Часть седьмая
Свет истины
Глава первая
I
Игорь был убит.
Совершив злодеяние над князем, которому он был обязан повиновением, древлянский князь Мал понял, что это не может пройти ему даром.
Киев был далеко; туда вести о гибели Игоря могли прийти еще не скоро, а старейшины в родовом городе Мала Искоростене не давали разрешения своему князю на это преступление, а потому прежде всего Малу приходилось уладить дело с ними.
Один, без дружины, примчался он в Искоростень.
Там было уже известно, что натворил князь.
— Ой, лихо, ой, беда нам, беда всей земле древлянской! — раздавалось по всему городу.
В Искоростень сошлись все старейшины древлянских городов. Старейшины были не на шутку встревожены. На искоростеньской площади целыми днями не прерывались совещания. Тревога старейшин передавалась и в народ. Вспоминали «примучивания» Вещего Олега, а про Ольгу давно уже шли слухи, что своим нравом она в воспитателя своего супруга.
— Не помилует Ольга-то за такое дело! — говорили в народе.
— Еще бы помиловать!.. За такое дело кто же милует?
— Биться придется…
— Вестимо, что придется, а нам киевлян не одолеть… Киев силен, у него ратей много…
— Эх, Мал, Мал!.. Такую беду натворил…
— А ведь с Игорем-то в дружбе он был!
— Потом враждовать стали; из-за их вражды и нам, древлянскому народу, плохо приходится…
— На площадь бы Мала позвать, к ответу…
Но Мал не обращал внимания на эти крики; он шел к старейшинам, надеясь повернуть все дело в свою пользу.
— Что ты сделал, княже? — встретили его собравшиеся на искоростеньской площади старшины.
— А что я сделал?
— Погубил ты древлянскую землю! — сказали в отчаянии старейшины.
В ответ им Мал презрительно засмеялся.
— Слушайте, отцы, — сказал он, — если волк повадится овец таскать, то он перетаскает все стадо, если не убить его. Так вот и тут. Игорь — это жадный волк. Он расхитил бы всю нашу землю, и вот, оберегая вас же самих, я убил его… Безопасен он нам теперь.
— Прав князь, прав! — раздались голоса тех, кто был помоложе.
— Собрал одно поморье, зачем было идти опять за другим?
— Сам виноват киевский князь, а не наш…
Однако старики думали совсем по-другому.
— Пусть и поступил Мал справедливо, но зачем он убил Игоря не в честном бою?
— Чего разбирать было?
— Как чего! Если бы бой честным был, никто за князя мстить не стал бы, а теперь жди мести…
— Кому мстить за него?
— У Игоря сын остался…
— Что сын… Сын его Святослав только подрастает, без пестуна ни на шаг…
— А пестун-то кто?
— Свенельд.
— Вот то-то и оно… Свенельд да Асмут десятка Игорей стоят… Да и не одни они в Киеве верховодят…
— А кто же еще?
— Ольга!
— Чего о ней говорить… Бабы в счет идти не могут…
— Да не такие, как киевская княгиня…
— Чем она не такая?
— Она там и Свенельдом, и Асмутом, и всем народом вертит, как хочет… И умна она при этом… Олег мудрый был, а она будто дочь ему… Она одна отомстит, и ее месть горше для нас будет, чем если бы Свенельд с Асмутом за это взялись… С ними сговориться или откупиться можно, на то они и бояре, а Ольгу ничем не купишь.
— Слушайте, отцы земли древлянской, — зазвенел могучий голос Мала, — пусть все это так, пусть Киев месть затевает, да вы подумайте, может ли он подняться на нас; ведь такая смута в Киеве пойдет, как узнают, что князя нет, что не до нас будет Киеву, как бы силен он ни был, а у него и силы-то невеликие. Как Игорь в первый поход на Византию ходил, почти всю дружину он тогда растерял, посчитайте-ка сами, много ли у него осталось-то, а теперь, когда он с полюдья вернулся, все, кого он нашел, уже по домам разошлись, на нас их не подымешь: ни дреговичей, ни радимичей, ни северян, ни тиверцев, об ильменцах и говорить нечего, печенеги сами не пойдут, и поляне не все тронутся. Варяги вот остались, да и тех немного… Вот и думал я, что нечего нам, древлянам, страшиться. С варягами Свенельдовыми управимся.
— Прав он, прав! — раздались голоса.
— В самом деле, нечего бояться… Всех варягов шапками закидаем!
— На них сами пойдем и их же Киев разнесем и разграбим.
Но Мал жестом руки остановил эти крики.
— Постойте, дайте досказать мне, хочу вам и еще поведать о том, что землю древлянскую из всех земель русских должно высоко вознести и над Киевом и Новгородом поставить. Хотите ли выслушать?
— Говори! Слушаем!
— Думаю я, — тихо заговорил он, — зачем нам ссору и распрю вести с Киевом, можем мы все это дело советом да любовью покончить; и легко это будет… Князя там нет, а княгиня осталась. Вот соберите вы послов да ведите их в Киев и просите, чтобы Ольга за меня замуж пошла… Я ее не хуже, я прирожденный князь, а она из бедного рода, что в Ольжичах под Плесковом у кривичей взята, она еще радоваться должна, что ей такое счастье привалило — за древлянского князя замуж выйти. Вот выйдет она за меня, сяду я на киевском столе, а родимая моя древлянская земля первой в славянщине будет… Без бою так и овладеем всей русской землей.
Слова Мала пришлись по душе его слушателям… Даже старики были увлечены ими. В воображении уже рисовалось, как древляне будут первыми людьми в Киеве. Уж они знают, как тогда поступить. Ни одного гостя ни в море, ни из-за моря не пропустят, благо выход в их руках будет, всех будут обирать и разбогатеют так, как никогда от звероловства своего теперешнего не разбогатели бы.
— Слава нашему князю Малу, слава! — раздались восторженные голоса.
— Важно Мал придумал!
— Такой князь да будет в Киеве, со всем управиться сумеет…
— Не Игорю чета!
— Только вот Ольга как?
— Что Ольга?
— Пойдет ли она за Мала?
— Чего ей нейти… Чем не молодец! Князь и собой хорош, и пригож, и умен!
— Медлить нечего, — крикнул Мал, — пока Киев об Игоре ничего не знает, нужно от нас послов собрать да отправить туда…
Дня не прошло, а посольство было уже собрано.
Хороши были речи Мала, что и говорить, хороши и заманчивы; каждому из древлян страстно хотелось, чтобы его земля была первой в славянщине, но хотеть мало.
Долго спорили о том, сколько послать в Киев мужей, и наконец мнение благоразумных взяло верх.
Решено было послать столько, сколько без тесноты могли бы уместиться в одной ладье.
Посольство должно было спуститься по речке Уше, которая впадала в Днепр у Чернобыли, а потом по великой реке до стольного Киева.
Мал уходил с посольством, но брал с собою все-таки свою дружину.
Он уже видел гордую киевскую княгиню своей женой. В самом деле, Ольга могла до сих пор отклонять его любовь, она даже должна была так поступать. Сам Мал отнесся бы с презрением к такой женщине, которая решилась бы на измену своему мужу. Но теперь Ольга была свободна. Порой Малу даже казалось, что и сопротивление Ольги было только женской уловкой, чтобы еще больше распалить его.
День ото дня Мал все более и более уверялся в том, что Ольга, а вместе с нею и киевский великокняжеский стол будут принадлежать ему. Тогда он со злорадством вспоминал о зловещих предсказаниях убитой им Гульды.
