викинги».

Для многих викингов корабль был основным жилищем. Во время дальних плаваний на палубе корабля, помимо экипажа и воинов, располагались их семьи, рабы, скот, домашняя утварь. Причалив к берегу, викинги вытаскивали корабль на сушу, и он становился домом.

За кораблем ухаживали как за живым существом. Его украшали разноцветными щитами воинов, на носу устанавливали вырезанную из дерева и покрытую позолотой голову дракона, так что издалека казалось, что по морю плывет чудовище с высоко поднятой мордой. По этим носовым украшениям суда викингов и получили свое название «драккар» – «морской дракон». Драккары достигали в длину 50 метров и вмещали до 200 человек. Их борта обладали большой упругостью и выдерживали сильные удары морских волн. Некоторые драккары были оснащены железными таранами; позднее на носу и корме появились деревянные площадки для стрелков.

С появлением паруса возросли маневренность и скорость скандинавских кораблей. В IX веке они стали совершать регулярные набеги на все побережье Западной и Восточной Европы, открыв «эру викингов». Рассказывают, что Карл Великий во время одного из походов в Саксонию столкнулся с норманнским отрядом, который у него на глазах напал на франков и отбил добычу. Пораженный дерзостью неведомых разбойников, император воскликнул: «Если эти люди так себя ведут при моей жизни, то что же они сделают после моей смерти!»

Удивить грабежами и насилиями Европу того времени было нелегко: война и разбой были повседневными занятиями феодалов. Но ужас, внушаемый набегами викингов, носил в себе что-то иррациональное, перед чем у объятого страхом человека бессильно опускаются руки. Ежедневно в течение трехсот лет христиане Запада повторяли специально сложенную молитву «От неистовства норманнов упаси нас, Господи!». Только в ней они видели свое спасение и утешение от этого «Божьего бича».

Непобедимость викингов коренилась в их совершенной по тем временам воинской тактике (построение клином, перенятое затем западноевропейскими рыцарями) и их религии, предписывавшей мужчинам непреклонный фатализм и презрение к смерти. Вот некоторые правила из древнего устава викингов, которым руководствовался каждый воин:

Такой взгляд на вещи не признавал иных добродетелей, кроме воинских. Викинг рождался уже посвященным богу войны, какое-то время наблюдал на разных широтах, как «луна делалась алой, глядя в волны, вспененные драккарами», и шел на корм акулам возле какого-нибудь незнакомого берега, где его настигла вражеская стрела или меч, чтобы вместе с богами снова предаться в Валгалле яростным битвам и неистовым пирам.

Викинги приходили прежде всего пограбить: опустошали побережья, поднимались по рекам, набрасывались на богатые аббатства, иногда осаждали города. К ним часто присоединялись местные крестьяне, доведенные до отчаяния притеснениями своих господ. По преданию, самый страшный из викингов – Гастинг – был крестьянином из восточной Франции. Про него рассказывают, что он долго не мог взять один прибрежный город в Италии (это была Луна в Этрурии, но Гастинг думал, что он осаждает Рим). Тогда он пустился на хитрость, весьма напоминающую известный прискорбный случай из античной истории. Его посланцы сказали епископу этого города, что Гастинг умер, и просили разрешения внести его тело в церковь для отпевания. Нового Лаокоона в городе не нашлось, и гроб был поставлен в церкви. Во время богослужения Гастинг внезапно выскочил из своего «троянского коня» и убил епископа. Другие викинги, прятавшие оружие под одеждой, стали избивать и грабить горожан.

Норманны бороздили северные моря во всех направлениях. География их плаваний поразительна. В начале XIII столетия скандинавский историк Снорри Стурулсон составил сборник жизнеописаний королей Севера. На страницах этой книги встречаются Йорвик (Йорк), Бьярмаланд (Восточная Прибалтика), Ньорвезунд (Гибралтар), Серкланд (Арабский халифат), Блаланд (Африка), Саксланд (Саксония или Германия), Хеллуланд (Новая Земля) и Миклагард – Константинополь. В IX веке викинги грабили побережья современной Голландии, Германии, Англии, Испании, Португалии, России, жертвами их нападений были Гамбург и Париж, Лондон и Лиссабон, Корунья и Севилья. В 859 году они прорвались в Италию и дошли до Пизы, совершив самый глубокий в географическом отношении рейд, а в 881 году овладели древней столицей франков Ахеном, где сожгли гробницу Карла Великого, как бы ответив таким образом на его недоуменное восклицание столетней давности.

