Королева Польши и ее подданные

Королева проявила верх изобретательности и безрассудства одновременно. Спустя час после тайного венчания, ее супруг был поднят в ивовой корзине в окно краковского замка и, на правах хозяина, расположился в почивальне Ядвиги.

Королева опустилась на кровать и облегченно вздохнула:

— Вот все и позади, любимый. Теперь мы — муж и жена.

Вильгельм присел рядом с ней.

— А знаешь, Ядвига, мне кажется, что все это сон. Вот проснусь я на грязной кровати постоялого двора, и ты исчезнешь.

— Никуда я от тебя не уйду, дорогой. — Успокоила королева мужа, одаривая его самой нежной улыбкой.

— Все равно не верится, что небесам было угодно послать мне такое счастье.

— Посмотрим, что ты скажешь лет через…

В это время громкий стук прервал речь королевы. Ядвига и Вильгельм одновременно взглянули на дверь. В душе они оба осознали, что с этим стуком их мирной семейной идиллии пришел конец.

Новобрачные вопросительно посмотрели друг на друга, не зная, что предпринять. Стук в дверь повторился, теперь уже громче. И снова ему никто не ответил. Тогда ударили несколько раз, видимо кулаком или ногой, и грубый мужской голос произнес:

— Ваше величество, откройте дверь. Мы знаем, что вы находитесь в почивальне.

— Что тебе угодно, Завиша? Как ты смеешь среди ночи нарушать покой королевы!?

Однако подканцлер был не из тех, кто пугается одного королевского голоса. До слуха влюбленных долетели обрывки разговора за стеной, и стало ясно, что Завиша пришел не один.

— Обстоятельства вынуждают побеспокоить ваше величество в столь поздний час.

— Так будьте любезны изложить их мне.

— Для этого, ваше величество, извольте впустить меня в комнату. Через дверь беседовать не слишком удобно.

— Нет, уж вы изложите причину визита, а я решу: впускать вас или нет.

— Дело вот в чем, королева. Один из придворных видел, как в вашу почивальню через окно проник мужчина.

— Какое вам до этого дело?! — С несвойственной ей злобой промолвила Ядвига.

— Как это, какое? — Удивился Завиша. — Чести, а возможно и жизни королевы угрожает опасность, а мы будем равнодушно взирать на это?

— В моей почивальне нет человека, который представлял бы для меня угрозу.

— Так откройте дверь, ваше величество. Мы убедимся в этом и уйдем. — Настаивал на своем подканцлер.

— В этом нет нужды. — Не уступала королева. — Если меня что-нибудь или кто-нибудь побеспокоит, я тотчас же вас позову.

— Боюсь, тогда будет поздно. — Не думал сдаваться и Завиша. — В последний раз прошу: откройте дверь, или мы будем вынуждены взломать ее.

— Как вам будет угодно.

— Неужели они посмеют это сделать? — Тихо произнесла Ядвига и еще крепче прижалась к Вильгельму.

В ответ раздались тяжелые методичные удары в хрупкую преграду, отделявшую королеву от подканцлера. Дверь рассыпалась еще быстрее, чем предполагали влюбленные, и в почивальню вошла целая толпа придворных.

— Ну вот, я же говорил, что у вас мужчина. — Обрадовался подканцлер, что его предположения подтвердились.

Первое время влюбленные не могли прийти в себя от наглости бесцеремонных подданных. Наконец, Ядвига едва слышно произнесла:

— Этот мужчина — мой муж.

— Вот как! — Удивился Завиша. — У нас появился король, а мы и не подозревали.

На лицах вельмож засияли подобострастные улыбки.

— И когда же этот юноша стал вашим супругом? — Язвительно спросил Спытко мельштынский.

— Сегодня вечером. — Ответила королева.

— Почему же ваше величество не посоветовались с нами в своем выборе?

— Я королева или нет?! — В гневе крикнула Ядвига.