«Что, взяла старая ведьма, — думал он, — а? Поверить бы тебе тогда! Что вышло бы из этого… Никогда не будет принадлежать мне Ольга, говорила она, жаль, что она не может увидать, как Ольга станет моей женой… Что бы она тогда сказала!»
Наконец послы были готовы к отправлению в далекий путь.
— Смотрите же, — говорили им на прощание, — дела не изгадьте…
— Да постараемся, чего нам говорите!
— Все княгине скажите, что надо!..
— Скажем!
— А если что, сейчас же гонца пришлите!..
— Князя берегите, он у нас мудрый!
После принесения жертв богам послы сели в одну ладью, Мал и его воины в другую.
Сопровождаемые громкими криками, отплыли ладьи.
Там, где ладьи останавливались на ночлег, любопытные приставали с расспросами.
— Куда вы?
— В Киев!
— В Киев? Вот оно что! А зачем?
— Князь наш и ваш Мал на киевский стол рядится.
— А Игорь-то?
— Игоря нет больше, убил его Мал, за то, что он землю древлянскую без меры грабил.
— Так! Только как же это он, ведь там княгиня есть?
— Княгиня в замужество с Малом вступает.
— Сговорились разве?
— Не сговорились, а так быть должно.
Послам верили. Они были из почтеннейших людей в земле древлянской. С ними же и князь шел. По-пустому в Искоростене такого посольства снаряжать не стали бы… И пошли толки по земле всей древлянской, что князь их Мал скоро киевским стольным князем будет…
Ушу прошли без всяких приключений.
В Чернобыли Мал оставил послов, приказал им дожидаться его возвращения, а сам с частью дружины пошел к Киеву.
Там еще ничего не знали о случившемся с Игорем. Княжеские дружины уже вернулись, и киевлян удивляло, что князь остался в земле древлянской; но ведь на то он и князь, чтобы все по своей воле делать.
Ольга узнала в чем дело и сразу поняла, зная жадность своего супруга, почему он не вернулся вместе с дружиной.
«Как бы не погубили его там, — думала она, — что как Мал вернется, он спуску не даст, а у Игоря совсем никого нет. Долго ли до беды…»
Она передавала свои страхи и Свенельду, и Асмуту.
Те только пожимали плечами.
— Что же нам было делать? Ведь если бы мы ему препятствовать стали, он нас не послушался бы…
— А если он погиб…
— Не посмеют древляне на своего стольного князя руку поднять.
— Кто их знает…
— Вот пождем немного, а потом на розыски пойдем.
Так прошло несколько дней.
Однажды под вечер Ольга только вернулась в свой терем, как ее любимица Сфандра сказала, что, какой-то человек хочет ее непременно видеть.
К Ольге часто приходили по разным делам люди, и она приказала позвать пришедшего.
Незнакомец требовал, чтобы княгиня выслушала его с глазу на глаз.
И это не удивило Ольгу: такие просьбы не были редкостью. К Ольге часто приходили просить то за приговоренных, то в ожидании суда. И теперь она предполагала встретить подобную просьбу.
Но едва она только вступила в горницу, куда приведен был Сфандрой посетитель, как отшатнулась.
— Это ты… Ты… Мал, здесь? — едва нашла она в себе силы выговорить.
Действительно, это был Мал. Оставив послов у Чернобыли, он дошел почти до самого Киева. Древлянский князь укрыл дружину в лесу, где когда-то жила Гульда, а сам решил пробраться в княжеский терем и объясниться с Ольгой.
— Да, Ольга, это я, Мал…
— Зачем ты?
— Выслушай меня…
— Мне нечего тебя слушать!
— Княгиня, я с добром к тебе… Молю тебя, выслушай меня.
— Какие у нас могут быть с тобой дела, Мал?
— Давно они начались… Еще, помнишь, с Ольжичей твоих…
— И когда ты дважды кровно обидел меня?
— Я думал, что ты уже обижена Игорем.
— А потом в лесу около Гульды…
— Ах, Ольга, ты, верно, никогда никого не любила, если рассуждаешь так. Любовь ослепляет человека. Человек, обуреваемый страстью, теряет последний рассудок. Он не может владеть собой, он не разбирает, что худо, что хорошо… Может, после он и раскаивается, но в те мгновения ему нет дела ни до каких размышлений…
— Ты, что же, только это и пришел мне сказать? — перебила его Ольга.
— Нет…
— Что же еще?
— Многое…
— Что именно?
— Я молю тебя по-прежнему…
— Не ново. Я слышала это.
— Полюби меня…
— Ах, князь… Ты начинаешь злоупотреблять моим гостеприимством. У меня есть муж…
— Нет, ты вдова.
Ольга с ужасом и изумлением смотрела на него.
— Как! Что ты сказал? Повтори!
— Вдова ты.
— А Игорь…
— Его уже нет.
— Где же он?
Мал махнул рукой.
Ольга поняла этот жест.
Как в забытье слышала она слова Мала:
— Его погубила жадность. Нельзя с одного вола драть более одной шкуры… Он собрал одну дань с моей земли и сейчас же вернулся за другой… Кто может стерпеть, когда его разоряют…
Ольга слышала его, и в то же время ей казалось, что говорят где-то далеко-далеко, а рядом звенит неведомый голос:
— Вдова, вдова! Его нет!
— Скажи, Мал, прошу тебя, — заговорила она, — правду мне скажи…
— Я готов…
— Он убит?
— Да.
— И его убил ты?
Древлянин чуть слышно ответил:
— Я…
— И ты, убийца Игоря, осмелился явиться сюда? — воскликнула она вне себя от гнева. — Эй, кто там…
— Постой, княгиня, ты успеешь взять меня всегда; ведь я один, дай мне досказать…
«Может быть, Игорь поручил что-то передать мне, и поэтому Мал явился сюда!» — подумала Ольга и сделала знак явившимся на ее зов людям уйти.
— Говори скорее, — сказал она, — у меня нет времени ждать…
— Я не задержу тебя… Я убил Игоря, потому что он шел грабить мою родину. Так поступил бы всякий; но что сделано, того не вернешь, я хочу сказать тебе вот что… Ты свободна теперь, неужели ты не веришь, что я тебя люблю?
— Ты любишь меня и причиняешь мне только одно горе! — тихо сказала Ольга.
— Я ослеплен любовью. Что ты сделаешь, если отомстишь мне сейчас же? Я умру и буду радоваться, что умираю от твоей руки, а Игоря ты этим не воскресишь, да и не любим он был…
— Не твое дело судить об этом!
— Пусть не мое, но ты осудила меня на смерть, и я буду говорить тебе все. Прежде всего скажу вот что: ты теперь свободна, стань моей женой…
— Женой убийцы моего Игоря?
— А мало кого убивал твой Игорь!
— Но он не женился на женах своих врагов, я была у него одна…
— Не будем говорить об этом… Но я думаю, союз наш принесет только пользу всему славянскому народу. Чтобы держать под рукой и Ильмень, и Днепр, и всю славянщину, нужна твердая рука, не Игорева, а моя… Убьешь ты меня, сейчас же поднимутся мои древляне. Трудно тебе будет с ними справиться. Ведь только одни варяги и могут припугивать древлянскую землю ради твоей мести; а если тебе не удастся припугать моих древлян? Радимичи, северяне, дреговичи не умнее ильменских, а видят, как отложиться от Киева, где тебе управиться со всеми. Ты мудра. Тебе Олег передал свою мудрость, но не тебе среди народа первенствовать, ибо ты женщина, а выйдешь за меня замуж, покорны будут и древляне. За мной они с твоими варягами пойдут на кого угодно. Мы все возьмем себе, наше имя будет везде прославлено, а я, ручаюсь тебе, сумею сделать тебя счастливою…
Ольга не отвечала. Наконец Ольга подняла голову.