Викинги создали свои королевства в Англии и Ирландии, но глубокие корни пустили на Западе только норманны, осевшие в 911 году вместе с их вождем Роллоном на севере Франции, в области, получившей от них имя Нормандия. В 1066 году потомки этих норманнов завоевали Англию. В это же время другие викинги утвердились в Южной Италии и на Сицилии, создав одно из самых своеобразных государств Средневековья. Во времена крестовых походов викингов увидели в Святой земле и в Византии (византийские императоры, правда, и ранее нанимали на службу отдельные отряды норманнов).

Северные мореплаватели первыми пересекли Атлантику, основав свои колонии в Гренландии и Исландии. Почти за шесть веков до Колумба викинги высадились на берегах Северной Америки. Современные археологические раскопки это подтверждают. В Музее викингов на острове Бюгой близ Осло можно увидеть подлинные норманнские драккары. В том, насколько они были совершенны и маневренны, убедились в начале прошлого века, когда на модели такого судна норвежская команда в штормовую погоду менее чем за месяц пересекла Атлантический океан. В 1964 году правительство США провозгласило новый праздник – день Лейфа Эйриксона, первооткрывателя Нового Света, бесстрашного конунга, приплывшего в начале IX века к берегам Америки из Гренландии.

К XII веку «эра викингов» закончилась, оставив по себе недобрую память и надгробные камни с эпитафиями этой эпохи, вроде надписи на камне в Эстерйётланде у Хёгбю:

Казалось, викинги исчезли навсегда, как исчезли ранее готы, гунны и прочие орды, приводившие в трепет христианский мир. Европа стала забывать свой страх перед Севером. Но история редко обходится без воскрешения типов и характеров в духе Аватары индуистских мифов. Через пять столетий викинги явились в других костюмах, с иным оружием, облагороженные цивилизацией, замкнутые в более тесном географическом пространстве, но одушевленные той же яростью разрушения.

Гейер справедливо заметил: «История Швеции – это история ее королей». Действительно, в силу ряда причин королевский абсолютизм здесь не мог развиваться как бы независимо от воли монархов, подобно абсолютизму во Франции при Ришелье и в период несовершеннолетия Людовика XIV; взлеты и падения королевской власти в Швеции напрямую зависели от личных качеств ее правителей.

В 1521 году на шведский престол сел Густав I, основатель династии Ваза. Этот король, сделавший Швецию лютеранской страной, был сравнительно миролюбивым человеком и стремился решать внешнеполитические задачи дипломатическими средствами (при нем только в 1554 году шведы безуспешно осаждали русскую крепость Орешек). Его преемники выбрали другой путь.

Военная активность Швеции во второй половине XVI века оказалась полной неожиданностью для ее соседей, которые заговорили о «новом викингстве». Шведские правители как-то сразу выработали особый стиль внешней политики: агрессивный, смелый, на грани риска.

В войнах с Данией в 1560-х годах шведы стали побеждать под новым знаменем: с золотым крестом на синем поле. При Эрике XIV (1560-1568) и Юхане III (1568-1592) они захватили Эстонию, Ивангород и Нарву, где «по обычаю», как выразился начальник экспедиции Делагарди, было убито несколько тысяч мужчин, женщин и детей.

Во время правления Сигизмунда (1593-1600) и Карла IX (1600-1610) Швеция ввязалась в войну с Польшей за Лифляндию и с Россией за северные торговые пути. Заканчивать эти войны пришлось сыну Карла IX Густаву II Адольфу, заключившему с Россией выгодный для Швеции Столбовский мир (1617), который закрепил шведский контроль над балтийскими торговыми путями.