— Королева. — Согласился подканцлер.

— А если так, то я вольна делать все, что хочу.

— Имеете полное на это право, ваше величество, если только ваши действия не будут направлены во вред государству.

— Я хочу быть женой Вильгельма. Каким образом пострадали интересы Польши от того, что я вышла за него замуж?

— Вред этого брака очевиден. — Без тени волнения, ровным ледяным голосом произнес Завиша. — Да будет вам известно, ваше величество, что сейчас в Кракове находятся послы Великого княжества Литовского. Они привезли предложение Ягайлы присоединить его государство к короне Польской. Одно ваше слово, и Польша станет вдвое, втрое сильнее и могущественнее.

— Они опоздали. Вот мой супруг перед людьми и перед богом. — Указала Ядвига на Вильгельма.

— Нет ничего непоправимого, кроме смерти. Архиепископ Бодзента уладит это дело, и ваш супруг исчезнет как пыль после дождя.

Вильгельм, который до сих пор лишь молча скрежетал зубами, вдруг вскочил и бросился к изголовью кровати. Через мгновенье в руке его сверкнул меч.

— Исчезнет… Сейчас ты у меня исчезнешь, толстая свинья… — Вырвалась у эрцгерцога масса немецких ругательств, впрочем, понятных всем присутствующим.

Намерения юноши были недвусмысленными, и поэтому каштелян и Спытко мельштынский обнажили мечи. Двум искушенным в боях магнатам не составило труда обезоружить молодого человека. Каштелян и Спытко скрутили ему руки и в нерешительности посмотрели в сторону Завиши. Королева же, с криком бросилась на помощь мужу, но что может сделать хрупкая девушка.

— Отдайте его страже. — Распорядился подканцлер.

Вильгельма передали в руки стоявшим за сломанной дверью воинам, и те куда-то его увели.

— Где Вильгельм? Что вы хотите с ним сделать? — Беспомощно рыдала королева.

— Не беспокойтесь, ваше величество, с ним ничего не случится. — Попытался успокоить ее Завиша. — А еще лучше: постарайтесь забыть о его существовании.

— Верните мне Вильгельма!

— Нет, королева, об этом не может быть и речи. Вы больше не увидите эрцгерцога.

В отчаянии королева бросилась к стоящей на туалетном столике горе флаконов и начала судорожно открывать один из них. Архиепископ Бодзента первым понял намерения королевы и в ужасе воскликнул:

— Не делай этого, дитя мое! Ты погубишь душу!

Вслед за этим, к Ядвиге бросились подканцлер и каштелян. Общими усилиями у королевы отняли флакон, а заодно вынесли из комнаты все склянки, даже не интересуясь их содержимым.

— Позвать сюда Гражину. — Распорядился Завиша.

— Останешься с королевой. — Приказал он явившейся девушке. — И не отходи от нее ни на шаг. Если что понадобится, стукнешь в дверь.

Мужчины, по знаку подканцлера, покинули комнату, оставив Ядвигу наедине с Гражиной.

Служанка, надо сказать, довольно неловко чувствовала себя в обществе несчастной королевы. Она осведомилась, не желает ли чего повелительница, но та, совершенно не замечая присутствия служанки, уткнулась лицом в подушку.

Спустя некоторое время трое мастеровых принесли новую дверь и приладили ее взамен сломанной. Люди ушли, и в покоях королевы снова воцарилась тишина. Гражина присела на стул и наблюдала за Ядвигой, опасаясь чего-нибудь противоестественного с ее стороны. Но королева мирно лежала, не меняя положения, уже в течение часа. В конце концов, служанку начало клонить ко сну. Гражина встала и тихонько, чтобы не потревожить повелительницу, начала ходить по комнате. Однако вскоре усталость пересилила боязнь уснуть, и служанка вновь опустилась на стул.