— Хорошо, Мал, — сказала она, — об этом мы будем говорить, когда ты пришлешь мне своих послов, а до тех пор ничего тебе не скажу. Ты же уходи в свой Искоростень и ожидай там, пока послы не придут и не передадут тебе моего согласия…
Ослепленный надеждой на удачу, древлянский князь понял слова Ольги как согласие на его предложение.
«Моя она, моя будет, — думал он, торопясь к своей дружине, — и как хорошо все выходит. Как я думал, как я предчувствовал, так и есть на самом деле… Ольга любит меня… Без этого она никогда не дала бы своего согласия… Вот и исполнилось то, что я задумал. Скоро я буду стольным киевским князем, и уж тогда я сумею управиться по-своему со всеми, кто осмелится стать не на мою сторону».
Теперь он думал только об одном: поскорее добраться до послов и объявить им об успехе.
Послы с нетерпением ожидали возвращения князя. Ожидание начало даже порождать в них сомнение в успехе задуманного. Очень уж им казалась смелою мысль, чтобы вдова убитого, позабыв о требовавшейся по тем временам кровавой мести за смерть мужа, согласилась не только стать женой его убийцы, но еще возвести его на великокняжеский престол.
Но вот появился Мал, и все сомнения разом рассеялись.
— Прославьте меня, вашего князя, — объявил он, — все выходит так, как говорил я вам еще в Искоростене.
— Что княгиня?
— Согласилась с радостью!
— Нам и делать нечего? — с разочарованием сказали послы, которым хотелось побывать в Киеве.
— Теперь то ваше дело и начинается… Как можно скорее отправляйтесь в Киев и начинайте уговариваться.
— Да ведь ты все уже сделал?
— Я только узнал, что ваше предложение не только не будет отвергнуто, но даже принято с великой радостью, а эти дела с глазу на глаз не делаются. Ведь Ольга не одна, она княгиня, с ней бояре и народ. Тут не только ей, а и им почет нужен. Лучше теперь их уважить, потому что она сама добровольно под древлянскую руку поддается, а потом-то мы уже сумеем управиться, как в Киеве засядем.
— Так что же нам теперь делать?
— В Киев идите!
— Не прогонят?
— Лучше дорогих гостей примут…
Послы верили словам своего князя.
— Ты где ждать-то нас будешь? — спрашивали они Мала. — Здесь, в Чернобыли?
— Нет, я в Искоростень иду…
— А там что?
— Буду ждать, пока не вернетесь, чтобы с великим торжеством, как то подобает князю, отправиться в стольный Киев, только вы-то не торопитесь, почтения требуйте, потому что вы теперь самые большие люди в славянской стороне. Знайте это и гордитесь.
Древлянские послы и в самом деле гордились своим князем. Они видели в нем спасителя и прославителя родины своей и пошли в Киев гордые, важные, в своем успехе не сомневающиеся.
Мал же с дружиною поспешил в Искоростень.
А Ольга в Киеве переживала страшные минуты. Но скоро она взяла себя в руки, отерла следы слез и приказала призвать к ней Свенельда и Асмута.
— Зачем звала нас, княгинюшка? — спросил Свенельд. — Какое дело нашлось у тебя для нас, скажи нам скорее.
— Великое дело, воевода, есть, великое и важное дело, не одной меня касается оно, а и всей земли славянской. Знайте теперь: нет более ни в Киеве, ни в славянщине стольного князя.
— Как нет? — с ужасом воскликнули Свенельд и Асмут. — А Игорь?
— Увы! Погиб он, и тело его где, не знаю, не могу предать его честному погребению, насыпать курган над ним… Нет его…
— Говори, говори, княгиня! Кто осмелился поднять руку на князя нашего?
— Мал, волк проклятый!
— Ох, Игорь, Игорь! — со вздохом вымолвил Асмут, — вот куда привело тебя твое ненасытное корыстолюбие.
— Теперь уже не время говорить об Игоре, — перебил его Свенельд, — нужно думать, как беду поправить.
— Будем думать… Нет у нас князя.
— Нет у нас князя Игоря, — поправил Асмут.
— Ну, что же из этого?
— В этом-то и дело все… Нет Игоря, зато теперь будет князь Святослав.
Асмут посмотрел на друга.
— Не велик он летами, дитя еще!
— А все-таки князь… За его именем мы будем стоять. Вырастет и за отца Малу с древлянами отомстит. А пока только он один и может быть князем. Так и по обычаю: сын всегда должен наследовать отца и за отца мстить.
Когда воеводы, приняв важное решение, обеспечивавшее киевский стол за родом Рюрика, замолчали, заговорила княгиня:
— Спасибо вам, воеводы наши верные, — сказала Ольга страстно, — не покидаете вы нас в такое тяжелое время. И да пошлет вам Бог всякое благополучие за это. Мятется по-прежнему душа моя.
— О чем, княгиня? — спросил Свенельд.
— Остается без отмщения кровь Игоря, супруга моего милого.
— Подрастет Святослав, это его дело…
— Долго ждать… Лиходей наш без расплаты умереть может.
— Что же! Поднимем варягов, — сказал Асмут.
— Но варягов мало… Рассеются древляне по своим дремучим лесам… не по одному же ловить их нам; а чтобы они собрались и на битву вышли — и думать нечего.
— Вот и я так же думаю! — согласилась со своими воеводами Ольга, — да и дело мести это наше личное, родовое, в которое никто не должен впутываться, кроме дружин наших.
— Так как же тогда?
— Сама бы я управилась с проклятыми древлянами. Знаете ли вы, что этот негодный Мал задумал?
— Говори, а мы послушаем…
— Хочет он взять меня в жены и самому стать на киевском столе, чтобы быть над всеми воеводами старшим князем и всем в земле русской верховодить.
Лица Свенельд а и Асмута так и вспыхнули.
— Да как же он смел помыслить об этом, негодник! — закричал Свенельд.
— Откуда ты узнала это, княгиня? — спросил Асмут.
— Сам же Мал об этом мне поведал.
— Он? Когда?
— Здесь он, у меня был, он мне и весть об Игоре принес.
— Где же он теперь, давай нам его! — закричали воеводы.
— Нет его… Ушел он…
— Как же это так? Как он мог уйти!
— Я его сама выпустила; и мало того, даже ему приказала сватов засылать…
Теперь уже на лицах воевод отразилось необычайное изумление.
— Как же так? — удивился Асмут, — шутишь ты с нами, что ли? Так устарели мы для этого… Уволь, пожалуйста.
— Вот так месть придумала… За убийцу мужа замуж идти хочет…
— Этого в славянщине никогда не бывало.
— Было, что вдовы сами себя с мужьями сжигали, это действительно…
Ольга дала возможность высказаться обоим воеводам.
— Вот теперь и вы послушайте меня и уму-разуму научите, если не так я по-своему, по-бабьему рассудила. Малу отомстить легко, раздернуть его, по полю конями разметать — это нехитро, а за него весь древлянский народ стоит. Встанет он за Мала горой. Гоняться за древлянами, сами же вы говорите, чуть не по одиночке их брать приходится… Вот и надумала я за кровь Игоря в мщенье всех древлян принесть, так их примучит, чтобы более никогда уже они Киеву опасны не были; а то теперь живут они у Киева под боком и только смуты да свары разводят.