Густав Адольф продолжил дело основателя династии, укрепив королевскую власть и Лютеранскую церковь. Эребруское постановление 1617 года грозило жесточайшими карами за всякую связь с католичеством; католикам запрещено было проживать в Швеции, а протестантов, перешедших в католичество, насильственно высылали из страны. Король велел начинать утро колокольным звоном, зовущим на молитву, и ввел три дня для всенародного покаяния. Он также создал новое дворянство, обязанное своим возвышением не праву рождения, а государственной службе. В сознании дворян 80-90-х годов XVI века произошел настоящий переворот, именно они составили ту железную когорту шведской армии, чьи победы вскоре потрясли всю Европу. «Дворянство геройским мужеством и государственными талантами сумело создать себе политическое положение, находившееся в прямой зависимости от личных заслуг», – свидетельствует Оскар II. Старое же дворянство, по словам одного автора, «сидело дома, присматривало за женами, разводило ищеек и охотничьих собак, травило зайцев, расставляло западню для лис и волков». Война с Россией показала Густаву Адольфу огромные возможности шведской экспансии на юге и юго-востоке. Вообще в представлении Густава Адольфа и его соратников династические, политические, стратегические и религиозные вопросы сливались в одно. С помощью войн король стремился и обеспечить государственную безопасность Швеции, и расширить торговлю, и защитить протестантов в Европе, и укрепить свой трон.

Густав Адольф осуществил важнейшую реформу армии, введя рекрутский набор для мужчин от 15 до 44 лет (правда, 15-летних часто браковали с мотивировкой «еще ребенок»). В то время рекрутства не было еще нигде, и создание регулярной национально однородной армии, воодушевленной идеей религиозного миссионерства, явилось основой военных успехов Швеции в XVII веке. Уже в начале 20-х годов датский посол в Стокгольме доносил, что шведская королевская пехота «ловко обучена и хорошо вооружена». К этому надо добавить замечательную дисциплину шведских солдат – предмет гордости нескольких поколений шведских военных. Вслед за древними римлянами они могли бы повторить историю о яблоне, с которой расположившиеся вокруг легионеры не сорвали ни единого плода.

Вскоре представился случай опробовать новую армию в деле. В Чехии, входившей в состав Священной Римской империи, монахи двух аббатств разрушили близлежащие ропаты – молитвенные дома чешских протестантов. Возмущенные протестанты явились в Прагу к наместникам императора и после оскорбительного отказа удовлетворить их жалобу выбросили имперских чиновников из окон. К счастью, те упали в мусорную яму и остались невредимы, но император счел действия протестантов личным оскорблением и двинул на Прагу войска. Эти события, происшедшие в 1618 году, послужили прологом к Тридцатилетней войне, в которой участвовали почти все европейские государства. Под предлогом защиты свободы совести (само собой и католики, и протестанты отстаивали эту свободу только для своего вероисповедания) каждый участник преследовал собственные цели: северные германские княжества отстаивали свою независимость и приверженность лютеранству, южные католические княжества стремились вернуть северные к истинной вере и одновременно не допустить усиления императорской власти; Австрия надеялась подчинить себе Германию, Франция – ослабить Австрию. В результате возникла серьезная опасность того, что благами религиозной свободы в Германии вскоре некому будет пользоваться – страна потеряла в этой войне, получившей название Тридцатилетней, две трети населения!

Имперские полководцы Валленштейн и Тилли нанесли чехам страшное поражение у Белой Горы под Прагой (1620) и затем опустошили Данию, оказавшую помощь протестантам. К 1629 году реставрация католицизма в Германии казалась свершившимся фактом. Густав Адольф не спешил ввязываться в европейскую войну и старался вначале создать удобный плацдарм для военных операций шведов. Результатом этих усилий стало присоединение к Швеции Лифляндии, взятие Риги и упрочение позиций на Балтике. Действия шведского короля вызвали протест других стран. «Когда я зачерпнул только ведро воды из Балтийского моря, меня заподозрили в том, что я выпил все море», – лицемерно жаловался Густав Адольф, пока еще скрывая свою мечту сделать Балтийское море «шведским озером».

Вскоре, однако, он признает: «Дело зашло теперь так далеко, что все те войны, которые ведутся в Европе, смешались в одну». От его взгляда не укрылось стремление Валленштейна утвердить власть германского императора на Балтике и создать там имперский флот. В конце 1629 года король известил шведский парламент – риксдаг, что доводы в пользу вмешательства в европейскую войну «очень вески: они ясно убеждают нас в том, что если мы не продолжим наши военные действия, то скоро будем стоять перед опасностью захвата врагом всего Балтийского моря, что приведет к господству его над нами», и предупредил: «Как только немцы покончат с Данией, огонь перекинется к нам».