Проснулась Гражина от методичного настойчивого стука. В комнате было светло — наступило утро. Первым делом служанка бросила взгляд на королеву: та лежала, по-прежнему, уткнувшись лицом в подушку. Немного успокоившись и протерев глаза, девушка распахнула дверь.

— Письмо от венгерской королевы. — Протянул запечатанный пергамент воин.

— Хорошо, передам.

Гражина приблизилась к кровати и, набравшись смелости, обратилась:

— Ваше величество, письмо от матушки. Сами изволите прочесть или мне прикажете?

Ядвига повернулась на бок и протянула руку. Красными от слез глазами она пробежала послание и едва слышно проронила:

— Ну вот, и матушка туда же.

Вечером к королеве явился архиепископ Бодзента.

— Ваше величество, — начал он речь, — прошу извинить за причиненные вам некоторые неудобства, но клянусь богом, что мы не могли поступить иначе.

— Неудобства!.. — Негодующе повторила Ядвига. — Да вы сломали мне жизнь!

— Ваша жизнь, королева, только начинается, и через несколько месяцев вы даже не вспомните о Вильгельме.

— Не называйте меня королевой, Бодзента. Я решила уйти в монастырь и посвятить служению богу остаток жизни.

— Похвально ваше рвение служить богу, но гораздо больше вы можете принести пользы и небу и Польше, оставаясь королевой.

— Каким образом?

— Господь дал вам возможность спасти от мук ада целые народы. Одним словом своим вы можете обратить в истинную веру тысячи и тысячи язычников.

— И для этого надо…

— … вступить в брак с Ягайлом литовским.

— С этим чудовищем!? Ну, уж нет.

— Почему же чудовищем? Слухи о его уродстве бытуют в нашем королевстве из-за частых литовских набегов. Смею уверить, что по красоте телесной, Ягайло мало в чем уступает Вильгельму. Подумайте, ваше величество: одним словом вы можете избавить Польшу от вторжения литовских орд, присоединить к нашему государству втрое больше земель, а население их превратить из кровожадных язычников в добрых христиан. Подумайте, ваше величество, и пусть господь бог поможет вам сделать правильный выбор.

Архиепископ осенил королеву крестным знаменем и покинул ее апартаменты.

С этого дня Бодзента стал ежедневно посещать Ядвигу и вести с ней душеспасительные беседы. День за днем он терпеливо внушал своей венценосной прихожанке высокую заслугу апостольского подвига. И хотя в набожной душе королевы что-то поколебалось, она пока не собиралась давать согласие на столь заманчивый для польских магнатов брак.

На пятый день вместо архиепископа в комнату королевы вошел Завиша.

— С чем пожаловали, подканцлер?

— Прежде всего, ваше величество, позвольте выразить вам мое глубочайшее почтение…

— Поведение ваше, Завиша, не позволяет мне ответить тем же. — Ледяным голосом оборвала его королева. — Говорите дальше.

— Прошу простить, если своими действиями я не угодил вам, но все они были движимы заботой о государстве польском и о вас лично.

— Хорошо же вы заботитесь обо мне. Лишили мужа, сделали пленницей, а теперь заставляете выйти замуж за язычника.

Подканцлер пропустил мимо ушей упреки и спросил:

— Знаком ли вашему величеству подчерк Вильгельма?

— Да.

— В таком случае возьмите этот документ и внимательно прочтите. Думаю, вам любопытно будет узнать, во сколько оценил вас супруг.

Предчувствуя недоброе, королева схватила бумагу и углубилась в чтение. "…обещаю отказаться от брачного союза с королевой Польши Ядвигой при уплате мне 200 тысяч золотых флоринов…". Подчерк был, несомненно, Вильгельма. Помутненный взор Ядвиги переместился вниз послания. Там стояла печать эрцгерцога австрийского.

— Двести тысяч флоринов, конечно, сумма немалая…, — подал голос подканцлер.

— Уйди, Завиша! Мне нужно побыть одной.

— Не смею беспокоить ваше величество.