— Верно это, — подтвердил Свенельд, — беспокойнее никого нет… Новгородцы на Ильмене уж на что буйные, а и те сидят смирно!..
— Давно бы их извести надо.
— Вот и я этого хочу…
— Да как ты сделаешь?
— А вот как!..
И Ольга сообщила свои планы воеводам.
— Ай да княгиня! — воскликнул Свенельд, — недаром тебя Олег мудрой назвал!
— Только вы мне помогите, а древлян мы примучим, — заметила княгиня.
II
Древлянские послы, не сомневавшиеся в успехе, собирались в дорогу.
— В Киев, скорее в Киев! — говорили они между собой, — чего нам себя и нашего батюшку князя томить… Будет он нас дожидаться, какой мы ему ответ принесем, а хуже ожидания ничего быть не может.
— А как же у нас и даров невесте нет никаких?
— Чего дары? Хотя мы и сваты, а все не такие, чтобы дело вершить. Сперва узнаем, как и что, а дары-то никогда не уйдут.
— Все-таки с пустыми руками нельзя…
— Ладно… Повершим дело, все будет…
Они плыли по Днепру, приближаясь с каждым взмахом весел к Киеву. Вот и город показался вдали… Заблестели на солнце купола златоверхого княжеского терема, показался лес мачт стоявших у киевских пристаней ладей, стругов.
Как только подплыли они к Киеву, сейчас же несколько ладей навстречу вышло. Будто ждали древлянских послов в Киеве и почет им готовили.
— Глядите-ка, навстречу это нам, — обрадовались «сваты».
— Вот она, Малова-то правда! Теперь, кто и не так думал, поверить ему должен… Эх, кабы у нас в Искоростене видели, как встречают нас!
Древлянская и киевская ладьи сблизились.
— Кто вы и что за люди? — раздалось с передней ладьи, — откуда, куда и зачем идете?
— Посланы мы из древлянской земли, идем из Искоростеня в ваш Киев, — ответили послы, — и мысли наши добрые…
— Коли так — милости просим!
Древляне почтительно приветствовали Асмута, тот отвечал им благосклонно. Завязались разговоры.
— Наслышаны мы, — говорил Асмут, — что свели вы князя нашего Игоря с белого света.
— Вышло так… не обессудьте…
— Что делать… В животе и смерти боги вольны…
— Сам уж он больно корыстен был, разорить весь народ наш хотел!
— Ведомо нам это.
— А мы вот идем, если зло причинили Киеву, так вот теперь хотим все дело поправить и доброе ему и вам сделать.
— Как же вы это сделать думаете?
— А будем вашу княгиню, что после Игоря осталась, за нашего князя Мала сватать.
— Что же? И в самом деле добро… Пойдет ли она за вас?
— Еще бы не пойти-то…
— Да откуда вы это знаете?
— Мал, князь наш, говорил.
— А ему откуда известно?
— Ему все известно… Он у нас мудрый…
— Ну, идите, идите, мы вас сейчас к ней, княгине нашей, приведем.
— Спасибо вам… Уж мы тебя, Асмут, не забудем, как в Киеве первыми людьми станем, ты не бойся… Мал тебя не обидит… Наградит…
— Так прошу вас, прямо в терем к княгине и пройдем, там вы ей скажете в чем дело, — закончил Асмут.
Ладьи подошли к пристани.
Древляне видели, что весь Киев высыпал к ним навстречу; махали шапками, словом, встречали послов, как самых дорогих гостей.
С почетной дружиной пошли они в гору по дороге, ведшей к княжьему терему.
Все ближние Ольгины боярыни на крыльцо для встречи вышли с низкими поклонами древлян встречать.
— Видишь? — подталкивает один посол другого.
— Вижу!
— Чувствуешь?
— Чувствую!
— А что будет, как князь Мал на стол сядет?
— Не говори!
— Пожалуйте, друзья дорогие, — низко кланяясь, заговорила Сфандра, — ждет вас наша княгинюшка и не дождется.
— Что ж, — ответил старший из послов, — невелика беда, если и пождала малость… Не растаяла небось…
— Так-то так! А все-таки сердце женское бедное скучает, томится…
Послы совсем зачванились.
Такого приема они и ожидать не могли… Головы у них кружились при одной только мысли, что скоро они будут хозяевами в этом великолепном тереме и во всем этом городе…
— Чего же вы к княгине нас не ведете? — спрашивали они, — ждать-то нам надоедает… Мы и уйдем…
— Нет, нет! Как это можно, что вы! — засуетилась Сфандра, — сами знаете, хочется нашей княгинюшке перед вами покрасивей быть…
Ольга слышала как важничали и кичились послы древлян. Она подала знак ввести к себе сватов.
Лицо ее выражало приветливость; она даже улыбалась.
— Здравствуйте, друзья дорогие мои, — заговорила киевская княгиня, — с чем пришли вы ко мне?
— С делом пришли, княгиня, — ответил один из древлян, — да ты, видно, и знать не захотела, какое у нас дело; и то ждали мы тебя, ждали, пока нас к тебе вот пустили…
— Не обессудьте, уж будьте милостивы! Скажите, с чем пришли вы…
Говоривший откашлялся, выступил вперед и начал:
— Ведомо тебе пусть будет, что посланы мы в твой Киев древлянской землей, а зачем посланы, о том сейчас скажем тебе. Мужа твоего мы убили, потому что грабил он нас, как волк. Так вот нет теперь князя у вас, а ты вдовицею осталась. Чтобы тебе не пойти замуж за нашего князя Мала?
Ольга порывисто дышала, слушая эту речь.
— Что же молчишь? Ответствуй!
— Не знаю, что и сказать… Сын ведь у меня… Как поступить…
— И об этом думали мы. С сыном твоим Святославом сделаем мы, что хотим…
У древлянских сватов головы кружились. Они говорили так, как будто и речи не могло быть о чем-либо другом, кроме согласия киевской княгини.
— Боюсь я, — отвечала Ольга, — изведете вы его!
— Да уж сказали, что хотим, то и сделаем… Род Мала должен пойти, а Игорево семя чего беречь…
Не заметили они, что и Ольга с трудом сдерживает себя…
— Что скажешь нам, княгиня киевская? — спросили они.
— Люба мне речь ваша, — заговорила Ольга, — знаю я, что мужа не воскресить мне…
— Знаем это дело… Так, значит, идешь за нашего Мала?
— Ничего я не скажу до завтра…
— Чего еще? Говори…
— Не скажу потому, что хочу вас почтить пред киевским народом, чтобы знал он, какие сваты пришли…
— Что же, это хорошо…
— Так вот, вернитесь вы на ладьи свои и разлягтесь там с важностью, а завтра придут к вам люди мои, которых я пришлю за вами; вы скажите им: не едем на конях, не идем пешком, несите нас в ладье. Довольны вы?..
Древляне очень довольны остались тем почетом.
Проводив послов, Ольга зарыдала…
— Княгиня, княгиня, что с тобой? — кинулись к ней воеводы.
— Слышали ведь, как я могла сносить это, как я вытерпела…
— Скажи только слово… Вот наши варяги…
— Нет… не надо…
— В клочки их размечем… Не останется… — сказал Свенельд.
Он хотел что-то еще прибавить, но Ольга прервала его.
— Простите меня, воеводы.
— Куда ты?