Мнения депутатов риксдага по этому вопросу не отличались разнообразием; дворяне говорили, что лучше вести войну «возможно дальше от наших границ», а крестьяне сходились на том, что будет правильнее «пустить наших коней за забор врага, чем их коней – за наш». Окончательный вердикт риксдага гласил: «Лучше и благоразумнее будет, чтобы его королевское величество отправился с оружием и вел переговоры, надев шлем на голову».

В середине лета 1630 года «снежный король» высадился в Померании с отборной армией. Имперский полководец Тилли решил жестокими мерами в корне пресечь любые попытки немецких протестантов оказать помощь шведам. Тилли был фанатичным католиком, он гордился тем, что ни разу не притронулся к вину и женщине и всю жизнь посвятил борьбе с мечом в руке за чистоту веры (протестанты были того мнения, что лучше бы он пил и развратничал, но оставил их в покое). По его приказу имперские войска предали огню и мечу протестантский город Магдебург (Восточная Пруссия); по окончании экзекуции Тилли с гордостью заявил, что «со времен разрешения Трои и Иерусалима мир не знал такой катастрофы».

7 сентября 1631 года шведы и имперцы сошлись при Лейпциге. Здесь состоялась первая серьезная проверка военных нововведений Густава Адольфа: мощным терциям Тилли – компактным четырехугольным колоннам копейщиков и мушкетеров, обладавшим колоссальной ударной силой при лобовой атаке, – шведский король противопоставил гибкие, подвижные соединения пехоты, а медлительному конному клину имперской конницы – атаку конными шеренгами в галоп.

Первый удар имперских войск сокрушил 17-тысячный союзный саксонский корпус; 23000 шведов остались один на один с 32-тысячной армией непобедимого Тилли. Но умение шведов пустить в ход артиллерию в разгар рукопашной схватки в сочетании с маневренностью и взаимодействием всех родов войск вырвало победу из его рук. После шестичасового боя армия Тилли была наголову разбита. «Я смешал его с грязью!» – воскликнул Густав Адольф, объезжая поле сражения.

Поражение Тилли вызвало изумление всей Европы и самих шведов. Об этом свидетельствуют записки шведского дипломата Юхана Адлера Сальвиуса, который оставил такое описание двух вражеских лагерей перед боем: «Наша армия, проведшая целый год в непрерывных тяжелых походах, выглядела жалкой, потертой и грязной по сравнению с позолоченной, покрытой серебром, украшенной перьями имперской армией. Наши шведские и финские лошадки казались маленькими по сравнению с огромными немецкими лошадьми. По наружному своему виду наши крестьянские парни сильно уступали солдатам Тилли с их римскими носами и закрученными усами». Но сила шведов, по словам дипломата, была в том, что они «с победами прошли почти вокруг всего Балтийского моря».

Именно с этого времени шведские войска стали сравнивать с викингами древних саг. У себя на родине и в Европе Густав Адольф сделался популярнейшим героем, легендарной личностью. «Подавляющая окружающих личность короля, частая смена его настроений – то он был резко вспыльчив, то неотразимо привлекателен (и то и другое – типичные черты семьи Ваза) – вообще производили сильное впечатление, и не только на поле битвы, но и за дипломатическим столом и при торжественных церемониях», – говорит шведский историк Андерссон. На завоеванных территориях король пользовался абсолютной властью. Несмотря на преждевременную смерть Густава Адольфа, обаяние его личности и слава его побед сделали для укрепления королевской власти в Швеции больше, чем старания всех его предшественников, вместе взятых.

Тилли вскоре погиб, а имперскую армию возглавил Валленштейн, ранее отстраненный императором от руководства. Это был удачливый авантюрист, не чуждый величественных замыслов, с непреклонной верой в свою «счастливую звезду». Первая его схватка с Густавом Адольфом у Нюрнберга летом 1632 года закончилась вничью. Решительное сражение произошло 6 ноября при Люцене. Ранним туманным утром Густав Адольф атаковал позиции Валленштейна. Сражение было тяжелым для обеих сторон, однако потери шведов оказались невосполнимы: в первой же рукопашной схватке двух конниц Густав Адольф был убит. Его смерть скрывали от солдат до конца сражения. Противники вновь не уступили своих позиций, но после сражения Валленштейн ушел из Саксонии, чем и дал повод считать себя побежденным.