— Слышали, чай, завтра гости дорогие ко мне прибудут. Нужно для их встречи все приготовить… Ведь чести они ждут великой… Изобидятся, пожалуй, если не встречу их…
Ольга направилась к своему загородному терему, находившемуся за Киевом.
Вдруг на дороге она увидала иерея церкви святого Илии.
Она остановилась.
— Ты хочешь что-то сказать мне? — спросила она.
— Обидящим прости, — проговорил тихо он, — ненавидящих возлюби… Любовь — это Бог!
Ольга нахмурилась махнула рукой и еще быстрее помчалась вперед.
— Погрязла во мраке душа ее! — с кротким сожалением вымолвил вслед ей Василий.
Княгиня примчалась на двор своего терема.
— Что прикажешь, княгинюшка? — спросил старый слуга.
— Лопаты сюда скорее! Здесь вот копайте… Глубже и скорее… — произнесла Ольга.
До самого рассвета не отходила от работавших Ольга. И только, убедившись, что вырытая яма настолько глубока, что нет возможности из нее выбраться, удалилась она в свой терем.
А между тем на древлянской ладье шло до рассвета ликование. Но вот и солнышко вышло. Загорелись его лучи, зазолотилась листва на деревьях, птицы защебетали…
— Что же это за нами нейдут? — заволновались сваты.
Они важно развалились в ладье. Все они приоделись ради случая и ждали теперь, когда явятся посланные от киевской княгини.
Наконец на берегу показались люди, направлявшиеся к древлянской ладье.
— Княгиня наша, — заговорили они с низкими поклонами, — просит мужей честных к себе на почетное столованьице…
— Что ж? Не прочь мы, пожалуй… Только мы пешком не пойдем…
— А коней-то и не захватили мы.
— Не хотим мы и на конях!
— Как же добраться-то?
— А вот несите нас в ладье…
Княжеские слуги, казалось, нисколько не были изумлены этим требованием.
— Мы люди невольные, — отвечали они, — князь наш убит, а княгиня наша хочет за вашего князя замуж…
С этими словами они подхватили ладью с древлянскими послами, высоко подняли ее и осторожно понесли…
Все исполнилось так, как ожидали древляне.
Вот и княгинин терем…
Сама Ольга с боярами стоит на крыльце, встречает сватов.
— Ишь какой почет нам в самом деле, — говорят они друг другу.
Вдруг лодка странно наклонилась, и древлянские послы полетели куда-то вниз…
Потом над ямой древляне увидели лицо киевской княгини.
— Довольны ли вы честью? — со смехом спрашивала Ольга.
— Ох, хуже Игоревой смерти! — голосили древляне.
Непрошеных сватов засыпали живыми.
III
А пока это происходило в Киеве, ликовал Искоростень, а с ним и вся древлянская земля. Мал возвратился и принес вести о своем успехе…
— Вот видите, — говорил он древлянам Искоростеня, в который собрались все старейшины этой земли, — все выходит так, как я вам говорил. А вы на меня сердились, когда я с Игорем расправился.
— Неразумные мы были тогда…
— Прости нас, Мал.
— Не серчай…
— Разве только и прощу, и сердиться не буду потому, что и в самом деле неразумные вы были.
— Каемся теперь…
— Ты как в Киеве будешь, нас не забудь…
И у Мала так же, как и у всех других, закружилась голова.
Когда сваты Мала приняты были в день своего прибытия в Киев Ольгой, они, возвратившись обратно в ладью в ожидании обещанной им великой чести, не могли утерпеть, чтобы не похвастаться пред родичами. Тотчас же послали они одного из своих в Искоростень. Тот не сомневался, конечно, что обещанное будет исполнено…
Явился он в Искоростень такой радостный, что уже по одному его виду можно было заключить, что все хорошо.
Собрались древлянские старейшины и весь народ на площади, поднялся посланец и сказал:
— Прежде всего князю нашему, Малу, слава! Великая слава и незыблемая… Нечего и сомневаться, что воссядет он на стол киевский и Ольга-княгиня за него замуж пойдет…
— Говори, говори, что такое, — загалдели все.
Он рассказал им о том приеме, какой был оказан им в день прибытия, и о той «великой чести», которая ждет оставшихся.
— Только я несчастный! — говорил прибывший.
— Почему?
— Да как же… На меня жребий пал к вам идти… вам сообщить… Други мои теперь в великой чести пируют…
Древляне, как могли, утешали его.
— Как наши-то взяли! — рассуждали они.
— Уж подлинно Малу счастье на роду написано…
— Что же теперь будет?
— А подождать надо… Вернутся наши из Киева, там видно будет…
Но скоро стало известно, что вместо их посланных идет в Искоростень посольство из Киева.
Искоростенцы заволновались.
— С чем они идут?
— Коли посольство, так, вестимо, с добром…
— Ответ поди несут!
— А то что ж? Чего медлить-то!..
— И на самом деле, скорее бы вершить дело, да и нам в Киев перебираться.
Наконец киевское посольство прибыло.
Древляне, памятуя, с каким почетом приняты были их послы, и киевлян встретили очень милостиво, сначала угостили их, а потом только разговоры повели.
— С чем пожаловали к нам, добрые люди?
— Княгиней Ольгой и киевским народом присланы, — ответили послы.
— С делом?
— С великим делом.
— А с каким?
— Пришли в Киев сваты ваши и просили, чтобы княгиня Ольга за Мала, вашего князя, пошла. Так ли это?
— Так! Так!
— Оказала княгиня великую честь сватам, а к вам прислала сказать, что если вы в самом деле ее к себе в княгини просите, то за что вы покор на нее положили?
Удивились древлянские старейшины.
— В чем покор-то?
— Да сваты больно неважные! Кто они такие среди вас? Простецы, а не знатные мужи; разве таких сватов к княгине посылать нужно, не покор ли это?
— А ведь и правда так! — сознались в своей оплошности древляне, — Что же осердилась Ольга?
— Не осердилась она, а ответа дать не может никакого вам, пока не придете к ней с великою честью. Не пойдете — себя вините, княгиня-то и рада, да ее сам народ не пускает.
Древляне поверили.
Они собрали всех своих старейшин, кроме Мала, который должен был ждать ответа, и послали их с великою честью в Киев…
После того, как погибли ужасной смертью первые посланцы древлянской земли, ничто не могло теперь заставить ее изменить свои планы.
Даже если бы Свенельд или Асмут попробовали остановить княгиню, то и у них ничего не вышло бы. В их глазах она была права.
Но были в Киеве люди, которых ужаснул поступок Ольги.
В тот же день, как совершена была лютая месть, к княгине пришел священник церкви святого Илии, старец Василий.
Ольга, помнившая встречу накануне, хотя и поняла, зачем он пришел, но решила принять его.
Старец Василий вошел, не благословляя ее, как он делал это прежде и как любила Ольга.
— Прости меня… Позволь мне приветствовать тебя как княгиню, — сказал старец, — но дочерью своею не могу я тебя назвать…
— Почему?
— Сердце мое против тебя… Руки твои обагрены кровью…
Ольга засмеялась.
— Это про что ты?
— Ты знаешь! Разве не тронули тебя стоны несчастных, заживо похороненных тобою, или в груди твоей камень вместо сердца?
— Оставь, старик, — гневно крикнула княгиня, — кто позволяет тебе вмешиваться в это дело? Оставь и уйди, или я отправлю к ним и тебя…
Старец улыбнулся.
— Не страшна мне смерть, но если я пришел к тебе, то потому, что мне жаль тебя… Беспросветен тот мрак, в котором блуждает душа твоя. Ты стремишься за зло платить злом, а между тем мятущаяся душа твоя стремится к одному: к добру, к вечному истинному свету, к свету истины, а этот свет только тогда осияет тебя, когда ты будешь уметь не мстить, а прощать, не ненавидеть, а любить, за зло воздавать добром…
— Где же этот свет?
— Искра его уже теперь…
— Где?
— В сердце твоем…
— Лжешь ты, старик, в моем сердце нет ничего, кроме ненависти к убийцам Игоря… И вот что я тебе скажу… Идет теперь ко мне новое посольство из земли древлянской.
— Опять кровь!
— Да где она, кровь-то, — засмеялась Ольга, — два десятка древлян я со света свела, и ни одной капли крови не было.
— Тяжело тебе будет потом.
— Там что будет, то будет, а вот когда придут древляне, приходи-ка и ты: как они веселиться будут на пиру, который для них я приготовлю.
— Окаменело твое сердце, княгиня, — с грустью проговорил он, — но, может быть, не всегда оно таким будет… А пока мне нечего у тебя делать… Прощай…
— Приходи, — крикнула ему вслед Ольга, — будет на что посмотреть.
Цвет древлянской земли, из которого составлено было второе посольство, спешил к Киеву. Они так спешили, что не взяли с собой даже дружины.
— Чего вам ратных людей с собой таскать, — уговаривали их Ольгины посланцы, — не к врагам идете.
На этот раз посольство шло сухим путем. На этом настояли сопровождавшие древлян киевляне.
Вот наконец скоро и Киев!
— Добром ли примут нас? — заволновались древляне, словно почуяв что-то.
— Чего не добром! — поспешили успокоить их проводники. — Посмотрели бы, как княгиня да воеводы первых ваших сватов приняли.
— Да мы слышали!
— То-то вот… А что они… Так себе, и роду-то неважного…
— Что говорить, ошиблись мы…
— Вот видите, и им честь, а вам вдесятеро…
— Ой ли?
— Чего там!.. Вы ведь не простые сваты-то!..
— Именно… Из князей-то один Мал остался… И отчего бы нам и Мала не взять с собой?
— Тоже скажете! Где это видно, чтобы жених к невесте сам со сватаньем шел. Этого не водится.
— А и впрямь не водится, — согласились древляне.
Так они дошли до Киева и стали на привал.
Утомились они в дороге, запылились, стыдно им стало, что такими к невесте они явятся.
— В баньку бы теперь да попариться!..
А услужливые киевляне тут как тут.
— Отчего бы и в самом деле в бане не попариться? — сказали они. — Бань-то у нас не занимать стать…
Скоро и баня была уже готова.
— Милости просим, — говорили киевляне, — с дорожки-то косточки куда как хорошо пораспарить!
Зашли князья и старейшины в баню, разнежились и опомниться не успели, как вся баня в огне оказалась…
К дверям они было кинулись, да куда тут; снаружи приперты, кричали, молили они — все напрасно.
— Пусть это вам за нашего князя Игоря зачтется, — кричали киевляне.
Ольга тоже была около той бани, она слышала вопли древлян, их стоны, но не слыхала обращенных к ней проклятий и угроз.
— Что, воеводы мои! — обратилась она к следовавшим за ней Асмуту и Свенельду. — Что вы скажете?
— Ох, княгиня! — воскликнул Свенельд. — Не хотел бы я твоим врагом быть.
— Пойдем, княгиня, — предложил Асмут, — ишь как жареным мясом смердит!
— И то пойдемте, мне еще дела делать надо…
— Не кончила разве ты с местью своей?
— Какое! Это только начало… Сказала я вам, так и сдержу свое слово.
IV
В Искоростене чуть не в каждом доме варили меды да браги, припасали запасы.
— Больше варите, больше! — понукали особые пристава.
Вскоре прибыли в Искоростень посланцы от Ольги.
— Сладилось дело? — раздавались вопросы. — Идет ваша княгиня за нашего Мала?
— Мы маленькие люди, — ответили посланные, — ничего сами не знаем, нам ничего не говорят, как и что, а сладилось ли ваше дело, сами посудите…
— По чему судить-то?
— Идет к вам княгиня наша…
— Ну?
— Верно!
— С дружиной?
— Какая там дружина! Отроки одни…
— И скоро будет?
— А это как вы хотите…
— Мы-то при чем?
— А вот послушайте, что княгиня вам сказать велела.
— Что же?
— Послала она нас сюда и так говорить наказывала: «Я уже надумала к вам. Наварите побольше медов в городе, где убили мужа моего, я поплачу над его могилой и тризну справлю…»
— Чего ей вздумалось?
— Как чего! Да ведь если она идет за вашего князя, нужно же ей с мужем проститься и повыть у него на могиле… Это не то что княгиня, а и всякая жена так сделала бы.
— Верно! Что верно, то верно!
— Уж чего вернее…
— Надо пойти Малу сказать.
— Нас проведите… У нас и к нему от княгини нашей слово есть.
Мал узнал о приходе гонцов, что Ольга идет уже к нему и хочет отпраздновать тризну по мужу. Стало быть, скоро он станет мужем киевской княгини…
— Привет тебе, славный князь Мал, краса древлянской земли! — сказал гонец, входя в княжеский покой. — Шлет тебе свой поклон и привет княгиня наша, — продолжал посланный, — и сообщает тебе, что идет она поплакать над могилой мужа своего и отпраздновать тризну…
— Что ж, скорее бы…
— Как ты, князь!
— Я-то что…
— Просит тебя княгиня уйти подальше на тот день, когда тризна будет справляться.
— Это зачем?
— Говорит она, что непригоже тебе смотреть на ее горе. Ведь ты убил Игоря…
Мал задумался.
— А если не пожелаешь ты этой просьбы ее исполнить, то уйдет княгиня Ольга восвояси.
— Так и сказала?
— Так.
— А если я уйду?
— Она сама к себе тебя тогда позовет.
Это обещание сразило Мала.
— Скажи княгине твоей, что, исполняя ее желание, я уйду, пока она будет на могиле Игоря, но горе ей, если она меня обманет!
Тотчас же Мал ушел из Искоростеня, а там начали варить меды да брагу по княгининому слову.
Все-таки древляне на этот раз послали разведчиков в стан Ольги, чтобы узнать, с какими силами она пришла.
Разведчики вернулись и сообщили, что при ней почти что никого не было: ничтожное количество дружинников да княжьи отроки сопровождали ее.
Древляне успокоились.
— А наших не видали там? — спрашивали они у соглядатаев.
— Нет, не видали, — отвечали те.
— Ишь как им в Киеве-то понравилось, уже и домой не затащить!
В назначенный для тризны день толпы древлян потянулись к тому месту, где был убит киевский князь. Все они несли с собой наготовленные хмельные напитки.
Когда они пришли, Ольга приказала своим людям насыпать могильный курган как можно выше.
Лишь только это было исполнено, началась тризна.
— А что же, княгиня, послы наши? — спросили древляне.
— Идут следом с дружиною покойного мужа моего, — спокойно ответила Ольга.
Тризна удалась на славу. Древляне на радостях, что Ольга пришла к ним, начали пить и незаметно для самих себя сильно опьянели. Редкий из них на ногах держаться мог.
— Теперь вы выпейте за их здоровье! — с недоброй усмешкой приказала своим отрокам Ольга.
Это было условным сигналом, по которому началось поголовное истребление древлян.
Все они погибли.