Смерть Густава Адольфа показала, насколько была слаба основа великодержавной политики Швеции. Оставшиеся без предводителя шведы начали повсюду терпеть поражения. Дочери Густава Адольфа Христине было всего шесть лет, и делами королевства заправляли опекуны. Это была эпоха невиданного расцвета шведского дворянства. Судить о ней можно по великолепным родовым замкам аристократии, которые во множестве появились в стране, олицетворяя мощь и значение благородного сословия. Если ранее самые роскошные замки строились короной (в Стокгольме, Упсале, Грипсхольме, Кальмаре), то теперь с ними соперничали стокгольмский замок Делагарди «Несравненный», монастырь Врангеля «Скуклостер», замок соратника Густава Адольфа Уксеншерны «Тиде»; к середине XVII столетия относится возведение знаменитого Рыцарского дома в Стокгольме, строившегося под лозунгом «Arte et Marte», – олицетворение могущества дворянства. В это же время появляется много «нового дворянства» иностранного происхождения – балтийский род Врангелей, германский род Кенигсмарков, шотландский Гамильтонов, нидерландский де Гееров, а также и жалованного – Шютте, Адлер Сальвиус и другие.

Военные уроки Густава Адольфа все же не прошли даром: шведские полководцы Банер и Леннарт Торстенссон сохранили шведские провинции и добавили к ним новые. В 1645 году наметился поворот в тридцатилетней борьбе за Балтийское море: Дания была побеждена и уступила первенство.

В это время Христина достигла восемнадцатилетнего возраста и была намерена управлять твердой рукой – личные качества государыни вновь укрепили королевскую власть. В 1648 году воюющие страны заключили Вестфальский мир, положив конец тридцатилетней бойне. Все участники войны получили удовлетворение за счет Германии. Швеция приобрела Померанию, часть Бранденбурга, а также Висмар, Бремен, Верден, что сделало ее членом Священной Римской империи.

Правление Христины было недолгим. Государственным делам она предпочитала беседы с учеными (среди ее адресатов был Декарт). В 1654 году королева опасно заболела и дала обет в случае выздоровления принять католичество. Поправившись, она тайно сменила веру, отреклась от престола в пользу своего двоюродного брата Карла X Густава и уехала в Рим, увезя с собой значительные сокровища и произведения искусства. После ее смерти «наследство Христины» перешло в руки папы, что еще на несколько градусов повысило температуру и без того накаленных отношений между Швецией и Ватиканом.

«Молчаливый король» Карл X был профессиональным военным. Он возобновил войну с Польшей на ее территории и вел ее в духе приключенческих рыцарских романов: отчаянные атаки и тяжелые отступления чередовались с блестящими стратегическими маневрами. В этом он предвосхитил польскую эпопею своего внука Карла XII, подобно тому как поход небольшого греческого отряда в глубь Азии стал прологом завоеваний Александра Македонского. Карл X трижды брал Варшаву и заставил Польский сейм признать Литву частью Швеции. Осуществлению этого замысла помешал царь Алексей Михайлович, вторгшийся со 100-тысячным войском в Лифляндию и Эстляндию. Русские опустошили ряд областей, но осада Риги кончилась неудачно, и отец Петра I вынужден был признать за Швецией все ее владения в Прибалтике. Балтийскому морю еще долгие годы суждено было остаться «шведским озером».

Несмотря на завоевания, Швеция была довольно бедной страной с отсталым земледелием и слабой промышленностью. Быстро воспользоваться плодами великодержавной политики могла только бурно развивавшаяся торговля. В 1627 году Густав Адольф основал первую колониальную торговую компанию. В 1631 году шведы построили форт Христина на реке Делавар в Северной Америке и захватили часть Гвинеи (эти колонии были потеряны при Карле X). Во второй половине столетия шведские торговые корабли появляются во всех портах Европы, предлагая лес, пушнину, рыбу и другие товары. Агрессивный поиск Швецией своих «естественных границ» не соответствовал ее внутренним ресурсам и неизбежно должен был кончиться крахом. И как это часто бывало и ранее, наивысший взлет и падение шведской великодержавной идеи в XVIII веке оказались неотделимы от судьбы ее короля – Карла XII.