Ольга, глядя на это, с восторгом воскликнула:
— Игорь, отомщен ты!
Древляне были уничтожены. Погибли их лучшие мужи…
Когда узнали правду о «великой чести», оказанной в Киеве первым сватам, потом об участи второго посольства и, наконец, о кровавой тризне, ужас прошел по древлянской земле. Поняли древляне, что нечего им ждать пощады от киевской княгини.
— Умрем, а не поддадимся Киеву! — раздавались везде по древлянской земле отчаянные голоса.
Мал проиграл свое дело, и вот теперь все накинулись на него…
В глазах всей древлянской земли он явился главным виновником ее бед.
Проклятия так и посыпались на князя.
— Он все! — кричали в городе, — он, проклятый…
В каждом доме после кровавой тризны на кургане Игоря были сироты. У одних погиб брат, у других отец. Жены рыдали о мужьях, матери о детях, дети об отцах, и все проклинали Мала.
Скоро стало известным, что киевская княгиня собирает поход на древлянскую землю.
В ужас пришли древляне, кинулись к своему князю:
— Что теперь делать-то?
— Поход Ольга собрала… Беда нам!
— Сам Святослав князь ведет…
— Он-то что! За ним сам Свенельд с Асмутом…
— Несдобровать нам…
Наконец заговорил Мал.
— В самом деле, худое время пришло, — сказал он, — сам это вижу, а что делать, скажу вам…
— Говори, говори…
— Идти нам нужно на киевскую дружину — вот что! Одолеть ее или самим погибнуть!
— Легко сказать…
— Как-никак все так выходит… Одолеть княгиню мы еще можем надеяться, а уж чтобы она пощадила нас и думать нечего.
Этот довод подействовал.
В самом деле выбора у древлян не было. Все равно их ждет гибель; так уж лучше умереть на поле брани.
А киевская рать все ближе и ближе подходила к Искоростеню.
Действительно, ею предводительствовал отрок, князь Святослав. Конечно, всем правил за князя Свенельд, но все-таки это ободрительно действовало на дружинников.
Наконец киевская и древлянская рати сблизились и встали друг пред другом в грозном молчании.
Святослав на коне был впереди своего войска. Горя нетерпением, он замахнулся своим копьем.
— Глядите-ка, князь наш! — раздались крики, — вот молодец!
— От земли не видно, а уже с конем на врага идет.
В это время Святослав изо всех сил кинул копье вперед.
Копье скользнуло мимо ушей Святославова коня и вонзилось в землю у его ног.
— Князь наш начал битву, — громовым голосом закричал Свенельд, — пора идти и нам!
Киевляне с громкими криками ринулись вперед. Завязалась жаркая сеча.
Древляне защищались с отчаянием людей, которым все равно умирать. Они уже не думали о том, что останутся живы, а только о том, как бы побольше уничтожить врагов и продать тем возможно дороже свою жизнь.
Мал выказывал чудеса храбрости. Везде, где была смерть, там и он.
Но как ни стойко было их сопротивление, все-таки в конце концов древляне ударились в бегство, увлекая за собой и князя.
— В Искоростень! За стены! — кричали беглецы.
— Скорее, скорее! Там укроемся! Пусть-ка там нас возьмут!
Древляне успели запереться в своем городе.
Битва была кончена, и в шатре Ольги начался военный совет.
— Что же теперь? — спрашивал Асмут, — Искоростень крепок, нам их оттуда не взять.
— А измором если? — спросил Свенельд.
— Долго ждать будет.
— Так что же делать?
— А вот спросим княгиню нашу; как она скажет, так пусть и будет.
— Что, княгинюшка, присоветуешь? Мы руки, ты голова!
Воеводы действительно убедились, что если они беззаветно храбры на ратном поле, то Ольга и мудрее, и хитрее их.
— Мое слово, если вы всерьез моего совета спрашиваете, — оживилась княгиня, — такое будет: постоим мы под Искоростенем, а не сдадутся они, так там видно будет.
— Быть по-твоему, — решили воеводы.
Началась осада. Шло время, осада не давала результатов, дружины Ольги стали скучать и более всего желали вернуться обратно в свои семьи.
Ольга знала об этом.
Знали о том и в Искоростене.
Однажды к Малу явился посланец из киевского стана.
Мал поспешил принять его.
— Прислан я к тебе княгиней нашей, — объявил посол, — велела она сказать, что хочет видеть тебя одного, чтобы говорить с тобой об очень важном деле…
— Не пойду я к ней.
— Ты, князь, пошел бы… Может быть, и помирились бы. Или ты женщины пугаешься, так княгиня наша тебе сказать приказала, что волоса твоего на голове не упадет… Невредимым в Искоростень вернешься.
Мал сперва решил не ходить, но сладкое чувство надежды уже закралось в его душу.
«Помириться зовет… — думал он, — кто знает женское сердце, может, она и любит меня в самом деле и хочет только себя показать… Пойду…»
И он решил идти.
Они встретились в уединенном месте, одни, без свидетелей…
— Ольга моя! — сказал Мал, — наконец ты простила меня!
Он раскрыл было свои объятия.
— Постой, князь Мал, — увернулась Ольга, — будет еще время, а ты мне вот что скажи… Хочу я с Искоростеня дань потребовать и уйти.
— Что мне до этого, если тебя со мной не будет?
— Как что, хочу простить я древлян.
— Опять обманешь.
— Когда я обманывала?
— А тогда… сколько людей со света сжила…
— Да ведь я ничего и не обещала им… Первые твои послы пришли, я им сказала, что сделаю им великую честь, и сделала, а какую, я им не говорила.
— А когда на тризну пришли?
— Так что же? Разве я говорила, какова будет тризна, сами вы виноваты, что поверили женской хитрости. А я тебя не обманывала, никогда не говорила, что твоей женой я буду, просила подождать только. Да потом, как устроила эту тризну, разве я не сказала, что позову тебя, вот и позвала… Видишь, и тут я права.
— Чего же ты от меня хочешь теперь? — спросил Мал.
— Хочу, чтобы больше крови не было между нами.
— А потом…
— Что потом?
— Полюбишь меня?
— Экий ты! — засмеялась Ольга, — не знаю, там видно будет.
Мал ушел обнадеженный.
Обрадованный явился Мал в Искоростень.
Однако предложение Ольги было встречено в Искоростене с недоверием.
— Опять обманет, — говорили наученные опытом искоростенцы.
— Трудно верить ей. Ох как хитра и люта!
Нашлись, впрочем, и другие.
— Совсем примучила она нас, — говорили эти, — что ей теперь и взять с нас…
— Уж что-нибудь да возьмет…
— Пусть бы взяла, только бы отошла! Хотя бы вздохнуть…
— Ей и самой уйти нужно… Дружина-то вон ее… по домам хочет…
— Еще бы, столько времени стоять…
— Да и видят, что все задаром, силен наш Искоростень, и запасов много. Измором не сдадимся…
Однако искоростенцам хотелось как можно скорее изжить свою беду. Подходило время охот и, если Ольга еще простоит под Искоростенем, то они упустят время и лов весь пропадет. Поэтому им было выгодно откупиться от грозной киевской княгини, тем более что и та, как они теперь знали, желала бы уйти из-под Искоростеня и возвратиться в Киев.
— Что же, пусть возьмет, что ей нужно, только бы из города на лов выходить можно было! — раздавались голоса.
— Пусть тогда послов засылает!
Это решение было объявлено киевлянам, и, не теряя времени, вступили в переговоры.
— Шлет вам привет свой князь наш стольный Святослав и княгиня Ольга, — говорили киевляне, — а вы бы, древлянские мужи, не упорствовали и нашей княгине покорились бы… С чего вы сидите? Велела вам сказать княгиня наша слово ласковое: вот все города ваши и веси покорились под княгинину власть и взялись платить дань, теперь они и поля свои обрабатывают, и на ловлю ходят, а вы одни только заперлись и хотите голодной помереть смертью, чем на дань согласиться.
Пока говорили речь киевские посланцы, сама Ольга с воеводами приблизилась к переговорщикам.
Те подумали, что это клонится к их пользе, и низким поклоном приветствовали княгиню.
И та отвечала им так ласково и милостиво, что у них сразу веселее на сердцах стало.
— Вот, слышали вы, что посланные мои говорят, — спросила Ольга, — что вы теперь на это в ответ им скажете?
— Мы рады бы платить дань, княгиня, — ответили древляне, — но ведь ты хочешь мстить за мужа?
— Я отомстила уже за мужа не раз, в Киеве и здесь, у вас на тризне, более я мстить не хочу, а хочу дань брать и, помирившись с вами, пойду прочь.
Древляне даже вопреки своему обычаю и торговаться не стали; так они были обрадованы словам киевской княгини.
— Чем же ты хочешь брать с нас дань, княгиня? — спросили они, — рады мы давать тебе и мехами, и медом.
Ольга сделала вид, что задумалась.
— Знаю я, — говорила она, — нет теперь у вас ни меда, ни мехов… Да и не нужно мне их. Беру я дань только в знак того, что вы мне покорились, и потому требую от вас немного…
— Что хочешь, княгиня? Не томи. Скорее скажи.
— Вот что, дайте мне от каждого двора по три голубя и по три воробья, — сказала Ольга.
Видя их изумление, княгиня тотчас же пояснила им, почему она требует с них такую незначительную дань.
— Не хочу я на вас налагать тяжелой дани, как то делал муж мой, а прошу с вас мало потому, что вы изнемогли в осаде и надо дать вам оправиться, чтобы вы больше потом могли принести мне.
В самом деле, какой был расчет Ольге совсем уж примучивать древлян так, чтобы никогда они оправиться не могли. Ей можно было взять с них гораздо более, когда они оправятся и примутся за свои промыслы. Это было так ясно, что древлянские переговорщики ни на минуту не усомнились в дружелюбии киевской княгини. Они поспешили в город поделиться радостною вестью.
Ольга при переговорах поставила только одно условие — чтобы собранные птицы были доставлены в ее становище немедленно.
Голуби и воробьи были собраны, и толпы древлян потянулись к киевскому становищу с птицами в руках. Их встретили очень радушно в киевском становище; но как только они отдали своих птиц, Ольга предложила им возвращаться по домам.
— Вы уже покорились мне и моему сыну, — сказала она, — так идите в свой город, а я завтра отступлю от него и пойду домой.
Возвратились древляне, крепко заперли ворота Искоростеня. Они так давно не видали отрадного покоя, что поспешили лечь спать.
Не спал один только князь древлянский Мал. Слова Ольги были для него необъяснимы… Она еще сегодня послала тайно к нему сказать, что завтра они уже перестают быть врагами… Что это могло значить? Если они перестают быть врагами, то, значит, станут друзьями? И Мал, суровый Мал, весь отдался мечтам…
Вдруг он вскочил и кинулся к окну.
Из становища киевлян вдруг поднялась огненная туча…
Тысяча огней, то разгораясь под дуновением ветра, то исчезая, то сливаясь в одно, неслась на Искоростень…
Это была последняя месть киевской княгини Ольги древлянам за мужа.
Всех принесенных ей в дань птиц Ольга раздала своим ратным людям… Едва только наступила ночь, к птицам привязаны были тряпки с серой и огнем. Лишь только уснули измученные древляне, тряпки были зажжены и птицы выпущены на волю.
Голуби понеслись в голубятни, воробьи — под свои стрехи, неся с собой огонь…
Прежде чем успели проснуться искоростенцы, весь их город пылал.
Перепуганные искоростенцы кинулись из города…
Киевляне одних убивали, других хватали в плен, а пожар все разгорался и разгорался.
Напрасно Мал созывал своих дружинников.
Скоро от Искоростеня остались только угли.
Ольга любовалась пожаром с холма.
— Ну, что, воеводы? — торжествующе спрашивала она у Свенельда и Асмута.
— Скажем тебе, княгиня наша, — отвечали те, — что по мудрости нет тебе равных… Мудр был Олег, но ты, женщина, превосходишь его, и мы кланяемся тебе.
— Отомстила ли я за Игоря?
— И нам бы не суметь так… Мы храбры на ратном поле, но и у нас не хватило бы мудрости расправиться с врагами так, как ты…
Пламя, разгораясь все более и более, ярко-красным столбом поднялось к небу, потом вдруг упало. Более в Искоростене гореть было нечему.
Ольга села на коня и отправилась осматривать пожарище. Везде, куда ни падал ее взор, были груды обгорелых трупов. Ольга равнодушно смотрела на все.
Вдруг она увидела своих дружинников, ведших к ней ужасного вида человека. Одежда его висела клочьями, волосы обгорели, он весь почернел от копоти.
— Кто это? — спросила Ольга.
— Князь Мал! — ответили дружинники.
Что-то дрогнуло в сердце княгини при взгляде на этого несчастного, но она овладела собой, равнодушно отвела глаза и сказала:
— Убить его!
— Ольга! Ольга, постой! — умоляюще сказал Мал.
Княгиня удержала дружинника.
— Что тебе, князь Мал, или ты такой трус, что боишься умереть, и будешь молить меня о пощаде? — презрительно глядя на несчастного, сказала она.
— Нет, нет… Я умру все равно… Я люблю тебя… Слышишь, и теперь люблю; но мне жить нельзя, и пощады я не прошу, — прерывающимся голосом говорил князь, — скажи мне только, почему ты не убила меня сразу… Когда я был у тебя перед первыми послами…
— Ты хочешь знать это, Мал? Хорошо, я скажу тебе. Что мне было в твоей смерти, разве можно одной твоей смертью заплатить мне за все? Вот я и отомстила тебе. Я ведь берегла тебя все это время, я не допускала, чтобы ты умер до последнего мгновения.
— Зачем? Зачем? — стонал Мал.
— Разве легко тебе было узнать, что ты явился причиной гибели всего древлянского народа? Не на твою ли голову сыпались проклятия? Из-за меня весь народ твой возненавидел тебя, считая виновником своих бед. Я сожгла Искоростень… Теперь же ты видишь, все погибло для древлян: и старейшины их погибли, и лучшие мужи, и рать, и город, и всему, всему ты виновен… Радуйся!..
Мал страшным последним усилием вырвался из рук державших его дружинников. Он кинулся к Ольге, конь ее шарахнулся в сторону.
Опомнившийся дружинник ударил его мечом.
Мал рухнул на землю.
— Лучше бы ты мне не говорила этого, Ольга! — простонал он, — легче мне умирать бы было…
— А это моя последняя месть тебе! — сказала Ольга.
— Ольга… я… умираю, — простонал Мал, — умираю от твоей руки… и нет у меня для тебя проклятий… умираю и люблю тебя… Прощаю…
Он зарыл ногами землю, кровь хлынула из горла.
«Он простил, потому что любил меня, — невольно подумала Ольга, — не та ли это любовь, о которой говорят христиане?..»
Глава вторая
